Неприятности?.. Они же ждут!

Он очнулся в той же бесчувственной темноте, и тишина нарушалась только мерным гудением чего-то непонятного. Всем своим существом устремившись в сторону звука, Предакинг резко затормозил, инстинктивно пытаясь держаться подальше от мерцающего отверстия, ведущего из ниоткуда в никуда. В эту дыру довольно быстро заскакивали полупрозрачные кубы, похожие на прессованный энергон с десептиконского корабля, но почему-то покрытые движущимися рядами глифов и неизвестных символов. Присмотревшись, Предакинг понял, что светящиеся глифы были и внутри странных кубов, и попытался рассуждать логически. О том, что он все еще находится в голове Старскрима — если, конечно, за то время, пока был в отключке, никуда не переместился, — Предакинг помнил. И о том, что Шоквейв планировал провести операцию по возвращению ти-ког, помнил тоже. Либо сейчас все процессы в сознании Старскрима, кроме движения кубов с данными, остановились из-за операции… либо Предакинг попал в какой-то сектор разума, откуда не мог ничего видеть и слышать. Даже если проклятые кубы, от полетов которых, казалось, вибрировала и содрогалась вся пустота вокруг, слабо, но неуклонно притягивая к отверстию, остались единственным, что было еще доступно для анализа — даже если по окончанию передачи данных Предакинга вновь поглотит бесконечное ничто! — он не мог последовать за переливающимся, мерцающим потоком глифов, нет, нет… Уже в опасной близости от невесомых, неощутимых кубов удалось ярко представить себе лапы и крылья, и, неловко пятясь, все-таки отступить от выхода. А спустя какие-то наноклики — впрочем, здесь все равно не было времени и не было способов его измерить, лишь субъективные ощущения — последние блоки данных скрылись в черноте овала со светящимися краями, и через мгновение сам он бесследно исчез. Предакинг на всякий случай отошел на пару шагов, старательно сосредотачиваясь на сокращениях придуманных серво. Пока еще помнил, где открывается этот портал. Воображаемая подсветка не помогала сориентироваться в пространстве — ни пламя, ни настроенные на максимальную яркость линзы не давали увидеть ничего, впустую прорезая лучами темноту, у которой не было ни края, ни верха, ни низа. Может быть, и стоило отправиться вместе с кубами в неизвестность — но что ожидало там? Перспектива оказаться на каком-то съемном носителе откровенно пугала, а небольшой шанс перебраться в сознание Шоквейва, конечно, теоретически приближал возвращение в собственный корпус — но, как с ужасом осознал Предакинг сейчас, в оперативной памяти Шоквейва наверняка царил полный порядок. Не заметить использование ее кем-то посторонним, пожалуй, мог только Старскрим, который и во внешнем мире игнорировал все, что полагал бесполезным и неинтересным. — Ты же не улетишь без меня?! — нервно требовал ответа Черный, загородивший собой направленные на ремонтную платформу слепящие лампы и потому выглядевший смазанным силуэтом с двумя алыми черточками линз. Прямо сейчас Старскрим вообще не мог никуда улететь, потому что жидкого топлива в баках явно было недостаточно, а Шоквейв, чтоб ему заржаветь, еще и вколол какой-то дополнительный препарат, с которым сейчас разбирались химические анализаторы. Для Предакинга это выглядело как хаотичное мельтешение тонких строчек глифов, оповещающих о снижении функциональности разных механизмов на двадцать, тридцать два, пятнадцать процентов… Старскрима, похоже, эти системные сообщения раздражали гораздо сильнее, потому что он вызвал какой-то длинный список и сдвинул там несколько переключателей, и после этого видео с оптосенсоров наконец-то очистилось. Лаборатория — точнее, ее помещение с ремонтными платформами, телепортом и выходом на улицу, хорошо знакомое Предакингу, — размеренно покачивалась под ровный стук каблуков, и когда Старскрим разворачивался, в поле зрения снова ненадолго попадал отключенный корпус Черного, к которому Шоквейв, вопреки ожиданиям, не прикасался вовсе, лишь набирал что-то на консоли медицинского терминала. — Переданные тобой данные не содержат ответа на мой вопрос. Те клоны, которых ты создал на «Предвестнике», чем-то отличались от других клонов, кроме ракет? Возможно, ты отмечал какие-то странности в их дальнейшем поведении? Вот как будто Старскрим всю жизнь только тем и занимался, что создавал своих клонов! Он ни за что не стал бы этого делать, если бы не безвыходная ситуация, а Шоквейв спрашивал так, будто ожидал в тех обстоятельствах… шлак, чего он ожидал? Научного эксперимента? Разговоров со своими неполноценными копиями? Развернутого анализа их поведения? Файлы памяти, относящиеся к ним, легко вызывались на внутренние экраны, и Предакинг от неожиданности шарахнулся в никуда, когда почти со всех сторон его окружили ухмыляющиеся, взмахивающие тонкими когтями, одинаковые Старскримы. Один так вообще целился в правое крыло. Нет, он не мог видеть Предакинга, так как был всего лишь записанным воспоминанием — и, судя по ракурсу съемки, целился в промежуток между головой и корпусом… — Они утверждали, что на их жесткие диски полностью скопировалась моя память, хотя я не уверен, что это возможно… и что каждый из них думает и чувствует так же, как я, — сформулировал Старскрим. — Но, если частицы моей Искры и несли в себе какие-то устоявшиеся поведенческие паттерны, клоны все равно не были способны существовать самостоятельно, даже если сами полагали иначе. В это сложно поверить, но они были настолько тупыми, что не смогли справиться с элементарной задачей! — о нет, про это говорить не стоило, как бы теперь отвлечь Шоквейва… — Но, как я понимаю, без них ты тоже с этой задачей справиться не мог? — наедине со Старскримом Шоквейв разговаривал намного эмоциональнее, чем Предакинг привык, и слышать в этом голосе, обычно равнодушном и монотонном, явственную насмешку казалось почти абсурдным. И — почему-то — очень обидным. — Возможно, проблема заключалась в твоей неспособности к командной работе? Что за задачу ты поставил перед клонами? Мысленно выругавшись — такими витиеватыми конструкциями нецензурных выражений, что Предакинг ненадолго завис, пытаясь сообразить, что Старскрим предлагает Шоквейву сделать со своими коннектором и портом и как это реализовать технически, если выбросить из задачи Юникрона с Праймусом, — и запустив какую-то странную программу под названием «умеренное недовольство», Старскрим попытался исправить ситуацию: — Это проявлялось и вне командной работы! Один из клонов, последний, безо всякой причины пытался отправить меня ко Всеискре, но слишком долго болтал, прежде чем выстрелить… — резко всплыли кадры с фейсплейтом Старскрима, знакомо искаженным от глубочайшего удивления, и Предакинг беззвучно фыркнул. Интересно, а если бы клон победил в этой схватке, стал бы он полноценным и настоящим? — Да и все его поведение было, как ты выражаешься, лишено логики! — Будь добр, излагай конкретные факты. Учитывая твою склонность к авантюризму, логично предположить, что ты изначально дал клонам непосильное для них задание. Пока из твоих слов я могу только сделать вывод, что клоны в полной мере обладали твоими недостатками. — Вот поэтому я и не собираюсь больше повторять этот опыт, — от Искры ухмыльнулся Старскрим; что бы там ни твердил Шоквейв, но Мегатрон отправился в юникроновы плавильни окончательно, и то, что это сделали денты и когти ящерицы, добавляло триумфу определенное очарование. Тут продолжением воли Старскрима послужил не только Предакинг, но и сам Шоквейв, и никакие его слова не могли это изменить! Заточенный в виртуальном пространстве чужого разума Предакинг сердито забил хвостом и даже пару раз попробовал броситься на огромное изображение колеблющейся лаборатории. Нет, убить Мегатрона было потрясающе приятно и действительно нужно — но при чем здесь Старскрим?! Неужели… неужели он нарочно подставил Черного, заранее распланировав все действия, прекрасно зная, что возможность отомстить Мегатрону окажется слишком большим соблазном? До каких пор проклятые десептиконы будут использовать Предакинга в своих целях? Старскрим тем временем торопливо запускал все новые и новые программы, расцвечивающие внутренний экран мгновенно появляющимися и исчезающими строками глифов. Снаружи вернулся в