***
У Тэхёна перила скользят под пальцами и обрываются на исходе на последнем четвёртом этаже. Он высматривает Росу в лесничных пролетах, в кулуарах колледжа, выслеживает во дворике сквозь мутные стекла заляпанных окон, как одержимый ищет встречи с Росой, повторяя как молитву: «мне просто скучно», но сам не верит, конечно. Ему ведь нужно гореть у неё во взгляде и танцевать под музыку ливневых звездопадов, а она снова, накинув чужую мужскую куртку, ждёт Джину у спортивного зала. Солнечные зайчики бьются за место на её волосах. Яркий холодный свет сочиняет в нём музыку промерзшей Скандинавии. Искалечившая потребность поговорить с ней жжёт, как и шлейф её дорогих духов, нутро до упора глубокого вдоха, когда он подходит ближе: — Пойдём. Роса цветет под его прицелом, смотрит в глаза. Грустная и удивлённая: — Куда? — В поход. Когда в коридоре появляется взмокший после тренировки Джину, когда на лице Росы читаются сомнения во время их торопливого приветственного поцелуя в губы, Тэхён мечтает надышаться воздухом с фьордов и приручить долбаных зайчиков терпкими нотами из-под пальцев.***
— Заедем в универмаг? — спарашивает и смотрит ей в глаза внимательно. Она холодная как сто Антарктид, но добровольно в его машине. Топит пространство в густом опьяняющем волнении. — Как хочешь. — Хочешь что-нибудь съесть по дороге? Нет? Джину это не понравится? Он был такой молчаливый, когда ты уходила со мной. Или он был просто зол на меня? Может, ты ему рассказала? — О чём? — Ты знаешь, о чём. — Заткнись, Тэхён. — Ты мне не сказала. — Что? — Хочешь что-нибудь съесть? — Разве мы не на пикник едим? — Как хочешь, — он пожимает плечами. Она у него в груди стучит в ритме пульсаций и отдается импульсами под кожей. А он не выносит все эти волны, но всё притягивается к ней как больной вдохновением поэт к замужней музе. И хочет писать стихи о безумной несостоявшейся любви на салфетках во всех придорожных кафе (хотя ему и слов-то не подобрать, если честно. Да и не будет она с ним рядом, посвяти он ей даже целую поэму). И летят за окнами городские пейзажи, звучат фонограммами музыканты на рандомных радиостанциях с динамиков магнитолы. Она делает вид, что знать его не хочет, и холодно губы кривит. Тэхён с ней в машине абрис алого полумесяца его строптивого рта наизусть заучивает, терзая свои губы зубами. Вспоминает, как волосы Соён цвета коньяка (прямо как у Росы — вот это совпадение!) бездушно на кулак наматывал. Закат подсвечивает верхушки тонкоствольных сосен блёклым рыжим светом. Позади остаётся бумажный город. Тэхён глушит мотор на подъездной дороге к загородному дому её отца, пока Роса отстегивает ремень безопасности, блуждая взглядом по салону его старенького «хёндая». Всматривается назад пару секунд, а затем поворачивается и, на него презрительно уставившись, образует в нём свежую пробоину. — Да ладно! Будешь читать мне морали? — он не выдерживает, оглядывается и взрывается. — Нет, с чего бы? Думаешь, меня это задевает? — Не знаю, ты не выглядишь спокойной, — "Скажи уже, надоело". Взгляд падает на пачку сигарет, оставленную утром Мино в его машине, руки тянутся выудить одну и закурить, затягиваясь до тошноты глубоко. Хочется и её отравить этим ядом, пустить противный серый дым раскуренной сигареты ей в рот, в неистовом порыве специально сделать ей больно, а затем самому же и успокоить, почему-то оправдываясь за этот бледно-розовый лифчик, забытый Соён в углу на заднем сидении его авто, и умоляя: «Взгяни на меня. О, черт возьми, что ещё мне остается?» — Не беспокойся, я смогу пережить твою интрижку. — Это хорошо. Надеюсь, у тебя получится. Да и потом у тебя же есть Джину. Твой парень поддержит тебя. О, тебе будет так хорошо с ним. Обо мне некогда будет думать! — Тэхён! — Держу пари, так и будет. — Тэхён, пожалуйста! — Что?! — Заткнись, ради всего святого, замолчи! Она выскакивает из машины, хлопнув дверью.***
Тэхён готов всё своё живое из груди вынуть и предложить ветру в обмен на сильный порыв, но вокруг только штиль и ослепительно яркое солнце, режущее глаза до боли. Натянутая улыбка рвёт губы под маской идиота, который в любви не нуждается, когда Роса с Джину обжимается во дворе, а он, засмотревшись, нелепо спотыкается о парапет тратуара. Соён напрягается каждой клеточкой тела в его наигранных резких объятиях. Роса, заметив их, жадно жмётся к Джину, и Тэхён злится, глядя ей в глаза, мечтая сжать её сердце руками в тоске, чтобы, как своё было, чтобы билось в отчаянии без него через раз, но, отсчитывая секунды, только сильнее цепляется за Соён, боясь потерять лицо перед сахарной парочкой. И ничего не меняется. Мир так и не падает ниц, целуя небом землю, задыхаясь в пыли циклона, серый дым его невыкуренной сигареты не лижет ей лёгкие. Джину опять накрывает её плечи своей курткой и уводит за руку подальше от его глаз, а Тэхён всё стоит на месте, позволяя горько-соленой фразе «люби его, ради бога» жечь немеющий язык.