Клиника доктора Ло

Ривай бежал по светлой дорожке в парке. На траве и в листве мерцали капли утреннего дождя. Голова слегка кружилась – он все никак не мог привыкнуть к воздуху, который был тщательно отфильтрован и обогащен кислородом. Иногда хотелось как следует глотнуть горьких и ядовитых паров с залива. Теперь он бегал каждый день рано утром. Рассвет только-только занимался, а он уже заканчивал разминку. На обратном пути заходил в пекарню и покупал свежих круассанов – Смиту к утреннему кофе. Сегодня он припозднился. Когда в прихожей уже застегнул спортивную куртку и собирался обуваться, из кабинета спустился бодрый Смит с лихорадочным румянцем на щеках и блестящими, будто от слез, глазами. Он порывисто стиснул Ривая со спины, вжал в свое тело, зарылся лицом в его волосы и шумно втянул носом воздух. – Останься, – попросил Смит, а его руки гладили Ривая по животу, горячие пальцы залезли под куртку и футболку и трогали кожу. От свежей рубашки Смита и от него самого пахло цветами сирени, древесной корой и мылом. – Вот еще. – Ривай попытался вывернуться, ему стало слишком жарко, по телу прошла дрожь, встопорщились волоски на бритом затылке. – Режим собью. – Пожалуйста... Ривай сквозь одежду почувствовал, что у Смита крепко стоит на него, и почему-то стал сопротивляться сильнее. Его трясло. За последние дни он осознал, что да, он не хочет трахаться с проникновением. Не хочет, чтобы в него что-то засовывали. Он думал: «Вот зачем это все, зачем я должен пытаться расслабиться и терпеть? Я все равно никогда не смогу родить ему ребенка. Зачем он делает это со мной?» Он понимал, что мысли бредовые и бродят они по кругу в тумане его сознания, который был густым и непроглядным. Но перестать заморачиваться не мог. Его швыряло от одного чувства к другому и обратно. Все, что он научился тщательно подавлять, рвалось наружу: страх, печаль, одиночество. Иногда он смотрел в чистые, светлые глаза Смита и хотел плакать, хотел, чтобы по щекам катились крупные горячие слезы, а Смит обнимал его, гладил по голове и обещал, что никогда и никуда не денется. «Мне бы дядю Кенни, – думал Ривай. – Он бы мне выдал леща по затылку, враз бы мысли встали на место». Кенни – психотерапевт от бога. – Не надо, пусти... Ну хочешь, я у тебя в рот возьму? – пошел на компромисс Ривай. – Только я не думаю, что твой член влезет. Смит неохотно отпустил его и теперь с интересом, склонив голову к плечу, смотрел сверху вниз. Ривай медленно опустился на колени, расстегнул его брюки, оттянул резинку белья. Теперь крупная головка стоящего члена была совсем близко, он даже видел маленькую каплю смазки на конце. Он никогда раньше не отсасывал, но видел, как Кенни трахает шлюх в рот. Дядя делал это грубо и резко, держал их за волосы, а иногда, напротив, лениво откидывался в кресле, курил, выпускал дым в потолок и даже не смотрел на омегу, будто скучал. Смит коснулся его щеки, Ривай вздрогнул и напрягся, но шершавые пальцы только ласково гладили, касались волос, щекотали ухо. Ривай плавно подался вперед, прерывисто вздохнул и попробовал головку члена кончиком языка, почувствовал, как Смит задрожал, и услышал его шумный вздох. Уже смелее, но так же медленно обхватил ладонью толстый ствол, провел по нему языком. Сглотнул, постарался успокоиться, а то сердце зачастило как бешеное, и обхватил головку губами. Она была слишком большая, и Ривай не мог взять ее глубоко, только осторожно посасывал и ласкал языком. – Стой! Стой... – голос Смита сорвался на хриплый стон, а сам он дернулся, видно, хотел отстраниться, но не успел. Ривай только отпустил его и теперь удивленно смаргивал – на лице и губах остались капли спермы. – Прости, пожалуйста! – засуетился Смит, явно смущенный, вытащил из кармана пиджака белый платок и утер Риваю лицо. – Я слишком быстро... Я не ожидал... Ты такой сладкий мальчик. Он со всей дури бухнулся на колени подле Ривая, сгреб его и резко, как-то отчаянно поцеловал – мокро, жарко, с языком. – Ну всё, хватит. Хватит, говорю! – Ривай с усилием отпихнул его от себя. Лицо горело. Горели губы. Да все тело было как в огне. Это смущало, а Ривай ненавидел смущаться. Он быстро поднялся и начал обуваться, остервенело завязывать шнурки – пальцы не слушались, сердце колотилось. Он распахнул дверь, выскочил на крыльцо и просто сбежал от Смита. Промчался сквозь сад у дома, с разбегу оттолкнулся от камней у клумбы и перемахнул через калитку, рванул по тихой утренней улице к парку у стадиона. Он не следил за дыханием, и оно стало шумным и резким, сушило горло, он дышал ртом. Сердце будто билось о ребра – так было больно. На пустынной алле парка он свернул в кусты, упал на мягкую траву – сухую под кронами деревьев, которые защитили ее от дождя. Пахло землей и соком растений. Ривай пару минут просто лежал на спине и смотрел, как волнуется от легкого ветра листва. Потом сунул руку в штаны и обхватил свой член, который все еще стоял. Тихо застонал и заставил себя заткнуться и дрочить быстро и беззвучно. Руку вытер о траву, а потом влажной салфеткой, поправил одежду и еще некоторое время тихонько лежал, слушал, как успокаивается дыхание и шуршат травы. – Чего ты испугался? – шепотом спросил сам себя. – Куда ломанулся? Что вообще за хрень происходит? В груди от сердца было тепло и приятно тяжело. Он будто был наполнен до краев этим нежным теплом, а если закрывал глаза, то отчетливо видел простое открытое лицо Смита. – Влюбился, что ли, дурень? – с издевочкой, с интонациями Кенни пробормотал Ривай. – Ну-ну. Вставай давай. Пробежка! Он долго носился по парку и все не хотел идти домой, хотя знал, что Смит давно уехал на работу. Солнце поднималось и заливало небо розовым сиянием. И в этом чистом свете Ривай увидел удивительно красивого омегу: он бежал навстречу, высокий и стройный, длинноногий, в переливчатом серебристом костюме для спорта. Его волосы странного белого цвета были очень густыми, но легкими, будто наэлектризованными. Пряди мягко колыхались и падали на лоб, закрывали левый глаз. – Доброе утро! – ласково сказал омега, улыбнулся, чуть замедлил бег, развернулся и побежал вместе с Риваем. – Ходишь в тренажерку? – Нет. – Ривай искоса смотрел на него. – Часто тебя вижу, – сказал омега, его дыхание было легким и едва слышным. – Только