***
На площадке Намджун следит пристально за Чимином и вздыхает с облегчением, когда понимает, что тот развивает свои навыки, играя всё лучше и лучше. Тем не менее невозможно не заметить изменений, которые в нём уже произошли за такой короткий срок и всё ещё происходят. Движения у Чимина стали плавные, более мягкие. Он огибает противника с большей грацией и будто иначе, лучше чувствует своё тело. И ещё в глазах что-то еле уловимое, между задумчивостью и грустью. Улыбка изменилась, она не дурная и широкая, как обычно, а укоротилась до небольшого спазма уголков губ. Да, Чимин всё ещё ржёт громко, но в прищуренных глазах нет той беззаботности, к которой привык Намджун. На доли секунды Чимин зависает, когда смотрит на Юнги, но мяча не пропускает, изворачивается и кидает, попадая прямо в кольцо. Влюбился, стопудово. — Эй, Чимин, айда в рамённую с хёном, а? — Намджун, ну, не могу я. — Чимин растерянно смотрит на Юнги, который заламывает бровь и прикидывает, почему Ким зовёт только мелкого. — Что, девушка завелась? — Намджун улыбается широко и подходит ближе, толкает тонсена локтём в бок. — Давай, колись, что за цыпочку охмурил? — Нет у меня никакой девушки, — Пак краснеет и опускает голову. Юнги ведь девушкой никак назвать нельзя, как и то, что тот «завёлся». — А вот это непорядок, малой. Ты же и личиком вышел, и не калека, да и вообще всё при всём, да? Наверняка есть одна на примете, по глазам же вижу. — Намджун видит, как Чимин отворачивается, явно стесняясь темы. — Ты на свидание хоть ходил? Опыт есть? — Намджун, ну чё ты пристал. Не ходил я на свидания, нет у меня никакого опыта. Да и откуда ему взяться, если я с вами постоянно штаны протираю? — Чимин берёт мяч и уходит к кольцу. — О, чуть что, так сразу мы виноваты. Юнги, неблагодарная тварь наш тонсен, не правда ли? — Намджун кладёт ладонь на плечо друга и трясёт. — Господь, ему же уже двадцать стукнуло, неужели он ещё не трахался? В наше-то время не должно быть проблем, честное слово. — Намджуна~, — тянет Юнги, — не суди людей по себе. У тебя язык так подвешен, что у тёлок трусы сами слетают. А ему как быть? — Эй! — не унимаясь, кричит Намджун парню вслед. — Будешь так девок сторониться — огеишься, как Юнги. А тогда пиши пропало! Юнги закатывает театрально глаза и со всей силы кулаком даёт в бок белобрысому мудаку, который по совместительству его лучший друг. Намджун стонет и ржёт, хватаясь от боли за какой-то жизненно важный орган, которому теперь точно пизда. «Где ж ты раньше был со своими советами?» — шепчет обречённо Чимин и, даже не пробуя угадать, что сейчас думает Юнги, подходит к хёнам. — Я обещал маме сегодня помочь. Увидимся завтра? Намджун понимает, что вопрос направлен явно не ему, и после того как Юнги кивает, создаётся впечатление, что тот его отпускает. Чимин закидывает рюкзак на плечи и уходит, ни разу не обернувшись и тем более не помахав рукой на прощание.***
— Юнги, что с ним? — Меньше знаешь — крепче спишь. Юнги встаёт с лавки, салютует и, вставляя наушники, удаляется с площадки.***
В один из вечеров Чимину приходит смска от Юнги: «Завтра жду тебя у рамённой. Будь в костюме» Когда до парня доходит смысл сообщения, он подрывается с кровати и бросается к шкафу. Чимин перерывает все возможные рубашки, брюки и скрепя сердце вытягивает единственный пиджак, который у него есть, — школьный. Уверен, что, приди он на встречу в таком виде, Юнги только рассмеётся. Вообще, почему-то, хён редко ему пишет. Сообщения обычно короткие и только по делу — «на площадке в семь» или «завтра меня не будет». Чимин, как дурак, ждёт, когда Юнги напишет что-то ещё, просто так, или хотя бы раз поинтересуется «как дела?» Чимин, если б набрался смелости, писал бы Юнги каждый день «доброе утро» и «спокойной ночи», спрашивал «как ты там?», советовал «не пей столько кофе» и «надеюсь, ты сегодня что-то ел», а, увидя в онлайне, прислал «хён, уже поздно, ложись спать». Если бы Чимин набрался смелости, то засыпал бы Юнги сообщениями о том, как проводит день, что ел, куда ходит и что видел. Писал бы глупые шутки и присылал смешные фотки, жаловался бы на маму и тупых одноклассников, как и на то, что споткнулся и больно ударился. Если бы Чимин набрался смелости, он бы открыл всего себя. Но у Чимина её панически не хватает. И дело даже не в том, что он боится быть высмеянным, нет. Он боится, что Юнги будет всё равно. Что он прочитает сообщение и ничего не ответит, что все сообщения, как и чувства, утонут в бездонном, ледяном колодце. Пак тупо смотрит в телефон спустя час раздумий, где бы занять денег на обнову, и, не найдя выхода, набирает «у меня нет костюма». Уже заранее обидно от уверенности, что в ответ получит «жаль» и несколько слов о том, что Чимин в пролёте какого-то охеренно важного ивента. «Вот же, мелкий. У него что, ещё в семье похорон не было?» — думает Юнги и прикидывает что-то в уме. Вздыхает. Открывает шкаф и пересматривает свои вещи. Там галстуки, кожаные ремни, итальянские туфли и дорогая элегантная одежда знаменитых брендов, покоящаяся в чехлах. Он вытягивает один из них и кладёт на кровать, вжикает молнией и привязывает к вешалке красный, шёлковый галстук. Костюм чёрный, с лёгким металлическим отливом на манжетах с воротником, а рубашка слепит белизной. Юнги смотрит и довольно улыбается краем губ. «Забери завтра из химчистки по адресу, который скину». Чимин смотрит на строчку, не врубаясь в смысл, пока не получает карту с отметкой в районе дома Юнги. До Пака медленно доходит, что хён одалживает ему одежду. Внутри расползается тёплое, приятное чувство, и Чимин ложится на кровать, улыбаясь глупо, счастливо. Пялясь в потолок, он думает, что Юнги таким образом проявляет заботу, не оставляя один на один с проблемой. А ещё строит тысячи предположений, зачем этот костюм и куда они пойдут. А вдруг в оперу, или театр, вместе, только вдвоём. Только вдвоём. Без посторонних он встречался с Юнги исключительно в его квартире. Если и были вылазки, то всегда в присутствии Намджуна, как в клубах, так и за городом. Чимин ни разу даже не заикнулся, хоть безумно хотелось остаться с хёном один на один, даже в той же рамённой, за рюмкой соджу. А сейчас от мысли, что опять придётся терпеть грубые шуточки Намджуна и закрывать глаза на то, как он вешается на Юнги, становится тошно.***