онлайн Черный и радостно зашевелил крыльями, похоже, еле сдерживаясь от трансформации прямо здесь. Предакинг, занятый своими мыслями, почти не обращал внимания на звуки извне. Ему уже налить было, что там еще… Окружающий мир неожиданно рассыпался на многочисленные осколки, и лапы стали разъезжаться, но, к счастью, быстро удалось вспомнить, что физическая опасность здесь по определению грозить не может. Вокруг мелькали и быстро смещались небольшие квадратики изображения, на части которых темнело небо. Другие квадратики, в основном расположенные в нижней части обзора и заползающие под когти, переливались полосами красного и зеленого; опустив голову, Предакинг обнаружил под собой, где-то в недосягаемой глубине, множество таких же мелких экранов, на которых можно было различить проносящиеся внизу хребты и отроги невысоких гор. Кроме этого он видел множество непонятных окошек, полупрозрачных и частично перекрывающих друг друга: сходу распознать удалось лишь карту Кибертрона с двумя быстро передвигающимися в направлении Воса точками, рядом с которыми мелькали миниатюрные глифы координат. Многочисленные незнакомые уравнения, по которым изгибались тончайшие линии — присмотревшись, Предакинг предположил, что они повторяют рельеф внизу, — расшифровать не получалось. «Мы с Тандеркрэкером и Айсвиндом уже на месте, остальные скоро будут», — отчитался по внутренней связи Хотлинк, чей фейсплейт завис где-то справа, рядом со значком принятого вызова. Раздробленный на кусочки вид Ржавого моря и едва освещенных развалин города — как гласила карта, он назывался Праксус — уменьшился еще сильнее и почти сразу же пропал, сменившись однотонно серым ничем. Может, это была смазывающаяся от скорости поверхность планеты далеко внизу, а может, уже начались Таганские высоты. И в этом режиме Старскрим, как оказалось, мог вспоминать — и, пожалуй, даже на руины Воса смотреть было комфортнее, чем на светящиеся белым уравнения. Хотлинк, один из самых хрупких спарклингов, сидел посреди обломков, неуверенно прижимая к себе одной рукой какую-то выкрашенную темной краской трубку на круглой подставке, и Старскрим опустился в пыль около нее, подсказывая и помогая настроить приближение. Примитивнейший телескоп, в котором все равно ничего не могло сломаться, доставил Хотлинку такую радость, что и сомнений не возникло — из этого неуверенного, но доброго и услужливого джета имеет смысл выращивать медика. Или ученого, если найдется кто-то более склонный к медицине… Мелькнуло еще несколько кадров с Хотлинком — на высоте тридцать первого уровня башни, почти в ее середине, на непрочной с виду конструкции установлен тот самый телескоп, и Искру согревает гордость за то, что Старскрим не зря возился с ним чуть ли не грун, объясняя про разные звезды и устройство вселенной в целом. А около ворот охранной зоны Хотлинк, нервно сжимая собственные локти и обдирая краску под выступающими деталями брони, просит сделать его куратором одного из новых спарклингов. Работать с теми, кто еще только учится говорить, он не может из-за своего размера — но, похоже, счастлив рассказывать обо всем, что знает о жизни сам. Именно этого спарклинга Предакинг практически не помнил — разве что приметные нервные жесты, не свойственные ни Старскриму, ни другим джетам, обычно копирующим его во всем внешнем. Ну, и еще возмущенные вопли Старскрима о психической травме, когда Даркстил легонько заехал Хотлинку — тогда еще совсем юному, шесть циклов, кажется, — по шее, но тот среагировал необычно: уселся у стены и долго нарезал когтями кристалл энергона на крохотные ровные фигурки с идеально симметричными гранями. С того случая Хотлинк вообще не лез в драки и никогда не повышал голоса, а после первого полета в бункер, в отличие от многих, возвращаться не захотел. Сверкающие башни появились совершенно неожиданно — и Предакинг не успел заметить, как маленькие квадратики собрались в привычную картинку с оптики. Широкая, оранжевая с красноватым отливом на нижних уровнях башня, к которой шагал Старскрим, стояла на самом краю выжженной зоны и вроде бы все время оставалась нежилой. — …вот