За грехи мои тяжкие

— Ричард, слава Создателю! — кинулся ко мне Паоло, как только я пересек порог «Загона», — где ты был, во имя всех святых! Мы волновались! Мы? Кто это мы? Он вцепился в меня обеими руками и, гневно блестя темными глазами, тряс, словно молодую яблоню. Я, признаться, слегка опешил от такого напора, да, сказать по правде, совершенно не думал, что кроме Арамоны кого-нибудь сильно озаботит мое отсутствие. Оказалось, я ошибался. И еще как. Следом за Паоло ко мне бросились Альберто и бледный, как морская пена его будущей стихии, Валентин. — Разве так можно, герцог? — зло процедил сквозь зубы Альберто, демонстративно проигнорировав многовековой запрет Лаик на фамилии и титулы. — Вы солгали мне, сославшись на дурное самочувствие, остались в «загоне», а потом сбежали! — Ты просто идиот, Ричард! — не менее зло прошипел Придд, но осекся и побледнел еще больше, глянув мне за спину. Встретив такой бурный прием, я совершенно позабыл про эра Рокэ, который от меня отстал, вероятно, не доверяя мышеподобным слугам, решив лично пристроить Моро на конюшне. Явление маршала повергло в шок не только Валентина. Паоло застыл, с удивлением взирая на Алву, но при этом он не подумал убрать от меня рук, лишь крепче вцепился в мои предплечья. Альберто отступил на шаг назад и глядел на своего родича с нескрываемым благоговением. — Даже не предполагал, что вас ожидает такая теплая встреча, юноша, — Алва насмешливо оглядел моих, словно громом пораженных друзей. Паоло наконец отпустил меня и чуть отошел в сторону. — Я тоже не предполагал, — произнес я беззвучно, обернувшись к монсеньору, чтобы он мог видеть мои губы, одновременно с этим пряча неуместную в такой ситуации улыбку. — Что ж, это мило, во всяком случае, теперь я могу быть полностью уверен в том, что у вас в этом заведении имеются заступники, Ричард. Даже наследник Дома Волн… Как занятно. Алва окинул взглядом стоящего рядом со мной Валентина, и тот вспыхнул, опустив глаза. — Господа, — привычно насмешливо обратился эр Рокэ к моим друзьям, — я хотел бы видеть вашего капитана, чтобы уладить возможные последствия того, что унар Ричард не вернулся вчера к положенному времени в ваше чудное заведение, а предпочел провести ночь со мной. И в этом был весь Алва. Сейчас я видел перед собой того самого человека, который назло врагам и для своей забавы выкрикнул в день святого Фабиана мое имя. Вот ведь кошкин сын! Последние слова, весьма двусмысленные и даже опасные, он произнес нарочно, с какой-то ему одной ведомой целью. Один сплошной намек. На меня уставились три пары удивленных глаз и две из них смотрели очень недобро. Заявление эра Рокэ было весьма, как бы это помягче… и я почувствовал, что мои щеки и шею заливает горячая краска. — Эр Рокэ! — возмущенно, но все так же по-рыбьи крикнул я, совершенно забыв об утреннем разговоре. Почти позабыв о том, что я его знать не должен, и что это не тот человек, который позволил мне сбить из пушки Кагетский флаг, а потом, радостно смеясь, растрепал мои покрытые грязью волосы. — О, вот опять! — Алва, насмешливо дрогнув губами, схватил меня за плечо и по-хозяйски развернул к себе. Он, казалось, позабыл и о моих «однокорытниках», об Арамоне и самой цели его пребывания в Лаик. Либо он просто издевался, получая извращенное наслаждение от моего смущения. — Вы снова назвали меня «эр Рокэ», Ричард. И прошу заметить, сейчас вы не спите. Ммм? — Не знаю, вырвалось, — вот теперь я был совершенно пунцовый, лицо горело, даром что в коридоре было привычно зябко и сыро. Создатель… мало мне гнева Арамоны, так еще и друзья будут теперь думать обо мне кошки знают что, особенно Валентин, — прошу вас… монсеньор… вы рискуете лишить меня заступников и друзей… — Ах, вот что вас беспокоит, — засмеялся Алва, заглядывая мне в глаза, но создавалось ощущение, что говорил он для всех нас, — настоящие друзья не должны отрекаться, даже если друг не во всем похож на всех прочих и отступает от привычных норм. Их же не оттолкнула ваша немота. Как должно быть дико все это смотрелось со стороны. Меня понимал только Алва, остальным могло показаться, что маршал может читать мои мысли и, судя по моей реакции на его слова, довольно успешно. А еще на меня снова навалилось то самое чувство, которое я испытал в гостиной баронессы — неестественное чувство некой интимности, отчего было одновременно тягуче горячо и стыдно, особенно перед пялившимися на всю эту дикость друзьями. Я даже вообразить себе боялся, что они обо мне думали. Внезапно это безумие окончилось, словно маршалу надоело ломать комедию, и он совершенно нормальным тоном спросил, в упор глядя на Альберто: — Все это хорошо, но мне все же хотелось бы увидеть вашего капитана. Не могли бы вы, Альберто, проводить меня к нему? — Это невозможно, господин маршал, — отозвался вдруг Салина, слегка бледнея. — Вчера вечером, когда Ричард не вернулся к назначенному Арамоной времени, мы с унаром Валентином отвлекали его, сколько могли, но когда стало ясно, что Ричард… задерживается более допустимого, нам не оставалось ничего другого, кроме как усыпить его изрядной долей снотворного, любезно одолженного нам отцом Германом. Капитан Сви… Арамона до сих пор не проснулся. Альберто, закончив свою вдохновенную речь, потупил взгляд. Паоло почти по-братски прижался к Придду. Я не верил своим ушам и глазам. А Ворон не то хмыкнул, не то совершенно некуртуазно хрюкнул. После моего возвращения из Лабиринта этот мир явно медленно, но верно сходил с ума.