Глава VIII
***
Невменяемость представляет собой неспособность лица осознавать свои действия (интеллектуальный момент) либо невозможность руководить ими (волевой момент). «Вопросы по уголовному праву».***
Деймон дремал, положив голову на барную стойку. Будучи на границе пьяного сна и такого же бодрствования, его сознание своеобразно воспринимало окружающие звуки, дополняя их собственными аудиоэффектами. Голоса посетителей раздражали, раздававшиеся рядом — заставляли вздрагивать, хлопанье дверей звучало пулеметной очередью. Деймону стало казаться, что это он расстреливает всех, кто мешает ему заснуть — полегчало. Сон наконец одолел его. …Вокруг было светло, просторно и тихо. Ни души. Белое бесконечное пространство: ни верха, ни низа. Деймон сделал пару шагов по твёрдой пустоте, затем лег на спину и закрыл глаза. Тишина звенела и оглушала. Это сон? «Это воспоминание». О чем? «О том, как я умер». Но ведь ты жив? «Я вернулся с того света». …Деймон никогда больше не испытывал такого парализующего ужаса, как в тот день. Даже когда за месяц до этого узнал, что его отец — маньяк-убийца, терроризирующий город уже десятый год. А зачем ты вновь и вновь стремишься сюда? «Не знаю». В склепе было холодно и сыро. Рядом отчаянно рыдал Стефан, а дышать было тяжело и больно. Деймон не понял, как темнота подземелья сменилась ослепляющим светом. — Ну что, он мёртв? — спросила Лили. Родители стояли чуть поодаль; мать опиралась на руку отца, таращилась на Деймона пустой левой глазницей. — Скоро будет, — ответил Джузеппе и приглашающе взмахнул рукой. — Не дождетесь! — изо всех сил закричал Деймон. — Нет! Нет! Я жив! Если ты так хочешь жить, зачем убиваешь себя? «Не знаю». Зачем? Зачем? Зачем? «Не знаю!» Деймон вздрогнул и проснулся. — Полюбуйся на своего помощника, Лиз! Опять пьян в хлам! Четвёртый час здесь дрыхнет, вызывает нездоровое любопытство посетителей! Я хотел дозвониться до Стефана, но безрезультатно, — услышал он ехидный голос Мэтта Донована и попытался поднять голову. Затекшая шея тут же дала о себе знать, и он, застонав, отказался от подобной затеи. — Деймон, — укоризненно вздохнула Лиз. — Что на этот раз? — Ничего, — буркнул Деймон и принялся разминать шею пальцами. — Отвезешь меня домой? — Чтобы ты там завершил начатое и ушёл в запой? Нет уж! Ко мне поедем. — Слушаюсь, — отозвался Деймон, сполз со стула и поковылял вон из бара, к машине шерифа. Вечерело. На улице накрапывал холодный осенний дождь. Деймон остановился посреди полупустой парковки, запрокинул голову и полной грудью вдохнул воздух, пахнущий прелой листвой и горьким дымом. Гул в черепе немного поутих. — Держи, — протянула ему телефон Лиз. — Мэтт все разузнал. Давай в машину, поговорим по дороге. Деймон подошёл к пикапу шерифа и, опершись о крышу, с чувством произнёс: — Спасибо. — За что? — хмыкнула Лиз, протягивая ему бумажный стаканчик с кофе. — За то, что не оставила тебя в этой забегаловке? За то, что ты до сих пор числишься моим помощником, хотя от тебя нет никакой пользы? — За все, — согласился с ней Деймон и сел в машину. — Ты — мой ангел-хранитель. Лиз повернула ключ в замке зажигания и пытливо взглянула на Деймона. — Как твой ангел-хранитель я ещё хуже справляюсь с обязанностями, чем ты — с обязанностями помощника шерифа. Что происходит, мой мальчик? Зачем ты опять намеренно губишь себя? Почему ты снова зациклился на женщине, и на ком? На сестре Кэтрин? — Не надо, Лиз, — поморщился он, делая глоток горячего крепкого напитка. — Я ежеминутно задаю себе этот вопрос. Сам себе противен, но ничего не могу с собой поделать. Елена, она как вирус. Я хронически болен любовью к