За грехи мои тяжкие

«Придется тебе сегодня, дружок, побегать», — хмуро думал я, выводя из конюшни старину Баловника. Писем было предостаточно. Казалось, мой эр нарочно именно сегодня решил написать всем своим знакомым, приятелям и неприятелям, что имелись у него в этом городе. Как еще любимый эр не додумался отправить меня в какой-нибудь Фрамбуа? С него сталось бы. Похоже, Килеан делал все для того, чтобы неразумный оруженосец за день вымотался до предела и даже в мыслях не думал затевать рискованных и скандальных мероприятий вроде вчерашней дуэли с Алвой. А ближе к вечеру бестолкового юношу подхватит простоватый и благонадежный Наль со своими петухами. «Старый ызарг!» — огрызнулся я, с трудом забираясь в седло и поудобнее перехватывая поводья. Не заснуть бы, а то так и шею недолго свернуть. Конечно, эр Людвиг старым не был, но вот что ызарг — это точно… Чтоб вам поперхнуться вашей Честью! Я пришпорил Баловника и подставил лицо прохладному весеннему ветерку. Город улыбался и цвел, однако сейчас меня это совершенно не радовало. Увесистая пачка писем, лежащая в сумке, и пакет для Савиньяка изрядно портили настроение. Злость немного оттеснила мое желание заснуть на месте, и это мне позволило весьма прямо держаться на трусившем по мостовой Баловнике. «Давай же, мальчик, — думал я угрюмо, похлопывая своего конька по рыжей холке, — будь паинькой и не урони своего несчастного герцога». Улица Сирени, улица Винная, южная базарная площадь… Всякий раз переступая порог очередного особняка и устало приваливаясь к стене в ожидании ответа, я изо всех сил старался не прикрывать глаза. Правая набережная Данара, казармы городской гвардии… Лица адресатов, знакомые и не очень, слились в одно, изрядно неприятное. Умоляю, господа, поспешите с ответом, иначе доставить его коменданту будет просто некому! Улица Вязов, площадь Оленя… На последней, я с тоской подумал о том, что капитана королевской стражи, скорее всего, дома нет, а как было бы прелестно избавиться от пакета уже сейчас. Я, лелея хрупкую надежду, все же постучался в ворота, украшенные гербом Савиньяков. Привратник, оглядев меня пристально и хмуро, сообщил то, о чем я, в общем-то, догадывался — графа Савиньяка дома нет, капитан на службе… Эх… жаль, конечно, но что поделать. Я кивнул привратнику и не поддавшись на любезное предложение оставить пакет для монсеньора Лионеля его доверенному слуге (вот еще, неужто я похож на человека, который может передоверить поручение?), отправился прочь, искренне досадуя на то что после доставки прочей корреспонденции эра придется тащиться еще и во дворец. Шаг, другой, украшенные оленями ворота остаются позади, усталый рывок и снова пальцы лихорадочно вцепляются в поводья милого Баловника. Поехали, друг… И еще — Окделл, не спать! Улица Магнолий, северные ворота… Мне показалось, или Баловник начал спотыкаться? Я едва удержался и не полетел кубарем лишь потому, что вцепился в гриву коня. Тот недовольно захрапел и тряхнул головой. Плохо, Ричард, плохо… неохваченных адресатов поуменьшилось, вернее, они благополучно закончились, остался только Савиньяк. Эх, умыться бы, плеснуть в лицо прохладной водой и выпить еще чашку шадди, нет, лучше ведро… Собрав последние силы, встряхнувшись и добравшись до королевского дворца, я подошел к первому же встреченному на пути королевскому гвардейцу. Достав загодя заготовленный листок, в котором письменно пояснялось, кем я являюсь и чего хочу, сунул его стражнику и выжидающе замер. Ну же, не томи, родимый, рассказывай, где носит твоего капитана? Гвардеец, окинув посыльного внимательным взглядом и, вероятно, оценив мою