Часть вторая. Страх.
Глава XI
***
У значительного числа больных за всю жизнь возникает лишь одна фаза болезни, иногда очень затяжная, после которой наступает выздоровление. Правильнее говорить о стойкой интермиссии, так как фазы могут повторяться даже через десятки лет. «Маниакально-депрессивный психоз».***
Давина Клэр швырнула в угол сломанную скрипку и разрыдалась. Да что же это такое! Когда же она, наконец, поумнеет? Идиотка! — Инструмент ведь ещё можно починить, — укоризненно произнёс Майклсон. Элайджа. Точно, Элайджа — именно так и сказал Марсель, мол, ты же в курсе, Элайджа, как с ними обращаться, с художниками. И с девушками… Конечно, Марсель знал, кому ее сбагрить — эдакому типу, который не пойдет на поводу у собственных эмоций. Вон какой спокойный и уверенный в себе, наглухо застегнут в деловой чёрный костюм и галстуком повязан. — Да мне плевать, — всхлипнула Давина. — И Тиму она больше не нужна! — Тим — это тот мальчик, который привел тебя к «волкам»? — равнодушно уточнил Элайджа. — Нелепая смерть. Он был дорог тебе? Да какая разница? Давина вообще едва его вспомнила. А может, и не вспомнила, перепутала с кем-то другим из старших классов. Этот парень, Тим, подошёл к ней после выступления (по его словам, со сцены увидел) и застенчиво спросил, как у неё дела и почему её так давно не видно в школе. Она наврала что-то про семейные обстоятельства, а он предложил погулять вместе по Французскому кварталу. Согласилась, дура… Весь вечер она скучала в компании Марселя и его подружки, но потом Марселю кто-то позвонил, и он свалил, не сказав ни слова, а к ним подошёл Тим, так что Камилла не стала им мешать и села за соседний столик. Марсель не возвращался, Камилла болтала с каким-то типом и не обращала на них никакого внимания, и Тим потянул Давину на улицу, развеяться. Он держал её за руку, и они шли, увлекаемые шумной толпой, и вдруг кто-то выдернул её из людского потока в темную подворотню. Она только и успела обернуться и заметить длинноволосого бородатого типа, как тот сразу же набросил ей на голову мешок, перекинул через плечо и куда-то понес; она брыкалась и пыталась кричать, но быстро устала и решила не тратить силы понапрасну. В багажнике машины, куда ее запихали, особо не церемонясь, было липко и пахло свежей кровью. Давина с трудом высвободилась из пыльной рогожи и зашлась в резком надсадном кашле, от которого заболели голова и живот. К счастью, ехали они недолго, минут десять от силы. — Итак, посмотрим, что у нас в шкатулке, — раздался снаружи весёлый голос, и крышку открыли. На Давину смотрели четверо: два незнакомых парня, похититель и Марсель. — Ну как? Что скажешь? Обмен? — Обалдел, Оливер? — заржал стоявший по правую руку Марселя латинос с дредами. — На кой-нам сдалась эта телка? — Тебе-то, Диего, может, малышка не нужна, а вот Марселю… — многозначительно протянул Оливер и ущипнул Давину за попу. — Меняем куколку на Джексона, а, Марсель? Я ж мирно договориться хочу, без кровопролития. Вообще, это Эйдан настоял, чтобы она вернулась к тебе целой и невредимой, я бы… Давина умоляюще посмотрела на Марселя — тот дернул щекой и отвернулся. Звенящая тишина оглушила Давину. Что с ней будет, если Марсель откажется от сделки? Ведь этот Джексон, о котором они говорят, наверняка очень важный пленник, а она — всего лишь глупая малолетка, которую пожалели и не прикончили сразу. — Так мы её забираем? — сузил глаза Оливер и приготовился было закрыть багажник, но второй парень его остановил. — Погоди, — произнёс он. — Не порите горячку, ребята. Марсель… Мне самому не нравится эта ситуация, но