ней. — Разве это любовь? — Лиз покачала головой. — Это одержимость. Вот увидишь, когда-нибудь все пройдёт… Кстати, где Стефан? Конечно, он уже не ребёнок, но в свете последних событий… — Не в курсе, — мгновенно встревожился Деймон. — Я думал, он в городе. — Он звонил мне днём, хотел зайти в участок, поговорить, но с тех пор его телефон молчит. Я уже начинаю беспокоиться. Не знаешь, в какую передрягу он мог попасть? Деймон внезапно вспомнил, что за последние дни он только и слышал от брата, что ему не нравится новый приятель Лиз и что нужно все выяснить. — А не следит ли Стефан за твоим бойфрендом? Ему показалось, или Лиз Форбс побледнела?***
Ей не показалось. Дядя Киран действительно был рассержен. — Ками, конечно, ты уже взрослая девочка, но… — В чем дело, дядя? Она все-таки пересилила себя и пришла в церковь Святой Анны. Рабочие не спеша штукатурили стены, а Киран реставрировал деревянную резьбу кафедры. Камилла тут же предложила свою помощь, и ей вручили тряпку, чистящее средство и ведро с водой — отмывать скамьи от грязи и копоти. — Поговорим за обедом, хорошо? Только не сбегай. Камилле пришлось согласиться, и посиделки в летнем кафе превратились в допрос с пристрастием. — Ты отдаешь себе отчёт в том, что делаешь, Ками? — А что я делаю? — недоуменно воззрилась она на Кирана. — Я знаю, что ты против моей работы барменом «У Руссо», но ведь мы договорились, что это максимум до следующего лета, потому что университет предложил мне… — Ты прекрасно знаешь, что мне не нравится, и это не работа твоя! Меня пугает твоё желание лезть туда, куда не следует! Ты вспомнила детство? Вообразила себя Натом Пинкертоном? Это ведь не игра, Ками! Дядя, конечно же, прочел её записи. Не мог пройти мимо шифра — это ведь он его придумал, как тут удержаться и не прочесть, что же там так увлеченно чертит племянница! — Это просто мои наблюдения, и я не собираюсь их использовать где-то помимо моих научных работ. — Милая, по-моему, у тебя начисто отсутствует инстинкт самосохранения, иначе бы ты никогда… Камилла вздохнула и, встав из-за стола, поцеловала Кирана в щеку. — Прости, дядя, мне пора бежать. Звони, если будет нужна моя помощь. — Камилла ОʼКоннелл! Но Ками уже спешила к подъехавшему так вовремя автобусу. Дядя Киран, несомненно, был прав: она играла с огнём. Но ведь не могла она позволить себе быть безвольной куклой в чьих-то руках! Судя по всему, на неё имел виды весь Французский квартал, Майклсоны и Марсель Жерар, так почему бы и ей не поизучать их взаимоотношения? Интересовались ей, несомненно, из-за дяди Кирана. Настоятель местного прихода, один из столпов общества, можно сказать, патриарх — двадцать пять лет трудится на благо города — Камилла знала, что отнюдь не преувеличивает заслуги Кирана перед Новым Орлеаном и его влияние на умы людей. Отец Киран был ключевой фигурой во всех происходящих событиях, и Камилла, осознав этот факт, почувствовала, что её самолюбие уязвлено. К тому же, смерть Шона и предшествующие ей события уже не казались Ками столь же легко объяснимыми, какими она считала их раньше. …Элайджа Майклсон оказался очень приятным собеседником, умным, образованным, вежливым. Прогуливаясь по Джексон-сквер и рассматривая картины, они беседовали, казалось, обо всем на свете. — Я сожалею, что не пришла на помощь брату, — призналась она, когда Элайджа спросил, мучают ли её какие-нибудь навязчивые идеи (они как раз обсуждали интересную статью в одном из журналов Американской психологической ассоциации). — Ты смогла бы ему помочь? — задумчиво посмотрел он на Камиллу. — Могла хотя бы попробовать… Но мы отдалились друг от друга, и я замкнулась на своих