Глава IV
От чувств, настроений и эмоций аффекты отличаются прежде всего интенсивностью и кратковременностью, а также тем, что всегда возникают в ответ на уже возникшую ситуацию. «Потребности, мотивы и эмоции».***
Деймон Сальваторе проснулся только к вечеру. Помимо головной боли и жажды его мучило также чувство собственной неполноценности. Никогда ещё ему не удавалось напиться так, чтобы ничего не помнить наутро, как бы он не старался. Вот и сейчас… Вчерашняя тусовка не была исключением. Прокрутив в голове недавние события, Деймон застонал, сполз с неразобранной постели и, стаскивая с себя пропахшую потом и алкоголем одежду, похромал в ванную. С помощью контрастного душа привести себя в порядок удалось довольно быстро, по крайней мере, в физическом плане. За своё психическое состояние старший Сальваторе уже давно не ручался. Из-за Елены у него окончательно поехала крыша. Даже Кэтрин над ним так не изгалялась. «Разговор по душам», блядь. Как она из него эту душу-то вынула, потопталась и обратно всунула, да еще посмотрела участливо, мол, очень больно, милый? Память услужливо подкинула Деймону ангельский образ Елены: большие грустные глаза, пухлые губки, капельки слез на щеках… «Я не хотела тебя ранить. Все так сложно. Да, я люблю тебя. Конечно, люблю. Но ты же сам понимаешь, как отвратительно себя ведешь. Не понимаешь? Тем более. Иди лучше трахни Ребекку, она тебе всегда рада». И он, как всегда, послушался. Правда, по полной огреб от Мэтта. Уж лучше бы там был Клаус Майклсон, он бы просто свернул Деймону шею, и он больше не мучался бы от этого наваждения, но Клауса не было, а был Элайджа… Деймон скрипнул зубами, обернул полотенце вокруг бедер и, тяжело упершись руками в раковину, посмотрел в запотевшее зеркало. Сука, он так устал от всех этих Елениных заскоков. Как же стыдно ощущать себя использованным гондоном! Может быть, с Кэтрин это ещё возбуждало, как доселе незнакомая, запретная территория, все эти БДСМ-игры, но с её сестрой он уже не хотел подобного. Было противно. А ведь поначалу все было забавно: девушка младшего брата, скромная, застенчивая сотрудница местного архива и при этом точная копия Кэтрин — такую очень хотелось развратить и соблазнить, держать при себе на коротком поводке, избавившись, наконец, от мерзких ощущений, которые ему подарила связь с Кэтрин… Слишком поздно он осознал свою фатальную ошибку: Елена была похожа на Кэтрин не только внешне. Но она уже крепко держала его за яйца. Деймон с отвращением сплюнул и, припадая на ногу, вернулся в спальню. Все-таки Мэтт его неплохо отфигачил, и поделом. …В особняке было темно и тихо. И чисто. На холодильнике висело напоминание, кого именно Сальваторе должны благодарить за уборку, в холодильнике было пиво. Все-таки кому-то из них стоило жениться на Кэролайн Форбс. — Очухался? — Влетевший на всех парах в кухню Стефан бросил ключи от машины на диван и бодро промаршировал к столу. — О, Кэр нам и пожрать приготовила! Ого, она нам даже блинчиков напекла! Деймон обреченно взглянул, как быстро тает стопка ароматной выпечки, но решил терпеливо дождаться кофе. — Ты вчера не пил, что ли? — озадаченно посмотрел он на младшего брата. — Пил, но не напивался, в отличие от тебя, — Стефан забросил в себя ещё один блинчик и энергично задвигал челюстями. — Нога сильно болит? — Да, — мрачно буркнул Деймон и, налив себе кофе, плюхнулся на диванчик, со стоном вытянув правую ногу. — Хули ты к Бекс полез, да ещё при свидетелях? — Стефан осуждающие покачал головой. — Был бы там Клаус… — Отъебись, — мрачно ответил Деймон. — Скорее бы этот отпуск закончился, на работе хоть не так мозги компостируют. Или к Лиз сходить и пожаловаться на безделье? — Кстати, о шерифе, — Стефан благородно пододвинул поближе к брату тарелку с оставшимися блинчиками. — Видел я её днём в кафе с каким-то незнакомым мужиком. — И что? — недоуменно спросил Деймон. Кофе был ещё горячий, и он аккуратно отпивал из кружки, стараясь не обжечь язык. Стефан красноречиво