я прихожу в парк позже – ты уже идешь в пекарню. Его светлую кожу и белые волосы озаряли холодные розоватые лучи, и он казался серебристым призраком, полупрозрачным видением. Он был слишком красив, будто нарисованный человек, ненастоящий. По разрезу глаз Ривай опознал в нем уроженца Восточных секторов. – Мне пора, – пробормотал Ривай и замедлил бег. – Торопишься? Может, сходим вместе в тренажерный зал? Мне бы не помешала компания, – мягко проговорил омега, остановился прямо перед Риваем, протянул ладонь и представился чудны́м восточным именем: – Какаши Хатаке. Его рукопожатие было крепким, а длинные пальцы холодными и нежными. – Ривай, – тоже представился Ривай. – А сколько стоит тренажерка? – Три пробных часа – бесплатно. – Какаши отпустил его ладонь, но взял под локоть, как старого знакомого, и повел к невысокому каменному зданию на краю парка. – Мы могли бы заниматься там вместе, а бегали бы, как тебе удобнее – ты раньше, а я позже. «Он что – дружить хочет? – изумился Ривай. – Со мной? Зачем?» – Тебе, что ли, скучно одному? – спросил в лоб. – Да, – просто ответил Какаши. – Один мой знакомый тоже тренируется, но часто пропускает. Он человек увлекающийся, ему трудно заниматься по графику. – А, – только и сказал Ривай. Не умел он вести светские беседы. Какаши сам с ним поговорил – о погоде, о цветущей сирени, о том, что предпочитает тренироваться с малым весом, но подолгу. Так они оказались в светлом уютном холле у ресепшена. – У них душевые чистые? – тихо спросил Ривай. – Очень чистые. Моют после каждого использования, – заверил Какаши. Он сам поприветствовал бету на ресепшене, сам записал Ривая на пробные занятия, чиркнул в каких-то бланках. Бета заметно смутилась и отвечала невпопад, поправляла прическу и пару раз глупо, почти как омега, хихикнула. Какаши ей, видать, нравился. А вот омегам в раздевалке – не особо. Они встретили его мрачными косыми взглядами. Кисло поулыбались, как будто бы один его вид доставлял им невыразимые страдания. – Костюмчик от «Джора-спортив»? – с фальшивой белозубой улыбкой обратился к нему молодой омега. Волосы омеги были странного грязно-стального цвета и торчали, как солома. Кажется, он хотел скопировать прическу Какаши, но только зря сжег волосы химией. – Жаль, в золотом цвете не было моего размера. Все велики, а в бедрах жмут. «Так жмут или велики? – не понял Ривай. – Чего он в ателье не подгонит? Тут у портного кого угодно оденут да обуют, глазом моргнуть не успеет». Какаши посмотрел на омегу сверху вниз, расстегнул кофту, показалась белая майка, плотно прилегающая к стройному рельефному торсу, широкие плечи и сильные руки. Он выдержал паузу и сказал мягко: – Золотой костюм был только один. И его после показа выкупил миллиардер из Старого города. У омеги задрожали губы, будто он вот-вот расплачется. Какаши обошел его и жестом пригласил Ривая следовать за собой. Светлый зал уходил в бесконечность зеркальным коридором, за прозрачной стеной волновались темно-зеленые кусты сирени и синело небо. Народу было немного, и все заняты своим делом. Негромко звякало железо штанг, шелестели педали велотренажеров. – Чего это он? – еле слышно спросил Ривай. – Странный какой-то. – Он ходит по кастингам для моделей, но пока ни один модный дом его не пригласил. Он ведет себя по-детски, но он и правда очень молод, – объяснил Какаши, медленно разминаясь на коврике. Каждое движение было плавным, гибкое тело двигалось так, словно он танцевал. Колыхались белые пряди волос. Он наклонился вбок, растягиваясь, и пряди сдвинулись, обнажили левый глаз. Глазницу пересекал тонкий шрам, а радужка была красноватой. Видать – кибернетический протез или вживленный сверхпрочный хрусталик и роговица. В этом Ривай немного разбирался, потому что однажды Кенни показал ему большой кейс, в котором стояли колбы с раствором и в жидкости плавали красные хрусталики для пересадки – дорогущие и редкие. С таким имплантом можно было видеть в темноте, иногда их вживляли киллерам или военным. – Пойдем во фреш-бар? – уже одетым Какаши поджидал его у душевых. Он сушил густые волосы полотенцем. Фены и камеру-сушилку игнорировал. – Бар? Я с утра не пью, – рассеянно ответил Ривай, придирчиво обнюхивая футболку. – Там нет алкоголя. Только соки, кислородные коктейли, свежие фрукты и овощи. – А. – Ривай почувствовал себя идиотом, но, посмотрев на Какаши, успокоился – тот не собирался отпускать шуточки или издеваться. – Ну... У меня нет сменной одежды. Мне домой надо. – Ты чистый, – убедительно произнес Какаши и вновь аккуратно взял его под руку. – Даже не вспотел. Идем. Они пересекли холл с диковинными растениями и тихо журчащим искусственным ручьем, который впадал в бассейн с рыбками. Спустились по ступеням – между плитами пробивалась зеленая трава. И оказались в небольшом уютном баре с деревянными столиками. Здесь сладко пахло клубникой, апельсинами и молоком. У стойки их поприветствовал широкой улыбкой бета в белом фартуке. Он кивнул Какаши: – Вам как обычно, господин Хатаке? Что для вашего спутника? – Тут не слишком дорого? – прошептал Ривай, встав на цыпочки, чтобы говорить на ухо Какаши, и ощутил мягкие белые волосы на своей щеке. Ценники пугали. Два коктейля – и можно купить целый десяток пакетов сухого «Обеда №104». – Не слишком, – в ответ шепнул Какаши и обратился к бармену: – Для моего друга фреш – дыня, киви, ананас, апельсин. И мисочку клубники, пожалуйста. Они расплатились карточками и устроились за дальним столиком у окна. За стеклом, как водопад из листьев, каскадами спускались по стене вьюнки. – Не беспокойся. – Длинные прохладные пальцы Какаши нежно поглаживали руку Ривая. – Здесь действительно невысокие цены. В деловом центре в три раза дороже. Он улыбнулся, увидев, как Ривай широко распахнул глаза, и добавил: – Сейчас кое-кто к нам присоединится. Он опоздал на тренировку. Я вас познакомлю. Они оба обернулись – по ступеням кто-то громко топал и звонко кричал на бегу: – Пап! Ну па-а-ап! Ну я знаю!.. Мы заедем. Я забыл! Ну прости, ну па-па!.. И тут же: – Мне торт с клубникой и какао! Запишите на Дерека Хейла, спасибо! К столику подбежал, натыкаясь на стулья, растрепанный и раскрасневшийся молодой парень. Он тяжело плюхнулся подле Какаши и с грохотом уронил на пол рюкзак – из отделения