За грехи мои тяжкие

Проснулся я в чудесном настроении. Внутри было легко и радостно, словно не было на земле ни боли, ни страданий, и жизнь моя полностью состояла лишь из хорошего. «Юноша, откуда ты такой счастливый?» — хотелось спросить мне у самого себя. Но все это длилось лишь до того момента, пока я не отрыл глаза и не обнаружил, что проснулся в чужом доме. Воспоминания ворвались в мою голову неудержимой лавиной, похожей на тот сель, который устроил эр Рокэ, взорвав озеро в Кагете. И этот бурный поток в считанные мгновения вымыл из меня всю радость. Вспомнилось, как вчера я явился на улицу Мимоз в поисках капитана Савиньяка и попал в заботливый плен к бывшему эру. Сохранившее тепло Алвы кресло... Кубок черного вина... Томная, восхитительная тяжесть во всем теле... Звучащий сквозь сон бархат голоса... Великий Лит, оруженосец цивильного коменданта уснул в особняке Алвы и проспал… Я скосил глаза на задернутое гардинами окно. Через толстую ткань пробивались яркие весенние лучи солнца. Судя по всему, проспал я немало. Неужели уже полдень?! Подскочив на постели, я скинул с себя одеяло, обнаружив, что кому-то не показалось лишним, укладывая герцогскую персону в кровать, избавить меня почти от всей одежды, оставив лишь нижнее белье. Я прижал ладони к запылавшим щекам. Мысль о том, что укладывать меня мог сам монсеньор, оказалась такой… сладкой, но совершенно идиотской. Я почти разозлился на себя за подобную глупость. Ну с чего бы Алве лично возиться с уснувшим в его кресле чужим оруженосцем? Он и со своим-то так не носился. Для этого есть слуги, тот же Хуан на худой конец. Однако маршал настоял на том, чтобы я присел, выпил вина и отдохнул. Этот момент вчерашнего вечера я помнил достаточно хорошо. То, что я остался в особняке Алвы, было его решением. Впрочем, сейчас надлежало думать о другом — например о том, что сделает со мной эр Килеан, если узнает, где его оруженосец провел ночь. Я стиснул зубы, представляя себе, как комендант, выпучив глаза и краснея, будет распекать меня за… За что? Да за все! Впрочем, он сам меня отпустил гулять с Налем, и если у кузена хватило бы ума не разыскивать меня в доме эра, Килеан мог бы и не узнать ни о чем. Но… к сожалению, рассчитывать на это не слишком приходилось. Мне вспомнилось, как Наль не боялся приходить за мной даже в дом Кэналлийского Ворона. Так что, может статься, эр уже вовсю ищет свою пропажу по Олларии. Закатный Альдо! Я огляделся и увидел свою одежду — столь неуместное в черно-синем интерьере комнаты аквамариновое пятно, — аккуратно висевшую на стуле возле кровати, и поднялся. Терять время было неразумно, нужно было бежать… Но разве мог я убежать из этого дома, не простившись с хозяином? Золотой рыбкой плеснули в сознании услышанные во сне слова Алвы: «Он мне нравится». Внутри все потеплело и стало грустно от того, что это был лишь сон. Нет, определенно уходить вот так, не увидев эра Рокэ и не поблагодарив его за гостеприимство, было бы верхом невоспитанности. А потому я, тщательно одевшись и умывшись найденной тут же водой, решительно шагнул к двери, но на пороге остановился и, обернувшись еще раз, посмотрел на покидаемую комнату. Только теперь я сообразил, что это была та самая комната, в которой размещался пресвятой Оноре, когда прятался от черноленточников во время Октавианской ночи. Я сам тогда поселил его здесь, под хмурым взглядом Хуана, который — я вздрогнул от простой, но не приходившей мне в голову ранее мысли — позволил чужому мальчишке приютить разыскиваемых взбесившейся толпой священников, рискуя жизнью и домом своего соберано. Тогда Хуан полностью поддержал меня, и когда я, приоткрыв калитку, осмелился выйти к толпе, Суавес не отставал от меня ни на шаг и убил бы всякого, кто посмел бы поднять руку на оруженосца Алвы. Так почему раньше я об этом не задумывался? Отчего не замечал столь очевидного? Я, тяжело вздыхая, распахнул дверь и шагнул через порог, оставляя свой временный приют. За дверью меня ожидал Хуан. Это было неожиданно, и я невольно вздрогнул. — Доброе утро, герцог, — голос Суавеса звучал спокойно, но без прежней, свойственной ему сухости в мой адрес, — соберано ожидает вас в кабинете. Вот, значит, как? Ожидает… Я кивнул, чувствуя, как щеки снова заливаются краской. Ну что за наказание? На мое счастье, Хуан уже повернулся и зашагал по коридору, показывая гостю дорогу. Я и без его помощи с закрытыми глазами мог бы отыскать в этом доме кабинет монсеньора, но тем не менее послушно пошел следом за управляющим, пытаясь унять и успокоить мечущиеся в голове мысли. Коридор был знаком. Сколько раз я ходил по нему? Сейчас, выспавшись, я ощущал прошлое куда острее, чем