так уж сложилось. Ты знаешь, как нам дорог Джексон. Мы узнали, что тебе дорога эта девочка. Ты отпустишь Джексона и заберешь её, хорошо? — Марсель, они чё, серьёзно? — Диего нахмурился. — Чё за нахуй? — Заткнись, — бросил Марсель. — Я согласен на обмен, Эйдан. Глупостей не делаем. Мои люди сейчас приведут Джексона. — Лады, — хмыкнул Оливер и захлопнул багажник. — Блядь, ты что творишь? — долетели до Давины вопли Диего, но она не сомневалась в словах Марселя. Он непременно спасет ее. …Наверное, прошло не так много времени, но Давине эти мгновения показались вечностью. — Стоило оно того? Свобода твоя? — спросил у нее Марсель, когда помог ей выбраться из багажника. Ноги затекли, все тело ломило, и она была ему безмерно благодарна за то, что он практически взял её на руки, бережно поставил на землю и позволил ей опереться о свое плечо. — Я… — Давина всхлипнула. — Прости меня! Пожалуйста! — Поговорим потом, Ди, — вздохнул Марсель и повел ее к своему «Порше». Похитителей уже не было, видимо, получив своего Джексона, они поспешили убраться подальше отсюда. Диего, стоявший поодаль, проводил ее взглядом, полным искренней ненависти. …На сидении лежала скрипка. Давина недоуменно дотронулась до нее и резко отдернула руку, внезапно догадавшись обо всем. — Что ты с ним сделал? — Ничего такого, чего бы он не заслужил, — холодно процедил Марсель. — Правда, инструмент немного пострадал, но сойдёт… Как сувенир — сгодится. — Это моя вина, Марсель! — Давина почувствовала, как ее охватывает ледяная волна отчаяния и боли. — Ты… Я… Господи… В глазах потемнело, и она откинулась на спинку сиденья, задыхаясь от сдерживаемых рыданий и вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Прекрати, — рыкнул Марсель. — Идиотом был я, когда позволил тебе выйти из убежища и оставил без присмотра… Не мог же я отдать тебя «волкам»! И я не считаю это унижением или слабостью, кто бы что ни говорил. А теперь прекрати ныть. В церковь, конечно же, ты не вернешься, но у меня есть на примете другое безопасное место. Или мне отпустить тебя на волю, птичка? Давина яростно замотала головой. Она была согласна на все, что уготовил ей Марсель, только бы он позволил остаться с ним. …«Безопасное место» находилось в доках. Заброшенное когда-то фабричное здание, небольшое, переоборудованное в жилое помещение — не стильный лофт, конечно, но квартира приличная. Мебель была новая, в брезентовых чехлах, повсюду стояли большие коробки с посудой, одеждой, книгами — видимо, заселились сюда только на днях. Давина застыла посреди комнаты, не решаясь даже присесть. Марсель указал ей на большой кожаный диван у кирпичной стены, а сам направился к бару с выпивкой. «Лучше бы я не велась на подначки Джоша», — тоскливо подумала Давина.***
Надя не только точно запомнила расположение шкатулки, но и проверила её наличие в тот же день, когда Кэтрин рассказала ей о подарке на день рождения. Но сейчас там шкатулки не было, лишь корешки энциклопедий тускнели облезшей позолотой. Что за чертовщина? Её, конечно, мог взять кто угодно, хотя бы и Деймон, пару раз заходивший в особняк уже после смерти Кэтрин, Ребекка, Елена, Кэр, Мэтт или кто-нибудь ещё… Но зачем? Благо, было бы там что брать! Медальон, принадлежащий когда-то прапрабабке, и переданный Кэтрин при рождении, кольцо Татии, доставшееся сестре после её смерти, пачка старых, пожелтевших фотографий, письмо, адресованное ей (она его так и не прочла, оставила на потом). Может быть, завалилась за книги? Надя в который раз обвела взглядом книжные полки и решительно забралась по стремянке к потолку. …Элайджа Майклсон