постучал ему по лбу. — Твоя шефиня в свой выходной — в кафе, да ещё и с мужиком! Я заметил, он её за руку держал и что-то так проникновенно втирал ей, но я не расслышал. — Гы, — отозвался чуть более заинтересованно Деймон. — Что за мужик? — Ну такой… — Стефан пощелкал пальцами, подбирая нужное слово. — Породистый, вот! — Мда? — озадачился Деймон. — Интересно, что такому типу понадобилось от Лиз? — Она вообще-то женщина, а не только шериф, — удивился Стефан. — Между прочим, вполне даже ничего для своих лет. Деймон с ним согласился: Лиз, конечно, могла заинтересовать «породистого» мужчину, и вполне возможно, так оно и было, но предпринять элементарные меры безопасности все же стоило. — Сфотал его? — А то ж! — радостно подтвердил брат и протянул ему телефон. — Правда, издалека, но лицо разобрать можно. …Деймон этого типа не знал, и он даже не казался ему смутно знакомым. Но от одного взгляда на мужчину с экрана мобильника у него свело скулы. Опасность Деймон чувствовал издалека.***
Может, опасность и была, но Камилла ОʼКоннелл предпочитала доверять своей интуиции. А сейчас она молчала. Парень был симпатичный, подвижный и словоохотливый, при этом не делал ни малейшей попытки даже взять её за руку, не то что приставать. Признаться честно, Марсель ей понравился ещё в ресторане, когда пел караоке. Просто он делал это с таким видом, словно он знаменитый певец и ради своих избранных, самых верных поклонников, устроил приватную вечеринку. А сейчас он чуть ли не вприпрыжку шёл рядом, болтал о всем подряд, изредка обгонял её и шёл спиной вперёд, продолжая разговаривать. — Ты же француженка, верно? — спросил он, указав на бейджик, который она забыла снять. — Камилла. Красивое имя. — Так звали мою бабушку, — улыбнулась девушка. — И она была француженка, да. А я — наполовину ирландка, так что предпочитаю вариант «Ками». — Ками, — с видимым удовольствием произнёс Марсель. — А не страшно тебе одной ночью да по Французскому кварталу гулять? — А может, у меня чёрный пояс по каратэ? — Серьезно? — искренне восхитился Марсель. — Неа, — рассмеялась Камилла. — Но я редко хожу одна. Кстати, мы уже пришли. — Блин, я тупица! — возопил Марсель и шлепнул себя по лбу. — Конечно же, у такой красавицы полно поклонников! А у меня есть хоть малюсенький шанс? — Конечно, если будешь хорошо себя вести, — лукаво подмигнула Камилла.— Пока, увидимся. Марсель издал горестный вопль и пал ниц перед ней. — Камилла, умоляю тебя, позволь пригласить тебя на свидание! — Это, по-твоему, хорошее поведение? — Ками невольно рассмеялась. — Я подумаю. …Камилла не считала себя такой уж красавицей, но и мужским вниманием точно не была обделена, поэтому интерес Марселя не показался ей фальшивым, хоть и несколько озадачил. К тому же, данный интерес возник у него как раз во время беседы с тем сорящим деньгами красавчиком, что неожиданно появился в разгар «концерта». Камилла с любопытством посмотрела спектакль «Возвращение блудного брата»: Марсель упрекал Клауса (так, кажется, его и звали, если она верно расслышала) в том, что он уже целую вечность не был в Новом Орлеане и забросил старых друзей. Были ли сегодняшние посетители ресторана теми самыми «старыми друзьями» или же Марсель относил к этой категории только себя, Камилла не совсем поняла, но заметила, что на Клауса все смотрят с явным неудовольствием, однако стараются не слишком уж демонстрировать свои чувства. — Приперся, — мрачно бросила Софи Деверо, доставая из шкафа текилу и наполняя стаканчик. — Как всегда, вовремя. — Ты его знаешь? — удивилась Камилла. — Не лично, — процедила сквозь зубы Софи. — Наслышана. — Плохой парень? — понимающе кивнула Ками, но к барной стойке уже шел нервный латинос с дредами, и Софи, дернув щекой, скрылась на кухне. Смена подходила к концу и вечеринка постепенно сходила на нет, когда к Камилле приблизился таинственный Клаус. — Дорогуша, мой друг Марсель признался мне, что запал на одну девушку, она тут работает, — ухмыляясь, сказал он, и Камилла