у него топливные баки. От них магистрали идут к двигателям, к крыльям и к голове, а еще полно совсем маленьких… — Хотлинк договаривал уже совсем невнятно, повернувшись к двери и вскинув фейсплейт с широко распахнутыми линзами; джеты, стоявшие и сидевшие вокруг, тоже обернулись на цокот каблуков. Да, назвать это помещение жилым и сейчас было сложно, несмотря на пятерых собравшихся в нем спарклингов. В очередном мимолетном воспоминании весь нижний уровень башни мерцал и лихорадочно менял цвета многочисленных прожекторов, плавно проворачивавшихся вокруг своей оси — а в этих танцующих лучах высвечивались блеском наполированной брони вздернутые крылья и гибкие корпуса. В дальнем углу, создаваемом широкой лестницей наверх, поднимались к потолку полые трубы, заполненные бурлящей жидкостью кислотных цветов, и у ограждения толпились джеты с маленькими емкостями в руках… Но здесь и сейчас эти трубы были пустыми и пыльными, а вычурная решетка бесприютно валялась под ними, гнутая и давно утратившая глянец позолоты. Белые лампы наверху не давали достаточной яркости, более-менее четко можно было рассмотреть только спарклингов у двери — и распотрошенного дезактива, прислоненного к светлой стене и раскинувшего обгоревшие длинные ноги. Правое крыло у него отсутствовало, по маске шла глубокая зазубренная трещина, начинавшаяся почти от визора. — Все верно, продолжай, — подбодрил Хотлинка Старскрим, неспешно проходя вглубь зала. — Что еще есть внутри корпуса? Предакинг не считал, сколько дезактивов вместе с Даркстилом и Скайлинксом перетаскал в плавильню, к которой сходились все лучи улиц Воса — но, как оказалось, еще не один десяток мертвых вехиконов джеты сами припрятали в этой башне, и теперь безжизненно серые корпуса, сваленные в неаккуратные кучи, служили учебным пособием. И не только для наглядной демонстрации устройства кибертронцев. Из расколотого честплейта безголового дезактива торчал длинный темный меч, который Старскрим потянул на себя, упираясь каблуком едва ли не в инсигнию и ощутимо злясь непонятно на что. Дверь с тихим шорохом открылась, пропуская внутрь темно-фиолетового спарклинга — Скайварпа, как подсказала чужая память. Старскрим резко тряхнул головой, отгоняя кадры далекого прошлого с почти идентичным джетом, так же суетливо подергивавшим крыльями. Только в когтях у него поблескивали тонкие одноразовые бокалы с ядрено-розовой смесью, и улыбка была не настороженно-изучающей, а широкой и уверенной, больше смахивавшей на оскал… Скай — нет, Варп, он бесится, когда имя сокращают иначе, видимо, чувствуя, что в нем видят кого-то другого, но отделять его от давно погибшего сотриадника шлаково сложно — стремительно приблизился к тренировочным вехиконам, даже не выискивая взглядом собственный меч. Слушать Хотлинка? Драться гораздо интереснее, и Старскрим в самом деле нуждался в партнере. Отрабатывать приемы и удары с живым соперником оказалось несравнимо проще — особенно когда Скайварп научился их отражать. Тандер и Айонрэйдж шушукались где-то за спиной, и на них пришлось прикрикнуть, чтобы не мешали Хотлинку и взялись за оружие тоже, если на уроке анатомии сосредоточиться не удается. Вот Черный даже без просьб старался помочь Старскриму, как умел — прислушивался к сбивчивому рассказу, порой добавляя что-то от себя, но при этом неотрывно следил за движениями лезвий. А сейчас стал смотреть и на вторую пару мечников, и это значило, что Старскрим может сосредоточиться на том, чтобы восстановить по памяти что-то новое, еще не опробованное… Впервые с того момента, как очнулся вне собственного корпуса, Предакинг скорее почувствовал, чем увидел, как Старскрим управляет своими серво. До того они двигались автоматически, будто бы полностью минуя сознание — но теперь видео с оптосенсоров уменьшилось, поднимаясь вверх, а в нижней части внутреннего экрана в замедленном воспроизведении размахивал мечом незнакомый джет. У самого Предакинга меч выщелкивался из руки, но даже на основе этого опыта довольно скоро удалось сообразить, что нужно делать. В конце концов, клинки, которыми учились драться джеты, всего-то