Чимин мнется у входа в забегаловку, где после тренировок они заказывают миску рамена и нередко продлевают посиделки за бутылкой-другой соджу. Парень проклинает себя за привычку приходить раньше всех и ждать. На экране без пятнадцати семь, и сумрак только-только начинает сгущаться. Сегодня меньше всего хотелось опоздать, поэтому он то и дело поглядывал на часы, укладывая волосы и дрожащей рукой подводя глаза. Хотелось выглядеть безупречно с каждой стороны. Улица немноголюдная, но это не уменьшает дискомфорта от взглядов проходящих девушек и женщин. Они словно ощупывают его, переглядываясь потом и тихо посмеиваясь, или наоборот, замедляют шаг и в открытую строят глазки, намекая на знакомство. Чимин смущается, краснеет и ждёт, когда наконец подойдут хёны. Стоять выряженным в такую наверняка дорогую одежду одному ужасно неловко. С непривычки так сильно волноваться он разглядывает собственные ногти, листает сохранённые фотографии в телефоне и в который раз поправляет галстук. Когда напротив останавливается черная, с затемненными стеклами, машина лимузинного типа, Чимин отходит подальше и стряхивает с рукавов несуществующую пыль. Двери открываются, но никто так и не выходит достаточно долгое время. По спине бегут мурашки от мыслей, что в фильмах большинство похищений выглядит именно так. — Ждешь специального приглашения? — в проеме появляется голова Юнги. — Или не едешь? — Хён! — Чимин хлопает глазами растерянно и подходит к машине. — Юнги… — Долго ждал? — Юнги ладонью указывает на место напротив себя и, когда тот садится, нажимает кнопку, закрывающую двери. — Прости, мы немного задержались. — Он дарит Чимину настолько тёплую улыбку, что у парня внутри всё тает. — Нет, всего несколько минут, — врёт Чимин и разглядывает хёна, одетого с иголочки в не менее шикарный костюм. — А где Намджун? — Не знаю. — Юнги смотрит удивлённо и поднимает бровь вопросительно. — Тебе его здесь не хватает? Чимин отрицательно мотает головой и краснеет. Одна уже мысль, что он сидит с Юнги один на один в шикарной машине, заставляет смущаться и улыбаться глупо. Лимузин трогается плавно, скользя по оживленным улицам, полным загорающихся огней и неоновых вывесок. Тёмные стёкла и идеальная звукоизоляция делают обстановку слишком интимной, отчего сбивается дыхание и ускоряется пульс. — Ну кто же так затягивает галстук? — Юнги наклоняется к Чимину и поправляет шёлковую красную, как кровь, ленту; пальцами пробегает, как бы невзначай, по шее и приглаживает воротник рубашки. — Вот, теперь идеально, — на грани шёпота произносит он. Чимин хочет спросить, куда они едут, но слова вязнут в горле, когда он встречается взглядом с Юнги. Там искрятся огоньки и ещё что-то, что невозможно разглядеть. Весь мир внезапно сужается до тесного пространства автомобильного салона, и от этого перехватывает дыхание, хоть даже так не избежать запаха Юнги. Чимин чувствует ладонь на колене и размеренные поглаживания. Слишком собственническим кажется этот обычный дружеский жест, поэтому он напрягается, вытягиваясь струной. Все ощущения концентрируются в одном месте, а тёплая кожа прожигает ткань брюк. В голове проносятся не самые приличные мысли, заставляя краснеть от разворачивающихся в воображении сцен. — Будешь сегодня хорошим мальчиком? — Юнги накрывает его ладонь своей и заглядывает пытливо в глаза. — Буду, — с пересохшим горлом хрипит он и готовится уже раздеваться, отдаться во власть желанных рук прямо на кожаном сидении. — Вот и славно, — констатирует Юнги, поправляя выбившуюся прядь из укладки Чимина, и, опуская ладонь, гладит по щеке. Чимина коротит от такой внезапной нежности в жестах и глазах напротив. Он не может понять, чем заслужил такое внимание, но хочет, чтобы машина не останавливалась, а он мог наслаждаться моментом близости бесконечно. Ладонь Юнги не убирает, и Чимин шевелит пальцами, отчаянно желая сплести их с чужими, но бросает эту идею. Страх, что сделает что-то, что не понравится хёну или же разозлит, просто парализует. Юнги улыбается мягко и, поглаживая кончиками пальцев фаланги тонсена, задумчиво смотрит в окно. Чимин хочет сохранить в сердце этот образ навечно. Голубые и красные огни, переливающиеся на бледной, светящейся изнутри коже, идеальную линию губ с лёгкой улыбкой и красивый разрез глаз. Кажется, что перед ним не человек, а идеальная скульптура, облачённая в строгий чёрный костюм. Чимин успел не раз уже заметить блестящие в манжетах запонки и не менее блестящие камешки в серёжках-гвоздиках. Пряжка рифлёного кожаного ремня увенчана символами LV, но в то, что это Louis Vuitton, Чимин верить отказывается: Юнги не может столько зарабатывать своим рэпом. Желание прикоснуться к коже усиливается с каждой долей секунды, увидеть, что под ней — ещё сильнее. — Вот и приехали. Надеюсь, не разочаруешься, — улыбка изящная, ослепительная, как с обложки журнала, и ужасающе натуральная. Юнги выходит первый и, чтобы Чимину было легче выбраться из машины, подаёт ладонь. Пак машинально сжимает пальцы, но тут же неуверенно их разжимает, не зная, поступил ли правильно, смотрит на хёна растерянно. Тот распрямляет спину, разворачивает плечи и надевает белые перчатки. Перед ними возвышается здание европейского стиля, с полукруглыми, большими окнами и широким, на несколько сегментов, входом, украшенным колоннами. У дверей, в которых вместо обычного стекла — кристалл, стоит мужчина и приветливо улыбается. Едва увидев Юнги, он склоняет голову и открывает дверь. Чимин ошеломлён тем, как держится хён, какую гордость и спокойствие излучает он своей позой и внешним видом. Кажется, что он не идёт как обычно, а ступает как