накануне. Я скользил жадным взглядом по украшенным картинами стенам, таким привычным, подавлял в себе желание коснуться кончиками пальцев резных деревянных панелей… Я блаженно улыбался, позволяя себе на миг вообразить, что прошлое вернулось, и у меня все еще впереди. И это было так чудесно! Ровно до того момента, пока мои глаза не наткнулись на дверь, за которой скрывалась комната, отведенная оруженосцу маршала. Та самая, из которой когда-то давно я вышел, направляясь к эру Августу, и больше в нее не вернулся, совершив ужасное. И эта дверь сейчас служила мне немым упреком… Да, позже я жил в особняке, чувствуя себя тут полновластным хозяином, но в тот период я был словно не в себе, будто я тогда попал под чужое безумное влияние, в полной мере заразившись им… Альдо лишил меня разума и возможности здраво размышлять, наполнив мою душу своей одержимостью, почти уничтожив все, что внутри меня могло считаться совестью, и отпустило меня это безумие лишь в Лабиринте, когда лицо ненаглядного анакса исказилось, являя мне Тварь. Живя здесь по щедрости Альдо, я даже не задумывался о том, что сотворил, о том, как легко предал, о том, что продолжаю творить. Я не мог понять странных взглядов Робера в мою сторону, в которых сквозило не то сочувствие, не то… Порывисто вздохнув, я вознес благодарность Литу за то, что никто в этом мире не знает ТОГО Ричарда Окделла, а также, за то что мои руки не касались старинного кольца с кроваво-красным камнем. Хуан шел быстро и, выравнивая вдруг сбившееся дыхание, я старался от него не отставать и не обернуться на ту дверь. Теперь все по-другому, но главное — другим стал я. Эр Рокэ, как и сказал Хуан, ожидал меня в кабинете. Маршал сидел за столом, склонившись над бумагами и покручивая в тонких пальцах перо. — Соберано, герцог Окделл проснулся, — доложил с порога Хуан. Я замер в ожидании, когда же на меня посмотрят. И он посмотрел. Мягко. Кажется, к этому невозможно привыкнуть…, а потом, отложив в сторону перо, спокойно спросил: — Надеюсь, вы достаточно хорошо отдохнули, герцог? Я кивнул и улыбнулся. Признаться, так хорошо я не спал уже давно. Он оценивающе скользнул по мне взглядом и, видимо, удовлетворившись увиденным, произнес: — Тогда позвольте предложить вам завтрак. Я покачал головой. Какой завтрак?! Комендант и так с меня шкуру спустит! Хотя есть хотелось чудовищно. — Отказа не приму. Я голоден, как закатная тварь, но не мог отказать себе в удовольствии позавтракать в вашей компании, Ричард, — Алва поднялся и протянул мне запечатанный конверт. — Это ответ капитана Савиньяка вашему эру. И да, не стоит волноваться, Лионель послал к коменданту человека с гневным сообщением о том, что господин Килеан должен иметь хоть каплю совести и не доводить своего оруженосца до потери сознания, что произошло накануне в его доме. А также Ли заверил вашего эра в том, что не отпустит вас до тех пор, пока не получит на то разрешения лекаря. Я слушал все это, слегка приоткрыв рот. Ну ладно эр Рокэ, но Лионелю-то с чего меня прикрывать? Раньше я не замечал подобного расположения старшего Савиньяка к своей персоне. Алва же, сверкая мальчишеской улыбкой, продолжал: — Не скрою, ваш эр знатно разозлится, но явиться за вами лично на площадь Оленя не посмеет, это я вам обещаю, Ричард. Так что вы со спокойной совестью можете разделить со мной вполне заслуженный завтрак. — Спасибо, эр Рокэ, — беззвучно произнесли мои губы, а щеки, в который раз за это утро, снова заалели, и чтобы это скрыть, я поспешно стал убирать полученное письмо в сумку. — Не за что, юноша, — ответил Рокэ, — позвольте напомнить — я терпеть не могу вашего эра и не упущу случая ему досадить. Завтрак прошел восхитительно. Эр Рокэ был в явно приподнятом настроении и развлекал меня рассказами о разных веселых выходках той поры, когда он был оруженосцем фок Варзова. Я беззвучно смеялся, зачастую сочувствуя бедному маршалу, которому досталось такое сокровище. Впрочем, вспоминать о том, как я сам был оруженосцем и что довелось пережить моему эру, было мучительно стыдно, и я как мог гнал от себя эти тяжелые мысли. Все в прошлом… Сейчас я уже не его забота, пусть теперь Килеан пухнет от злости, ему полезно, и в моих силах доставить коменданту целый букет незабываемых впечатлений. Мне вдруг захотелось взять от этого завтрака по максимуму: не оглядываясь на прошлое, и не думая пока о будущем. Я прихлебывал превосходный шадди, такой, как во всей Олларии варили только в доме моего бывшего эра, жевал свежую булочку с корицей и грелся под теплыми взглядами веселящегося Алвы, запрещая себе думать о том, что уже скоро нужно будет возвращаться к реальности и отправляться назад, к коменданту.