внутренне напряглась. Не то, что бы она не ожидала подобных знаков внимания, в конце концов, профессия бармена обладает вполне определенной спецификой, но она уже успела привыкнуть к относительной безопасности, которую ей предлагала должность «У Руссо». — Я могу чем-то помочь? — как можно ласковее улыбнулась она. — Да, — Клаус тихо рассмеялся. — Посоветуй, что ему делать? Он же никак не наберется смелости с ней заговорить, представляешь? Такой вот скромный парень. Ну, по крайней мере, на открытое домогательство этот разговор явно не тянул. Камилла, благодаря богатому жизненному опыту и психологическому образованию, несомненно, могла легко просчитать скрытую агрессию; на данный момент, однако, Клаус был расслаблен и доброжелателен. «Поспорили на меня, что ли?» — озадачилась Камилла и решила-таки подыграть. — Ладно, передай своему другу, что ему просто стоит предложить проводить ее домой, а то ведь на улице темно, и там бродят разные неприятные личности. Марсель послушался и развлекал ее весь путь до дома. — Камилла, — расплылся в улыбке стоящий на коленях Марсель. — Так мы договорились? — Завтра «У Руссо», — ответила она. — Я работаю до шести вечера, приходи. — Обязательно приду! — обрадовался Марсель, резво вскочил на ноги и вприпрыжку удалился. Камилла посмотрела ему вслед, затем прошла в дом, задумчиво стянула с себя блузку с джинсами, бросила их на диван в гостиной и отправилась в ванную. Странный вечер.***
Привычная ночь. Кэтрин лежала на кровати в спальне и думала обо всем том, что приносило ей боль душевную, ибо боль физическая никак не хотела приходить. Она устала ждать смерти. Можно было попытаться покончить с собой, но у Кэтрин не хватало на это смелости. Когда она узнала о болезни, то сначала от отчаяния хотела повеситься, но, представив себя раскачивающуюся под потолком в петле, с высунутым языком и лужицей на полу, передумала. Впрочем, напившись в тот же вечер, она почти прыгнула с крыши городской ратуши, но зачем-то позвонила Стефану Сальваторе — прощаться, и плакала в трубку, пока он не приехал и не увез ее к Майклсонам. Клаус предложил ей выбрать между цианидом и одной из гостевых спален, она предпочла пристройку во дворе, с отдельным входом и винным погребом. От нечего делать Кэтрин начала писать мемуары, с горечью отметив, что в тяге к сочинительству становится похожей на Елену. Впрочем, ее жизнь точно была более насыщенной событиями, чего нельзя было сказать о сестрице с ее мелкими страстишками. Кэтрин была уверена, что Елена непременно сунет нос в ее записи, так что не скупилась на описания своих любовных интриг. Особенно она постаралась, рассказывая об Элайдже — от нее не скрылась бешеная ревность, с которой Елена реагировала на женщин их общего любовника. Выводить из себя сестру, мнившую себя святошей, Кэтрин всегда нравилось. Вот и сейчас, в подробностях описывая, что нравилось Элайдже в постели, она невольно представляла себе рассерженную Елену и периодически смеялась до колик в животе. — Что тебя так рассмешило? Помяни черта… Кэтрин вздохнула и захлопнула пухлую записную книжку, подумав, запихала ее под подушку. — Анекдоты очень уж забавные. Вошедшая в комнату Елена смерила хозяйку презрительным взглядом, но промолчала. У Кэтрин, однако, резко возникла потребность в разговоре. — Пришла проповеди свои лицемерные читать? Начинай, послушаю, развлекусь. Вчера вот Деймон звонил, соловьем заливался, рассказывал, какая я тварь, и как ему жизнь поломала. Ты опять предпочла ему Элайджу? Елена вспыхнула, отвернулась. — Кэтрин, это не твое дело. — А зачем ты сюда заявилась, если не собираешься демонстрировать свои близкие отношения с Элайджей? Не жалеть же умирающую сестру? Елена смерила ее оценивающим взглядом. — Для умирающей у тебя слишком бодрый вид. — У меня энергии хватит на двоих, — радостно сообщила Кэтрин и потянулась к блюду с фруктами, с провокационным видом выбрав банан. — Надеюсь, у Элайджи еще остались силы после тебя? Я, конечно, не настаиваю на