Забыть тебя

После приговора Кирилла я нашёл спасение в учёбе. Зарываясь в груды учебников, я штудировал выбранные предметы, забираясь глубже, чем того требовала школьная программа. Сдать экзамены для меня не составило особого труда, а первый курс медицинского университета показался довольно простым. Оказавшись в среде людей, объединенных не по территориальному признаку, а близких мне по духу, я нашёл себя. Эта атмосфера белых халатов, трупного материала, спирта и бессонных ночей захватила меня с головой. С первого дня я лез во все клубы, кружки, конференции и тусовки. Алкоголь, наркотики и беспорядочные половые связи стали моими спутниками на первом курсе. Я ходил по гей-клубам, которых не было в моём родном городе, спал с парнями, затем с женоподобными мальчиками, потом с мужеподобными девушками, постепенно став бисексуалом. Моя ориентация в кругах лишённой стыда интеллигенции стала моей своеобразной фишкой, привлекающей людей. Парней в стенах нашего универа было катастрофически мало, что увеличивало процент симпатичных лесбиянок и бисексуалок, потому к ЛГБТ представителям здесь относились весьма толерантно. С первого же курса меня втянули в подпольное изготовление мета на кафедре общей химии, на третьем курсе мне открылся мир чёрного рынка продажи органов, да и сама учёба подталкивала меня к криминальной хирургии, хоть поначалу я и хотел стать психиатром. Уже через месяц после начала обучения я начал препарировать трупный материал, чтобы иметь возможность задерживаться допоздна в корпусе и пробираться на кафедру химии, когда там не было никого, кроме лаборанта — основателя подпольного наркотрафика и таких же отвязных, как я. На втором курсе из любопытства я сунул нос в кружок по хирургии, чтобы избежать возможности скучать на нудном элективе по логике или современной истории, между которыми приходилось выбирать из дополнительных предметов. Все интересные конференции, олимпиады и дебаты, в которых я участвовал в поисках халявы, так или иначе касались хирургических вмешательств и тяжёлых заболеваний. На третьем курсе мои навыки помогли сдать на отлично оперативную хирургию, а на пятом я позорно завалил психиатрию, получив за неё трояк. Не то, что бы я так плохо знал этот предмет… Я не скрывал своей ориентации, а преподаватель оказался ярым гомофобом. Потому тройка в первую же сдачу — это не самая плохая оценка, что я мог получить. После диплома я поступил в ординатуру, остепенился и нашёл девушку. Вернее как нашёл… Она была моей одногруппницей. Я снимал у неё комнату, она всегда была моей совестью. Терпеливо затыкала уши наушниками, когда я приводил очередного любовника на ночь, вкусно кормила, вытаскивала из обезьянника, если задерживали за хулиганство… А потом вдруг поцеловала меня, и я понял, что эта женщина уже никуда не денется. С кем бы я ни спал, я не мог в полной мере удовлетвориться. Пресные фрикции даже в самых изощрённых позах не давали и половины того кайфа, что я испытал в ту единственную ночь… Впрочем, я запретил себе думать о Кирилле. Моя жизнь начала постепенно обретать черты нормального, стабильного существования. Я перестал материться, приобрел статус и даже нашёл золотую жилу, обеспечившую мне солидную, хоть и не совсем законную прибавку к скромному окладу начинающего хирурга, пусть даже талантливого и перспективного. Ещё во времена, связанные с кристаллами, я завёл связи среди барыг местного криминального авторитета — Князя Долгорукого. С некоторыми мы даже были в особенно близких отношениях. Стоило самому Долгорукому выйти на свободу, как тот обнаружил, что его неформальный личный хирург погорел на взятках и эмигрировал в другую страну, благо накопленные сбережения позволяли. И вот этот серьёзный дядя бросил клич среди своих людей в поисках не очень принципиального хирурга с понятиями, а я на тот момент как раз отличился на экзамене по травматологии. Завербовали меня слишком быстро, и первым спасенным мной человеком оказался вор в законе, получивший шальную пулю от охраны Лихолетова. Платил Долгорукий щедро вне зависимости от количества работы, а клятва Гиппократа вверила мне обязательство помогать всякому, и ни слова не содержала об омс и налогах. Но у судьбы отличное чувство юмора, иначе какого черта я снова встретился с Софроновым?!