были длиннее и уже — но так, похоже, и бить было проще, потому что незачем приближаться к сопернику. А в тех кадрах, что сейчас безуспешно пытался повторить Старскрим, ничего сложного не было, и Предакинг вроде как сумел шевельнуться, направляя его руку правильно, удерживая меч Скайварпа под прежним углом и не давая коснуться своего-чужого корпуса. Все произошло мгновенно, острие доскользило до рукоятки, стиснутой когтями противника, и почти задело фиолетовую броню, когда Скайварп плавно качнулся назад, перехватывая удар в честплейт плоскостью меча. Справа, почти на самом краю поля зрения, мелькнул широкоплечий силуэт Черного, и острое удовольствие Старскрима от наконец удавшегося финта бесследно испарилось, сменившись раздраженным беспокойством. Подняв свободную руку в жесте, обозначающем паузу, и развернувшись всем корпусом, он тихо выругался сквозь денты. — Бой закончен, отойди! — переступив через упавшего и тяжело вентилирующего Тандера, Черный склонил голову, глядя в линзы напряженному, но все еще не опустившему меч Рэйджу. Тот нервно вздрагивал крыльями, но оптики не отводил. То ли впал в ступор, то ли не к месту решил заупрямиться. Тандер на полу попробовал отползти и пронзительно пискнул от боли, и только тогда удалось рассмотреть, что из его правой руки сочится энергон — но, судя по тому, что он даже не капал, лезвие меча просто ободрало часть активного покрытия. Опираться, конечно, именно этим участком брони не стоило, но в остальном все было нормально. По мнению Старскрима. Предакинг же терпеть не мог Черного, и сейчас — когда тот шагнул навстречу Рэйджу, выбрасывая длинные когти вперед и перехватывая рукоять меча, — рефлекторно дернулся, забыв о своем жалком состоянии. — Да ты фрагнулся, что ли?! — заорал Рэйдж, плюхаясь на корму и звонко ударяясь крылом о валяющийся дезактив. — Наболт иди, — негромко, но с очевидной угрозой ответил Черный, направляя острие прямо к оскаленному, искаженному от гнева фейсплейту. Все-таки получилось шевельнуть мечом в чужой руке — но, к сожалению, Старскрим понял это на долю наноклика быстрее самого Предакинга, потому что мгновенно разжал когти. Кажется, громкий удар о пол наконец-то отвлек Черного… Но продолжать наблюдение за джетами оказалось неожиданно трудно, еще труднее, чем преодолевать сопротивление, пытаясь управлять чужими серво. Весь внутренний экран заняло огромное, объемное изображение корпуса Старскрима — темно-серые линии обшивки, суставов и эндоскелета, слабо светящиеся тончайшие проводки нейросети. Крылья отчего-то едва мерцали, но их Старскрим и не приближал, на огромной скорости увеличивая и снова уменьшая разные участки корпуса. Справа выскочил длинный список каких-то непонятных наименований, и по мелькнувшему воспоминанию Предакинг догадался, что за этими сотнями — а может, даже тысячами — строчек скрывались цепочки программ, запускавшихся автоматически в ответ на определенный раздражитель. Сцепив когти и уткнувшись в них опущенным шевроном, Старскрим шумно вентилировал и пытался сообразить, какая шлакова программа запустилась сейчас, если системы функционировали по-прежнему. Он же просмотрел весь реестр автозапуска в первые же циклы, когда мог отвлечься от присмотра за спарклингами, оставив только те реакции, без которых не мог обойтись! Снаружи Черный рычал на столпившихся вокруг джетов, одновременно пробуя поймать взгляд Старскрима, удержать его от падения и не выронить из правой руки меч — и это, не говоря уже о лезвии в опасной близости от корпуса, вынуждало тратить часть оперативной памяти на сохранение внешнего спокойствия. — Голова закружилась, — тихо, но четко сумел произнести Старскрим. — Все в порядке, сейчас пройдет. Резкая слабость и легкие сбои координации действительно могли случиться по множеству совершенно незначительных причин — но вот самостоятельно двигающиеся серво… Нет, если и запустилась какая-то реакция, то не сама по себе — а триггеры, которые относились не к серьезным повреждениям систем, не к полетам и не к коннекту, Старскрим, слава Праймусу, помнил все, потому что их было не так уж много. Посылать сигналы