заранее распорядился обо всем, что касалось прощания с Кэтрин, и это было весьма кстати, потому что Надя сама бы не справилась. Странно она себя чувствовала… Усталой. Опустошенной. Обнаружив утром, что душа Кэтрин, наконец, обрела покой, Надя сначала долго сидела на полу у кровати, спиной к телу матери, и смотрела на колышущиеся от ветра ветки деревьев за окном и падающий снег, а потом бесцельно бродила по пустым комнатам особняка, пока не наступил вечер. И тогда она позвонила Ребекке… — Тризна по женщине, — объявил Деймон и разлил по бокалам лучшее красное вино из коллекции Клауса Майклсона. — Споем, станцуем и выпьем в честь покойной Кэтрин Пирс — Катерины Петровой! — Он водрузил урну с её прахом на постамент (предварительно убрав оттуда бюст Наполеона) и торжественно провозгласил, что никто и никогда не сравнится с усопшей в умении повелевать чужими судьбами. — Она была той ещё сукой, — согласилась с ним Ребекка. — Но я всегда восхищалась её способностью располагать к себе людей. Впрочем, это вряд ли могло её осчастливить… Кэролайн вздохнула. Судя по ее растерянной мордашке, она и сама не знала, зачем пришла сюда, разве что составить компанию Мэтту. Здесь, в мрачном доме Майклсонов, ей совсем не нравилось: то ли смущало обилие картин, среди которых было немало и её портретов, то ли сама ситуация, потому как она наверняка не понимала, зачем вообще они все собрались и делают вид, что скорбят об утрате. Конечно, Кэролайн прекрасно помнила, как Кэтрин пыталась задушить её подушкой в больнице и прощать покойнице обиды не хотелось. Елена пила вино и задумчиво смотрела на горящий огонь в камине. Надя украдкой посматривала на неё и гадала, рада ли она, последняя из сестёр Петровых, что избавилась от двойника и соперницы. Пришла Елена почему-то с Ребеккой, да и Деймон делал вид, что не замечает присутствия мисс Гилберт, из чего Надя заключила, что скоро они помирятся и пару недель, как минимум, будут изображать счастливых молодоженов, пока Елену опять не переклинит. — Спасибо, что пришли, — Надя держала свой бокал в ладонях, так и не отпив ни глотка. — Я… Мне неловко, что… — Все в порядке, солнышко, — улыбнулся Мэтт и приобнял Надю за плечи. — На меня ты всегда можешь рассчитывать. Не стесняйся, если что нужно, сразу говори. — Конечно, — поддержала его Ребекка. Мы всегда рады тебе помочь. …Шкатулка лежала за книгами. А ещё там был пистолет.***
Диего чувствовал себя прескверно уже вторую неделю и никак не мог смириться с произошедшим в канун Рождества. Подарок, ха! Злость прошла, осталось только недоумение и глухая обида. Почему? Сначала-то он был уверен, что Марсель устроил хитроумную ловушку, чтобы Джексон гнил в подземелье не один, и возмущался так, для порядка. Идиот! Ведь по лицу Марселя все было понятно, но Диего тогда даже восхитился: мол, отпадно играет, «волки» верят, придурки! Даже Эйдан, рассудительный и спокойный Эйдан, и тот безропотно схавал сказочку о «драгоценной птичке»! Блядь! А дебилом в результате оказался он! Сам себе придумал историю, сам поверил, ждал, что Марсель именно так и поступит и заранее злорадствовал… А оказалось, что… Диего устало оперся о стойку бара и потребовал текилы. Счастье, что сегодня не блондинка работает, а то бы он на ней за разочарование отыгрался, а потом от Марселя пиздюлей бы отхватил! Бабы эти… Зло только от них! То Тьерри из-за своей сучки под смертный приговор пошёл, сидит в клетке, гниет заживо, то вот Марсель ради малолетней шлюшки отдал пленного волчьего принца, а ведь они стольких парней положили, когда его в ловушку загнали, и все, выходит, напрасно