выпали книга, помятая тетрадь и компас. – Уф, потом подниму, – он откинулся на спинку и громко дышал ртом. У него было простое, еще не утратившее детских округлостей лицо с десятком маленьких родинок и немного вздернутым носом. Не красавчик, но приятный. Короткая стрижка, неброская одежда – джинсы и рубашка в клетку, как у беты. – Стайлз Стилински! – представился он и энергично потряс ладонь Ривая. – В будущем году стану Стайлзом Хейлом. А ты – Ривай Смит? – Еще не Смит, – пробурчал Ривай и отнял руку. Стайлз тут же навалился локтями на стол, обратился к Какаши и затрещал, не умолкая: – Мы с Деречкой на той неделе обещались быть у моего папы. Знаешь же моего папу? Он полицейский, инспектор Стилински, на нем весь Северо-Восточный округ города. Ну, где в основном живет клан Хейлов. Так вот! Папа хотел приготовить мясные пироги. У него только пироги нормально получается печь и пиццу заказывать... Ну мы и говорим, мол, приедем, пап! А потом я на календарь лунный-то смотрю – опа! Полнолуние! А в полнолуние Деречка обращается в волка и сидит в подвале нашего дома. Тут не до пирогов, вы же понимаете. А папа – ну кипятиться! Так расстроился... О, спасибо! Он умолк, потому что улыбчивая тихая бета принесла поднос с напитками, ягодами и сладостями. Стайлз взял руками кусок торта, разом откусил половину и, не прожевав, снова зачастил: – Папа говорит: не любите вы папу, папа старый, папа несчастный, папа одинокий! Не для того я, мол, тебя растил, чтоб ты с волками-оборотнями по лесам бегал и в подвалах ночью сидел! Так я же что? Я же не сижу. Меня ж любой оборотень разорвет в полнолуние. Они ж такие – опа! – в горло вцепятся и прям с мясом гортань выры... – Стайлз, – укоризненно произнес Какаши и вздохнул. – Простите, – Стайлз извинился, но смущенным не выглядел. Пару секунд он громко прихлебывал кофе, а потом снова затараторил: – Какаши, миленький, ты мне не поможешь с экономикой? Завтра у меня два зачета. И пересдача. Он наклонился, поднял тетрадь, книгу и компас. Достал еще пару томиков и блокнот из рюкзака. Шумно вывалил все на стол. – Экономика, начальный курс омежьего права и введение в основы криминалистики. Он умоляюще поднял густые брови и сделал умильные глазки. – Ты все еще хочешь поступать на заочный курс школы ФБР? – Какаши открыл учебник по экономике, угол которого был черным, а пара страниц сожжена. – Может, все-таки высшая школа природопользования? Охрана вымирающих видов? Ты хорошо разбираешься в травах. А Хейлы последнее время увлеклись экологическим земледелием и даже согласились, что охотиться нужно не на всех зверей. – Ну нет, это скучно, – отмахнулся Стайлз. – Я стану круче папы. Агентом ФБР. Я уверен, что смог бы арестовать даже самых крутых преступников. Я б схватил самого Кенни Жнеца! – А вот это вряд ли, малец, – холодно произнес Ривай, не смог сдержаться и промолчать. – Давайте не будем развивать эту тему здесь, – ровным голосом произнес Какаши. – Стайлз, я постараюсь помочь. Но у меня тоже зачет. Вернее, два. По психологии и позднему периоду философии. – А как на курсы попасть? – спросил его Ривай тихо и смущенно. – Экзамены сдать, конечно! – первым ответил Стайлз. – Поступить куда-нибудь. Тебе сколько лет-то? Ты ж меня старше? А чего ты не в колледже? Или не в универе? Ты уже закончил? Какаши выразительно посмотрел на него, и Стайлз умолк и уткнулся в учебники. Вслух Какаши сказал: – Ривай, экзамены сдавать необязательно. Есть платные курсы, на которые может пойти любой желающий – в любом возрасте и с любым образованием. Какое направление тебя интересует? – Кулинария. Хочу научиться готовить из натуральных продуктов. – А он шутник! – Стайлз засмеялся. – А это не шутка, – мрачно сказал Ривай. – Ты домохозяйка, что ли? – не унимался Стайлз. – Хочешь нарожать детишек и дома сидеть? Да брось! Лучше пойди на флориста или декоратора! – Не хочу я никакую флору декорировать, – Ривай начинал злиться и чувствовал, что ему трудно держать себя в руках. «Нарожать детишек, блядь!» – Я тебя обидел? – Стайлз подсел вплотную к нему и старался заглянуть в глаза. – Эй, ты чего? Плачешь, что ли? Я не хотел, прости, пожалуйста! Ривай залпом допил фреш, хрипло, сдавленно извинился, встал и быстро пошел к лестнице. На укромной скамейке, которую скрывала сирень, Риваю стало лучше. Он успокоился и теперь не мог взять в толк, почему так разнервничался. Он смотрел, как движутся по каменой дорожке пятна теней от листвы, и дышал все ровнее. Какаши подошел бесшумно и сел рядом. – Вернешься? Ривай покачал головой: – Домой пора. Потом потер лицо руками и добавил: – Слушай... У тебя бывает, что нервничаешь не по делу? Какаши сначала приложил холодные пальцы к его лбу и только потом ответил: – Ривай, я понимаю, что неловко о таких вещах говорить в первый же день знакомства. Но это важно. У тебя нет сбоя в омежьем цикле? Ты очень горячий. Повышенная температура и нервозность у омег – частый признак разлада в организме и гормонального сдвига. – У меня точно есть сбой, – вздохнул Ривай. – А что делать-то? – Сходи к омегологу, – серьезно посоветовал Какаши. Он взял телефон Ривая, провел над экраном своим телефоном и сообщил: – Вот, теперь у тебя есть все мои контакты. Почта, номера. Я сегодня пришлю тебе адрес омежьей консультации. И подыщу для тебя хорошие курсы кулинарии. Хорошо? – Спасибо. – Ривай посмотрел на него с восхищением. Такой красивый и такой добрый парень этот Какаши. Ривай почти миновал парк, когда его нагнали двое бегущих ленивой трусцой омег. – Эй, – окликнул его один, тот самый, с грязно-серыми волосами. – Ты у нас что теперь, дружишь с Черной Вдовой? Ривай мрачно глянул на него. – Лови ссылочку! – крикнул омега, махнул телефоном и свернул на соседнюю аллею. – Ну что, блядь, им надо? – Ривай вытащил из кармана телефон и стал еще мрачнее прежнего. Он замедлил шаг, читая статью с крупными и, к сожалению, подробными фотографиями. Несколько лет назад Какаши и его первый муж, Обито Учиха, попали в страшную автокатастрофу. Прилагалось видео с камер наблюдения: аэрокар гнал по пустой ночной трассе. Огни фонарей с бешеной скоростью проскальзывали по крыше. Машина протаранила шлагбаум, понеслась по недостроенному участку дороги, проскочила бетонную площадку и со всей силы ударилась об