по чужой нейросети стало еще тяжелее, и уже непонятно чьи мысли вертелись в сознании медленно-медленно, будто на планете со слишком высокой гравитацией и плотной атмосферой. В верхней части обзора, перечеркивая испуганный фейсплейт Черного, рывками двигалась темно-синяя полоска, под которой неуловимо быстро мелькали глифы; ниже видео с оптики исчезло вовсе, и на черном фоне побежали белые строчки незнакомого кода. Звуки внешнего мира тоже доходили ослабленными и искаженными, но оглушительный скрежет когтей Предакинг различал хорошо. Впрочем, совершить ими какое-то осмысленное действие не получалось все равно. Старскрим даже не стряхивал системных сообщений о критическом давлении и повреждениях покрытия — но упрямо стискивал пальцы, не позволяя их расцепить. «Не знаю, слышишь ли ты меня, — мысленно заговорил Старскрим, когда синяя полоска доползла до правого края экрана, и заполонившие его белые глифы резко погасли, заменившись видео с оптосенсоров, — но если я и не могу стереть тебя с моих жестких дисков, запретить тебе доступ к нейросети, вокодеру и комлинку мне только что успешно удалось!» Предакинг яростно плюнул огнем в никуда, представляя себя как можно подробнее и четче, и попробовал взлететь — но вокруг, за исключением неподвижного экрана с изображением ругающихся Скайварпа и Черного, небрежно размахивающих мечами так, что Старскрим отшатнулся назад, была только безграничная пустота. Выпустив еще одну мощную струю пламени, Предакинг заколотил лапами по воздуху, пытаясь дотянуться до чего-то реального и ощутимого. «Очень страшно, — ехидно отозвался Старскрим. — Всего лишь небольшой бонус перепрошивки — осознанное управление своими системами…» Но окончательно уничтожить Предакинга все равно было нельзя, и, раз теперь он мог достучаться до чужого сознания… «Голос в голове я как-нибудь переживу, не беспокойся!» Сейчас Старскрим торопился разнять и успокоить спарклингов, и высказанная версия о том, что он давно не летал, оказалась очень кстати. Он без споров принял суматошную заботу Черного, глубоко расстроенного тем, что именно сейчас в его саб-спейсе не хранилось кристаллов энергона, и позволил потянуть себя к выходу, по пути объясняя, что меч можно хранить за спиной, прикрепив к ней элементарные захваты, апгрейд не менее простой, чем защелки на руках, почти не требующий синхронизации… Предакинг раздраженно колотил хвостом пустоту, не веря, что все закончилось так… так буднично. Как будто для Старскрима «голос в голове» был чем-то совершенно ординарным и легко игнорируемым! Но если так и было? О Праймус, Предакинг не хотел встречаться с Мегатроном и еще Юникрон знает кем! Вспомнить бы, с кем Старскрим разговаривал в Дарк Маунт… «В моем сознании нет никого кроме тебя, трусливая ящерица! — донеслась отчетливая мысль. — Я просто обращаюсь к придуманному собеседнику и прекрасно понимаю, что он на самом деле меня не слышит!» — уже менее внятные рассуждения Старскрима о том, что психически он в абсолютном порядке, и это очевидно всем, кроме непроходимо тупых доисторических тварей, ускользали куда-то в черноту, и Предакинг прыгнул на них, пытаясь представить и поймать. Выглядели они в его — или не его, но сейчас задумываться об этом совсем не стоило — сознании, как длинные и толстые провода, ползущие в бесконечность. Он мог разглядеть их — черные на черном — только когда изо всех сил на них сосредотачивался. И, скорее всего, это были уже совсем другие мысли, потому что поле зрения вновь изменилось, и видео с оптосенсоров перестало дробиться на кусочки. Уютная комната в желто-серых тонах радовала взгляд, на какие-то мгновения показалось, что все в порядке, что после тяжелого цикла наконец-то можно лечь на платформу и расслабиться. — …я заправлюсь и уйду в гибернацию, я же сказал! А тебе прямо сейчас нужно вернуться и позаботиться о Тандере! «В отличие от меня, ему это действительно нужно», — чуть не добавил Старскрим, а Предакинг, ярко вспомнивший, сколько раз совсем юного Черного приходилось от Тандера буквально оттаскивать, нецензурно выругался. Легче, вопреки заявлениям Старскрима о магических