За грехи мои тяжкие

— Какой хорошенький! — очнувшись, услышал я прямо у своего лица нежный женский голосок, и тут же почувствовал, как на лоб мне легли маленькие теплые пальчики. Это было странно, очень, если учесть мои последние воспоминания. Ночь. Проулок. Бомба и… эр Рокэ с перекошенным от гнева лицом, склонившийся надо мной в темноте. Создатель… Хотелось вскочить, оглядеться и бежать куда-нибудь, отыскать его…. Однако сил пока не было даже на то, чтобы открыть глаза, а маленькая ручка, ласкавшая мой лоб, сбивала с толку и дарила опасное ощущение покоя. — На мой взгляд, ничего хорошенького в нем нет, — услышал я незнакомый мужской голос, в котором отчего-то прозвучали нотки неприязни, — обычный мальчишка, растрепанный и довольно невзрачный сам из себя. Таких как он по Олларии шатается сотни. — Позвольте с вами не согласиться, виконт, — возразил мужчине красивый баритон, от которого у меня едва не остановилось сердце, и открыть глаза захотелось еще сильнее, — это не обычный мальчишка. — Вот как? — протянул первый мужчина, но мне показалось, что он сделал это не из подлинного любопытства, а просто, чтобы поддержать беседу. А вот лично мне безумно захотелось узнать, что же такого необычного нашел во мне эр Рокэ? Он же меня еще в глаза не видел ни разу. — О, просветите нас, герцог, — невольно поддержала мое желание женщина, — чем же этот красавчик привлек ваше внимание? — Ну, во-первых, — неспешно начал Алва, и я узнал это притворное спокойствие, сквозившее в его голосе, оно означало, что маршал вот-вот сделает заявление, которого никто не ожидал. Я замер и, почти не дыша, ждал следующих слов эра Рокэ, который невозмутимо продолжил свою интригующую речь: — Этот юноша полчаса назад спас мне жизнь. — О! — воскликнула женщина, и ее маленькая ручка, успевшая перебраться с моего лба на волосы, заметно дрогнула, а потом и вовсе исчезла. — Что произошло, герцог? — в голосе мужчины больше не было равнодушия, скорее напряженное любопытство. — Я направлялся к вам, милейшая баронесса, — спокойно, словно обсуждая капризы зимней погоды, произнес маршал, — и уже перед самым подъездом к площади, под копыта Моро выскочил этот юноша и отчаянно схватил моего коня за узду, тормозя его. Представьте себе, каким смельчаком нужно быть, чтобы приблизиться к скачущему Моро. Ну, или глупцом. Так я сначала о нем и подумал. Но проучить дерзкого мальчишку, выходка которого едва не стоила ему самому жизни, а меня чуть не выбила из седла, не успел, так как в это время взорвалась бомба, до которой я не успел доехать полсотни бье. — Какой ужас… — прошептала баронесса. Теперь я узнал ее голос, как я мог забыть, что он принадлежал прелестной Марианне? — Полно вам… — усмехнулся Алва, — все обошлось, и мои люди уже схватили одного из исполнителей. Вы же знаете, моя дорогая, Леворукий не оставит своего потомка в беде, на этот раз он послал мне этого, как вы изволили выразиться, красавчика. — Рокэ, я полагаю ваше чудесное спасение не единственное, что в этом юноше вас привлекло? — напомнил о себе виконт. И тут до меня дошло понимание, что голос принадлежит Валме, если дом в котором я оказался обитель прелестной баронессы. Я сделал еще одно усилие и смог-таки открыть глаза, что позволило мне немного осмотреться. Оказалось, что я лежу на софе в гостиной баронессы. Прелестная Марианна сидела подле меня, а Алва и Марсель чуть поодаль, в придвинутых к моему ложу креслах. Эр Рокэ сидел, привычно закинув ногу на ногу и покручивая в длинных пальцах кубок с красным вином, очевидно со своей любимой «Черной кровью», задумчиво в упор глядел прямо на меня. Я не ожидал этого. Поймав синий взгляд знакомых глаз, я едва не задохнулся. Алва смотрел на меня с интересом, но не более того. Так смотрят на занятного незнакомца, иноземную диковинку, забавную загадку… Мне вдруг вспомнился тот взгляд, которым эр Рокэ глядел на меня на Дарамском поле — полный странного огня, смешанного с нежностью. Тогда, опьяненный войной и происходящим вокруг, я не задумывался о таких пустяках, дурея от закипающего в крови риска, после — забыл… Теперь вот отчего-то вспомнил, и на глаза почти навернулись слезы. Сейчас монсеньор смотрел на меня совершенно не так. Даже слепой взгляд моего проводника в Лабиринте, которого я бросил, следуя за лжеАльдо, был куда лучше, чем это… Впрочем, разве чего-то другого можно было ожидать? В том-то и штука — я вовсе не ожидал встретить своего бывшего эра до окончания Лаик, просто был не готов к этому, а все произошедшее этим вечером свалилось на меня, как сошедший с горы снег. Потому я просто смотрел ему в глаза, совершенно не представляя, что делать дальше. Алва тем временем, словно не замечая моих приоткрывшихся глаз, спокойно ответил на вопрос Валме. — Во-вторых, виконт, на моем спасителе форма воспитанника Лаик, что означает, в первую очередь то, что молодой человек, не просто городской мальчишка, а представитель одного из благородных семейств, коим позволяется отправлять своих отпрысков в сие уважаемое