человек, у которого как минимум полгорода во власти. — Мистер Мин! — девушка у ресепшена улыбается приветливо и слишком как-то радостно. — Ваш столик готов, прошу за мной. — Спасибо, я сам провожу себя и своего спутника, — культурно отказывает Юнги и легко склоняется. Улыбка девушки блекнет, и она разочарованно смотрит в карту, искоса бросая на Чимина взгляд с плохо скрываемой завистью. Пак руку даст на отсечение, что она мечтает оказаться сейчас на его месте. Внутри растёт чувство уверенности, что ему повезло, ведь Юнги выбрал его, а не эту крашеную блондинку с нарощенными ресницами. Он улыбается девушке натянуто, как только умеет улыбаться соперникам, и следует за хёном. — Не надо так, она милая, — Юнги отчитывает парня, даже не глядя в его сторону, когда они проходят в глубь зала, лавируя между богато накрытыми столами. Их место оказывается в самом конце, с видом на мини-сад и окно. — Девушки мягкие, ранимые существа. Большинство из них, по крайней мере, — поправляет себя сразу же он. Чимин не понимает, почему он так отзывается о ком-то, кто ему не нравится. Кажется, что Юнги интересуется только своим полом, ведь так? Юнги становится рядом со столиком, услужливо отодвигает кресло для Чимина и, проследив, что тому удобно, садится сам. Чимин растерянно смотрит на ножи и вилки, не понимая, почему их так много, к чему ему три бокала и почему на столе нет палочек. Мгновенно, будто угадав мысли парня, рядом появляется та же девушка с шикарной улыбкой и двумя меню. Дав одно Юнги, а второе Чимину, она обращается непосредственно к Юнги. — Вам что-то подать сразу или будете выбирать? На этой неделе у нас шеф, специализирующийся в итальянской кухне. — Улыбка перепадает и Чимину. — Сегодня вам красное или белое? — Воды, не газированной, пожалуйста. — Юнги смотрит в меню, пробегая глазами по строчкам, проверяя, что изменилось за последнее время. — Белое — для меня, а ему, — Юнги улыбается хитро и подмигивает ей, — грог в форме десерта, чтобы горел. Официантка кивает, ещё раз дежурно улыбается и уходит, оставляя их одних. У Чимина складывается неприятное впечатление, перерастающее в твёрдую уверенность, что они знакомы, или, по крайней мере, это не первая встреча. Радость немного меркнет, и парень хмурится, всматриваясь в меню. Непонятные названия блюд, непонятные переводы на английский и, наверное, французский язык. Всё это пугает настолько, что аппетит пропадает, а вместо него появляется нервная дрожь и потеют ладони. Ударить лицом в грязь перед Юнги жуть как не хочется. — В новинку такое, да? — напротив мягкая, добрая улыбка и ни грамма упрёка. Юнги пододвигается к Чимину ближе. — Смотри, вот это пасты — макароны, лапша по-нашему. Тальятелле, пенне — это всего навсего форма. Канеллони — большие трубочки из макаронного теста со шпинатом и сыром внутри, а лазанья — паста, между слоями которой фарш в томатном соусе. Равиоли — те же манду, только другой формы и с разной начинкой. Рисотто — это рис, фуа-гра — паштет. А, ты не ел паштет, ладно. Стейк — это кусок говяжьего мяса, поджаренный на твоё усмотрение, некоторые предпочитают почти сырой, с кровью на тарелке. М-м-м, что тут ещё? Из десертов крем-брюле, наверное. Это молочный ванильный, крем-желе, покрытый корочкой расплавленного тростникового сахара. Павлова — это меренга, безе с мягкой тягучей начинкой, взбитыми сливками и свежими ягодами, типа малины, черники и ежевики. Что-то из этого тебя заинтересовало? Чимин не слышал ни об одном из блюд, представленным Юнги. Перечисленное не составляет даже половины меню, но он понимает, что хён сжалился и выбрал наиболее привычное из списка. Не долго думая, парень тыкает в равиоли, рассчитывая, что с этим блюдом не облажается во время еды. Пельмени Чимин привык есть с детства. — Равиоли? Хороший выбор. Со шпинатом и сыром или крольчатиной? — губы Юнги так близко, что Чимин чувствует дыхание на щеке. — Крольчатиной. — Что такое шпинат, Чимин знать не знает и рисковать не хочет, а кролик значит мясо. — Хён, а палочки можно? — тише добавляет он, но видя изумлённые глаза Юнги, улыбается тут же и выдавливает: — Я пошутил. Юнги смеётся громко, заливисто, словно сотни колокольчиков, ничуть не смущаясь эха, отбивающегося от стен зала, и откидывается на резную, с голубой обивкой, спинку стула. Потом поджимает губы, стараясь сдержать улыбку, и смотрит на Чимина ласково, гладит по ладони. — Для тебя я даже попрошу самгёпсаль приготовить, а не только принести палочки. Но мы ведь сегодня здесь не за этим, верно? Чимин кивает, хотя даже не догадывается, зачем они здесь. Ему всё ещё жутко неудобно, так как всё это слишком роскошно, и предположение, что он — причина данного пиршества, кажется абсурдной. Девушка вовремя появляется с водой и принимает заказ. Юнги улыбается, соблюдает нужную дистанцию, а Чимин надеется, что краска уже сошла. Кажется, что каждое мгновение сегодняшнего вечера рассчитано по секундам, и всё происходит в заранее заданном ритме. Ресторан будто сцена театра, где за кулисами скрыт раскачивающийся маятник, невидимыми волнами сотрясающий воздух. Animato — тик-ток. — Мне рисотто, а молодому человеку равиоли с крольчатиной. Десерт в конце. — Видя утвердительный кивок, Юнги отдаёт меню. Когда девушка отдаляется, он шепчет: — У нас ровно двадцать минут до главных блюд. У Чимина сердце стучит быстрее, когда он видит этот прищур и нездоровый блеск в глазах напротив. Ой, неспроста это, точно. — Будь хорошим мальчиком, раздвинь колени, — шепчет Юнги с придыханием. И всё идёт по пизде. У Чимина мгновенно мутнеет перед глазами, а выброс адреналина в кровь превышает все нормы, перекрывая кислород. А потом он послушно раздвигает колени и с ужасом понимает, что возбуждается только от этого действия, что ждёт дальнейших приказов не только со страхом, но и с предвкушением. Юнги наклоняется и опирает подбородок на кулаках, любопытно разглядывая парня напротив, будто в первый раз. У Чимина красивая укладка, набок, немного