За грехи мои тяжкие

Во дворе около ворот уже суетились люди соберано. Я ещё с крыльца, несмотря на темноту, скверно разгоняемую факелами, смог разглядеть замершего у кареты Пако. Конюх сменил свой привычный сюртук на один из костюмов, которых эр Рокэ приказал пошить мне достаточно; на голове его была роскошная для слуги шляпа с дорогим пером. Разглядеть в этом франте герцогского конюха, особенно в суматохе и полумраке, врагам будет очень непросто. Глядя на Пако, я встревожился от пришедшей в голову мысли: вдруг засевшие за воротами люди имеют приказ бить на поражение? — Хуан, — окликнул я вышедшего следом за мной Суавеса, — Пако может грозить опасность. — Именно поэтому в карете едет он, — жёстко отозвался Суавес. — Идёмте, дор, нам не стоит терять времени: нужно оказаться за оградой одновременно с выехавшей за ворота каретой. Я снова глянул туда, где занявший моё место конюх уже забрался на подножку господской кареты, и от всего сердца пожелал ему вернуться домой целым и невредимым. Знал ли парнишка, во что ввязался? Скорее всего, да. Но для кэналлийца исполнить приказ соберано — долг жизни, а умереть за своего сюзерена — высшая честь. Впрочем, сейчас Пако рисковал жизнью не за Алву, а прикрывая меня. — Удачи тебе, Пако, — тихо прошептал я и снова услышал сердитый голос Хуана:  — Скорее, дор! Мы обогнули дом, прошмыгнули в узкую калитку в стене, отделявшей парадный двор от хозяйственной части усадьбы, пробежали мимо площадки, на которой эр Рокэ прежде обучал меня фехтованию, и углубились в густые кусты, что густо росли вдоль всей ограды. Я едва поспевал за Хуаном, уверенно шагавшим среди веток, и не мог отогнать от себя мысли о том, что выезжающая в эти минуты за ворота карета почти сразу попадёт в засаду. Потайная калитка, почти полностью сливавшаяся со стеной, распахнулась совершенно бесшумно. Первым в неё проскользнул Суавес, затих и тихо окликнул меня лишь спустя несколько секунд. За оградой было спокойно. По ту сторону высокой стены рос всё тот же кустарник, и только преодолев его, мы выбрались на совершенно тёмную, узкую улицу. Нет, скорее это был проулок. — Идёмте, дор, — Хуан ухватил меня за руку и потянул за собой в темноту. Я безропотно последовал за ним, даже не подумав возмутиться подобному обращению. Не успели мы отойти от дома, как со стороны улицы Мимоз послышались выстрелы и крики. Охранявшие карету конники ввязались в драку с наглецами, напавшими на собственность Первого маршала, но прежде всего — соберано, да сожрут твари их душонки! Сначала мы почти бежали. Насколько я знал, чтобы добраться до площади Каштанов, нам нужно было пересечь Данар и по возможности не нарваться на весьма вероятные патрули. Уж кто-то, а эр Килеан имел все основания для того, чтобы сегодня расстараться на славу и выставить кордоны по всему городу. Ну ещё бы, Октавианская ночь же не сегодня. От мысли, что комендант жаждет моей повелительской крови не меньше, чем старый крыс тессорий или милейшая Катари, по моей спине пробежал холодок. Твари закатные! Как я прежде мог быть настолько слепым? Как все изменилось сейчас… Губы мои сами собой растянулись в злой ухмылке — такая жизнь была куда занимательнее и острее, чем прежняя. Как, оказывается, интересно и не скучно жить на «тёмной» стороне! Хуан торопился, но как только мы отбежали от особняка, кэналлиец приостановился, запахнул плащ, ниже надвинул скрывающую лицо шляпу и перешёл на быстрый широкий шаг. Я последовал его примеру. Все правильно — бегущие по спящему городу скорее привлекут внимание любого патруля. Однако нас никто не остановил. Мы шли незнакомыми мне узкими и кривыми улицами, о существовании которых я даже не подозревал ранее, несмотря на то, что имел несчастье быть цивильным комендантом этого города, хотя и знал, что где-то в этом районе затаился страшный и грязный Двор висельников. Хуан рисковал, выбрав такую дорогу, но… Как бы то ни было, спустя час мы из неосвещённой подворотни вынырнули на широкую улицу Святого Луки, которая заканчивалась на площади Каштанов. И всё же вздохнуть спокойно я смог лишь тогда, когда взошёл на увитое зеленью крыльцо и за мной захлопнулась знакомая дверь обители прелестной Марианны. — Господа, — выдохнула с заметным облегчением ожидавшая нас в столь поздний час баронесса. — Какое счастье, вы добрались! Получив записку от герцога, я, признаться, сильно разволновалась! Ричард, мой мальчик, всё ли хорошо? Спрашивая меня, она подошла совсем близко, вглядываясь в мое лицо и не рассчитывая на ответ. Впрочем, сейчас я смог только кивнуть, стягивая с себя солдатскую шляпу и переводя дух. — Рэй Суавес, — Марианна перевела взволнованный взгляд на Хуана, — проходите в дом, расскажите, что происходит? — Прошу меня извинить, госпожа, — ответил Суавес, вынимая из складок плаща слегка измятое письмо, — но я не имею возможности долго у вас задержаться. Мне было велено передать вам письмо от герцога Алвы и доставить в ваш дом герцога Окделла. Все это исполнено, и теперь мне необходимо вернуться в особняк соберано и встать на его защиту, если того потребуют обстоятельства. — Но… Что происходит?! — Марианна, снова переводя испуганный взгляд с Хуана на меня, всплеснула красивыми руками, в одной из которых теперь держала письмо от Рокэ. — Монсеньор всё написал, — сообщил Хуан, коротко кланяясь. Он собрался уже выйти, но я протестующе его окликнул: — Дор Хуан, вы вот так меня оставите? — Главное уже сделано — вы покинули особняк монсеньора, дальше дело за малым: выбраться из города и доскакать до ставки генерала Савиньяка. Как это сделать безопасно, соберано написал в письме. — Он бросил на меня короткий взгляд, но всё же мне показалось, что в нем не было особой уверенности. Беспокоится? Не уверен в том, что у меня получится добраться до выступающей на юг армии? Но даже если это и так, этот человек не нарушил бы приказа своего господина. Рокэ же решил… — Двое на дороге, один из которых юноша, а другой кэналлиец, непременно будут привлекать внимание, — сказал Хуан, вероятно, заметив моё замешательство, — одинокого путника искать не станут, тем более… Не забывайте, что одна из примет, по которым будут искать герцога Окделла — немота. Вы же сейчас вполне способны говорить, и представиться любому патрулю мобилизованным солдатом, отставшим от своего гарнизона. Все будет хорошо, дор Рикардо — соберано знает, что делает. Я молча кивнул и выдавил из себя улыбку, а потом всё же произнёс, прижимая руку к груди: — Спасибо, дор Хуан, я хочу верить в то, что нам с вами еще доведётся свидеться. Берегите себя. — Все будет хорошо, Рикардо, — повторил он, неожиданно улыбнулся в ответ и, прежде чем выйти в ночь, как-то мягко, совершенно не свойственно самому себе, добавил, — да хранит вас в пути Святая Октавия. Когда дверь за ним прикрылась, я услышал не то всхлип, не то вздох прекрасной баронессы, о которой я уже успел позабыть. Когда я обернулся к ней, она подхватила меня под руку и мягко увлекла в дом, тихо шепча о том, что мир сошёл с ума…