Путь к божественности

Солнце село, уступая место безоблачной звёздной ночи. Курока и Рю сидели рядышком на изогнутом гигантском корне, вздыбившемся над землёй, и молча смотрели на небо, не решаясь заговорить. Молчание скапливалось между ними, точно песок, сыпавшийся из гигантских песочных часов и постепенно превращавшийся в высокую гору, которую ни один из них не отваживался разрушить. Наконец, когда молчание стало совсем невыносимым, Рю спросил: -Курока, почему ты убила своего хозяина? Вопрос сорвался с губ раньше, чем Хакаи успел его осознать. Он настойчиво бился в его сознании, отвлекая и практически не позволяя думать ни о чем другом уже на протяжении многих месяцев. "Да какое мне до этого дело?" - мысленно ругал себя брюнет, будучи не в силах справиться с необъяснимым любопытством, захватившим его. В какой-то момент такая интимная тема для разговора, как убийство кого-либо, стала простой необходимостью, отправной точкой для развития дальнейших отношений, и Рю ничего не мог с этим поделать. -Я уже точно не помню, - рассеяно ответила некомата, легко наклонилась и подобрала ветку, упавшую с дерева. Положив её на колени, она начала выщипывать иголку за иголкой. -Скорее всего потому, что хозяин у меня был отвратительным ублюдком и садистом. Во мне и Широне он видел не живых существ, а, как он любил выражаться, безграничный потенциал. Он был одержим поиском какого-то эфемерного совершенства и, ради его достижения, заставлял своих слуг проходить через безумные тренировки... С каждым произнесенным словом взгляд брюнетки становился все более осмысленным и полным гнева и злобы. -Я ненавидела его, ня. Но не из-за тренировок... нет... Я ненавидела его за то, что он не видел в нас своих слуг и защитников. Его отношение к нам было сугубо потребительским и чаще граничащим с садистким, будто мы были не живыми существами, а игрушками, с которыми можно делать все, что заблагорассудится. Он ставил на нас эксперименты, заставлял драться друг с другом. Проигравших он забирал на очередные опыты, якобы для улучшения. Не знаю, что он там делал с ними... Я не проиграла ни в одной схватке, сражаясь так, словно от этого зависела моя жизнь. И не только моя... В каждую битву, к явному удовольствию хозяина, я бросалась с неудержимой жадностью, даже не смотря на то, что едва держалась на ногах. Я терпела все это, убеждая себя в том, что делаю это не зря... Что делаю это ради сестры... Голос девушки был на удивление спокоен и твёрд. -Я дралась на пределе собственных возможностей, стараясь сделать так, чтобы у этой мрази не возникло даже малейшего желания переключиться на Широне. Дралась на износ и, в конце концов, попала в лазарет с истощением. Когда меня выписали, хозяин уже набросился на мою маленькую сестренку, заставляя ее сражаться с остальными слугами. Ожесточенные и злые, они, как и он, не проявляли к Широне ни жалости, ни пощады. Всего лишь за две недели моего отсутствия это ублюдок смог превратить мою малышку в равнодушную куклу! Курока сжала руки в кулаки. -Единственное, о чем я тогда мечтала, так это стереть надменную ухмылку с лица мучителя моей Широне. В первую же ночь после выписки я его и убила. Жестоко и беспощадно... Я упивалась каждым мгновением его боли и ни капли об этом не жалела. -И что было потом? Некомата грустно улыбнулась. -Я сбежала, спасаясь от правосудия. Сестру я с собой не взяла, искренне полагая, что в Преисподней ей будет гораздо лучше и безопаснее, чем со мной. Сейчас, спустя годы, я понимаю насколько сильно ошибалась. Я не думала, что маленького ребёнка станут обвинять в моем преступлении, и поэтому старалась всячески отдалиться от неё, забыть и приложить все усилия, чтобы она также забыла меня. Какими были последствия, ты сам знаешь. Рю, будучи внимательным и хорошим слушателем, молча кивнул, а