вверх и достаточно много геля. Прядки толстые и блестящие, как и приоткрытые губы тонсена. — Обопри подбородок на запястье и возьми мизинец в рот, так, да, посасывай легко. Хороший мальчик, — Юнги считает, что развратность Чимина растёт пропорционально их встречам, а также пропорционально уменьшается выдержка хёна на вид этих картинок. Хочется опустить ладонь и погладить себя. Но… — Опусти вторую ладонь под стол. — Видя округлённые глаза, он улыбается. — Поглаживай себя, медленно, не сильно надавливая. Чимин не может противиться. И не хочет. Он послушно опускает ладонь между ног и начинает себя ласкать, играет мизинцем во рту, не отрывая от Юнги взгляд. Смотрит ему в глаза, чувствуя, как незначительная выпуклость превращается в значительную, медленно, но верно. Этого вскоре оказывается недостаточно, и Чимин ждёт дальнейших инструкций, изнывая, но не смея сжать член сильнее. Вместо мыслей в голове каша и тупое напряжение в теле, ноющим чувством неудовлетворения. Пальцы покалывает. Хочется ослабить галстук и глотнуть воды. Кажется, что проступают капли пота на лбу, а минуты ожидания растягиваются до часов, суток, плавно перетекая в вечность. Он проводит языком по губам, прикрывая на секунду глаза, и Юнги резко отодвигается, громко выдыхая. — Хватит. — Он отворачивается в сторону окна и дрожащими руками берёт бокал с водой, не сразу находя краем стекла губы. Глоток получается настолько резким, что он едва ли не давится жидкостью. Чимин смотрит удивлённо, но убирает руку из-под стола. Он разглядывает взволнованного Юнги и гадает, что же его так… НЕУЖЕЛИ Я? Поверить в это трудно, но приходится. Понемногу складывая все взгляды, осторожные касания и другие маленькие детали, не остаётся сомнений. Чимин Юнги нравится. Эта мысль ударяет парня под дых и расставляет всё на свои места. Сегодняшний вечер. Нет, не вечер. СВИДАНИЕ. Шикарный ресторан, лимузин, красивая одежда — всё ради него. У Чимина перехватывает вдруг дыхание, опять. Но теперь уже в другом ритме трепещет сердце, другие эмоции переполняют внутренности. Страх исчезает, заменяясь безграничным доверием и благодарностью. Он хочет расплакаться, поблагодарить, взять в руки эти ладони, целовать их и тереться щекой, даже если она пылает от пощёчины. Смущение и лёгкий румянец на щеках Юнги разглядеть тяжело, но возможно. Чимину оказывается этого достаточно. — Хён? — Чимин зовёт тихо, почти неслышно, но Юнги и так вздрагивает. Ему до ужаса хочется сейчас прикоснуться, хотя бы к плечу, или же поправить воротник серой рубашки, только бы на несколько мгновений стать ближе. — М? — он фокусирует внимание на нормальном, а не полном неприкрытого желания «трахни меня», лице и полном доверия и заботы взгляде. — Спасибо. — Чимин опять улыбается этой глупой, дурацкой улыбкой и почти смеётся. Юнги вздёргивает бровь, а минуту спустя тоже улыбается. Напряжение в атмосфере вокруг падает до нуля. — Потом поблагодаришь, если не подавишься, конечно. Вон, ужин уже несут, — Юнги кивает на девушку с большими тарелками. С подноса на стол официантка выгружает два блюда и бутылку белого, охлаждённого до капель на стекле вина. Чимин непонимающе смотрит на свою тарелку и тарелку Юнги. Он хочет сдержаться, но не может. — Хён, а почему они чёрные? — парень разглядывает чёрные квадратики теста, залитые белым соусом, и шутку о «если не подавишься» перестаёт воспринимать как шутку. Почему рис Юнги зелёный, кашеобразный, и что делает желток сырого яйца в середине, он спрашивать не будет, нет. — Ты точно хочешь знать? — Юнги улыбается хитро, видя, как Чимин кивает. — В тесто добавляют чернила каракатицы. Натурально и эффектно. Чимин подавляет рвотные позывы. В голове весь мат, услышанный за короткую жизнь и немного своего. Он закрывает глаза и пробует отдышаться. Сам заказал, сам и ешь. Нечего теперь выпендриваться и просить сменить блюдо. «Я не голоден» с Юнги не прокатит. — Не отравишься, это лучший ресторан в городе. Ешь, тебе понравится. — Юнги кладёт салфетку на колени, берёт вилку с ножом в руки и с выжиданием смотрит на Чимина. — Ну же, я не начну без тебя. Чимин повторяет действия за Юнги и молится, про себя. Но почти урчит, когда первый кусочек отправляется в рот, а на языке расплывается вкус сливочно-грибного соуса с добавкой орехов. Прожёвывая равиоли, он понимает, что нежнее мяса кролика не ел ничего, как и вообще не ел ничего вкуснее этого равиоли. — Вкусно, — шепчет Чимин и краснеет от стыда. Юнги так старается для него, привёл в лучшее место, а он побоялся довериться в выборе еды. — Я бы удивился, если бы вкусно не было. Ризотто тоже отменное, могу даже сказать, что не проиграло бы с миланским, если бы не пересолили чуток. — Юнги вытирает губы и откладывает салфетку на бок, оставляя половину нетронутой. Чимин съел всё, и если бы не окружение, то и тарелку бы вылизал. — Ты был в Милане? — парень спрашивает на автомате, не думая даже, что это возможно. — Несколько раз, по работе. — Юнги наливает вино в бокал и старается не встретиться взглядом с Чимином. А вот Чимин округляет глаза и начинает рассматривать Юнги пристально. — Эта тема закрыта, — обрывает он возможные вопросы. У Пака фантазия развита будь здоров. В течение следующих минут затянувшегося молчания он делает из Юнги посла, бизнесмена, торговца наркотиками, офисного работника, курьера, тайного агента и бог знает кого ещё, кому дадут шикарные шмотки и оплатят билет до Милана. Но всё это идёт в разрез со знакомым Юнги, на площадке с баскетбольным мячом, курящего до фильтра и пьющего с Намджуном соджу в самой дешёвой забегаловке. Тем Юнги, который на сцене выплёвывает злобно и почти истерично отменный рэп, как пьяный ругается матом и тяжёлыми ботинками пробует оставить вмятины в дорогих машинах. Чимин присматривается к пальцам с массивными кольцами, и блестящим запонкам. Почему-то сейчас мелькает догадка, что в серёжках-гвоздиках не стекляшки, а настоящие бриллианты. Этот Юнги сидит перед ним и потягивает