активной роли мужчины в постели, но хотелось бы… Елена все-таки не выдержала. — Когда же ты наконец сдохнешь, сука? — Да не переживай, скоро, — пробормотала Кэтрин, когда сестра, изо всех сил хлопнув дверью, выскочила из комнаты. Выждав для верности еще пару минут, она с трудом встала с кровати, и, держась за стену, дошла до ванной, где и опустошила желудок. — Плохо? — бесстрастный голос Элайджи привел ее в чувство. — Немного, — Кэтрин, пошатываясь, встала, включила воду и тщательно умылась. — Что-то вдруг стошнило, извини за непристойный вид. Думала, ты побежишь утешать несчастную Елену. Элайджа хмыкнул, затем протянул ей руку. — Никлаус уехал в Новый Орлеан. — Предлагаешь мне перебраться поближе к тебе? Чтобы не ходить сюда по два раза на день, выясняя, жива ли я еще? — Да, это было бы удобнее, — согласился Элайджа. — Пойдем? …До особняка он нес ее на руках. — Я люблю тебя, — прошептала Кэтрин в полусне. Элайджа не мог с уверенностью сказать, кому были предназначены эти слова, но не удержавшись, поцеловал ее в лоб. В Катерине было слишком много настоящего, чтобы он всего лишь равнодушно за ней наблюдал.***
Ей следовало научиться бесстрастно взирать на окружающий мир и не реагировать так остро на все перипетии. Наслаждаться каждым прожитым мгновением. Ребекка только-только погрузилась в теплую ванну со взбитой пышной и ароматной пеной и протянула руку к стоявшему у столика бокалу с вином, как зазвонил телефон. Девушка чертыхнулась, но на звонок ответила. — Я не вовремя, сестра? — Элайджа, как всегда, был чрезвычайно серьезен. — Ничего страшного, — Ребекка все же взяла бокал и сделала глоток. — Видимо, у тебя что-то срочное. Проблемы? — Скорее, подозрения. Или даже предчувствия. — С чем это связано? — Ребекка привыкла доверять интуиции братьев, ведь только благодаря сверхъестественному чутью они до сих пор оставались живы. — Не могу сказать чего-то определённого, но ощущение, что за нами следят. Ребекка вновь наполнила слишком быстро опустевший бокал и посмотрела сквозь него на свет. — В Мистик-Фоллс у нас хватает недоброжелателей. Думаешь, пытаются что-то нарыть? Элайджа даже слегка рассмеялся. — Местные? Сомневаюсь. Да и основной генератор идей скоро отдаст концы. Это кто-то другого калибра. — Мы не особо прятались, вернувшись из Европы, — заметила Ребекка. — Если у кого-то и возникло желание с нами поквитаться, то возможностей было предостаточно. — Да, — согласился с ней Элайджа. — Я об этом думал. Но что если до последнего времени мстить он и не собирался? — У тебя есть определённая кандидатура? — Есть. Ты ведь тоже о нем подумала. Но я предпочитаю надеяться, что мы ему без надобности. — Я тоже, — вода в ванне неожиданно показалась ледяной, и кожа покрылась пупырышками. — Тогда кто? — Финн. А что, вариант. — Разве он не отрекся от нас почти десять лет назад? Все это время разрабатывал план мести? — Обстоятельства могли измениться. И вообще, он ненавидел нас с детства. — Это не причина, Элайджа. — Ребекка вдруг встрепенулась, осознав: — Ты отослал Ника в Новый Орлеан из-за своих подозрений? — И поэтому тоже. Элайджа положил трубку и задумался. Слышала ли этот разговор Лиз Форбс, или он действительно слишком мнителен?***
К полуночи в «Мистик-Гриль» стало многолюдно. Мэтт Донован протирал стаканы и внимательно прислушивался к долетавшим до него обрывкам разговоров. …десять лямов проебали… …гребаные копы… …и этот тип как вмажет… …нашли Рича в полумиле… Посетители, в основном, были ему знакомы: местные мутные ребята и парочка пришлых, периодически появляющихся в городе. Несколько байкеров уныло цедили нефильтрованное у стойки, их подружки чирикали за ближайшим столиком. Двое татуированных качков энергично резались в бильярд; остальные наблюдали за игрой с живым интересом, периодически перерастающим в спор. …Содранные костяшки пальцев нещадно саднили, разбитая губа по-прежнему сочилась кровью. Может быть, ему и не стоило вмешиваться, но пьяный вопль Деймона «Ребекка, киса, а