заведение. Так ведь, юноша? Я вздрогнул и густо покраснел. (Вот ведь, змей разрубленный! Мне казалось, после всего пережитого я совершенно избавился от привычки покрываться пунцовыми пятнами под насмешливыми взглядами этого невыносимого человека). Виконт и баронесса обернулись и тоже посмотрели на меня. Он — слегка насупившись. Она — распустившейся в улыбке прекрасной розой. Рокэ усмехнулся и сделал глоток из своего бокала. — Я вижу, вы пришли в себя, милый мальчик, — Марианна протянула руку и провела ею по моей щеке так, словно посторонних в гостиной не было вовсе. Я и забыл ее своеобразную манеру держаться, — позвольте мне выразить свою благодарность за спасение нашего дорогого маршала. Вы проявили настоящую отвагу, и было бы преступлением оставить это без награды. Ответить я не мог, среагировать на слова прекрасной хозяйки не успел. Она же, улыбаясь, легко коснулась моих губ своими, заставляя меня краснеть еще больше. Ну что за женщина! — Вы позволите узнать ваше имя, отважный юноша? — проворковала Марианна. Я бы с радостью открыл ей его и заодно полюбовался бы выражением лица монсеньора, когда бы тот узнал, что его спас Окделл, но сделать этого не мог. Потому лишь покачал головой. — К чему такая скромность? — насмешливо спросил Алва, не спуская с меня глаз, — это качество, конечно, может украсить любого Человека Чести, но подозреваю, вами движет не только оно, верно, герцог? Я еще раз вздрогнул. И удивлённо уставился на своего эра. Он знал! Алва знал мое имя. — Герцог? — переспросил оживившийся Марсель. — Уж не хотите же вы сказать, Рокэ, что это… наследник Окделлов? Младшего Придда я знаю в лицо, а Эпине староват для Лаик, да и, кажется, он в ссылке в Агарисе. Я молчал, но глаз от эра Рокэ не отводил и, вопреки его ожиданиям и,  отвратительным намекам, которые я, естественно, сразу понял, радостно улыбнулся и закивал головой, вызывая легкое, удивленное движение точеных бровей Алвы. А потом, чтобы не выглядеть заносчивым засранцем в глазах баронессы и разъяснить ситуацию, коснулся рукой своего горла и беззвучно медленно произнес: «Я не могу говорить, простите». — И давно это у вас, герцог? — уже без насмешки спросил Алва, ставя кубок на подлокотник своего кресла и поднимаясь. Я кивнул и показал ему разведённые в сторону пять пальцев. Ларак говорил, что я лишился голоса после смерти отца. С тех пор прошло пять лет. Маршал поймёт. По мелькнувшему на лице выражению я догадался, что так и произошло. А еще через секунду мне стало понятно, откуда ему известно мое имя. — Вы удивительно похожи на своего отца, Ричард, — с какой-то непонятной мне грустью произнес бывший эр, присаживаясь рядом со мной. — И поверьте, если, конечно, сможете, я до сих пор сожалею… Вот это номер! Рокэ Алва извинялся за дуэль? Что-то в этом мире явно было не так: эти слова из уст моего бывшего врага, которого и врагом-то я давно не считал; то, что я, сам того не зная, спас монсеньора от гибели или тяжёлого увечья; то, что вместо положенного мне визита к эру Августу, с его обязательной лекцией о Талигойе, Чести и нравах я сейчас валялся на софе самой роскошной куртизанки во всем Талиге… Мир определенно сошел с ума! Или я? А может быть, уже что-то изменилось? Может, моя миссия, возложенная на меня Литом, уже выполнена? Но тогда ко мне бы уже вернулся голос. Я набрал в легкие воздуха и с надеждой попробовал заговорить еще раз, произнеся: «Я вас ни в чем не виню, монсеньор, вы оказали ему и мне большую услугу». Голос не вернулся. Но это было неважно. Сидящий на корточках подле софы эр Рокэ снова все прекрасно понял. Он не сказал ничего, но я отчего-то знал, что это так. На красивом, до боли знакомом мне лице на короткий миг отразилось то, чего я отродясь там не видел — растерянность. Хм… возможно, не только я в этот момент думал о том, что мир сошел с ума. Марианна и Валме взирали на нас в удивленном молчании. Я прикрыл глаза, отгоняя от себя смущение от внезапного понимания интимности всего происходящего, и вдруг… Твари закатные! На меня накатил ужас. Как же я мог забыть?! Лаик! Я давно должен был быть в запертым в своей комнате и видеть десятый сон. Открыв глаза, я лихорадочно стал искать часы. Они нашлись почти сразу, на каминной полке, и показывали половину двенадцатого. Создатель! Арамона… Капитан Свин, наверное, с радостным хохотом уже подписывал бумаги о моем отчислении. Разрубленный змей. Я, не пряча ужаса на лице, попытался сесть, превозмогая боль в голове. — Что такое? — Алва не понял изменения моего состояния. Я с отчаянием на лице, совершенно некуртуазно, указал пальцем в сторону часов, а потом на свой унарский колет, после чего с мучительной миной на лице провел указательным пальцем руки по своему горлу, имитируя обезглавливание и беззвучно шепча: «Арамона!». Рокэ вдруг рассмеялся. — Пусть вас это не волнует, юноша, полагаю, возвращение в «загон» сегодня для вас не имеет никакого смысла, а завтра поутру я лично провожу вас до Лаик и объясню капитану Арамоне причину задержки.