опору моста. Аэрокар смяло, развернуло, и через секунду он вылетел с трассы и с плеском ухнул в море. Регистратор в машине зафиксировал лишь тьму с двумя лучами фар, свист ветра, скрежет металла и звон разбитого стекла. А потом кабина наполнилась черной морской водой, похожей на деготь. Зашумели волны, и все стихло. На фотографии синие мигалки отражались в луже крови и воды. Тело Обито прикрывал брезент, но наружу торчала перебитая рука с белыми осколками кости. На другом снимке было одноглазое лицо Какаши крупным планом и темные от крови волосы – как из ночного кошмара. Ривай ко многому привык, но фото он быстро промотал и остановился, чтобы успокоиться и выровнять дыхание. На следующей странице был светлый снимок – белая больничная палата, белые простыни и жалюзи. Белый, как мел, Какаши, будто нарисованный – как контур, выведенный карандашом, но не раскрашенный. Его левый глаз закрывала повязка, на лице – свежие шрамы, а бескровные губы плотно сжаты. Подле постели сидел господин в темном строгом костюме – юный альфа, азиат с черными волосами, светлой кожей и холодными непроницаемыми глазами. Он нежно держал Какаши за руку так, будто хотел поцеловать его длинные пальцы. «Господин Сай Шимура от лица всех кланов сектора Япония и азиатских общин наносит визит Какаши Хатаке», – гласила длинная пафосная подпись. Ривай уже дошел до дома и сел на крыльцо, когда настало время охуительных историй из комментариев под статьей: «Сай этот, он давнишний полюбовник Какаши. Они уж сто лет как ебутся! Только Какаши за Обито просватали, считай, еще в детстве. У них там принято так, у идиотов этих азиатских. Узкоглазые, что с них взять? Ну так они и решили Обито убрать. Сай – он из мафии ихней, из якудзы. Вот увидите, скоро они с Какаши поженятся». «Тормоза отказали у аэрокара. А вы тут плетете. Что за бред?» «Обито психопатом был. Мой брат с ним в одном отделении психушки лежал. Суицидники оба были. Обито хотел с собой покончить и Какаши прихватить. Двойное самоубийство – это так по-азиатски». «Заказное убийство. Сай убрал Обито. Все из-за бизнеса». «Обито избивал Какаши. У них принято палками пиздить омег». «Какаши и Обито часто ссорились. Какаши его прикончил. Черная вдова». – Херня, – буркнул Ривай и долго смотрел на последнее фото. На неясном, смазанном снимке под серым мелким дождем хоронили Обито. У портрета погибшего курились благовония и лежали свежие белые орхидеи в каплях влаги. Под одним зонтом Какаши и Сай стояли у черного гроба и смотрели только друг на друга так мягко, с такими легкими, неуместными на похоронах улыбками... Они были абсолютно счастливы. – Если они и убили этого Обито – то правильно сделали, – решил Ривай. Ривай снова принял душ и переоделся в домашние длинные шорты и просторную белую футболку. Выпил молока на кухне. В доме было светло и тихо, только еле слышно шелестел дождь – точно по расписанию. Ривай поднялся на второй этаж, зашел в свою комнату и увидел Смита, который навзничь лежал на его расстеленной кровати. Глаза были закрыты, широкая грудь в майке мерно вздымалась и опускалась. Ривай хотел уйти, но Смит прошептал «Останься» и слабо потянулся к нему рукой. – Ты чего не на работе? Заболел? Устал? – Перенесли совещание совета директоров. Двое не смогли приехать. Будут только завтра. – Смит перекатился на бок, растрепанный и будто растерянный после сна. – Где ты был так долго? – Подружился с местными омегами, – ответил Ривай и сел на край кровати, нагретой теплым Смитом. – С Какаши Хатаке и Стайлзом Стилински. Знаешь таких? Смит придвинулся и обхватил Ривая за пояс, неловко уткнулся ему куда-то в бок, защекотал горячим дыханием. Пробормотал хрипловато: – Я знаю их альф. У нас общие дела. – Как погиб муж Какаши, Обито? – Разбился на аэрокаре. – Да это и так понятно. – Ривай задумчиво провел по его мягким волосам, и золотые пряди скользнули меж пальцев. Уши и шея у Смита заметно покраснели – смешно и мило. – Обито был психически нестабилен. Несколько раз лечился в закрытой клинике, – с неохотой проговорил Смит. Он повернул голову и так просительно посмотрел яркими глазами, что Ривай все понял и сдался, прилег рядом с ним лицом к лицу. – Я предполагаю, что он хотел убить себя и своего омегу. Почему – вопрос к его внутренним демонам. – Они любили друг друга? – шепотом спросил Ривай и приник лбом к его лбу – теперь лицо Смита расплывалось, словно было не в фокусе. – Не знаю. У них не ладилось. Иногда это было заметно, когда они вместе появлялись на балах и приемах... Ривай? – Что? – Тебя это так расстраивает? – мягко спросил Смит и погладил его по щеке. – Ты будто вот-вот заплачешь. Я таким тебя впервые вижу... Нет! Не отворачивайся! Он крепко обнял Ривая, прижал к груди и пообещал, как ребенку: – Если заплачешь – я никому не скажу. Никому, слышишь? Ривай слабо вздрогнул, дернулся, а потом вцепился пальцами в майку на спине Смита. Зажмурился и постарался дышать ровно и сдержаться, но ресницы уже слиплись от влаги, а щекам стало горячо и мокро. На губах был соленый привкус. Он плакал беззвучно, только слегка вздрагивал плечами. Потом с усилием отстранился, утер лицо тыльной стороной ладони, стараясь не смотреть на Смита – было стыдно и неловко. Сипло проговорил: – Я в порядке. Смит убрал челку с его лба и глядел так спокойно, будто ревущие омеги – это самое обычное явление. А может, так и было правильнее всего: омега плачет, альфа утешает. – Умоюсь, – невнятно проговорил Ривай. Смит отпустил, но пошел вместе с ним. Ривай видел в зеркале ванной свое красное лицо с алыми губами, с влажными ресницами, которые казались длиннее и чернее, и прозрачными серыми глазами – зрачки сжались в точки. За плечом стоял Смит, серьезный и немного грустный. Ривай встретился взглядом с его отражением. Смит обнял сзади, положил большие горячие ладони на его грудь и живот. Ривай чувствовал, как на затылке волоски встают дыбом от чужого дыхания. Смит медленно, влажно поцеловал его в шею – Ривай видел каждое движение в зеркале, словно смотрел порнофильм со своим участием. Но Смит прошептал ему пару слов на ухо, и стало ясно – это совсем не порно, а один из слезливых и наивных фильмов о любви. Было почти больно, так загрохотало сердце, стук будто отдавался во всем теле. Запах Смита изменился и стал сильнее, пахло осенним лесом под прозрачным голубым небом, сухими листьями и поздними переспевшими ягодами. Смит внезапно перехватил Ривая, легко оторвал от пола и понес обратно в спальню. Уложил спиной на простыни и отчего-то теперь выглядел уж слишком смущенным для альфы, раскраснелся совсем как омежка, отводил взгляд. – Ты чего это? – Ривай даже удивился, тронул его за плечо. – Понимаешь, мне очень хочется, – тихо сказал Смит, глядя в сторону. – Но ты не хочешь, чтобы я тебя... Поэтому, может, ты хочешь сам меня?.. Он больше ничего не добавил, только начал решительно раздеваться – стянул майку через голову, и обычно уложенные на пробор волосы совсем растрепались. Снял он и домашние штаны, под которыми оказался обнаженным. Его член стоял, и головка поблескивала от смазки. Все еще молча, Смит лег на бок и теперь просительно и искательно заглядывал в глаза. – Так, погоди-ка. Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, как своего омегу? – Ривай спросил напрямую. Он слышал, что есть такие альфы-извращенцы, кто любит, чтобы их имели омеги. Но, по правде сказать, сомневался в их существовании. Хотя помнил, как Кенни смеялся и грязно шутил над такими альфами, особенно над теми из них, кто и другим альфам не прочь дать в задницу. Извращение. Как ни посмотри. Смит только кивнул, его лицо стало серьезным и немного грустным. – Ты это с кем-то уже делал? – негромко проговорил Ривай, ему было неприятно от мысли, что Смита кто-то поимел. Да что скрывать – не просто неприятно, это злило. Смит так поспешно ответил, словно испугался: – Нет! Ривай медленно положил ладонь на его бедро, и кожа оказалась теплой и неожиданно мягкой, приятной на ощупь. Смит прерывисто вздохнул, его зрачки резко расширились, и глаза стали черными. У него была упругая и твердая мускулистая задница, подтянутая, но не маленькая – ягодица не помещалась в ладонь Ривая. Всё тело Смита мелко подрагивало. – Чего трясешься? – У тебя руки холодные, – хрипло прошептал Смит и закрыл глаза, словно наслаждался. Ривай теснее прижался и теперь уткнулся ему в грудь под ключицами – иначе не дотягивался до задницы, сказывалась большая разница в росте. Это было странно, но приятно – так трогать альфу. Ривай осторожно нажал одним пальцем между ягодиц – очень узко и неподатливо. – Я могу сам растянуть, – голос Смита звучал низко и глухо. – Только дай крем. Ривай неохотно отпустил его, нашел лубрикант, который они раньше использовали – наполовину выдавленный смятый тюбик. Руки дрожали, когда отвинчивал крышечку. – Разденься, – тихо попросил Смит. Он лежал на спине, широко раздвинув ноги, одной ладонью скользил по своему твердому члену, а два его пальца с сильным нажимом медленно входили в задницу. Смазка текла. Как завороженный, Ривай наблюдал, то и дело замирая, пока раздевался, боясь пропустить хоть мгновение. Наклонился над Смитом, посмотрел в его сосредоточенное лицо с закушенной губой и морщинкой между широких бровей. На лоб падала светлая челка, и с ней Смит казался совсем молодым и таким хорошеньким, как омега – просто очень большой омега. – Ты это – не спеши, хорошо? – попросил Ривай. – А то ведь больно может быть. Ну, или неприятно. Смит приоткрыл глаза и сбивчиво прошептал: – Мне нравится, когда немного больно. – Ты дурак какой-то. – Ривай поцеловал его в горячие влажные губы и впервые сам был напорист и настойчив, скользнул языком по языку, целовался жадно и глубоко. Он не думал, что это окажется так просто. Все происходило стремительно. Он слышал стук сердца, свое быстрое дыхание и низкие частые стоны Смита. Видел его задранные длинные ноги, держал его под коленки, где было жарко и влажно от испарины. Смит и внутри был горячим, очень горячим, а его задница принимала неожиданно легко. Он был альфой, но вел себя как омежки в течке из порнофильмов, которые фоном под пиво иногда смотрел Кенни и ржал. Смит вскрикивал и подавался на член, двигался навстречу. Он просил выебать его посильнее. Он завел руки за голову и так вцепился в спинку кровати, что дерево хрустнуло под сильными пальцами. Трахать альфу было сладко, слишком сладко, тесная задница плотно обхватывала – Ривай тихо застонал, понял, что кончает, и хотел вытащить. Но Смит дернулся и отрывисто попросил: – Внутрь! Ривай вздрогнул всем телом и лег на него – грудь Смита так вздымалось, что качало, как на волнах. Он чувствовал, как Смит трется об него и быстро дрочит сам себе. – Как же хочется тебя трахнуть, омега, – низким голосом проговорил Смит, внезапно крепко прихватил Ривая за задницу и всунул внутрь один палец, громко сипло застонал и тоже кончил. Они некоторое время лежали молча, потом медленно расцепились – вместе было слишком жарко. – Ты течешь, но слабо, – сказал Смит и показал Риваю блестящий от смазки палец. – Зато у тебя из задницы сильно течет. Мыться надо идти. И постель сменить. – Нет. – Как нет? – Сначала – целоваться. – Смит подмял его под себя и припал к шее там, где билась жилка, оставил засос. Покачивались полупрозрачные шторы, за открытым окном колыхалась зеленая листва. Закатное солнце окрашивало светлую спальню Смита в кремово-розовый. Здесь было просторно, и Ривай долго валялся без дела на большой кровати. Смит лежал рядом и что-то читал с мини-терминала. На носу у него были очки с защитным напылением, он был похож на школьного учителя. – Я хочу на курсы кулинарии. И мне нужна твоя старая тачка, – заявил Ривай. Ему было сонно и тепло, но он больше не мог откладывать этот разговор. – Кулинарии? – переспросил Смит и удивленно глянул на него, поправил сползшие очки. – Я хочу готовить для тебя. Ты должен правильно питаться, пусть ты и сверхальфа. А раз уж у тебя есть бабло на экологические продукты – грех не жрать от пуза... Нет! Не говори, что у нас есть прислуга, это не покатит, – Ривай пальцами закрыл Смиту рот. – Дизайном и флористикой я заниматься не стану, понял? Психософией и философилией тоже. – Психологией и философией, – поправил Смит с задумчивым видом. Судя по выражению лица, он был в благодушном, даже приподнятом настроении. Он взял Ривая за запястье, поцеловал его пальцы, а потом и ладонь. Еще немного подумал и сказал: – Хорошо. Я разрешаю. Но ты пойдешь в омежью группу, а не в смешанную. И чтобы обучал кулинарии бета