дорогое вино так, будто он ничем другим в жизни не занимался. Что это всё значит? Чего он не знает о хёне? Ничего не знает. — Сейчас принесут специальный десерт, ты же любишь сладкое. — Юнги вдруг опять улыбается и склоняется ближе к Чимину, нашёптывая: — А потом ты получишь подарок. Надеюсь, он также придётся тебе по вкусу. Во взгляде безграничная нежность, когда он поправляет волосы тонсену и ласкает скулу. Чимин смотрит завороженно, и из головы вылетают сразу же все вопросы, кроме одного: что за подарок для него приготовил Юнги? Улыбаясь глупо, он опускает голову, чувствуя, как срывается дыхание от предвкушения. — Господа, десерт готов. — Девушка обращается непосредственно к Юнги. — Вы сами его обслужите, или мне помочь? Чимин давится слюной, надеясь, что его мысли, направленные не в то русло, не отпечатались и на лице. Юнги прячет улыбку и ставит официантке жирный плюс за умело выраженную догадку. — Спасибо, справимся сами. Перед Чимином появляется глубокая тарелка с соусницей рядом. Пак с любопытством разглядывает коричневый, сделанный, кажется, из шоколада полушар. Хочется по нему постучать и лизнуть одновременно. В руку Юнги ложится зажигалка, а тёплые пальцы как бы невзначай проходят по ладони, надеясь почувствовать что-то через тонкую перчатку. Парень тут же одёргивает руку и окатывает девушку ледяным взглядом, цедя через зубы: «Пошла вон». Та от ужаса раскрывает широко глаза и понимает, что с местом можно уже попрощаться. Мин не из тех, кто простит подобное поведение. — Только глаза не закрывай, а то пропустишь самое интересное. — Юнги уже потерял интерес к официантке и переключился на Чимина. Юнги берёт соусницу и поливает жидкостью шар, затем чиркает зажигалкой и позволяет голубому пламени охватить шоколад. Чимин охает и наблюдает, как тот начинает таять и постепенно открывать свою начинку, одновременно орошая её каплями шоколада. За куполом оказывается скрыт кусок торта, украшенный тремя шариками белого мороженого. — Кушай быстрее, пока одно не растаяло, а другое не застыло. — Юнги улыбается, наблюдая, с какой неуверенностью и благоговением парень берёт в руку вилочку. Отправляя в рот первый кусок десерта, Чимин ожидает всего, кроме вкуса алкоголя. Он чувствует шоколад, кофе, корицу и ваниль, но в каждом из них присутствует нота алкоголя. И даже не нота, а целые аккорды. Тем не менее Чимин поглощает всё до последней капли и ещё раз жалеет, что не может вылизать тарелку. — Вкусно? — Чимин быстро кивает несколько раз головой. — Грог — это тот же ром, только разбавленный и с пряным вкусом. Я подумал, что тебе понравится. Не прогадал? Чимин хотел бы сказать, что ему нравится сегодня абсолютно всё. И что гвоздём программы стала улепётывающая в ужасе официантка, после попытки заигрывать с его парнем. Чимин краснеет от мысли, что они с Юнги настоящая пара, а ещё в голову ударяют поглощённые градусы и становится тепло не только на сердце. — Пойдём. — Юнги поднимается, отодвигая кресло, и протягивает Чимину ладонь. Этот обычный жест выглядит как сцена из фильма, а в глазах Чимина Мин до ужаса сейчас похож на принца. И когда Юнги подставляет локоть, чтобы взять его под руку, парня конкретно размазывает от счастья. О таком внимании можно было мечтать только вo снах. От такого обращения у Чимина растёт внутри то самое: тёплое, глупое и никому не нужное. Оно заполняет до краёв, смущает и обезоруживает. Он, как в тумане, слышит каблуки, цокающие по белому мрамору, и не обращает внимание на то, куда они идут, пока не останавливаются перед лифтом. Вопрос о том, куда и зачем, вязнет в горле. — Да, Чимин, если ты ещё не заметил, это отель. Ты не против? — Юнги щурится и смотрит пытливо, пока Пак не мотает головой отрицательно, краснея как рак. — Правильно, ты же хороший мальчик, — добавляет он, когда за ними закрываются двери. У Чимина подкашиваются колени от одной фразы и от того, что может быть за дверями номера. А, зная Юнги, там может быть что угодно, не исключая хора цыган с медведем на цепи. Пак смеётся тихо и наваливается на Юнги всем телом, понимая, что десерт грогом накачали знатно. В ожидании тихого «дзынь», оповещающего о прибытии, он опирает голову о плечо парня. Своего парня. Юнги треплет его в ответ, и Чимин не может понять, то ли время замедлилось, то ли отель стоэтажный, а лифт старый. Он чувствует тепло, комфорт и, наверное, то самое, что называют счастьем. «Дзынь» раздаётся прежде, чем Юнги успевает убрать руку с волос, и приходится покинуть зеркальное помещение. Чимин берёт на заметку, чтобы завтра, благодаря отражениям, рассмотреть его одновременно со всех сторон, не поворачивая головы. — Этаж двадцать четвёртый, апартамент номер двадцать четыре тридцать один. — Юнги сворачивает налево и ведёт парня, придерживая осторожно в талии. — Не хватает только добавить «мой любимый», — Чимин хихикает, наслаждаясь близостью и прикосновением. — А чтоб ты знал, — Юнги смеётся в голос, чем вводит парня в ступор. Эта фраза ложится тонкой плёнкой на кожу, и Чимин чувствует, что она начнёт чесаться, когда пройдёт опьянение. — Перестань думать, просто наслаждайся, — шепчет Юнги на ухо. — Сегодня твой день. Сколько в этом правды, а сколько лжи, сам чёрт бы не разобрался, ломая не только ноги, руки, но и сворачивая заодно шею. За дверями не ждёт хор цыган, клоун и что-то ещё. Кроме достаточно большой комнаты, обустроенной по-домашнему, в европейском стиле с большой кроватью на металлической раме, их не ожидает ничего особенного. — Закрой глаза. — Чимин послушно закрывает, прислушиваясь к шагам и шуршанию. — Всё. — В руках Юнги шикарный букет роз. — Я подумал, что он может мешать за обедом. — Э-э-э. Мне? — Чимин, кажется, заснул ещё в машине, с каждым метром отдаляясь от реальности, но протягивает ладони, принимая букет. По неосторожности сжимает сильно и ранит подушечки пальцев шипами. — О, дикие? А пахнут-то как! — Пак прячет нос в бордовых лепестках, даже не пробуя угадать, где и как их удалось