***

— Мирослав Романович! Там к вам пришли, говорят, срочно… — в ординаторскую ворвалась медсестра — пухлощекая шатенка Тамара Степановна. — Наглые такие… От Долгорукого, велели передать. — Томочка Степановна, передай, пожалуйста, Иришке, что я ненадолго с дежурства, ладно? — Ох и ругаться будет Ирина Алексеевна… — Я с цветами вернусь, обещаю! — кинув обратно на тарелку едва надкусанный бутерброд, я набросил куртку и выскочил в больничный двор. Джип Долгорукого уже поджидал, зловеще поблескивая тонированными стеклами. — Привет, Мирослав Романыч, — поздоровался Долгорукий, стоило мне открыть дверь. Едва я успел сесть в машину, она резко рванула прочь в сторону центра. Видимо, что-то серьёзное произошло, раз Долгорукий явился лично. — Чем обязан? — поинтересовался я. — Сына моего зацепило, — начал объяснения Долгорукий. Впервые видел, чтобы он так нервничал, хотя внешне казался спокойным. — Пуля попала в грудь, там и застряла. Спасти его надо срочно. — Давно? — Ну вот сколько я тебя ждал сидел? Минут двадцать будет, как мы приедем. — Возраст пострадавшего? Заболевания? — начал допытывать я авторитета. Слова ему давались с трудом, поэтому я решил положиться на удачу. Машина заехала в огромный ангар, я выскочил в помещение и кинулся уже изученным маршрутом на помощь раненому. Долгорукий и его люди также следовали за мной, но их я заставил ждать меня в приёмной. Наспех помывшись, я вошёл в залитую светом операционную, оборудованную Долгоруким даже лучше, чем та, в которой я трудился на государственной основе. В противовес хорошим условиям мне ставилась работа в одиночку без ассистентов и медсестер. На операционном столе лежал полураздетый мужчина. Грудь его была наспех перетянута бинтами, давно пропитавшимися кровью. Делец — бывший фельдшер, попавшийся на воровстве наркотических препаратов, тут же разрезал их, едва я вошёл в помещение. Медлить было нельзя. Подойдя к столу, я на мгновение потерял способность двигаться. Старая рана была грубо вспорота ржавым кинжалом, отдаваясь в груди тупой болью так старательно забытого чувства. Бледный от потери крови на операционном столе лежал постаревший Кирилл, и дыхание смерти, проклятая маска Гиппократа, уже касалась его лица. Аффект пришёл на помощь, заставляя действовать механически чётко, пусть и не отдавая отчёта в том, что я совершал. Словно не я дезинфицировал сейчас его рану, отточенным жестом рассекал его плоть слой за слоем. Сквозь пелену я слышал от Дельца, что жизненные показатели слабеют, но продолжал бороться за его уходящую душу. Разрез. Кровь застилает плоть, но Делец вовремя убирает её тампоном. Убираю пинцетом осколки ребер, извлекаю кусок свинца, застрявшей в легочной ткани. Разрез. Аккуратно сшиваю поврежденный орган, затем удаляю кровь из плевральной полости. Быстро и точно. Нет времени думать. Стежок за стежком сшиваю листки плевры, затем мышцы, фасции, края поврежденной межреберной артерии… Слой за слоем латаю дыру в его груди. В голове пульсирует тяжелыми ударами крови о виски: «Не умирай… Не умирай… Не умирай…» Последний узел затянут. — Пульс сто восемьдесят. Давление восемьдесят на пятьдесят. Живёт. Выдыхаю с облегчением. — Нужно переливание. Донор не заставляет себя ждать. Группа и резус совпадают. Быстрая проверка на агглютинацию, пока Делец готовит установку. Спустя пару мгновений чужая кровь уже бежит по системе трубочек в его вены, постепенно возвращая жизненные показатели в норму. Облегчённо выдохнув, покидаю операционную, оставляя донора и пациента на опеку Дельца. Видимо, Кирилл и впрямь очень важен Долгорукому, раз мне даже нашли ассистента. Вяло выдохнув, сел в приёмной в кожаное кресло, и произнёс: — Жить будет. Свита Долгорукого заметно расслабилась, а сам авторитет поднялся с места, чтобы лично пожать мне руку. — Спасибо тебе. Ты сына моего спас, — произнёс Долгорукий. — Но не торопись-ка пока уходить. Поговорить нужно. Долгорукий поднялся с кресла и жестом приказал идти за ним в кабинет. Пытаясь преодолеть нервную дрожь после пережитого шока, я проследовал за бандитом.