свойствах этих слов, не стало — но в досягаемости лап заскользили новые мысли-провода, и на этот раз когти сумели пронзить их придуманные оболочки. Бестелесной, невесомой искоркой Предакинг мчался по чужим файлам памяти, с удивлением открывая все новые и новые эпизоды из жизни города Вос, почему-то прошедшие мимо его оптики. Как ни парадоксально, Черный из всех джетов мог общаться только со Старскримом и с Тандером, и, может, это и не было бы таким трагичным, если бы Вос оставался таким, как многие ворны назад… Черный, по мнению Старскрима, родился с Искрой воина, и именно из-за этого ему не удавалось ни разыскивать и добывать энергон, ни разбирать завалы, ни изучать технологии — а к подрастающим спарклингам его не допускали сами предаконы. Впрочем, Старскрим трезво оценивал умения Черного — на этом воспоминании Предакинг замер и даже запустил его снова, медленнее, сам не поняв, как это получилось: учиться бою на мечах Старскрим и Черный начали одновременно, оба раньше ни разу не брали подобного оружия в руки, но, хотя некоторые удары спарклинга чуть не выбивали клинок, победа далась до смешного легко. Старскрим практически не задумывался над тем, что делает, и едва ли не каждый третий удар, будь он проведен в полную силу, привел бы к серьезной травме или к дезактиву. С противником, который и без грязных приемов способен разрубить твой корпус пополам, рефлексы действовали в обход сознания, заставляя биться насмерть… Снаружи прорвался возмущенный визг Старскрима, и в его пронзительном голосе отчетливо слышался страх, пусть и смешанный с искренней ненавистью. Переключившись на оптосенсоры, Предакинг по плохо отчищенному пятну прямо перед ними понял, что Старскрим рухнул на колени и теперь скреб когтями по шершавому покрытию, отчаянно цепляясь за чуть выступающий край платформы. «Значит, я всего лишь голос в твоей голове?!» — он закрутился в темноте, нашаривая лапами все новые и новые провода. Если раздирать их оболочки, открывались очередные воспоминания, если просто ловить и дергать — кажется, запускались какие-то программы… а потом он втиснулся в самую гущу извивающихся во мраке кабелей и неожиданно увидел — или ощутил каким-то дополнительным чувством, для которого не знал названия, потому что вокруг мелькали когти, впившиеся в платформу, обрывки кадров чужого прошлого и сияющие строки глифов, — как отсюда исходит множество гиперссылок. На некоторых терминалах, например, на том же бортовом компьютере Немезиса, Предакинг находил каталоги, из которых можно было попасть в сотни других, более специализированных — но здесь перед ним открывалась бесконечность переходов… — Пошел… наболт… — прохрипел Старскрим, и на какие-то наноклики Предакинга захватило болезненное, остро эмоциональное видение чужого прошлого. Вот только теперь он уже мог не потерять себя, и, пожалуй, наблюдать, как ощущается психокортикальное соединение изнутри, оказалось любопытно. Их было даже два, одно воспоминание внутри другого, осознал он чуть позже, уже отброшенный усилием Старскрима к объективной реальности, точнее, ее изображению с оптосенсоров. Попытка вернуться привела куда-то в полумрак, под открытое небо, и по длиннющим тентаклям-манипуляторам Предакинг догадался, что это и есть Саундвейв, еще раньше, чем различил связанные с этим эпизодом мысли. Может, дезактивировать десептикона, истощенного пребыванием в субреальности, было не так уж трудно — но, в отличие от Предакинга, тот физически находился снаружи и в досягаемости для когтей, и очень скоро, судя по мелькнувшим кадрам из лаборатории и яростному шипению, Старскрим осознал это сам. — Хорошо, — устало выдохнул он. — Давай договариваться, — оптика опустилась ниже, и ясно стало, что острые кончики вонзились в платформу настолько глубоко, что прочно там застряли. Предакинг мысленно зарычал и дернул хвостом, в последний момент подумав, что рискует обрушить на себя очередную лавину воспоминаний. Но, вероятно, для этого нужно было именно сознательное усилие, потому что туманные рассуждения Старскрима текли плавно, не перебиваясь никакими посторонними эпизодами. Свою полезность