За грехи мои тяжкие

Расставаться с Паоло не хотелось, но обед закончился, и тянуть больше было нельзя. Сказать по совести, мне было просто страшно, ведь для себя я решил, что как только мы покинем гостеприимные стены «Гарцующего пони», я, не теряя ни минуты, отправлюсь на улицу Мимоз. Я почти физически ощущал потребность в том, чтобы прояснить мучающий меня вопрос. Неизвестность мешала мне дышать, сдавливала грудь. Но одновременно с этим было страшно. Очень. Вдруг эр Рокэ, вспоминая присущий ему насмешливый тон, холодно усмехаясь и не думая таиться, подтвердит слова Катарины? «Да, юноша, с вашим отцом все обстояло именно так. И мне доставило немалое удовольствия наблюдать за тем, как вы — так похожий на него, — словно наивная муха, вязнете в патоке моего лицемерия и лжи». Да нет же, такого просто не может быть! Даже Паоло так считал. И всё же внутри меня кипели страсти, а волнение заставляло руки подрагивать. Медлить было неразумно, и, простившись с другом, я направился к эру Рокэ. Не дойдя до особняка Алвы несколько кварталов, я опустился на бортик фонтана, того самого, на котором в прошлом просидел не один час, решая, что делать с ядом, который мне любезно вручил эр Август. Вода беспечно журчала, подчеркивая прелесть весеннего дня. Так было и в прошлый раз, когда я принял решение, перечеркнувшее всю мою жизнь. Впрочем, сейчас я присел на то же место совершенно для другого. Я ничего не решал. Просто достал блокнот и с третьей попытки изложил на бумаге суть моего визита и свой главный вопрос. Пусть так. Я доверил свои слова бумаге, чтобы в момент встречи не спутаться и изложить все ясно. Когда это было сделано, я пробежался по листку глазами, слегка морщась сухому, почти официальному слогу, и убрал бумагу в сумку. Нехорошо. Но по-другому сейчас я просто не мог. А после, тяжело вздохнув, направился к особняку. Эра Рокэ дома не оказалось. У ворот меня встретил Хуан и, не задавая вопросов, предложил подождать соберано в библиотеке. Выбора у меня, похоже, не было — уходить, не выяснив все, что меня интересует, я не собирался. А потому, приняв предложение Суавеса, я опустился в когда-то любимое мной кресло и погрузился в томительное ожидание. Хуан не нарушал моего одиночества. Он заглянул лишь одни раз, спросив, не нужно ли чего дору. Я нервно улыбнулся и дернул головой. Нет, рэй Суавес, благодарю. Библиотека была такой, как я ее помнил. Сколько я провел тут времени, злясь на эра и вынашивая глупые планы мести за отца, воображая, как мой родовой кинжал вонзается в грудь ненавистного Алвы и на красивом бледном лице появляется предсмертное удивленное выражение! Глупец, а ведь тогда я мог не тратить время на подобное, а просто быть с ним рядом. Уверен, что не будь я так зациклен на своей чести и чужих идеях, Алва не оттолкнул бы меня, как это случилось теперь. Но нет, тогда меня скручивало от злобы и ревности к Катарине, а это вряд ли могло поспособствовать нашему сближению. А что же теперь? Что будет, если эр Рокэ признается в том, что пытался обесчестить моего отца? Ответа на этот вопрос я не знал. Не представлял себе, что сделаю, если все окажется правдой. Наверное, просто встану и уйду, заставив себя с корнем вырвать из сердца все то, что я испытывал к Алве. Я клялся себе, покинув Лабиринт, что не причиню Ворону вреда и буду охранять его от чужих попыток навредить, и я намерен сдержать данную себе и Литу клятву, я клялся все изменить, но Абвении… Кто же мог тогда подумать, что все усложнится подобным образом? Получая новый шанс, я и предположить не мог, что судьба сыграет со мной такую шутку. Вспомнились слова, которые я написал Паоло: «человек, которого я любил…» Пожалуй, это была неправда. Не любил — люблю… Великий Лит, как все сложно! Дверь тихо отворилась, и на пороге возник хозяин дома. Я порывисто поднялся, толком не осознавая, что делаю. — Ричард, — на лице эра Рокэ отразилась тень тревоги, — что-то случилось? Не ожидал увидеть тебя так скоро. Я шагнул к нему и протянул свое письмо. Он взял лист, слегка дернув бровью, и, не сходя с места, быстро пробежался по нему глазами. Я не отводил от него взгляд, жадно всматриваясь в реакцию. Но его лицо оставалось спокойным, а под конец на губах заиграла усмешка. — Быстро она… Алва поднял на меня глаза, в которых не было ни грамма насмешки, тень которой я заметил на его губах. Там была сдерживаемая ярость! — Не прошло и двух недель, как ты появился при дворе, а наша милейшая королева решила, что ей необходимо получить герцога Окделла в свое полное распоряжение. Опять… — Просто расскажите… — почти умоляюще попросил я. Он поймал глазами мою безмолвную просьбу и чуть помедлил, а потом прямо спросил: — И ты мне поверишь? После всего, что тебе рассказала невинная и святая Катарина? — Почему нет? — ответил я, делая шаг навстречу, так что моя рука почти касалась его. Стоя перед ним, смотря в глаза, сейчас я был