измотанность, прятать которую у меня уже не было сил, лишь пожал плечами и с видимым сочувствием сообщил: — Не могу вас утешить, сударь. Капитан Савиньяк около часа назад отбыл вместе с Первым маршалом. Куда именно, ответить затрудняюсь. Кошачий Альдо… Да они что, издеваются? Я поспешил покинуть дворец, раз уж интересующего меня человека здесь не оказалось, а столкнуться невзначай с кансилльером или застрять тут, удовлетворяя любопытство какого-нибудь вельможи, присутствовавшего вчера на празднике, совершенно не хотелось. Я скрипнул зубами и прибавил шагу к конюшням, по дороге ругая уехавшего капитана. Куда вас понесло, граф? И что, мне теперь носиться в поисках по всему городу? Он же может быть где угодно, раз уехал с Алвой. Пришедшая в сонную голову мысль одним разом разогнала охватывающую меня с утра вялость. Ну конечно, искать Лионеля нужно было в первую очередь у эра Рокэ. Вот только… Смогу ли я после всего, что испытал этим утром, спокойно явиться пред синие очи Алвы? Впрочем, выбора у меня, похоже, не было. Довольно резво вскочив на жующего королевский овес Баловника, я, охваченный внутренней дрожью, дабы не струсить и не передумать, уверенным таким галопом рванул в сторону улицы Мимоз. Ворота с летящими на гербе Алвы воронами распахнулись и, спрыгивая на ровную брусчатку внутреннего двора, я лихорадочно и жадно разглядывал до боли знакомый двор. Тут все было так, как в те прекрасные времена, когда я вошел сюда впервые, прижимая раненую и горевшую воспалением руку, не отставая ни на шаг от своего нового эра. Давно это было… Особо расчувствоваться не дал подошедший ко мне Хуан. Вот уж по кому я ни капли не соскучился. Управляющий соберано вежливо, но весьма прохладно поинтересовался целью моего визита. Я, несмотря на отношение к старому кэналлийцу, вежливо склонил голову и привычно коснулся обтянутой перчаткой рукой своего горла, давая понять собеседнику, что не могу говорить. А после полез в сумку за объяснительной бумагой и пакетом для загулявшего Лионеля. В это время к нам подошел один из людей Алвы и, внимательно на меня посмотрев, что-то сказал Суавесу по-кэналлийски. Хуан чуть вздрогнул, а потом, о чудо, бывший работорговец улыбнулся и тоном, которого я у него не мог даже вообразить (это притом, что прожил в этом доме почти год), произнес: — Герцог, прошу вас, проходите в дом, я немедленно доложу соберано о вашем визите. Мне оставалось только гадать, с чего вдруг произошла такая резкая перемена и что именно было сказано бывшему работорговцу. А ещë — не мешкая идти в дом следом за Хуаном. В доме меня снова скрутило. Стоило лишь переступить порог, на меня тут же обрушились самые разнообразные чувства: тоска по тому, что никогда не случится; стыд от того, что я некогда сотворил с этим особняком, стараясь обустроить родовое гнездо Алва под сомнительный вкус Окделла; радость от того, что мне вновь довелось переступить этот порог; страх от мысли, что где-то наверху, в своем кабинете, так привычно сидит за столом эр Рокэ, а может, не за столом, может, вальяжно развалившись в кресле, напротив своего друга… Я послушно шагал за Хуаном, чувствуя, как подгибаются колени… Великий Лит, не оставь своего ничтожного потомка! И глобальный недосып, о котором я почти позабыл, тут был совершенно ни при чем… — Соберано, к вам герцог Окделл, — сообщил Хуан, приоткрыв дверь кабинета Алвы, нарочито на талиге. — Вот как? — услышал я голос эра Рокэ. — Что ж, пусть войдет. Хуан отстранился, пропуская меня вперед, я же, не зная, куда деваться от смущения, робко шагнул в кабинет, о котором грезил последние месяцы, проведенные в Лаик.