Курока, заметив это, снова уставилась в землю, собираясь с мыслями. Ей очень хотелось поделиться своими переживаниями и болью хоть с кем-нибудь, и некомата была рада, что этим "кем-то" оказался именно Рю. -В конце концов, скрываясь от преследователей, я присоединилась к команде Вали. И несмотря на то, что под его началом приходилось много драться, выживать стало намного легче. Мне нравилось чувство свободы, царившее в команде. Оно опьяняло меня и помогало забыть на некоторое время о Широне. Все было так просто и понятно, что я даже не замечала, как сильно такая жизнь ожесточает меня, превращая в кровожадное чудовище. Впрочем, иначе и не могло быть... Потому что когда ты находишься в компании Небесного Дракона, мечтающего о битве, начинаешь меньше думать о чужих жизнях и думаешь, как бы спасти свою собственную. Я превратилась в законченную эгоистку, утратившую доверие к окружающим, и забыла о ценности жизни, расценивая чужие судьбы ниже своей собственной. Мне никогда не приходило в голову, что подобное правило могут применить и ко мне, по крайней мере до тех пор, пока меня не предал Вали. Его поступок стал для меня тяжким ударом, выбившим из колеи привычной жизни. Я замкнулась в себе и отчаялась, окончательно разочаровавшись в жизни. Вполне возможно, что именно из-за этого процесс, запущенный во мне Офис, стал необратимым, и я утратила возможность колдовать навсегда. -Ты жалеешь об этом? - Рю заглянул девушке в глаза. -Благодаря тебе, не так сильно, - брюнетка едва заметно улыбнулась и придвинулась поближе к Хакаи. После этого она, абсолютно не смущаясь, положила свою голову парню на плечо. Демон сопротивляться не стал. "Она действительно не жалеет..." - Рю смотрел на её спокойное лицо, чувствуя, как кровь горячей волной приливает к щекам, и надеясь, что месяц светит не слишком ярко, и она не заметит, какого цвета у него лицо. -А почему ты сторонишься людей и ненавидишь падших? - эти вопросы интересовали девушку не меньше, чем юношу причина убийства хозяина. Она слышала несколько раз от Кибы и Иссея о жестокости брюнета к падшим и экзорцистам-отступникам, но ни разу не решалась спросить у него причину этой лютой ненависти. Кровь тут же отхлынула от щек Хакаи, сделав его необычайно бледным. Куроке показалось, что юноша стал еще холоднее, чем обычно. -Долгая история, - Рю поднял глаза к далеким звёздам. -Долгая и не слишком веселая. Ты точно хочешь послушать? Некомата подняла голову от плеча Рю и неуверенно посмотрела ему в глаза. Страх перед правдой и любопытство схлестнулись внутри ее разума в отчаянной схватке. -Хочу, - ответ тихо сорвался с уст некошо. Ее янтарные глаза скромно и заискивающе смотрели на брюнета. -Ну что ж, - Рю прочистил горло и сел напротив девушки. Слова выходили с такой лёгкостью, что он даже удивился. Скорее всего, это из-за того, что он чувствовал - взгляд Куроки был способен растворить боль, которая пронзала его всякий раз, когда он об этом вспоминал. -Я родился и вырос в Германии в интеллигентной семье. Отец и мать, вероятно, были выдающимися учеными, известными в узких кругах, а о каких-либо других родственниках я не знал и не слышал. Друзей у меня не было, и я даже не припомню, чтобы мне предоставлялась возможность их завести. Хм... меня на улицу-то почти не выпускали. Все своё детство я проводил на работе у отца, являвшегося главой какой-то научной организации, занимавшейся, как я теперь думаю, созданием сверхчеловека. Насколько это занятие было плодотворным, я теряюсь в догадках до сих пор. Что уж тут скрывать, даже для меня не проходило и дня, чтобы на мне не поставили эксперимент. Родители отводили меня в какую-то комнату для процедур, прилепляли датчики, а затем подносили всякие артефакты, скорее всего Святые Механизмы, и просили их касаться. Отец говорил, что лишь я гожусь