раздобыть. — Спасибо. — В горле першит не только от сладкого запаха, но и от переполняющих его эмоций. Юнги снимает пиджак, вешает на спинку большого кресла, стоящего напротив кровати, и садится в него, закладывая ногу на ногу. — Раздевайся. Чимин оборачивается на звук голоса и видит Юнги в привычной позе. С тем же, как всегда, взглядом и выражением лица. Ладони непроизвольно сжимаются на букете, и шипы ранят пальцы до крови. Но Чимин вряд ли это чувствует — у него сердце ухает куда-то вниз, и подобрать его нет ни сил, ни желания. — Мне помочь? — Юнги видит заминку, но спустя несколько секунд Чимин мотает головой. Он снимает пиджак, кидает его на стул, развязывает галстук, расстёгивает пуговицы рубашки, оставляя на белоснежной ткани кровавые пятна. Его не покидает ощущение, что за всё надо платить; в мире Юнги за всё надо платить. И Чимину становится страшно, как ему придётся расплачиваться за сегодняшний вечер. От адреналина алкоголь выветривается почти полностью и возвращает ужасающую трезвость. Юнги подходит и, придерживая рубашку за воротник, помогает освободиться от одежды. Его дыхание чувствуется на шее. — Ну, чего ты сразу так испугался? — ровный голос переходит в шёпот, ладони ложатся на пояс и щёлкают замком. — У меня для тебя подарок, я же говорил. — Проворные пальцы скользят к бёдрам и тянут брюки вниз. — Ты здесь по собственной воле и всегда сможешь выйти, если что-то не понравится. Помнишь? — Чимин кивает и глубоко вдыхает, когда его освобождают и от нижнего белья. Юнги делает шаг вперёд, ещё и ещё один, пока не оттесняет Чимина к кровати. Он, наконец, снимает перчатки и потягивается, как будто до этого совершенно не двигался. Освобождает от пододеяльника одеяло и спихивает на пол. — Ложись. — Чимин повинуется, опираясь спиной о подушки. — Хороший мальчик. Юнги прикрывает парня тонкой, лёгкой тканью. Одна из вещей, за которые Юнги любит этот отель, — это постельное бельё из чистого шёлка. Вторая — идеальная звукоизоляция, и третья — ресторан с тремя звёздами Мишлена. Чего желать больше? Юнги присаживается рядом и вынимает из-под подушки небольшой пакет. — Чимин, не бойся, — сейчас в его голосе тепло и нежность, а ладонь поглаживает голову, пропуская волосы через пальцы. — Я буду всё время рядом. С тобой не случится ничего плохого, обещаю. Сегодня правила игры немного меняются. — Юнги вынимает из пакета что-то чёрное, и Чимин дёргается. — Это маска, а это беруши. Ты не будешь ничего ни видеть, ни слышать, пока я сам не сниму их. Твои ладони, если в них нет нужды, должны держать прутья у изголовья кровати. Если тебе будет противно, неприятно или почувствуешь другой дискомфорт, достаточно, что снимешь с них руки. Это будет означать конец игры. — Юнги смотрит на Чимина сейчас как на обычного парня, и тому кажется, что там слишком много заботы, а гладит Юнги его так, будто прощается, посылая на верную смерть, и от этого становится страшно. — Ты принимаешь правила игры и согласен на то, что произойдёт? Чимин кивает. Он согласен расплатиться за всё, что сегодня получил, какова бы не была цена. За то, как сейчас гладит Юнги и как заботливо его прикрывает, можно дать отрезать один палец. И ещё один за то, чтобы ещё несколько раз повторил, что будет всё время рядом, успокаивая. Когда Чимин получает поцелуй в лоб, перед тем как на него надевают маску, от рук отливает кровь, и кажется, что всё, можно стреляться. Он погружается в абсолютную черноту и тишину.***
В дверь раздаётся три коротких, чётких стука. Юнги глубоко вдыхает и выдыхает воздух, стараясь расслабиться и успокоиться немного. Замок щёлкает благодаря пульту, который он держит в руках. Глаза закрыты, но ещё из прихожей разносится аромат «Black Opium» YSL и характерное «цок -цок». Он узнает этот дует из миллиона, миллиарда других. — Давно не виделись. Честно говоря, когда ты пропал из виду несколько лет назад, я думала, что уже никогда тебя не увижу. Пока ты не набрал меня несколько дней назад. Да ещё с такой странной просьбой, — глубокий, мягкий голос обволакивает сознание, но не позволяет расслабиться, как красивый хищник, с которым надо быть постоянно начеку. — Я вижу, что ты даже номер апартамента не сменил. Ностальгия? — Я настолько очевиден? — Для меня всегда был. В последний раз ты был на этой кровати, кто же там лежит сейчас? Мой заказ? — девушка подходит ближе и пробует угадать, как выглядит тело под покрывалом, но останавливает взгляд на пухлых губах. — Будет весело. Ты, как я посмотрю, его полностью отрезал? Девушка, аккуратно цокая каблуками, подходит к креслу Юнги и смотрит на него сверху вниз. Мин старается не задерживать взгляд больше положенного на груди и бёдрах, которые плотно облегает платье цвета королевской синевы. Вырез лодочкой благосклонно открывает взору ключицы и тонкую шею. Он поднимает взгляд выше и отмечает, что, по обыкновению, из макияжа только ярко-красная помада и карандаш для бровей. Знакомые и почти родные черты лица, которые ничуть не изменились за эти пару лет. — Я хочу сесть. — Юнги моментально поднимается, уступая ей место, а после того, как она показывает пальцем на пол, садится у её ног. — У тебя-то деньги есть на это «по полной программе»? Ты же знаешь мой ценник. — Нет. Предлагаю услуга за услугу. — Юнги задерживает дыхание и надеется, что она не рассмеётся ему в лицо. — Ты вышел из «сферы» несколько лет назад, о какой услуге может быть речь? Предлагаешь обслужить вот этого мальчишку за то, что в будущем мне может и не понадобиться? Юнги кивает и ждёт. Он знает Вики не хуже, чем она его, как и то, что если не отказала сразу, уже значит, что согласилась, только или тянет время, или будет торговаться. — Ты умом тронулся, но пусть будет. — Девушка слишком хорошо знает жизнь, чтобы не полакомиться таким куском, как услуга. — Только услуга, которую ты мне отдашь, будет любого типа. Согласен? Юнги кивает. Слова не нужны, он знал, на что идёт. — Скучал? — Кивок. — Я тоже. С кем я ещё могу