За грехи мои тяжкие

В то, что случилось, я охотно верил и не мог поверить одновременно. Тот факт, что Кэналлийский Ворон вполне мог попасть за решетку, как любой другой житель Талига, для меня новостью не был. Вот только когда подобное случилось на троне сидел мой друг Альдо Та-Ракан, который искренне полагал, что Алве в Багерлее самое место. И камеру анакс подобрал своему пленнику подходящую, горячую и душную, как сам Закат. Все это было, я сам тому свидетель. Но чтобы вот так, при Олларе! Да еще по подложному обвинению… Я смотрел на Хуана и не верил в то, что слышу. Не хотел верить. Увезли в Багерлее? В кандалах? Среди белого дня, через всю Олларию?! Великий Лит, что же это делается?! И все это случилось по моей вине. Каких кошек меня вообще понесло на эту встречу? Идиот! Чего я ждал? Что Катари, невинно хлопая глазками, расскажет о том, кто на этот раз отравит вино маршала? Нежно и доверчиво улыбаясь, поведает, какие пакости они со Штанцлером приготовили для Ворона? О да, они приготовили, определенно. И я, как последний дурак, попался в ловушку сам, да еще и утащил за собой Алву. Рокэ, простите… Перед моим внутренним взором появился эр Рокэ, со скованными запястьями и равнодушной, презрительной усмешкой на губах. Таким, каким он запомнился мне во время жуткого судилища. Он и тогда был прекрасен… я, глядя на него, злился, и за это тоже. Теперь же меня скручивало от тревоги за его жизнь и от сознания собственной глупости. Надо было понимать, что после неудачной попытки Штанцлера забрать меня из дома Ворона Честные ызарги не остановятся. Оно и понятно, такое пятно на всем талигойском обществе! Потомок Святого Алана вдруг оказался предателем вроде Рамиро. Нет, еще хуже — Ричард Окделл предал память убитого отца, сделавшись любовником герцога Алвы. Если бы… А Катарина… как можно было не подумать о чем-то подобном, после всего, что мне рассказал маршал о ее отношении к Эгмонту? И все же я даже вообразить не мог, что эта женщина способна на подобное вероломство. Милая Катари поставила на кон свою репутацию, ради того, чтобы отобрать у ненавистного ей Ворона очередного Окделла. И если бы не эр Рокэ, ей бы это блестяще удалось. Алва снова спас меня. Знать бы еще, как…. — Хуан, почему вы оказались там? — спросил я очень тихо. — Соберано предполагал, что встреча с королевой может для вас обернуться бедой. Потому он лично следовал за вами по пятам до самого аббатства, а потом… — Так отчего же он просто не приказал мне не ходить туда, — со злостью на весь мир, выдохнул я. — Он мог запретить! — Мог, — Хуан как-то безразлично пожал плечами, так словно этот разговор его совершенно не трогал, но темные глаза смотрели сердито. — Но разве вы послушали бы? Насколько мне известно, он предупреждал, что это опасно, и что же? Я не смог выдержать его взгляда и спрятал лицо в ладонях. Предупреждал. А прикажи он мне отступить, что бы я сделал? Отступился бы? Сейчас я этого не знал. — Не стоит так убиваться, дор Рикардо, — вдруг неожиданно мягко произнес кэналлиец. — Сделанного не воротишь, это точно, но на собственных ошибках нужно учиться, даже герцогам. «Ох, знали бы вы, рей Суавес! — подумал я, тяжело вздыхая, — сколько их было у меня, ошибок этих, но, похоже, я до сих пор так ничему и не научился». — И что теперь делать? — Ждать, — ответил Суавес. — Чего? Ждать пока Катарина Оллар потребует для своего врага смертной казни или пожизненного изгнания в Кэналлоа? — я, стиснув кулаки, зашагал по комнате. Хуан продолжал спокойно стоять, глядя на мои метания. Кинув на него, такого спокойного, сердитый взгляд, кажется, я даже разглядел притаившуюся под густыми усами усмешку. Нет, вы только поглядите на него! Соберано в опасности, а он… так невозмутим. Стоит, усмехается, вместо того, чтобы бежать штурмовать Багерлее, спасать своего повелителя и моего возлюбленного. — Пока Его Высокопреосвященство стоит за спинкой королевского трона, никто не сможет причинить соберано вреда, — Хуан покачал головой. — Его не посмеют ни осудить, ни выслать. — А вот подослать убийцу в камеру Багерлее?! — воскликнул я, поражаясь беспечности Хуана. — Или отравить ему еду… Рей Суавес, это не шутки! Вспомните хотя бы ту бомбу, от которой герцога уберег лишь случай. Похоже, мои последние слова попали в цель. Хуан снова помрачнел. — Мы должны что-то предпринять, — продолжал я гнуть свою линию, — его нужно вызволить. Я сам пойду к королю и расскажу, как было дело. — Забудьте об этом, дор Рикардо. Не для того соберано сдался охране и отправился за решетку, чтобы вы снова совали голову в пасть льву. Самым разумным и благодарным по отношению к соберано для вас будет переждать бурю в особняке и лишить врагов шанса вам навредить. После этих слов Хуана в комнате надолго воцарилась тишина. Он молча поклонился и вышел, я же… я опустошенно опустился на свою кровать, переживая каждое слово Суавеса. Как ни печально было это признавать — Хуан прав. Лезть на рожон и соваться во дворец для меня сейчас было последним делом. Явившись туда, не факт, что мне удалось бы вернуться на улицу Мимоз или хотя бы оказаться бы в одной камере с эром Рокэ. Скорее уж Честные и не очень «доброжелатели» постарались бы отправить меня обратно в Надор, под опеку бдительной и преданной делу Талигойи герцогини Мирабеллы. А может, что вероятнее, сразу в Лабиринт, обратно к Литу. Подобный исход означал бы одно — маршал зря пожертвовал собой, вырывая меня из ловушки Катарины. Черная неблагодарность… Я не смел свести на нет его жертву. Оставалось только сидеть и ждать, ровно так, как сказал Хуан. Но, Великий Лит, как же это будет непросто!