За грехи мои тяжкие

— Вы сделали что? — спросил я, все еще прибывая в шоке, беззвучно шевеля губами. Друзья ожидаемо не поняли, но о сути сказанного догадались по выражению моего лица. — Вы все расслышали верно, Ричард, — рассмеялся Алва, — эти достойные юноши, прикрывая вашу… гм… пусть будет… голову, от гнева уважаемого капитана, усыпили последнего. Ах, какие молодцы! Но главное, они до последнего верили в то, что с вами, Окделл, все хорошо и вы вернетесь в лоно Лаик целым и невредимым, и Арамона, пробудившись, вашего отсутствия не заметит. Отличный план. Видите, как верно было с моей стороны растолкать вас пораньше. Троица моих друзей с опаской поглядывала на веселящегося Алву, а я совершенно потерялся. Все это смахивало на чудной сон. Взрыв. Алва. Ночь в доме у Марианны. Возвращение в Лаик. Друзья, усыпившие ради моего спасения Свина. И снова Алва, со своим каким-то неправильным и слегка неуместным весельем… Я совершенно не представлял, чего от эра Рокэ можно ожидать в такой ситуации. Оставалось надеяться, что Ворон не слишком изменил свое отношение к Арамоне, которое я имел счастье лицезреть, когда эр на пару с Савиньяками хохотал, что его Моро, над моими рассказами о нападках Сузы-Музы на капитана Лаик. Впрочем, по веселому виду Алвы можно было судить о том, что в этом вопросе ничего не изменилось, и маршал не подумает бежать и будить нашего спящего красавца. В конце концов, эр Рокэ приехал сюда вместе со мной, чтобы уладить вопрос о моем ночном отсутствии. Но получалось, что улаживать-то особо ничего и не нужно. Вот только… Словно в самом деле читая мои мысли, герцог, всё ещё улыбаясь, спросил, глядя на Альберто: — И что, усыпив Арамону, вы теперь совсем осиротели? Неужели в поместье не осталось никого, кто вместо капитана мог бы взять бразды правления в свои руки и обнаружить, что унарские ряды со вчерашнего вечера слегка поредели? — Отец Герман, — ответил Салина, почти успокоившись и приняв привычный озорной вид, — сейчас всем управляет он. — Вот и славно, — Алва посмотрел на Паоло и Валентина, — вы, господа, можете быть свободны, не смею вас более задерживать. Альберто, буду вам признателен, если вы проводите меня к отцу Герману, а вы, Ричард… Он окинул меня задумчивым взглядом, от которого у меня по спине разбежались безумные мурашки, а потом, словно и не прерывался, продолжил: — А вы отправляйтесь к себе и отдохните. Мне кажется, после всего произошедшего дополнительные несколько часов сна вам совсем не помешают. — Со мной все хорошо, — сердито ответил я ему. Такая публичная забота показалась мне крайне неуместной, тем более, я сейчас кожей чувствовал тяжелый и осуждающий взгляд Придда.  — Покорнейше благодарю за заботу, — беззвучно кинул я ему и вздернул подбородок, добавляя красноречия в свою немую речь. — Вы мне дерзите, юноша, уже? — усмехнулся Алва, скользя по мне насмешливым взглядом. — Какая прелесть. Впрочем, как знаете, я не стану навязывать вам своего мнения и уж тем более приказывать, пока… Идемте, Альберто. После этого герцог удалился следом за исчезнувшим в коридоре Альберто, не оборачиваясь и оставляя у меня отвратительное ощущение, будто я его обидел. Я? Его? Нереально! Это же Ворон… Раньше ему было плевать на мою дерзость, и все мои нелепые попытки его уколоть сметались холодной насмешкой в синих глазах. А потом я его отравил, и насмешка навсегда уступила место презрению… — И что все это значит? — услышав голос Валентина, я смог, наконец, оторвать взгляд от коридора, в котором скрылся монсеньор. Вопрос Придда был задан таким ледяным тоном, что мне показалось, будто в воздухе заискрились снежинки. Но через секунду ледяная маска Спрута исчезла, и на её месте обнаружилось едва ли не отчаяние:  — Ты в самом деле провел ночь с ним? Герцог, вы в своём уме?! Это же… он же… Я пожал плечами. Говорить сейчас смысла не имело, а писать было не на чем. Ну провёл. Не в том, конечно, смысле, о котором сейчас говорил мой друг, но ночевали мы в одном доме. Это считалось? И самое интересное, что я ни секунды не жалел обо всём, что со мной приключилось. От одной только мысли, что я уберег монсеньора от бомбы, внутри меня все начинало петь. — Знаешь, мне тоже интересно, где тебя носило всю ночь и что с тобой приключилось, — Паоло, прищурившись и пряча озорную улыбку, поглядывал на меня, — но, полагаю, мы этого не узнаем до того, как ты сможешь что-либо написать. Хотя… Вот если бы удалось услышать, что маршал будет говорить отцу Герману. Глаза Валентина блеснули и мгновенно утратили прежнее отчаянное выражение. Он схватил Паоло за руку и, слегка притянув кэналлийца к себе, тихо зашептал: — Мы можем это услышать. Я знаю как. Глядя на этот жест Спрута, я почувствовал, что мой рот сам собой приоткрылся. Удивление? Куда там! Ещё вчера эти двое чуть не с кулаками бросались друг на друга, теперь же… Я решительно не понимал, что происходит. Похоже, интересная ночь сегодня выдалась не только у меня. Паоло кинул на Придда взгляд, неожиданно полный обожания, и так же шёпотом ответил: — Тогда чего же мы тут стоим? Бежим! Ведите нас, граф Меду… ну в общем… Вперёд. Ричард, ты с нами или отправишься выполнять совет своего нового друга? — Пусть отправляется… — Валентин снова сердито поглядел на меня и фыркнул, — …отдыхать после бурной ночи, а то маршал будет весьма недоволен. Я, не в силах больше выносить эти обидные намеки, и в то же время съедаемый любопытством, толкнул Паоло плечом, а Валентина схватил в охапку и подтолкнул в сторону кабинета отца Германа. И медленно, раздельно, так, чтобы они поняли, произнёс: — Заткнитесь оба и бежим уже!