проблемах. Как знать, может все было бы сейчас иначе? Никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя позволять своим близким терять желание жить… — Да, — согласился с ней Элайджа. — Семья — это самое важное в жизни каждого человека. Но никто не ранит нас так глубоко, как это делают близкие люди… Ты встречаешься с Марселем Жераром? Ками, рассматривавшая симпатичный городской пейзаж, вздрогнула и чуть не выронила картину из рук. — Не то что бы встречаюсь… Он пару раз проводил меня до дома и приглашал в кино, но на этом все. Спроси Клауса, это ведь он пытается нас свести и придумывает культурную программу. Элайджа забрал у нее картину и аккуратно поставил на прежнее место. — Зачем это Никлаусу? — Создаёт из меня личную Мата Хари? — Успешно? Не пугает тебя участь оригинала? Камилла пожала плечами и обернулась. Элайджа внимательно вглядывался куда-то в толпу. На мгновение Ками показалось, что она заметила Клауса, но она могла и ошибаться. — Где у тебя назначено свидание с Марселем? Я провожу. Камилла вздохнула, представив на мгновение эффект от их появления в ресторане. — «У Руссо». Однако мне нужно привести себя в порядок, так что спасибо за предложение, но я ещё не готова прослыть Мессалиной Французского квартала. Элайджа только рассмеялся.***
Клаус лишь ухмыльнулся. Хейли уже отчаялась выяснить, каковы его планы относительно её самой. Через несколько месяцев она родит и что? Свободна? Иди на все четыре стороны? Или все-таки Его Величество оставит её присматривать за наследником? Сегодня Клаус был в прекрасном расположении духа, и Хейли решила попытать счастья и задать ему пару вопросов на эту важную тему. До этого он пропадал в городе целыми днями, появляясь лишь на час-другой, чтобы убедиться, что Хейли по-прежнему остаётся в поместье и не наделала глупостей. Наблюдая, как Клаус тренируется во дворе, Хейли собиралась с духом: он её, конечно же, до сих пор пугал. Улучив момент, когда Клаус просто качал пресс, а не взбирался по отвесной стене и не погружался в бочку с водой, она поинтересовалась, к чему следует готовиться. Не прерывая тренировки (Хейли невольно залюбовалась его рельефными мышцами), Клаус ответил, что совершенно не понимает её беспокойства. — Дела задержат меня в Новом Орлеане на пару дней. Могу ли я рассчитывать на твоё благоразумие? — Смотря что ты понимаешь под этим словом, — отозвалась Хейли. Когда они оставались наедине, между ними по-прежнему возникали неловкость и смущение. По крайней мере, со стороны Хейли — что там думал себе Клаус, ей оставалось только гадать. Иногда ей казалось, что он только притворяется циничным и хладнокровным мерзавцем, но память сразу же услужливо подкидывала воспоминания, которые с лёгкостью уничтожали внезапно вспыхнувшее сочувствие. — Как и прежде: держаться подальше от города и от болот. Безопасность — на первом месте. Клаус легко вскочил с земли и подошёл к Хейли почти вплотную. Она еле сдержалась, чтобы не зажмуриться. — Так я могу на тебя рассчитывать? Он приподнял её лицо за подбородок и пристально посмотрел в глаза. Хейли вздрогнула. — Конечно. Что ей ещё оставалось?***
Оставаться в Мистик-Фоллс Ребекка больше не могла. Не потому, что боялась отца (хотя и поэтому тоже), а потому, что беспокоилась за Элайджу. С тех пор, как брат уехал вслед за Ником в Новый Орлеан, она не получила от него даже смс, а трубку он не брал. К тому же, зная своих братьев, Ребекка прекрасно понимала, чего можно ожидать от каждого из них. Она стояла у окна и смотрела, как сгущаются сумерки. В позапрошлом году все было точно так же: сине-сиреневая хмарь постепенно поглощала соседние здания, и лишь бледно-желтый свет уличных фонарей пробивался сквозь пелену тумана. Ребекка вздрогнула от ощутимой прохлады, накинула на плечи тёплый кардиган и ещё раз набрала номер Элайджи. Длинные гудки. Она в сердцах швырнула мобильник на кровать и ушла на кухню готовить кофе. Когда она вернулась, на экране высветился номер Деймона.***