было? — Чего мрачный такой? — раздался рядом голос Клауса Майклсона. Опять этот мутный тип! Диего хмуро взглянул на присевшего рядом марселевского кореша. Не нравился он ему, ох, не нравился! Но ведь и предъявить ему нечего… — Тебе что за дело? — буркнул Диего и попытался налить себе ещё текилы, но бутылка уже была пустой. — Говорят, ты с Марселем повздорил, — прямо сказал Клаус и поставил на стойку полную бутылку отменного пойла. — Хочу тебе помочь. Будь Диего не так пьян, он бы послал этого козла подальше, но хмель развязал язык и практически лишил осторожности. — Ты знаешь Марселя дольше моего… Почему он так поступил, а? Почему он предал нас ради… Ради этой девки? — Диего пытливо взглянул Клаусу в глаза. — Все мы рано или поздно предаем семью, друзей ради этого эфемерного, лживого чувства, — Клаус хлопнул Диего по плечу, опрокинул стопку текилы. — Может, и с тобой это когда-нибудь случится. — Со мной? — лицо Диего исказила гримаса отвращения и он поспешил заправить организм ещё одной дозой алкоголя. — У меня с головой все в порядке! Ни одна баба, даже самая красивая, не стоит того, чтобы ради неё предавать своих друзей, и тем более — семью! — Нуу, — протянул с ухмылкой Клаус. — Если бы все было так просто! Сколько тебе лет, благоразумный ты наш? — Девятнадцать, — оскалил зубы Диего. — Учить жизни будешь? Но Клаус лишь рассмеялся и снова налил ему выпить. …Как, оказывается, можно легко предать того, кому поклялся в верности. Легко и незаметно для самого себя.***
И ведь он поклялся, что не допустит подобного… Лжец! Лгал сам себе… Разве он мог устоять в этот раз, если в прошлом разум всегда отказывал ему, и он погружался в мрачную пучину страстей? Разве он не знал, насколько слаба его воля, когда речь идёт о влечении к женщине? Семейная черта: одержимость. Никто и ничто не может остановить волну желания… Обладать? Уничтожить? Элайджа всегда ненавидел себя за это. Вновь и вновь наблюдать за собственным безумием, упиваться болью, терзаться сомнениями — чем он заслужил такие муки? Слишком быстро на этот раз. Неожиданно. Только вчера он думал о Елене и не верил, что может её покинуть — смог. Разрубив гордиев узел чувств, желаний и страхов, он устремился в Новый Орлеан, надеясь занять себя стратегией и тактикой, чтобы помочь Никлаусу одержать ещё одну победу над собой. Новость о грядущем отцовстве брата его только порадовала: Элайджа ценил подобные подарки судьбы. Если б он знал тогда, что его ожидает, то никогда бы не последовал за Никлаусом в этот проклятый город. «Lacrimosa dies illa qua resurget ex favilla judicandus homo reus. Huic ergo parce, Deus», — процитировал Элайджа вслух. — Что за пессимизм с самого утра? — спросила Селест, присаживаясь за столик. — Новый год, новая жизнь! — Она потянулась вперёд, слегка коснулась его губ своими. — Ах, Гамлет, полно хмуриться, как ночь! Закажи мне лучше какой-нибудь коктейль! Элайджа был благодарен ей за понимание. Удивительная женщина. Она была бесконечно, чертовски права, придав их отношениям иной характер, потушив искру страсти, пока она еще не разгорелась жарким пламенем. «Я надеюсь, ты больше не влюбишься в меня», — сказала она годы спустя, после его возвращения из Европы, когда он то мотался по Америке вслед за Никлаусом, то, устав от причуд брата, сбегал от него в город их юности. Он не был влюблен в Селест, и это было прекрасно. Однако он не мог ей доверять — впрочем, это его не заботило. — Марсель подарил тебе свою зверушку? — поинтересовалась Селест и вгрызлась в спелое, душистое яблоко своими крепкими белыми зубами. — Давину