для этой роли, но никогда не хотел объяснять причину. Вполне возможно, он чувствовал себя виноватым за то, что делал со мной, но я, в отличие от него, этим никогда не тяготился. Я тогда был слишком мал, чтобы рассматривать происходящее с точки зрения нравственности и морали, и просто делал то, что от меня хотели. Когда я взаимодействовал с артефактами, меня переполняла сила... Я искренне восхищался тем, как какой-то браслет легко изменяет меня, делает сильнее и, как мне казалось, лучше. А потом эти предметы забирали у меня. Это было очень больно, словно с артефактом отрывали часть меня, но я терпел, воспринимая эту боль, как плату за прикосновение к неизведанному. Мама часто просила прощения за это. И так было каждый день... Когда я стал чуточку старше, и мог дотянуться до коридорных стёкол и посмотреть, что за ними твориться, я видел взрослых людей, над которыми до этого проводили эксперименты. Одни сидели, вжавшись в самый дальний угол, вторые кричали и бились в дверь, а третьи пытались что-то царапать на стенах. Спустя какое-то время этих людей заменяли другие, но их реакция на происходящее мало чем отличалась от реакций их предшественников. Глядя на них, мне всегда было интересно знать, что они чувствовали во время эксперимента и почему так себя ведут. Но когда я задавал эти вопросы, работники прятали глаза и поспешно уходили, словно я мог причинить им боль, если они ответят неверно. Я даже представить не мог, какую на самом деле невыносимую боль причинял им своей наивностью. Когда мне исполнилось шесть лет, я стал полноправным владельцем компании отца, потому как он и мама погибли во время одного из проводимых ими опытов. Кажется, подопытный покрылся пламенем и взорвался. Поскольку я не мог грамотно управлять предприятием, ввиду своего возраста, бразды правления перешли к приближенным моего отца, чему те были несказанно рады. Однако, вскоре выяснилось, что всеми данными попрежнему принадлежат мне, и они ничего не могут сделать без моего письменного разрешения. Ко всему прочему, они были обязаны снять с себя приобретённые полномочия в момент моего совершеннолетия, после чего я становился полноправным владельцем предприятия. Почему они не могли проигнорировать подобное условие, я не знаю, но такой расклад их совершенно не устраивал. Поэтому они и решили меня устранить. Тем, кто все придумал был Кокабиэль. Он курировал исследования моего отца и по какой-то причине я сразу ему не понравился. До сих пор теряюсь в догадках, чем же я ему так не угодил... В конце концов, я был всего лишь ребёнком и, между прочим, не самым плохим. Хм... А может дело было и вовсе не во мне? Надо признать, Кокабиэль был редкостной гнидой уже тогда. Как сейчас помню, с какой доброжелательной улыбкой на лице он предложил мне ощутить все то, что чувствовали подопытные, и, в особенности, как дал согласие. Помню, как он усадил меня в кресло, присоединил датчики и надел на голову какую-то непонятную штуку, а потом я стал другим. Как я потом узнал, он и его товарищи пытались умертвить меня "гуманным" способом: закачкой в моё сознание огромного объема информации, в который входили абсолютно все факты из истории, физики, химии, математики и прочих наук, надеясь, что мой мозг, как и у моих предшественников, не выдержит, и я умру. Не постеснялись также загрузить базы данных Григори, чтобы угробить меня наверняка. К огромному разочарованию Кокабиэля, мой мозг оказался более податлив к получению информации, чем мозг взрослого человека. Я не только выжил, но и мог двигаться и самостоятельно себя обслуживать. После той неудавшейся попытки, "добрые" работнички не растерялись и решили убить меня уже банальным способом, но опоздали. Я, воспользовавшись помощью старого друга отца, сбежал, предварительно удалив все данные об экспериментах и