он понимал прекрасно — но Предакинг и не собирался ничего с ним делать, не думал даже отбирать ти-ког! В конце концов, в этой дурацкой ситуации Старскрим вообще был пострадавшей стороной, потому что как раз очень старался отговорить Предакинга от затеи с психокортикальным соединением! Но о чем тут «договариваться», если достаточно всего лишь связаться с Шоквейвом и сказать, что случайно… Звонкий, почти истерический хохот сбил с мысли, и Предакинг нервно переступил лапами, снова чуть не теряя равновесие. Старскрим то ли не мог, то ли не хотел говорить вслух, но этого и не требовалось, ведь от его сбивчивого монолога нельзя было ни отключиться, ни уйти, и заставить замолчать тоже было нереально: «Изобретатель психокортикального соединения… проверивший все от и до, как обычно, прежде чем что-то сделать… Шоквейв, конечно, совсем случайно забыл одного меха в голове у другого! Это было примерно так же случайно, как я забыл Шоквейва на Кибертроне… о да, шлаково симметричная месть! Но автоботов я ведь упустил действительно случайно, и это Шоквейв виноват, что проклятая фемка сумела освободиться… Хотя не стоит отбрасывать вариант, что он нарочно зафиксировал ее так, ведь броситься вдвоем практически на верную дезактивацию было „нелогично”, а вот отправить ко Всеискре меня…» Подцепив вновь поползшие вокруг лап провода, Предакинг начал хватать их уже осознанно, интуитивно разыскивая те, что открыли бы объясняющие файлы. Кое-как вникнув в события отдаленного прошлого — благо, все вместе они длились не больше тридцати кликов, — он так и не нашел ответа на главный вопрос: что настолько плохого сделал Шоквейв, чтобы заслужить такую ненависть? Старскрим зашипел, почти зарычал от смеси возмущения, недоумения и еще каких-то чувств, назвать которые Предакинг затруднялся — особенно когда они буквально захлестывали, роняя в нескончаемый хаос мгновенно сменяющих друг друга кадров, которые даже не получалось толком рассмотреть, не то что обдумать. Как будто для дезактивации раздражающих объектов нужны были обоснования и причины! Мегатрон тоже упорно спрашивал, чем конкретно вредят ящерицы, и так ничего и не сказал, чтоб ему вечно мучиться в посмертных плавильнях! И Шоквейв, и Предакинг бесили одним своим существованием, и пытались занять место, по праву принадлежащее Старскриму, и… «Ты же много раз говорил, что не собираешься править ни Восом, ни десептиконами!» — окончательно запутался Предакинг, и тут же провалился в едва освещенное, крохотное помещение, где единственный свет, казалось, исходил от линзы Шоквейва. Его Искру бесславная гибель Мегатрона не задела совершенно, и стоило труда не позволить вколоть себе успокоительное, и еще сложнее было слушать эти нудные и монотонные рассуждения о том, что выбирать нового Лорда бессмысленно и технически невозможно. Шоквейв просто из вредности не хотел признавать Старскрима Лордом! И было бы за что мстить, ведь он, в отсутствие Мегатрона вынужденный эвакуировать все ресурсы и всю армию с Кибертрона — причем без космического моста, разрушенного как раз из-за глупости Шоквейва, — не мог и не обязан был спасать этого лабораторного скраплета, снова возомнившего себя непобедимым бойцом, когда вехиконов-охранников при нем было более чем достаточно! Шлак, именно из-за Шоквейва пришлось восстанавливать технологию космического моста заново, и хоть бы кто за это поблагодарил… Предакингу понадобилась вся его сила воли, чтобы удержаться на месте и не ловить те провода, внутри которых скрывались подробности устройства этого самого моста. Наверняка здесь все оказалось бы намного понятнее, чем из объяснений Шоквейва — но сейчас гораздо важнее было выбраться отсюда. — Избавиться от нас обоих гораздо логичнее, чем возвращать тебя в твой корпус, — почти равнодушно ответил Старскрим, занятый высвобождением собственных когтей. Кромка платформы поддавалась, пусть и не слишком быстро отламываясь неровными кусочками, и разлохмаченные волокна покрытия причудливо трепетали от резких порывов ветра. — Но ты можешь подумать и найти какой-то другой выход, ведь больше тебе все равно заняться нечем.