Клэр. — Попросил присмотреть, — ответил Элайджа. — Что ты о ней знаешь? — Не особо много. Четырнадцать лет. Приехала в город с отцом и мачехой в прошлом году, училась вместе с дочерью Джейн-Энн Деверо, пару месяцев назад девочки бесследно исчезли, когда шли домой с вечеринки, с ними пропали две их подружки. Одну из них, Кэсси Ламбер, нашли в доках — мертвую, с перерезанным горлом. О местонахождении Моник Деверо и Абигейл Дивэйн до сих пор ничего неизвестно. — А что об этом думают старейшины? Селест вздохнула. — Бастианна пыталась уверить всех, что произошедшее — дело рук Марселя и его банды, но как бы плохо я не относилась к Марселю, чутье подсказывает мне, что не все так просто в этом деле… И Джейн-Энн вела себя очень странно. Негоже так о мёртвых, но я не удивлюсь, что о похищении и убийстве знала гораздо больше, чем говорила. Тем более, что с уверенностью мы можем сказать только о смерти Кэсси… Что если все это было инсценировкой, частью какого-то плана? — И сработал ли он, — задумчиво сказал Элайджа. Быть может, разгадывая эту головоломку, он отвлечется от своих чувств к женщине, которая носит под сердцем ребёнка его брата?***
Кэролайн принесла кофе, поставила поднос на журнальный столик и присела на краешек дивана, где, обложенный со всех сторон подушками, вальяжно полулежал выздоравливающий. — Как ты себя чувствуешь? Стефан лукаво улыбнулся и натянул покрывало до подбородка. — Хорошо, но с удовольствием приму твою заботу обо мне. Или это не твоя инициатива? Кэролайн протянула ему булочку. — Маме не до тебя. У нас в городе неспокойно. — Когда это в Мистик-Фоллс было спокойно? — удивился Стефан. — А сейчас тут совсем какая-то ерунда творится, — вздохнула Кэр. — Мэтт говорит, байкер, которого накануне Рождества порезали, из больницы исчез. То ли сбежал, то ли добили… Стефан с аппетитом съел обе сахарные плюшки и потянулся за чашкой кофе. — А чем этот случай отличается от десятка предыдущих, Мэтт тебе сообщил? — Тем, что, возможно, это был полицейский сыщик, а не обычный бродяга, которых тут пачками вырезают. — Значит, наш маньяк промахнулся, — хмыкнул Стефан. — Выбрал не ту жертву. Или он это специально, чтобы все засуетились? То-то я смотрю, Деймон давно к бутылке не прикладывался. Труд — лучшее лекарство от алкоголизма! Кстати, с чего Лиз взяла, что это был коп? Кэролайн пожала плечами. — По своим каналам, думаю. Но уже после его исчезновения. Зачем вообще этот тип сюда приехал, что хотел узнать, почему не стал сотрудничать с местными властями? Глупость какая-то, ты не находишь, Стефан? Сальваторе с сожалением допил последний глоток кофе, зажмурился и прислушался к себе: состояние организма действительно было удовлетворительным, силы возвращались быстро, голова была ясной и совсем перестала кружиться. Почему бы не продолжить свое частное расследование? Теперь-то он будет гораздо осторожнее…***
Ребекка выкладывала из холодильника просроченные продукты и крыла матом всех жителей дома. — Вот это что? — Она швырнула на стол пластиковый контейнер, в котором буйным зелёным цветом распушилось какое-то забытое блюдо. — Какого хрена вы тут все делаете? По уши грязью заросли! Хейли подошла к столу, взяла из вазы яблоко и принялась невозмутимо жевать. — Кого ты имеешь в виду под «вы все»? — ядовито процедила сквозь зубы Женевьев. — Я слежу за состоянием здоровья беременной и не собираюсь дополнительно взваливать на себя заботы по хозяйству! Ребекка смерила медсестру высокомерным взглядом. — Можно подумать, ты бесплатно работаешь! Пасешься в последнее время здесь целыми днями, независимо, требуются