пойдем-ка наверх, очень уж хочется с тобой перепихнуться» внезапно привел его в ярость. Конечно, Бекс могла постоять за себя и сама отделать Деймона одной левой, но в первый момент у девушки в глазах отразилась такая боль, что Мэтт, не раздумывая, бросился на ее обидчика. Только Ребекка не стала дожидаться исхода поединка, ушла с вечеринки… Мэтт отвлекся от грустных мыслей, обвел глазами зал и неожиданно встретился взглядом с одним из посетителей, мужчиной лет пятидесяти, но моложавым и подтянутым — тот практически незамеченным сидел за дальним столиком у окна и размеренно подносил ко рту стакан с бурбоном. У Мэтта от такого взгляда по спине побежали мурашки, и парень осознал, что этот тип ему кого-то здорово напоминает. Не лицом, нет. Манерами? Впрочем, незнакомец не проявлял видимой агрессии, поэтому Мэтт пожал плечами и вновь погрузился в ночную жизнь «Мистик-Гриль». Громко стучали о бортики шары, звенели стаканы с алкоголем, кого-то рвало в сортире, в подсобке Тайлер обжимался с какой-то девицей. Мэтт с явным неудовольствием обернулся, размышляя, стоит ли подойти к двери и возмущенно в неё постучать. — «Бейлис», пожалуйста, — раздался приятный женский голос. Низкий, с хрипотцой и характерным акцентом. Мэтт остолбенел, узнав посетительницу. — Надя? Может быть, стоило все-таки обрадоваться их встрече?***
Несомненно, надо было находить с тюремщиками общий язык, и пока это у Хейли получалось. Селест смеялась. Искренне, добродушно и весело. Хейли уже перестала задавать себе вопросы, что в ней так забавляет эту смуглую кудрявую ведьму. Громкий хохот был реакцией на её попытку осмыслить отношения жителей Французского квартала на классических исторических примерах. Хейли, естественно, не была наивной дурочкой, и юность, проведённая на вольных хлебах, не оставила ей ни малейшей иллюзии по поводу людской природы, но рассказы Селест изобиловали совсем уж жестью. — И он прислал собранию старейшин голову мэра? — Да, несчастный мэр ОʼКоннелл, такая нелепая смерть! Селест картинно вздохнула. — Папа Тунде славился своими эксцентричными выходками. Музыкант-виртуоз был вхож во многие богатые дома, водил знакомство с элитой Нового Орлеана… Женщины его просто обожали! Уж не знаю, чем его прогневал мэр, но его убийство стало началом конца. — А что случилось? — Хейли вздрогнула, представив описанный Селест ящик с отрезанной человеческой головой. — Мэр был ставленником Лабонэйров, а у Папы Тунде вышел конфликт с одним из «принцев». К пришлым вообще стоит относиться с опаской, а Папа оказался тем еще психопатом. Ответным подарком Лабонэйров были головы двенадцатилетних близнецов, то ли его сыновей, то ли воспитанников — Папа слетел с катушек и устроил кровавую бессмысленную резню прямо в отеле; прежде чем удалось его прикончить, он заполнил трупами прислуги и постояльцев весь холл. — Офигеть… — Хейли вдруг ударил в нос запах свежей крови и разделанного мяса, настолько явно она представила себе картину побоища. — Оружие Папы Тунде — оригинальный нож серповидной формы — так и не нашли, кто-то прибрал его к рукам. С тех пор нож никто не видел, но считается, что многие кровавые убийства совершаются именно с его помощью. — Городская легенда? — Слишком уж реальная, — Селест покачала головой. — Слишком. Вот, не так уж и давно, в прошлом году, молодой священник во время службы перерезал глотки двенадцати семинаристам, а потом вышел к молящимся и полоснул себе по горлу. Кто-то явственно видел в его руках серповидный нож… Селест сделала театральную паузу, и Хейли перевела дух. Ей было не по себе. — Но оружие полиция на месте преступления так и не нашла. Впрочем, Селест явно не ставила перед собой цель напугать беременную женщину.***
