Забыть тебя

После предательства названного отца я оказался словно на краю пропасти в абсолютной темноте. Я потерял всё, хоть и казалось, словно никогда ничего не имел. Слепая жгучая ярость, жажда мести и одиночество… Всё, что осталось в моей душе. Теперь, когда Слава стал таким досягаемым и реальным, я боялся испачкать его в собственных грехах. Лихолетов и Долгоруков. Я даже не знал, кого ненавижу больше, но понимал, что должен уничтожить обе стороны этой затянувшейся войны, чтобы искупить свою вину перед всеми, кого я уничтожил, слепо повинуясь воле криминального тирана. День за днём я вербовал в свои ряды несогласных с авторитарной деспотией Долгорукого, укрепляя позиции теневого игрока на подпольной арене, хоть по-прежнему изображал послушника дяди Васи. Его приказы отныне становились всё осторожнее, задания всё проще, а контролировались они намного тщательнее. Его верные псы следили за каждым моим шагом, но даже они не могли уловить надвигающегося бунта. Слава же словно исчез из-под всевидящего ока Долгорукого. Он не появлялся на работе, съехал с квартиры, заблокировал все банковские счета и номера телефонов, растворившись бесследно в бесконечном информационном пространстве. Страх за его судьбу терзал мою душу, но пока дядя Вася ходил из угла в угол, словно потерянная ищейка, пытаясь напасть на след, я знал, что Слава всё-таки жив. Постепенно Долгорукий ослабил бдительность, а слепая ненависть заставляла его вновь и вновь совершать ошибки. Одержимый жаждой уничтожить своего врага, он готовил потрясающий план мести, совершенно забыв обо всём. Вскоре среди его поддержки осталась лишь горстка ярых фанатиков, деливших с ним тюремную парашу ещё с начала их с Лихолетовым кровной вражды. В конце-концов единственного моего шага оказалось достаточно, чтобы криминальная империя Долгорукого раскололась на два неравнозначных лагеря, а многие подконтрольные ему предприятия перешли под моё начало. Львиная доля того, что он тяжёлым рейдерским трудом загрёб своими длинными руками, по той же незамысловатой схеме оказалась в моей собственности, но одержимый старик по-прежнему был уверен, что контролирует всё. Я лишь ждал удобного случая, чтобы выйти из тени и дать понять остальным, кто на самом деле отныне является истинным Долгоруким. И судьба не заставила меня долго ждать… — Звал, дядь Вась? — я вошёл в кабинет, обставленный дорогой раритетной мебелью, и вежливо улыбнулся. — Да… Пришло время тебе реабилитировать себя, сынок. Мои люди нашли поганого докторишку. Как я и предполагал, этот продажный петух спрятался среди людей Лихолетова. Тот обеспечил ему и его шлюхе убежище. В общем, разобраться тебе с ним нужно. Улыбка облегчения непроизвольно поползла по моему лицу. Жив. Теперь я был в этом уверен. Плевать, что он заручился поддержкой человека, посадившего меня. Главное — жив. — И… Что я должен сделать? — Намечается большая стрелка. Мы с Лихолетовым побазарим по поводу одного предприятия… Впрочем, переговоров не будет. Снайпер заглушит главаря, а пока идёт перестрелка, ты должен будешь порешить доктора. Справишься — я снова сделаю тебя своим преемником, и всё, чем я владею, будет принадлежать тебе. — Где? — На косогоре в двадцати километрах по центральному шоссе на выезде. Там есть старые довоенные катакомбы. Туда и отправляемся. — А что всё это время будешь делать ты? — Ждать. Я всецело доверяю тебе контроль над этой операцией. Разумеется, буду присматривать за тобой по веб-связи. Задумаешь спасовать — будешь драить толчки до конца своих дней. — Вон оно как… — задумчиво произнёс я, за спиной нажимая кнопку вызова сотового телефона. — Видишь ли, дядь Вась, твоё решение перерезать всех людей Лихолетова мне не очень-то нравится. Забрать жизнь того, кто спас мою, я не могу из принципа, поэтому вынужден просить тебя отказаться от этого решения. — Не понял… — строго посмотрел на меня дядя Вася. Его верные псы за спинами заметно напряглись. — Занимаясь собственной местью, ты забыл о том, что бизнес не терпит эмоциональности. Управляющие, которым ты доверил контролировать свои центральные предприятия, любезно согласились передать мне контрольный пакет акций и все права на владение твоим имуществом. Более того, наркотрафик отныне также контролируют мои люди. Мы играли роли твоих верных псов, но сегодня пришло время снять маски. Стёкла окон со звоном рассыпались осколками, и телохранители дяди Васи упали на дорогой паркет, заливая его алым месивом. — Как ты… — дядя Вася сохранял хладнокровие, однако внутреннее напряжение выдавала взбухшая на лбу венка. — У меня был прекрасный учитель. Я ведь считал тебя своим отцом… До определённого момента. Как же случилось, что матёрый авторитет, криминальный Князь вдруг оказался жалким рабом ненависти? Мне жаль тебя. — Сиплый! Гордон! Червь! — закричал дядя Вася, вжимаясь в кожаное кресло. В двери вошли призванные люди, безмолвно направляя на бывшего Князя своё оружие. — Игра окончена, дядь Вась. Они тебе больше не служат. Моя рука, клеймёная тюремными перстнями взметнулась вверх, и когда-то преданные бойцы Князя Долгорукого открыли огонь по тому, кому готовы были беззастенчиво верить. Каждый из них в этот момент думал о чём-то своём, но объединяло их единое чувство справедливости. Даже криминальный авторитет обязан подчиняться законам собственного мира. Тех же, кто живёт не по понятиям, ждёт одна участь, будь то опущенный, или Князь. Жажда мести поглотила его, лишила основных инстинктов, она же и стала роковой ошибкой. Сиплый с Гордоном подхватили труп одного из телохранителей, вынося из кабинета. Червь брезгливо спихнул с кресла тело Долгорукого. — Оно ваше, босс, — ядовито усмехнулся он, указывая на окровавленное кожаное сиденье. — Позже, Червь, — улыбнулся я. — У нас ещё остались незавершённые дела. Я выглянул в разбитое окно и дал знак Снайперу. Тот махнул мне рукой и спрыгнул с парапета обратно на крышу. Вскоре кортеж из больших чёрных автомобилей покинул особняк Долгорукого, направляясь к косогору. Сердце в груди томительно ныло в предвкушении долгожданной встречи. Жажда мести отступила, словно совсем испарилась из разума. Единственное, чего я хотел в тот миг, — увидеть Славу, заглянуть в его бездонные глаза и убедиться, что он всё так же реален, а я всё так же жив.