артефактах из базы, а также забрав все денежные средства компании. Где этот друг был, когда меня пытались убить в первый раз, для меня до сих пор остаётся загадкой. Этот друг увёз меня в Японию, в какое-то безопасное место, где меня могли защитить от убийц. По пути мне стало плохо. С момента завершения эксперимента Кокабиэля мое здоровье начало постепенно ухудшаться. Стала часто проявляться амнезия. Сначала я забывал незначительные вещи, из разряда: "где я оставил книгу", но вскоре провалы в памяти становились все чаще и сильнее. В итоге я с легкостью мог перечислить всю таблицу химических элементов, но не мог вспомнить ни вкус еды, ни дуновение ветра, ни тепло. Я даже забыл собственное имя. В конечном счёте мы добрались до Японии. Мой безымянный спутник, проявлявший завидную преданность мне, тут же увёз меня в какую-то далекую горную деревню и оставил там, в то время как сам отправился дальше, намереваясь отвести от меня возможных преследователей как можно дальше. Больше я его никогда не видел. Рю умолк, и с минуту на поляне слышалось лишь оглушительное пение каких-то насекомых. -А что было потом? - Курока понимала, что парню неприятно все это рассказывать, но все же хотела дослушать историю до конца. -А потом меня нашли. Не помню насколько скоро, но нашли, и желание пособников Кокабиэля убить меня было ещё сильнее, чем раньше. -И как же ты спасся, ня? Хакаи едва заметно улыбнулся. -Мне повезло. Как ты наверняка знаешь, кланы ниндзя исчезли с политической арены при первом сегуне и, как говорят многие, перестали существовать из-за отсутствия спроса... Девушка молча кивнула. -Такая участь постигла не все кланы. Некоторые смогли приспособиться к новым условиям, начав предоставлять свои услуги сверхъестественным существам, предварительно обучившись у них необходимым для выживания навыкам. -В первый раз об этом слышу, ня. -Ты даже не представляешь сколько усилий понадобилось, чтобы так думал почти весь мир. Благодаря новым учителям, способность синоби оставаться незамеченными перешла на новый уровень и на протяжении долгих лет способствовала их выживанию в новой среде. Кажется, я отвлёкся... Юноша, вновь прочистив горло, продолжил: -Так уж вышло, что деревня, в которой я жил, уже много веков была под покровительством ниндзя. Появление в ней незнакомцев, начавших громить в моих поисках окрестности, справоцировало их на нападение. И даже тот факт, что преследователи оказались падшими ангелами, не спас незваных гостей от смерти. Когда же выяснилось, что это приходили за мной, я был уже в таком ужасном состоянии, что даже целительница, у которой я все то время жил, попусту не знала способа помочь мне. Но мастер знал, ведь он, в конце концов, был не человеком, а ёкаем. -Ёкаем? - глаза некоматы загорелись. -Да, ёкаем, - согласился Рю. -Он забрал меня из деревни в горы, вылечил и принял в свою семью, где я занял место его погибшего сына. Остальные соклановцы тоже не проявляли ко мне враждебности, поэтому с ними я подружился быстро. Дочка мастера - Аюми, ухаживавшая за мной, назвала меня Рю. Обучение давалось мне легко. Я жадно впитывал полученные знания и быстро учился применять их на практике, к явной гордости мастера. Клан был для меня всем, и я защищал его от врагов с завидным умением и мастерством. Некоторые даже считали меня новым воплощением Шисуи, погибшего брата Аюми. Лично у меня всегда были сомнения на этот счет, но эти убеждения я никогда не старался развеивать. В конце концов, он был для меня образцом для подражания, на который я всегда старался равняться. Прекрасное было время. Тогда я действительно жил и каждый день для меня был, как последний. Мне и в голову не приходило, что все это может когда-нибудь кончится... И ведь именно тогда, когда я был уверен в завтрашнем дне, судьба сыграла со мной злую