или омега. И аэрокар ты получишь. Но если хоть раз будет штраф или авария, пусть даже мелкая, – тотчас заберу машину. – Согласен! – Обними меня и поблагодари, – велел Смит. – Спасибо. – Ривай неловко приобнял его. – Хочешь сказать мне еще что-то важное? – тихо спросил Смит, поглаживая по спине, будто успокаивая. Ривай помедлил и неопределенно покачал головой. Он не любил врать. И не хотел говорить, что собирается к омегологу рано или поздно. Его тело – его дело. Ривай аккуратно припарковал старенький «субару» на подземной стоянке. В просторном лифте поднялся на тридцать шестой этаж, вышел в холл вместе с гомонящей толпой. Несколько минут тупо смотрел на расписание у аудиторий и пытался сообразить, в каком кабинете его занятия по кулинарии. – Готовить где учат? – спросила его немолодая женщина-омега с приятным круглым лицом и морщинками в уголках губ – от улыбок. – Вы не знаете? Я что-то совсем заблудилась. – Здесь? – предположил Ривай и указал пальцем на строчку в расписании. Женщина привстала на цыпочки и сощурилась, словно плохо видела. Она хотела ответить, но тут внезапно в коридоре разорался молодой омега: – Нет! Я не пойду! Никакой кулинарии! Нет! Вопящего за шиворот затаскивал в аудиторию №365 высокий альфа. – Ты пойдешь, омега! Ты обещал, что мы поженимся и ты научишься готовить! – Нам туда, – счастливо заключила пожилая женщина, и они с Риваем зашли в огромную аудиторию со столами, электрическими плитами, жаровнями, холодильниками и экраном во всю стену, как в кинозале. Группа долго и оживленно шумела, пока рассаживалась, и преподаватель, тихий, совсем еще молодой бета в белой униформе повара, еле-еле всех успокоил. Экран загорелся, лекция под интригующим названием «Свежие овощи и их применение» началась. Ривай с интересом слушал, но ему было отчего-то не по себе. Он чувствовал чужой пристальный взгляд в спину. Пару раз мельком оборачивался, но видел только скучающее лицо капризного молодого омеги и несколько физиономий, отражающих крайнюю степень охренения от невероятного триллера про овощи. Ничего подозрительного. И все же... Преподаватель закончил лекцию словами: – И помните, что помидоры и томаты – это одно и то же. А теперь перейдем к практике. Откройте корзинки с продуктами, посмотрим, какие овощи кому попались. И приготовим вкуснейшие овощные супы! Ривай помешивал варево в кипящей кастрюльке и поглядывал по сторонам. Ощущение преследования усиливалось. И может, это была лишь паранойя, но, как говаривал дядюшка Кенни: «Не был бы параноиком, уже словил бы пулю в лоб и пинок под зад». Светило полуденное солнце, исчезли тени от многоэтажек, и в маленьком парке у делового квартала было тепло, но не жарко – самое то для прогулки. Ривай сидел под деревом на лужайке для пикников и рассеянно поглаживал мягкие стебли. Рядом стояла сумка с большим термосом, полным свежего борща – первое кулинарное достижение. Ривай специально не поехал сразу домой, а гулял, блуждал по пешеходным улицам, мимо небольших кафе и ресторанов, пока не дошел до парка. И все это время будто призраки следовали за ним, он подмечал постороннее движение на периферии зрения. Дважды видел вдалеке аэрокар с одним и тем же номером. За ним следили. И он даже не удивился, когда из-за дерева вышли двое и сели на траву по двум сторонам от него, тихо и неторопливо. Оба были либо бетами, либо альфами со слабым запахом, среднего телосложения и роста, неприметные, в неброской повседневной одежде. Один показал Риваю свое удостоверение и негромко сказал: – Добрый день, господин Аккерман. Вы не могли бы ответить на несколько вопросов? Они были из ФБР. – Каких вопросов? – Ривай пристально посмотрел сначала на одного, потом на другого. Незапоминающиеся лица. Никаких особых примет. – Касательно местонахождения вашего дяди, Кенни Аккермана. И хочу сразу предупредить, что сотрудничество целиком и полностью в ваших интересах, господин Аккерман. Ривай долго молчал, и они зашли с другого конца: – Нам известно, что ваш дядя – киллер из Гильдии убийц, Жнец, или, как его иногда называют, Потрошитель. Также мы знаем, что вы не имеете отношения к его делам, но все же вели незаконную деятельность. Вы должны понимать, что... Ривай отрицательно покачал головой. Он точно знал, что по закону имеет право не свидетельствовать против родственника, особенно против опекуна. И никто его не заставит говорить. Они попытались пообщаться с ним снова, но у Ривая зазвонил телефон и он принял вызов. – Смит? – Занятия закончились, но ты не вернулся домой, – с тревогой заговорил Смит, все-таки ему очень важно было все контролировать. Он нервничал и дергался, даже если Ривай всего на полчаса позже приходил из спортзала или булочной. – Со мной пытаются поговорить какие-то люди. Показывали удостоверения... Ривай различил еле слышное шуршание травы, поднял голову и понял, что остался один под деревом – они ушли. – Можно мне приехать к тебе в офис? – спросил Ривай как ни в чем не бывало. – Я тебе горячий борщ привезу в термосе. – Люди из ФБР, верно? – медленно произнес Смит. – Я разберусь. Вези борщ. Координаты отправлю в навигатор твоего аэрокара. В трубке было слышно, как он тяжело вздохнул. – Я им ничего не сказал, – сообщил Ривай, поднимаясь и отряхивая с брюк мелкие травинки. – И не скажу. – Знаю, – он снова вздохнул и тихонько добавил: – Но я волнуюсь. Жду тебя. Погода в деловом центре регулировалась, но не так строго, как в закрытом квартале. Темные тучи набежали со стороны морского залива и заволокли небо. По крыше аэрокара стучал проливной дождь. Струи за окном размывали силуэты стоэтажек и надземных монорельсовых линий, по которым стрелами мчались магнитопланы. Ривай и не думал, что так быстро отвыкнет от жизни вне квартала, где особняки были двух-трехэтажные с остроконечными крышами и трубами каминов. У домов – палисадники, розовые кусты, сирень. Вдоль вымощенной разноцветным камнем мостовой – ровные ряды кленов и каштанов. Маленькие лавочки с деревянными вывесками, своя пекарня и кондитерская, свои ресторанчики. А снаружи в городе – высотки-высотки, шум-дым, толпы народа, скоростные магистрали, мигающая видеореклама. И даже днем на многих улицах полумрак, потому что солнце закрывают сверхвысокие здания. В белоснежном зеркальном холле офиса