За грехи мои тяжкие

Тут все было именно так, как мне запомнилось. Словно я побывал в этих стенах только вчера. Впрочем, Багерлее это, пожалуй, единственное, что мой друг Альдо не стал менять на свой гальтарский вкус во время искрометного правления. Но отчего-то меня это совершенно не радовало. Следуя за кардиналом, по темным и узким коридорам, пялясь на подметающий каменный пол край собственной сутаны, я чувствовал пробегающую по спине дрожь. И это был не отголосок воспоминаний о том, как меня на пару с Эпинэ бросили в одну из камер, тогда ничего страшного не произошло, тот арест навредил лишь моему безмерному самолюбию и раздутому до небес, не без помощи анакса, тщеславию. Дело было в другом — это место живо напомнило закоулки Лабиринта, в который мне надлежало вернуться в случае неудачи возложенной на меня миссии. Жутко… Нас вел начальник заведения, лично. Он шагал широко и уверенно, позвякивая ключами, что-то говоря Его Высокопреосвященству, совершенно не обращая внимания на идущего позади кардинала послушника. Вот уж верно говорят — все гениальное просто. Мне даже не пришлось прятать лицо, проходя через приоткрытые ворота тюрьмы. Все внимание было приковано к решившему навестить арестованного маршала Сильвестру, и почти никого не интересовал плетущийся за кардиналом мальчишка. Когда мы дошли до нужной камеры и комендант отпер кованную тяжелую дверь, я, с трудом подавляя вздох, перешагнул порог камеры. И лишь потом, не поднимая головы, исподлобья огляделся. Тут не было ничего похожего на тот ужас, который мне воображался. Камера больше походила на богатую, хоть и небольшую, гостиную. В камине горел огонь, разгоняя вечную сырость тюрьмы, обитые цветастым сафьяном кресла, стол, в дальней стене имелась дверь, которая, скорее всего вела в смежную комнату, служившую узнику спальней. Все прилично и довольно пристойно… Ни ожидаемых мною цепей, ни голых каменных стен. В одном из кресел, закинув ногу на ногу, лениво развалился… эр Рокэ, покручивая в пальцах бокал, полный темного вина. Дыхание мое замерло, а взгляд снова уткнулся в пол, сердце застучало и все пламенные слова, что я хотел ему сказать, словно выдуло из моей головы легкомысленным сквозняком. Монсеньор… он сейчас выглядел так, словно сидел в собственном кабинете, и ничто в этом мире не угрожало его спокойствию и невозмутимости. — Какой сюрприз! Ваше Высокопреосвященство, — голос Рокэ был полон наигранного веселья, но это не могло обмануть ни меня, ни Сильвестра. — Неужели мои дела так плохи, что вас прислали для последней исповеди? Мне уже вынесли смертный приговор? Рокэ фыркнул. — Они не осмелились меня даже судить? — Не говорите глупости, сын мой, — кардинал шагнул в камеру и, не дожидаясь приглашения от хозяина, опустился в свободное креслою — О каком приговоре может идти речь? Обвинения Ее Величества весьма смехотворны, особенно если учесть тот факт, что вы регулярно посещаете ее будуар и имеете с ней одобренную Его Величеством связь. Вот если бы ей вздумалось обвинить вас в покушении на ее жизнь… — По счастью, Ее королевское Величество не сразу решила, в чем именно она меня обвиняет, — Рокэ отхлебнул вина. — И все же мне не совсем понятен ваш визит, да еще с почетным эскортом… В этот момент глаза Алвы лениво скользнули в мою сторону, и я имел удовольствие наблюдать, как с его лица быстро исчезает выражение безразличия, меняясь на удивление. Синие глаза расширились, а брови хмуро потянулись к переносице. Ну вот, началось… — Прелесть какая, — эр Рокэ довольно быстро взял себя в руки, опустив свой кубок на подлокотник кресла. Поднялся, и не глядя на Сильвестра сделал шаг в мою сторону. — Меня не было дома всего несколько дней, а вам, господин кардинал, уже удалось сманить моего юного порученца. Подумать только, Ричард, вам удивительно идет образ праведника и олларианца, могу спорить, что увидев вас в таком виде, праведная эрэа Марабелла сжевала бы свою эсператию. В этом я тоже был уверен. Матушку хватил бы удар, если бы она меня сейчас видела. И все же, далеко не ее благополучие волновало меня в данный момент. Вместо ожидаемой бури, Алва насмехался, но ничего хорошего эта насмешка для меня не значила. Я хорошо помнил этот тон, раньше мне частенько приходилось испытывать на себе подобный. Я осмелился посмотреть маршалу в лицо. То, что Рокэ будет недоволен, я знал, был готов к этому, так отчего же теперь дрожу, как осенний лист? — Эр Рокэ, мы… — неуверенно начал я. — Мне нужно с вами поговорить. — Чудесно, — маршал подошел совсем близко и демонстративно любовался моей сутаной. — И для этого вам понадобилось ударяться в веру, да еще в противную той, к которой вас приучали с детства? — Это необходимость, маскарад, для того, чтобы беспрепятственно попасть в вашу камеру, эр Рокэ… — я неловко оправил черный рукав своего одеяния, не зная смеяться мне или плакать, ведь не в самом же деле он решил, что я стал послушником и забыл о принесенной недавно присяге? — Я очень хотел вас увидеть … — Удивительно, как скоро вы получили столь явный вес, что смогли для исполнения своего «очень», свернуть с пути праведного самого Сильвестра, — хмыкнул маршал, все еще разглядывая меня, но тон его несколько потеплел. — Подумать только, такая ложь! Если кто проведает, что под личиной олларианского послушника Его Высокопреосвященство протащил в Багерлее опороченного Кэналлийским Вороном Надорского герцога, скандал будет такой, что об обвинениях королевы все просто забудут. Вы именно этого добивались, господин кардинал? — Нет, конечно, — я кинул взгляд на Дорака и увидел, что тот улыбается. — Я совершенно не планировал обнародовать наш визит. Ваш порученец просил об этой встрече, потому я не мог ему не помочь. — Ой ли… — глаза Рокэ опасно сверкнули, он говорил с Сильвестром, но не отводил взгляда от меня. — И что он пообещал вам взамен? — Информацию, которую вы утаиваете от следствия и от меня лично, — честно ответил кардинал. — Ричард обещал рассказать, что же на самом деле произошло во дворе аббатства святой Октавии. — Ты ему это обещал? — Рокэ снова нахмурился. — Да, но только после приватной беседы с вами, монсеньор. Алва довольно продолжительное время задумчиво рассматривал меня, словно решая, как поступить дальше. Надо признаться, я с облегчением заметил, что маршал не сердится, как мог бы, учитывая все безумие моего появления в его камере. Возможно, личное покровительство Дорака убедило монсеньора в том, что ничего страшного в такой компании со мной случиться не может, а значит, нет смысла распекать меня и тратить отпущенное на беседу время. И видимо, приняв решение, Рокэ вдруг насмешливо, но так привычно для последнего времени, улыбнулся. — Для приватной беседы, говоришь? Ну что ж, раз уж мы не можем выгнать Его Высокопреосвященство из камеры, значит, вам придется уединиться со мной в спальне, Ричард, — сказал он подхватывая меня, впавшего после этих слов в блаженный ступор, под руку и направляясь туда, где я заметил проход в смежную комнату. — Надеюсь, твой духовный наставник не станет сильно возражать против этого. Сутана, Дикон, кто бы мог подумать…