твои услуги или нет! Хейли благоразумно промолчала, не желая услышать в свой адрес язвительные замечания на тему «если ты и залетела от моего брата, не стоит обольщаться и строить из себя кого-то, кем не являешься». Ребекка, конечно, была той еще стервой. В Мистик-Фоллс они почти не пересекались, но Хейли немало слышала о сестрице Клауса от Кэтрин, так что крутой нрав Ребекки сюрпризом для неё не стал. Первые два дня, впрочем, она провела в городе, но сегодня решила привести дом в порядок. — Не принимай близко к сердцу вопли моей сестры, — сказал Хейли появившийся в дверях кухни Клаус. — Как самочувствие? — Все показатели в норме, — ответила за неё Женевьев; обворожительно улыбнулась, прошлась, покачивая бедрами и протиснулась в прихожую мимо Клауса, словно ненароком задев его бюстом. «Шлюха в стиле ретро», — зло подумала Хейли. С тех пор, как Женевьев появилась здесь, весь воздух в доме, казалось, пропитался терпким запахом духов от Кензо. Когда она шла по коридорам, с идеальной укладкой, в очередном платье в стиле нью лук, кокетливо поправляя нижнюю юбку, Хейли отчаянно хотелось придушить Женевьев её же нейлоновыми чулками. Клауса, она, конечно же не ревновала, её бесило высокомерие рыжей дряни. — Мне хватает того, что я оттираю кровь с персидских ковров в гостиной и выношу из дома трупы, которые ни ты, ни Элайджа не спешите за собой убирать, — продолжала возмущаться Ребекка. — Обслуживать ваших баб я не собираюсь! — Она всегда такая, когда рушится очередной замок из грёз, — пояснил Клаус. — В поисках вечной любви моя сестра скачет из койки в койку, или же тянет в свою постель кого ни попадя. — Спасибо за сочувствие, Ник, — ласково ответила Ребекка и, в мгновение ока обернувшись, метнула в брата нож. Клаус поймал его на лету. — Видишь, как она расстроена, — Клаус виновато улыбнулся и вернул столовый прибор на место. — Могла ведь и вилкой в глаз. — Мне завтра нужно на УЗИ, — напомнила Хейли, впечатленная сыгранным спектаклем. — Кто-то из вас будет меня сопровождать или мне придётся терпеть Женевьев одной? К тому же, мне нужна новая одежда, из своих вещичек я уже выросла. Ребекка фыркнула, но промолчала, предоставив Клаусу возможность попробовать уговорить ее. — С тобой может поехать Селест, — ответил Клаус. — Но, конечно, если бы Ребекка согласилась сопровождать тебя, я был бы очень признателен. Сестра, не будешь ли ты так любезна? Ребекка хитро усмехнулась. — Как же я упущу шанс первой из нашей семьи полюбоваться на мини-Майклсона?***
Город пылал. Пожар, выйдя за пределы Французского квартала, охватил уже весь Новый Орлеан. «Диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное. И судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное». …Отец Киран видел сон, как из потоков крови рождается пламя. Он лежал навзничь на алтаре: неподвижно, широко раскинув руки и ноги, глядел в звездное небо, а кровь лилась оттуда солёным дождём; он захлебывался в этой реке и не мог насытиться. Вокруг плясали огненные фигуры, и в пламени можно было различить знакомые лица: беззвучно кричала Франсиска Геррера; смеялся Грегор Петров; кривил губы Ришар Ксавье Дюма; ласково улыбалась Бринн Деверо; манила к себе Эстер Майклсон… Кирану хотелось закрыть глаза, но как это можно сделать во сне? «…любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых». Шон Он склонился над Кираном, сжимая в руке серповидный клинок Папы Тунде. прости Клинок вошел в плоть легко, погрузился в сердце вместе с рукоятью, и разум покинул терзаемое нестерпимыми муками тело. «…ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»