компании Смита на Ривая строго посмотрел омега-секретарь ресепшена. Светлые желтоватые волосы омеги были острижены под каре, круглое лицо – миловидное, чистенькое, с огромными голубыми глазами. Портил омегу только крупный вздернутый нос-картошка. – Вы к кому? – недовольно поджав губы, спросил секретарь, стуча одним пальцем по стойке ресепшена и делая вид, что Ривай всех страшно отвлекает от работы. – К Эрвину Смиту, – нахмурившись, сказал Ривай. – Как ваши имя и фамилия? – секретарь вывел с сенсорной панели голограмму со списками. – Вы по предварительной записи? По какому вопросу? – Ривай меня зовут. – Он оперся локтями о стойку. – По личному вопросу. Он понимал, что порядком озадачивает секретаря. Вряд ли Смит внес Ривая в официальные списки встреч с деловыми партнерами. И вряд ли при этом объяснил, что Ривай его омега, но фамилия у него не Смит, потому что они официально еще не зарегистрировались. – Вас нет в списке, – надменно объявил секретарь, и Ривай с отвращением подметил, что тушь с накрашенных ресниц омеги осыпалась на правую щеку черной пылью. – Так позвоните господину Смиту и скажите, что я здесь. Я договаривался с ним, – спокойно сказал Ривай. – Господин Смит сейчас занят. – Секретарь отвернулся и, открыв какую-то браузерную игру на мини-терминале, притворился, что тоже очень занят. – Звоните завтра после одиннадцати утра. Ривай вздохнул и, достав телефон, набрал номер Смита. – Ты доехал? – Смит опять казался встревоженным. – Почему так долго? – Меня секретарь не пускает, – сказал Ривай. – Армин Арлерт, судя по бейджику. – Он новенький, – тяжело вздохнул Смит. – Сейчас решим проблему. – Я знаю дорогу. – Такие правила, – зло сказал Армин, ведя Ривая по длинному коридору к кабинету Смита. – Почему вы сразу не сказали, что вы омега господина Смита? Вы поставили меня в неловкую ситуацию! Это некультурно! Моя карьера может пострадать из-за вашей легкомысленности. – Охуеть, – только и сказал Ривай. Ему было глубоко и далеко наплевать на недовольство Армина. Он и сам был им недоволен. И вообще недоволен, настроение снова портилось. Но Ривай отвлекся, увидев, что Смит вышел из кабинета ему навстречу. – Замерз? Не промок? Ехал по зеленой линии, не по скоростной? – Смит сгреб Ривая в охапку и притиснул к себе. Видимо, соскучился. Утащил в кабинет. Мельком Ривай успел увидеть досаду на лице Армина – слезы в больших светлых глазах. А потом дверь захлопнулась, и Смит крепко обнял Ривая и долго не отпускал. Бормотал: – Спасибо за борщ. Они пообедали прямо в большом строгом кабинете Смита – на кофейном столике у диванов. За четверть часа до конца перерыва Ривай засобирался. Сказал: – Погуляю немного. Потом – домой. Приблизился вплотную к Смиту и еле слышно попросил: – Если что-то знаешь о дяде – никому не говори. Дядю никогда не найдут и не арестуют, если его не сдадут свои же. Он выкрутится в любой ситуации. Он, как дерьмо, всегда поверху плавает, не тонет. Смит поморщился от грубого сравнения, но вслух ответил: – Никому не скажу. Ривай по дороге домой заехал в район с большим супермаркетом, где был отдел натуральных продуктов. Немного погулял и снова почувствовал преследование, но на этот раз отчетливо выделил в толпе одного альфу. Тот остановился у телефонного терминала на другой стороне улицы, коротко глянул на Ривая, уставился на мигающую рекламу льготных звонков в отдаленные сектора. И снова на Ривая в упор, словно взгляд альфы мог проникать сквозь людей и аэрокары. Ривай ускорил шаг, миновал альфу и свернул в торговый центр. Быстро пересек книжный отдел и сквозь стеклянную стену заметил, что альфа каким-то образом уже перешел скоростную магистраль и тоже входит в магазин. На агента ФБР он не был похож – слишком порывистый и прямолинейный. От Какаши Ривай знал, что существует вполне реальная и внушительная статистика случаев, когда сексуально неудовлетворенный альфа внезапно начинал преследовать приглянувшуюся омегу. И даже мог изнасиловать. Какаши говорил: плохие вещи просто случаются, такое может произойти с любым омегой. И добавлял, что в случае преследования нужно обратиться за помощью к ближайшему дружиннику-бете, а еще лучше позвонить своему альфе. То есть брать кусок кирпича и бить им чужого альфу по морде – это неправильно, как понял Ривай... Он стремительно прошел мимо полок с фруктами и едва успел затормозить – чуть не врезался в вышедшего из-за стеллажей альфу. Альфа оказался высоким и темноволосым, со щетиной на щеках, он неприятно напоминал тех типов, что чуть не выебали Ривая в туалете. От него сильно пахло перцем, кедровыми орехами и сырой землей. Ривай стал медленно отступать к полкам с томатным соком. Но на каждый его шаг приходился шаг альфы. Альфа пристально смотрел на Ривая сверху вниз и приближался. Сказал хрипло: – Я видел тебя на улице. Ривай не стал отвечать. Теперь, внимательно приглядевшись, он понял, что перед ним альфа из побочной ветви клана Хейлов. Темный цвет волос, яркий цвет глаз, переливчатый из синего в зеленый – от Хейлов. Но фигура – слишком высок и строен для мускулистых, широких в кости, мощных Хейлов. – Хочешь погулять со мной? – спросил Хейл и попытался дружелюбно улыбнуться, показались длинные белые клыки. – Не хочу. У меня альфа есть, – строго сказал Ривай. Этот Хейл то ли не чуял ничего, то ли был сверхнаглым ублюдком. – Я лучше твоего альфы, – Хейл улыбнулся. – Ты выглядишь грустным. Такой растерянный, как маленький цыпленочек. Ну же, я клевый парень, давай прогуляемся, дождь прошел! Ты так чудесно пахнешь – как сладкий рогалик к чаю! Он шумно принюхался. Ривай представил, как сейчас возьмет стеклянную бутылку с томатным соком и разобьет об его башку. – Эй! Эй! – раздался низкий голос, похожий на звериный рык, и из-за стеллажей выбежал другой здоровенный Хейл. Он схватил альфу за плечо. – Это чужой омега! И чужая территория – моя, Дерека Хейла! Альфа глухо зарычал на одной ноте, ощерился. – Фу! Не рычать! – рявкнул Дерек. – Отбился от стаи! Он внезапно шлепнул альфу ладонью по носу, как провинившуюся псину: – Нельзя! – Дерек, твою мать... – Альфа убрал клыки и выглядел обиженным и обескураженным. – Плохой альфа-волк! – пристыдил его Дерек и обратился к Риваю. – Извини, пожалуйста. К нашему клану присоединились новенькие, наши