поговорить насколько ужасна и крута эта работа? Ладно, к делу. Ты, как я понимаю, будешь в номере во время процесса? — Кивок. Вики про себя матерится и хочет сказать Юнги в лицо всё, что об этом думает. — Слово, то же что было и у нас оставим? — Кивок. — Прекрасно. Девушка поднимается из кресла и жестом приглашает Юнги сесть. Он занимает место, открывающее взору постель под таким углом, что виден будет абсолютно весь процесс, с деталями. Она становится напротив него и смотрит пристально, а затем, как бы что-то про себя решая, улыбается краем губ и начинает медленно расстёгивать замок на платье. Ткань понемногу пускается, собираясь волной, а затем платье распадается на две половины и ложится у ног, открывая взору тело. Юнги задерживает дыхание, когда видит кружевное бельё, идеально подчёркивающее все выпуклости красивой фигуры. Вики поворачивается спиной и как бы невзначай делает движение бедром, от чего ягодицы приходят в движение. Пока он концентрируется на ногах, девушка расстёгивает бюстгальтер и вешает его на спинке кресла поверх пиджака. Грудь мягкая, третьего размера и с небольшими сосками, напряжённо смотрящими вверх. Юнги сглатывает, когда Вики цепляет пальцами края стринг и играет ими, будто не может решить, снимать их или оставить. И когда кажется, что уже передумала, резко тянет вниз. Юнги судорожно втягивает воздух и старается не пялиться на тёмный треугольник между ног. У Вики сто тысяч слов, но она отворачивается и, всё так же цокая каблуками, подходит к постели. Снимая последнюю часть гардероба, она садится на кровать. Юнги хочется кричать, когда она протягивает руку и прикасается к Чимину. … Чимин чувствует, как кровать прогибается под тяжестью. В воздухе витает сладковатый запах, который расслабляет и возбуждает одновременно. Когда на груди он ощущает первое прикосновение, не сразу может понять, как реагировать. Пальцы тёплые, мягкими подушечками легко проводят по шее, опускаясь на плечо полной ладонью. Чимин понимает, что это не только не ладонь Юнги, но ещё к тому же и женская, поэтому дёргается непроизвольно. Ладонь исчезает, но вместо этого покрывало медленно стягивают, обнажая тело полностью. Ожидание оказывается мучительной пыткой, а сотни мыслей клубятся в голове. Когда на бёдра резко опускается чьё-то тело, Чимин от неожиданности почти отпускает прутья, но, вспоминая слова Юнги, только сжимает их крепче. Член прижимают к торсу тёплой, влажной промежностью, и это тяжело назвать чем-то неприятным. Чимин пробует привыкнуть, но девушка периодически ёрзает вверх и вниз. Парень сглатывает, понимая, что от таких действий непроизвольно начинает возбуждаться. Внезапно его отвлекает серия касаний и лёгких ласк. Пальцы проворно очёрчивают мышцы рук, переходя на грудь и спускаясь к прессу. Там они ложатся и нажимают по очереди на каждый кубик, будто проверяя, настоящий он или нет. Чимин специально напрягается, чтобы выпуклить их ещё лучше. Нажатия сменяются поглаживаниями и переходят на талию, сжимая бока. Чимин выдыхает шумно и дёргает бёдрами. Ладони исчезают, и вместо них Чимина полностью вдавливает в кровать чужое тело. Мягкая грудь, приятное тепло и пьянящий запах обезоруживают парня и полностью отключают мозги. … Вики лежит на Чимине и вдыхает с наслаждением его запах — такая сладость ей ещё не встречалась. Ещё несколько раз она трётся о него лоном и отстраняется, чувствуя замедленную реакцию. — Что с ним? — она не может чего-то понять, уловить суть представления. — Он девственник, — произносит еле слышно Юнги из кресла и добавляет: — Распусти волосы. — Юнги, ты же знаешь, что я никогда… — Пожалуйста. Вики зажимает челюсть, но вынимает шпильку, чувствуя, как на плечи каскадом сплывает волна густых, тёмных волос. Это непривычно, но она оборачивается и, плавно двигая бёдрами на Чимине, смотрит Юнги прямо в глаза. «Ты этого хотел?» Юнги открывает рот, но воздух так и не поступает в лёгкие. … Вики сделает для вас всё: будет душить до последней секунды, точно отмеряя время, бить, резать, связывать, вешать на крюках. Вики, мать Тереза отчаявшихся извращенцев, сделает для вас абсолютно всё, что не связано с повреждением её тела. Кроме одной вещи — она никогда вас не полюбит. Отменный (во всех смыслах) секс — да, любовь — нет. Юнги об этом даже не задумывался, хоть не прервал обучение даже в тот момент, когда понял, что просто дружить с Вики не получится. Она оказалась слишком умная, непосредственная и взрывная. Например могла за обедом обсуждать самые мерзкие детали работы, жуя белую спаржу, а потом внезапно сказать: «В Мехико сейчас отличная выставка современной живописи, полетели?» И они летели. Может, всё бы осталось как есть, если бы Вики не видела его насквозь, не понимала всех желаний без слов. И это оказалось непозволительной роскошью. Но Юнги молчал. Во время обучения она ни разу к нему не прикоснулась, а когда оно закончилось, посоветовала искать свою дорогу, отказываясь брать в напарники. Спустя три года практики Юнги многое понял и решился задать назревавший давно вопрос: «А кого любишь ты?». Вики молчала долго, словно действительно вспоминала, кого же она любит, а потом, глядя задумчиво в окно, ответила: «В нас видят всё, кроме любви и верности. Ты вот увидел, спасибо.» Юнги понял, ушёл из «сферы» и больше не тревожил её своим присутствием и звонками. До вчерашнего дня. Видеть Вики с Чимином — это как удар по почкам, отдаёт дикой болью. Юнги ненавидит делить и делиться, но сегодняшняя игра того стоит. … Вики обращает внимание на тяжёлый вздох под собой и разворачивается к парню. Она, улыбаясь, снимает ладонь Чимина с металлического прута и подносит к губам; целует нежно кончики и, когда тот вздрагивает, берёт в рот два пальца. Чимин вздыхает громко, удивлённо. Он чувствует давление на член, и одновременно как небольшой юркий язычок ласкает его пальцы. Девушка засасывает и двигает ими во рту, и это вкупе с возбуждением даёт потрясающий эффект. Вики вынимает пальцы