Тайлер Локвуд отхлебнул виски прямо из горла и плюхнулся на диван. Полный пиздец! Два часа просидел в машине в квартале от своего дома и никак не решался сдвинуться с места. Идиот, какой же он идиот! Да ещё и трусливый идиот! Если бы он был нужен Хищнику, тот уже давно бы его нашел: судя по всему, в Мистик-Фоллс он не первый день. Да и при чем здесь он, Тайлер? И все же хотелось бросить все и бежать на край света, только чтобы никогда больше не видеть этих жутких серо-стальных глаз, не слышать этого притворно-вкрадчивого голоса! «Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» — беззвучно простонал он. Застучало в висках, заныл затылок, перед глазами поплыли цветные пятна. Хейли, сучка, это ведь она во всем виновата! Втянула в историю и свалила, а ему отвечать! Может, тоже уехать из Мистик-Фоллс, пока не поздно? Но куда? От пронзительной трели мобильного телефона рука, держащая почти полную бутылку, дрогнула, и Тайлер облил футболку и брюки пахучим алкоголем. — Бля!.. Звонил Деймон, спрашивал о Стефане. А что Стефан? Зря он полез в это дело, зря начал копать под Хищника. Но так же не скажешь! Что значит «пропал»? Видел его днём в кафе, выпили пива… Ребекка с нами посидела немного. А вообще, впервые, что ли? Стефан же по жизни исчезает без предупреждения… Да и телефон отключает. Что? Нашли машину? В лесу, у реки? Ну… И мобильник на земле рядом валялся? Мда, что тут сказать-то? Позвони Ребекке, я ничем не могу помочь… Тайлер побыстрее нажал на «завершение разговора» и минут десять бездумно смотрел в темноту за окном. Да по ходу, тут уже никто не поможет.***
От пережитого страха у Давины Клэр разыгрался аппетит, и она попросила нового знакомого помочь приготовить сэндвичи, а Джош — так парень представился ей — с радостью согласился. — Опа, ничего у тебя квартирка! — присвистнул он, когда Давина привела его наверх. — От кого же тебя тут прячут? — Не знаю, — отмахнулась она. — Так ты говоришь, подземный ход соединяет церковь с подвалом дома на Бурбон-стрит? — Угу, — ответил Джош с набитым ртом. Он нарезал ветчину и, не удержавшись, тут же принялся жевать.— Пжямо иж камежы шюда пжишел. Меня пошему-шо шажу шужа… А не в уютную каморку на чердаке. Где справедливость? Или она работает только в отношении симпатичных девчонок? Давина тут же покраснела и возмутилась: — На что это ты намекаешь? Марсель от меня ничего такого не требует! О, боже, какая она все-таки дура! Неужели ей в голову не могли самостоятельно прийти эти здравые мысли? Джош пожал плечами и взял один из приготовленных сэндвичей. — Значит, он пока не знает, что с тобой делать. Отпустить тебя на свободу — опасается, а избавиться не позволяют принципы. Мало ли какие они у него могут быть. Джош, конечно, рассуждал абсолютно логично, однако Давину отчего-то покоробила его прямота и лёгкость, с которой он заставил её мозги работать. — Чего ему опасаться? Сам же говоришь, что он в Новом Орлеане самый крутой. — На любого крутого всегда найдётся тот, что покруче будет, — рассудительно произнёс Джош. — Только вот как из этого крутого замеса нам выбраться? Забавный он парень! — Нам? — удивилась Давина. — В друзья набиваешься? — А почему бы и нет? — удивился Джош. — Тебе ведь нужен кто-то вроде меня. Буду сообщать, что происходит, и помогу тебе вовремя свалить отсюда. — Ладно, — подумав немного, согласилась Давина. В любом случае, торчать взаперти ей уже надоело.***