шутку, вновь связав с Кокабиэлем. Все то время, пока я заводил друзей и постигал основы жизни, которые должен был знать уже давно, он искал меня. И ведь, гад, нашел... Непонятно как, но нашёл. Только не угадал с временем для атаки... Рю сжал руки в кулаки. -И эта ошибка, предопределила его судьбу навсегда... Кокабиэль умрет. Потому что в этот раз я помню все... Пепелище... Погибших друзей... Его мерзкую ухмылочку… Я все это помню, словно это было вчера. Помню и не прощу. В его глазах снова запылал тот огонь ненависти, который горел в тот день. Ком подкатил к горлу. Подняв воспоминания, погребённые глубоко в сердце, Рю ощутил и ту боль - она вернулась к нему с пронзительной ясностью и разрывала его душу на части, оставляя после себя холодную ярость. Он стиснул зубы. Сейчас ему сильно хотелось прижаться к Куроке в поисках утешения, но внутренний голос шептал: "Утешение, друзья и любовь - роскошь для тебя. Не смей.", - и Хакаи осталось лишь жаждать крови Кокабиэля. Курока, внимательно слушавшая все это время, ласково провела по его лицу. -Я не умру, - она произнесла эти слова шёпотом, но в то же время ясно и отчётливо. И в этот миг произошло нечто, что заставило Рю забыть о мести. Курока зажмурилась и качнулась к нему, а потом сразу выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Демон осел на землю, чуть наклонил голову в бок, внимательно вглядываясь в лицо девушки, и коснулся кончиками пальцев левой руки своих губ, на которых стремительно остывал влажный след от мимолетного поцелуя. Брюнетка, видя его замешательство, подумала, что ошиблась, но именно об этом она думала весь этот вечер. "Это был мой последний шанс!" - горечь сдавила ей горло. Некошо поставила на кон все и проиграла. Наблюдая за такой реакцией парня, Курока расстроилась, к глазам стали подступать слезы и ей сильно захотелось убежать куда-нибудь, спрятаться и не возвращаться, но сильные руки вмиг усадили ее на место, а Рю, рывком подскочил на корень и впился ей в губы поцелуем, в который старался вложить все те чувства, что так долго переполняли его. Сейчас, сжигая в своём сознании все запреты, он словно не веря своему счастью и боясь, что некомата куда-нибудь убежит, обхватил ее лицо ладонями, не давая ей даже сделать глоток воздуха, пока сам не почувствовал нехватку кислорода. Оторвавшись от девушки всего на секунду, чтобы вздохнуть и снова продолжить, Хакаи, не прекращая поцелуй, усадил брюнетку себе на колени так, чтобы ее ноги были по бокам от него. Курока неумело отвечала, так же обхватив ладошками его лицо и плотно прижималась к нему. В какой-то миг Охотнику начало казаться, что все происходящее – ничто иное, как очередной сон, очередная издевка его, вдоволь настрадавшегося тринадцать лет назад, сознания, но только даже в самых сумасшедших своих снах и фантазиях он и мечтать не мог, что Курока поцелует его первой! Сейчас, обнимая, целуя и держа у себя на коленях ту, которая заполнила пустоту в его сердце, Рю дал себе новую клятву: защищать эту девушку и безжалостно убивать любого, причинившего ей вред. Наконец насладившись поцелуем, демон оторвался от возлюбленной, уткнулся носом ей в шею, блаженно закрыв глаза. Курока, несмотря на только что разорванный долгий поцелуй, едва дышала, чувствуя, как пронизывающий холод одержимого юноши сменяется живым и приятным теплом. -Вся моя жизнь в твоих руках, Курока. И ради тебя, я сокрушу не только Хакирюкоу, но и всю Преисподнюю, если в этом будет необходимость. Я не позволю отнять у меня все, что мне дорого, ещё раз, обещаю. Говоря эти слова, Рю посмотрел вглубь леса. В лунном свете, сочащемся сквозь ветви деревьев, ему показалось, стояла девушка с каштановыми волосами в чёрных доспехах и мечом за спиной. Мило улыбаясь, она махнула рукой в прощальном жесте, развернулась и ушла куда-то вдаль.