Как пить дать, эта выходка что-то означала. Малышка, конечно, паниковала, и Марсель её понимал. — Ди… — И не смей говорить, что мне это приснилось! Кто-то был здесь и искал меня! — Кроме нас двоих об убежище никто не знает, — попытался убедить девушку Марсель. — Кто-то может и бродил ночью по церкви, но не факт, что он искал именно тебя. И вообще, здесь ты в безопасности, как в сейфе. Тут и шумоизоляция хорошая, что ты мне сразу не позвонила? Давина мрачно посмотрела на него, но не ответила, одернула свое короткое платье, не скрывающее достаточно привлекательные части юного тела, достала из-под кровати альбом и начала нервно что-то там заштриховывать. — Принести тебе акварель, чтобы ты не скучала? — попытался разрядить обстановку Марсель, присел на кровать и заглянул через плечо девушки, отметил несомненное мастерство художницы. Женщина на портрете была похожа на Давину: крупные черты лица, округлый подбородок с ямочкой, пухлые щечки, большие глаза и довольно мясистый нос. — Твоя мама? — Да, — девушка посмотрела на Марселя исподлобья. — Она умерла. — Давно? — Лет пять как. Отец уже два раза после нее женился. Ненавижу его. — Он тебя не ищет? — На хрена я ему? Папаша только рад, что я не маячу у него перед глазами. Решил поди, что я сбежала из дому, если наш фургон можно так назвать. — Давина тяжело вздохнула и отложила альбом. — Марсель… Ты узнал хоть что-то о моих подругах? — Нет, — солгал он. И в самом деле, не стоит девчонке этого знать. Тем более, что он сам пока не разобрался, что к чему. Зачем ему четырнадцатилетняя дуреха с закидонами, Марсель ещё не решил. Но в ту ночь, когда она бросилась под колёса его «Порше» с диким, перекошенным от страха лицом, и он чудом вырулил, затем, едва притормозив, выпрыгнул из машины и бросился к ней — а она к нему, то не стал долго раздумывать. Будь его воля, он поселил бы её в особняке, но счел это слишком опасным — много народу, долго скрывать её присутствие не получилось бы, а если не скрывать — лишние вопросы Марселю были ни к чему. — Я не знаю, что происходит, — в голосе Давины снова прорезались истерические нотки, и Марсель поморщился. — Я разберусь, Ди. Обещаю. Потерпи. Это — самое безопасное место для тебя. Давай, я тебе ещё рисовальных принадлежностей подгоню? — Ладно, — она улыбнулась. — Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала.***
Преподобный Киран знал, что происходит нечто непонятное, и связано оно с Марселем Жераром. Он, конечно, не вмешивался: как и все ОʼКоннеллы до него, Киран предпочитал молчать и наблюдать. То, что нынешний хозяин Нового Орлеана слишком часто стал появляться в церкви Святой Анны, настораживало. Вполне возможно, он с этим кем-то встречался тайком от своего окружения. Но это самое окружение предпочитало думать, что Марсель встречается с самим Кираном, пытаясь расшатать его нейтралитет и склонить его к сотрудничеству. Понятно, что Марсель на эти подозрения и рассчитывал, иначе бы не появлялся в церкви так часто. Киран, впрочем, спросил, что и почему, но Марсель не ответил. Наверху он кого-то поселил и тщательно скрывал, кого. Киран предпочел не вмешиваться — как и всегда, но не вмешиваться — не значит «пустить на самотек». К тому же, не стоило забывать о других заинтересованных лицах. Почти два десятилетия назад он почему-то дал уговорить себя Франсиске Геррера, и результат был, мягко говоря, чудовищный. В этот раз ошибку повторять не хотелось, однако оставаться наблюдателем ему никто не позволит, придётся выбирать. Из кучи зол — зло чуть меньшее. Кандидатура Марселя Жерара его устраивала. Но прежде чем в открытую поддержать нынешнего короля Нового Орлеана, следовало спутать карты остальным игрокам. Киран терпеть не мог интриги, однако noblesse oblige.***
Радость и грусть, безмятежность и отчаяние, любовь и ненависть. Новый Орлеан, как бриллиант, сверкал всеми гранями чувств и эмоций. Когда жестокость — единственный способ контролировать хаос, это очень сильно выматывает. Когда покорность — до поры до времени, это не сулит ничего хорошего. Никому. Когда ловушка слишком очевидна, возможно, следует в неё попасться, потому что не очевидные будут гораздо страшнее. Когда твоё сердце сжимает смутная тревога, надо отринуть все сомнения и решиться заглянуть внутрь себя.