Кэтрин безумно устала. От бесконечных бессонных ночей, от невыносимой слабости, от дневных кошмаров. От дочери. Было бы легче, если бы Надя вовсе не приезжала, да она и не хотела, её уговорила Ребекка. Зачем? К счастью, Надя не сидела с ней все время, максимум — пару часов, но и этого хватало, чтобы нервы натягивались до предела. Её дочь была взрослой, умной и доброй девушкой, и Кэтрин мучало доселе почти неизвестное ей чувство материнской любви. Только сейчас, на пороге смерти, Кэтрин отчаянно сожалела, что в своё время опрометчиво отказалась от своего ребёнка, добровольно лишила себя возможности растить и воспитывать своё дитя. Если бы Надя упрекала её, было бы легче… Но она была спокойна и доброжелательна. — Елена действительно тебя ненавидит, — несколько удивленно заметила она вчера, как бы между прочим, однако Кэтрин поняла, что этот момент в их отношениях с сестрой очень волнует Надю. — У неё есть на это причины, — ответила Кэтрин. — Ну или она привыкла так считать. — А ты? Ты её тоже ненавидишь? Кэтрин задумалась на мгновение. — Нет. Ненависть — слишком сильное чувство, чтобы тратить её на это завистливое ничтожество. — Даже сейчас, — Надя присела на пуфик у кровати и осторожно дотронулась до руки матери. — Даже сейчас, одно только упоминание твоего имени вызывает в ней такую злобу, что того и гляди, задохнется. — Елена ненавидит нас обеих, — слабо улыбнулась Кэтрин. — Меня и покойную Татию. За то, что появились в её жизни и испортили идеальную картину мира, где она была единственной в своём роде. Чудесное сочетание заниженной самооценки и умения виртуозно манипулировать окружающими. — Я заметила, — обманчиво спокойно ответила Надя. — Здесь, в Мистик-Фоллс, все друзья Елены готовы отдать за неё жизнь. А она считает это само собой разумеющимся… Мне жаль Деймона. И глупенькую блондинку Кэролайн. Они даже не пытаются сопротивляться её власти над своими умами.***
Селест со снисходительной усмешкой слушала Хейли, которая старалась дать всеобъемлющую характеристику Кэтрин. Они сидели у бассейна на заднем дворе: Хейли куталась в тёплый плед, Селест вязала кофточку для ребёнка — выходило очень даже симпатично. — Люди даже не пытаются освободиться от её власти, по-моему, они не до конца понимают, что Кэтрин ими умело манипулирует. Её очарование делало порой из вполне адекватных личностей совершенных болванов, которые даже после того, как Кэтрин их обманывала и бросала, умудрялись найти ей оправдание и по-прежнему желали служить ей. — Занятно, — одобрила Селест. — К сожалению, я с ней не знакома. Было бы любопытно взглянуть на повзрослевшую копию той легкомысленной девчонки, что внесла смятение в душу моего лучшего друга. — О ком это ты? — озадаченно произнесла Хейли. — О Татии Петровой, первой любви Клауса Майклсона. Он рисовал её портреты, а она предпочла его старшего брата. Кстати, никто так и не узнал, кто её убил. Двадцать семь ножевых ранений! Стены сарая, в котором нашли её тело, были все в её крови. — Кошмар, — Хейли замутило. — А почему убийцу-то не нашли? Селест хмыкнула. — Потому что все это случилось в очередную Ночь длинных ножей, когда Франсиска Геррера пыталась расправиться с конкурентами, но в результате погибла сама. Так что убийство дочери Грегора Петрова никого не удивило, так как и он, и его соратник Майкл Майклсон не отличались лояльностью к дому Геррера и, по всей видимости, готовили переворот. — Когда это было? — Восемнадцать лет назад. Смутные времена, знаешь ли. Борьба за власть, предательства, расторжение, казалось, крепких