уверен, что смогу выслушать его спокойно, принять правду, любую и, возможно, постараюсь понять ее… — Вы никогда мне не лгали. — Ну что ж, в таком случае, — он мягко подтолкнул меня к покинутому креслу, — давай присядем. Я плюхнулся в кресло, он грациозно опустился напротив, на миг прижал ладони к лицу, а потом начал свой рассказ: — С твоим отцом мы познакомились в Торке. На войне… Война — это, знаешь ли, такое дело… Я знал, что такое война, и помнил те совершенно чуждые герцогу Окделлу чувства, которые на меня нахлынули во время битвы при Дараме, тогда я почти любил его — своего лютого врага, за его ум, гений и отвагу. Да, война может очень круто поменять все. Эр Рокэ, задумчиво улыбаясь, продолжал: — Никогда не думал, что мы с Эгмонтом могли бы стать друзьями, но жизнь вносит свои коррективы в наши планы. Да, мы подружились и стали довольно близки. Я вздрогнул и побледнел, а маршал, заметив это, закатил глаза и фыркнул: — Это не то, о чем вы подумали, юноша, и уж тем более не то, о чем говорила вам наша праведная королева! Близость, знаете ли, бывает разной, и совершенно необязательно тащить человека в постель, чтобы испытать нечто подобное. Эгмонт был женат, у него был сын, в котором герцог души не чаял… Говоря это, эр Рокэ не спускал с меня почти ласкового взгляда, от которого я готов был провалиться в винный погреб, находящийся аккурат под библиотекой. Вдруг стало так стыдно! За все мои возникшие подозрения и за то, что я позволил себе поверить словам Катарины. — Впрочем, любое сближение между представителями семейств Алва и Окделл не могло не вызвать разнотолков и слухов. Несмотря на то, что ничего предосудительного мы не делали. Я неожиданно для себя нашел в Эгмонте интересного собеседника, и вечера, проводимые за неспешной беседой в компании твоего отца и бутылки «Крови», доставляли мне истинное удовольствие. А потом случилось так, что Эгмонт во время одной из наших совместных вылазок спас мне жизнь, прикрыв собой от летящей пули. Знаешь, Ричард, позже подобная ситуация повторилась с Джастином Приддом… — Алва горько усмехнулся, — и в итоге Юстиниан тоже оказался мертв… Но не стоит забегать вперед. Так вот, слухи о том, что герцог Алва и герцог Окделл стали слишком много времени проводить вместе, привели к тому, что по возвращении в Олларию мы столкнулись с совершенно неожиданной проблемой. Катарина Оллар, как оказалось, пылавшая весьма неправедным чувством к вашему отцу, столь сильно напоминавшему смотревшего с икон Святого Алана, устроила Эгмонту безобразную сцену с угрозами, что непременно напишет герцогине Окделл о том, чем и с кем занимается ее супруг, если тот немедленно не покинет столицу и не уберется в свои законные владения. То, что между Окделлами любви нет, не было ни для кого секретом — брак герцога был заключен по расчету. Катарина была готова отдалить от себя предмет страсти, вернув того законной жене, лишь бы он не достался мне. Ревнивая дура! Я пытался остановить Эгмонта, но твой отец был не тем человеком, который стал бы ради положения при дворе ставить под удар свою семью. Он уехал, потакая коронованной юной шлюхе. А потом, узнав о готовящемся мятеже, был вынужден возглавить его, чтобы избежать разорения своей провинции и взять это безумие хоть под какой-то контроль. Я писал ему, неоднократно предупреждая об опасности. Но жернова интриг уже крутились полным ходом. Я был отправлен для подавления мятежа. И единственное, что я мог сделать для своего друга, не нарушая кровной клятвы, данной королю, — это спасти его от позорной казни. Дуэль была неизбежна, Ричард… Он понимал это так же, как и я. Но перед тем, как мы встали на линию, Эгмонт просил меня лишь об одном: присмотреть за тобой и не позволить короне отобрать у тебя титул и земли. Я сделал все, что мог, надавив в вопросе о твоих владениях на кардинала, и спустя пять лет подкинул Фердинанду мысль о том, что юный герцог должен быть на виду, в столице, дабы тот не вырос очередным мятежником. Так ты получил приказ явиться в Лаик. Эр Рокэ тяжело вздохнул. Я потрясенно смотрел сквозь него и думал о том, что тот удар кинжалом отца Катарина заслужила сполна. В прошлой жизни она меня не любила, несмотря на все заверения в том, что я так сильно был похож на отца. Зато я, влюбленный дурак, шел у нее на поводу и как мог гадил своему эру, которого, исходя из слов маршала, у нее действительно был повод ненавидеть. — Надеюсь, мне удалось разрешить возникшие у тебя сомнения, Дик? — вырвал меня из тяжелых размышлений голос эра Рокэ. Я кивнул и коротко прошептал: — Простите… Алва вдруг резко дернулся и рывком приблизился ко мне, больно вцепившись в мои плечи. — Повтори, что ты сказал! — Простите, что посмел усомниться в вас, эр Рокэ… — повторил я, все еще не понимая, что заставило его так среагировать на сказанное мной простое слово, пока до меня не дошло, что я слышу собственный голос.