дальние родственники. Невоспитанные твари, порядки не уважают. Никак не могу им в головы вбить, что в наших краях не принято отбивать понравившихся омег. В их-то родных местах омежка может бросить своего альфу и уйти к тому, который сильнее. Он добавил, улыбнувшись и потрясая альфу за шкирку: – У них омеги могут быть то с одним, то с другим сильным самцом, не возбраняется. Главное, чтобы волчаток здоровых рожали. – Я не могу родить волчаток, – процедил Ривай, зло глядя на Хейлов. – Я, блядь, вообще не могу родить, ебланы вы! Он резко развернулся и пошел прочь от волков-уебанов. – Подожди! – крикнул Дерек. – Ты ведь друг Стайлза. Ривай – верно? Тебя проводить? Ривай не обернулся. Его гнев был так велик, что стало горячо. Выбежав на улицу, Ривай расстегнул пальто, часто-часто задышал. Да, Хейлы вовсе не собирались обижать его, напоминая о том, что он недоразвитая омега, которая, скорее всего, никогда не сможет родить для Смита, даже если внезапно захочет. А вот какая-нибудь сексапильная секретутка, типа Армина Арлерта, могла бы родить – как два пальца об асфальт. Ривай пошел прочь, постепенно успокаиваясь, списав все на гормональные перепады и плохую погоду. Да похуй вообще. Но мысль про Смита и секретутку засела в мозгу. – Я с ума схожу. – Ривай забрался в кабину аэрокара и увидел в зеркальце над стеклом свои покрасневшие глаза и болезненно-бледное лицо. Он долго сидел и слушал бубнеж по радио о новой коллекции модного дизайнера Джоры, о миграции оленей в лесах клана Хейлов и ценах за баррель нефти. – Мне срочно нужен омеголог. *** Смит сосредоточенно вчитывался в документ – предложение о продаже ракет противокосмической обороны в Северные сектора. И все больше подозревал, что ракеты, которые производит его фирма, будут перепроданы преступным группировкам. Смит решил, что нужно завтра же собрать конференцию для обсуждения сомнительного предложения и, возможно, связаться с полицией. В целом любое решение приводило к ряду проблем. Смит закрыл лицо руками и потер усталые глаза. Он замотался за день, но предпочел бы ночью еще поработать. И хорошо, что Ривай привез ему ланч, а то Смит бы даже не вспомнил о том, что нужно поесть. Конечно, Ривай будет нервничать, если Смит не вернется хотя бы к полуночи. Но дел было много, слишком много... – Извините, сэр, – постучавшись, в кабинет вошел Армин Арлерт, принес чашку кофе и печенье. – Вам нужна моя помощь? – Спасибо. – Смит взял чашку. – Нет, можешь быть свободен, твой рабочий день закончился час назад. По правде сказать, Смит хотел бы взять на должность секретаря не омегу, а бету. Законодательство запрещало задерживать омег на работе – эксплуатация омежьего труда. А вот бета бы сам с удовольствием остался – от работы не оттащишь. Но вот его деловой партнер Майк полагал, что на ресепшен лучше посадить покладистую омегу приятной наружности, чтобы очаровательно улыбалась клиентам. Такой уж у Майка был подход. – Я могу остаться с вами, сэр, – Армин как раз улыбнулся и подошел ближе, цокнув каблуками. От него сильно пахло жженым сахаром, розовым маслом и ванилью – стандартный омежий аромат. – Не нужно, – строго сказал Смит. Хотел добавить: такой юный омега ночью в офисе с начальником альфой – это неприлично. Но смолчал, чтобы ненароком не навести омегу на непристойные мысли. Армин наизусть выучил статью «Как соблазнить начальника» из омежьего журнала. И теперь пытался применить полученные знания на практике. В журнале говорилось, что главное – отлично выглядеть и быть внимательным к начальнику, чаще с ним разговаривать. И начальник, увидев, какой ты соблазнительный, сам станет за тобой ухаживать и непременно пригласит на романтический ужин... Ну а потом ты ему покажешь, как хорошо умеешь отсасывать и жопу подставлять. Настойчивость и красота – вот чему учила статья в журнале. Армин был несомненно красив, но Смит смотрел в монитор или куда-то сквозь Армина. И, к сожалению, не производил впечатление озабоченного альфы с недотрахом. – Вы свободны, Армин, – еще строже сказал Смит, по Сети ставя свою машину в очередь на сверхскоростную магистраль, ведущую из центра города в элитный квартал. Смит все-таки решил поехать домой. Ривай сегодня выглядел нездоровым, усталым, да еще и ФБР задавало ему вопросы. Пусть он, как всегда, держался молодцом – стальные нервы, – но все же Смит чувствовал, что Ривай на пределе и что-то в нем вот-вот сломается. – Да, сэр, – вежливо улыбнулся Армин, переминаясь с ноги на ногу, цокая каблуками. Он опустил взгляд и тихо добавил: – Сэр, я... Умолк, кусая губы. – Что? – спросил Смит, собирая со стола бумаги. Смиту нравилось работать с печатным вариантом документов. Как и многим наиболее продвинутым прогрессивным аристократам, которые уже осознали, что в критической ситуации старинные технологии подводят гораздо реже, чем электронные новшества. Упаковывая документы в папку, Смит задумался о том, что надо бы по дороге домой зайти в магазин. Кажется, нужно было купить то ли овсяной крупы, то ли спагетти. Или овощей? Смит вздохнул, он немного злился на себя, когда забывал то, что ему говорил Ривай. А он определенно говорил что-то по поводу продуктов, которые не купил сам, хотя вроде ездил в магазин... – Сэр, – Армин почти вплотную приблизился к Смиту, запах карамели и ванили усилился. – Не могли бы вы... Ах, то есть... – Что ты хотел? – Смит уже шагал к двери, посматривая через мини-терминал, как подходит очередь на магистраль. – Уже темно на улице, а омежьи автобусы ходят редко, – смущенно проговорил Армин, видимо, намекая, что омежке опасно одному добираться домой. – Вы не могли бы подвезти меня? Простите за наглость, но... Смит даже отвлекся от экрана и посмотрел на Армина. Армин кусал пухлые алые губы, смотрел снизу вверх широко распахнутыми большими голубыми глазами. В этих круглых глазах с длинными ресницами не было ни тени смущения, неловкости или раскаяния, только жадность и желание. Смит отступил, выдерживая дистанцию с Армином: – С ресепшена позвони нашему офисному водителю Жану Кирштайну, сейчас он должен быть свободен. Смит шел по коридору, и ему чудились тихие всхлипы за спиной. Но он не стал оборачиваться. Он уже знал, что завтра же переведет этого мальчика в другой офис и наконец-то возьмет бету-трудоголика.