союзов. Июнь девяносто пятого — именно тогда Волки Геррера почти прекратили своё существование, их постигла та же участь, что и Лабонэйров за шесть лет до этого. Конечно, во многих течёт «волчья» кровь, как, например, в тебе или Клаусе, но о полноценном возрождении могут грезить только такие мечтатели, как Джексон Кеннер… Во взгляде Хейли сквозило недоумение, поэтому Селест поспешила объяснить: — Клаус, конечно, стопроцентный Майклсон, однако его биологический отец — Ансельмо Геррера, младший брат Мануэля и Франсиски. В общем, Майкл вовремя вывез свое семейство из новоорлеанской мясорубки. — Да, я знаю, что Майклсоны некоторое время пробыли в Европе, — кивнула Хейли. — Но Клаус, как я успела заметить, загорелся идеей стать хозяином города. — И не только Клаус, — заметила Селест и, вскочив с кресла, бросилась навстречу вошедшему через калитку высокому мужчине в элегантном чёрном пальто. — Элайджа! Рада тебя видеть! От его тяжёлого взгляда Хейли стало совсем неуютно, и она поплотнее закуталась в плед.***
Диего Альварес проводил Клауса подозрительным взглядом, убедился, что он вышел из ресторана, затем подошёл к Марселю. Тот как раз отвлекся от своей барменши, сел за дальний столик и что-то строчил в блокноте. — Есть разговор. Марсель, не поднимая глаз, кивнул. — Срочный? Я занят, Диего. — Насчёт Тьерри. Марсель резко вскинул голову, прищурился и процедил сквозь зубы: — Все никак не уймешься? — У меня есть кое-какие мысли по поводу того, что случилось, — начал было Диего, но Марсель лишь покачал головой. — Нет. Я говорил с ним на днях, пытался переубедить, но тщетно. Пусть будет так, как он хочет! — Но ты же осознаешь, что Тьерри оговорил себя? Простишь ли себе его смерть? — Шёл бы ты к черту, Диего! И ты, и этот больной на голову француз! С последним утверждением Диего был полностью согласен. Вчера он битый час доказывал Тьерри, что никакая баба не стоит того, чтобы из-за неё класть голову на плаху (ну или позволять заживо себя замуровать в Саду), — тщетно! Треклятый музыкант лишь кивал и улыбался, но признавать свою невиновность отказывался. Сучка Деверо, во что она превратила такого парня, как Тьерри! Диего вспылил и высказал другу все, что он думал о Софи, и немедленно был пригвожден к холодной каменной стене. — Тьерри, — выдохнул Диего. — А может, ты отсюда сбежишь? «Или тебя придётся выволакивать из подземелья силой», — добавил он про себя. — Если бы я хотел сбежать, я бы не сдавался добровольно, — устало ответил Тьерри и, отпустив Диего, вернулся на койку. Или Марселю действительно было плевать на их общего друга, или…***
…пятьдесят на пятьдесят. Или это он, или это не он. Лиз Форбс была согласна с Ребеккой, тем более что Майкл предпочел не отвечать на вопрос о своей причастности к исчезновению Стефана. Парень пропал? А он-то тут причём? Ребекка в дом войти не решилась, так и разговаривали с ней — через порог, вполголоса; Майкл был на кухне и слышал каждое слово, но в разговор не вмешивался. — Инсценировка, — бросил он небрежно, словно и не ей, едва только шериф закрыла дверь. — Ты там был? — вскинулась Лиз. — И так все понятно. Они сговорились и соорудили декорацию. — Кто? Стефан и Ребекка? Зачем? — При чем тут моя дочь? Не она следила за мной все эти дни. — А кто? — Лиз присела на диван, и Майкл почему-то опустился на пол рядом — точь-в-точь большой волк у ног хозяйки. — И зачем это Стефану? — Он не знает, кто я. Ни Ребекка, ни Финн ему не сказали. — Финн? — Лиз вздрогнула, вспомнив все те немногочисленные моменты её общения с ним. — Что опять нужно твоему старшему сыну? — Убить меня, — просто сказал Майкл.