изо рта, проходит по ним языком ещё несколько раз и направляет ладонь Чимина ниже. Чужими пальцами скользит по груди, задевая соски, задерживается на животе, а затем загибает безымянный и маленький палец. Сжимая сильно запястье, направляет ладонь между ног, потирает и решительно указательным и средним толкается внутрь. Юнги забывает, как дышать, когда видит, как сильно прогибается назад и стонет Вики, опираясь свободной рукой о кровать. Она закрывает глаза и контролирует все движения Чимина, толкаясь то глубоко и резко, то замедляясь и тонко постанывая от удовольствия. Её движения бёдрами плавные, как волны на берегу моря, а дыхание набирает громкость и шумит как прибой. Кожа песочного цвета набирает блеска, а волосы покачиваются в ритме тела. Вики облизывает кроваво-красные губы и чувствует, что по пальцам Чимина уже течёт влага. Ей хочется большего, разгорячённое тело требует этого. Девушка нехотя тянет запястье вверх и, улыбаясь, направляет пальцы Чимина к его губам. Она мажет по ним липкими, от сока, фалангами и наклоняется ближе, проводит языком по среднему, чувствуя собственный вкус. Чимин задерживает дыхание, но послушно открывает рот, когда понимает, чего от него хотят. Девушка всё ещё держит его за запястье, направляя. Он чувствует, как она облизывает один из пальцев, а затем толкает их ему глубоко в рот. Чимин смыкает губы и на язык ложится новый, незнакомый, нежно-сладкий, немного солоноватый и с фруктовой нотой вкус. Он жадно облизывает пальцы и часть ладони, глубоко вдыхая запах. Вики улыбается, проводит языком по шее парня и, оставляя мокрую дорожку, задерживается на челюсти. Её манят развратно пухлые, блестящие розовые губы. Девушка замирает всего на несколько секунд, предвкушая, и наклоняется, чтобы его — Redrum! Вики вздрагивает и оборачивается в сторону парня. Юнги сжимает поручни кресла так сильно, что белеют костяшки. Всё тело напряжено до предела, а от лица отхлынула кровь. От взгляда Вики не уходит, что ткань на брюках между его ног напряжена не меньше. — Я поняла, расслабься. Это единственное табу? — Юнги кивает, и она видит, как пальцы медленно разжимаются. — Хорошо, — улыбается хитро. Девушка возвращает ладонь парня на прут и опускается бёдрами ниже, давит и трётся сильнее, размазывая сок по члену. Чимин дышит надсадно и старается сдерживать рвущиеся наружу стоны. Чтобы облегчить напряжение хоть немного, он сжимает сильнее прутья у изголовья кровати. Вики, считая, что хорошего понемногу, пододвигается и садится на грудь Чимину, раздвигая широко ноги. Надеясь, что Юнги не отрывает взгляд, облизывается и, смотря на пухлые губы, пододвигается ещё выше. Сдаваться она не намерена. — Вики, прошу тебя, — молит шёпотом Юнги на выдохе и, откидывая голову, прикрывает глаза. От одной мысли, что она собирается сделать, у него разрывается — А почему бы нет? Второго шанса у него может не быть. Да и у тебя тоже. Вики хватается за спинку кровати и коленями зажимает бицепсы Чимина, на случай если дёрнется. Когда чувствует, что парень лежит неподвижно, начинает подозревать, что Юнги уже приложил к нему руку. Она расслабляет хватку, медленно опускается лоном на открытую часть лица и, когда чувствует, как упирается в тёплые губы, покачивает бёдрами. — Ну же, милый, сделай Вики приятное, — шепчет она ласково. — Давай, открой ротик, да, вот так, — произносит она, задыхаясь, когда чувствует движение губ. Чимин дрожит внутри, чувствуя, как девушка прижимается плотью к его губам и лёгким движением трётся, как бы прося, чтобы её приласкали. Он слышал, ещё в школе, что это популярный метод ублажить девушку и подготовить её к дальнейшим действиям. Чимин, несмотря на отсутствие опыта, раздвигает губы и проводит, на пробу, языком. Вики стонет громко, когда горячий язык медленно проезжает по клитору. Чимин чувствует, как она дёргается, и повторяет движения, опускаясь ниже. По губам течёт густой сок, и он облизывается, а затем, интуитивно находя нужную точку, засасывает сильно. Вики хватается за изголовье так сильно, что остаются следы на ладонях. Она сжимает непроизвольно колени и пробует выровнять дыхание, чтобы не кончить раньше времени. Чимин чувствует дрожь и напряжение, которые уделяются и ему. Мысль, что может подарить такое наслаждение, сильно возбуждает. Он скользит губами ниже и толкается внутрь, чувствуя, как по языку сплывает сладкая влага. Чимин старается проникнуть глубже, понимая, что стенки сжимаются не без причины, а пальцы зарываются в волосы и фиксируют голову не просто так. — О боже, боже, боже. Мой сладкий, — девушка с громких стонов переходит на шёпот и почти не двигается, позволяя парню делать то, что он хочет. — О бо-о-оже, нет. Ах, нет, подожди… Я сейчас… — Она замирает и сжимает его волосы, чувствуя, как стремительно подкатывает волна наслаждения. — Ох-х-х-х. Вики дёргается и выгибается, беззвучно содрогаясь. Она шепчет: «Чёрт, чёрт, чёрт», — и, зажимая ладонью лоно, ложится рядом; толкается пальцами внутрь и раздвигает их, не позволяя оргазму уйти слишком быстро; жадно смотрит на налитый кровью член и возвращает взгляд к мокрым пухлым губам. Не долго думая, Вики поднимается и нависает над парнем. Она зажимает ему ладонью рот, берёт в ладонь член и, придерживая у основания, насаживается до конца. Чимину хочется как минимум стонать, а на самом деле кричать от того, что он ощущает. Там тесно, мокро и горячо. И это не сравнить ни с чем. А ещё безумно хочется двигаться, и он пробует толкнуться бёдрами. Лежачее положение и бездействие доводят до исступления. Он не мог представить, насколько это может быть мучительно и сладко одновременно. Девушка раскачивается легко, но держит его внутри, не отпуская, время от времени сильно сжимая. В такие моменты Чимин широко открывает рот, но натыкается на ладонь. И стон тонет в тонких, тёплых пальцах. Вики сжимает сильно, до отметин, плечо парня и совершает круговые движения бёдрами, доставляя себе наслаждение. Она скользит затуманенным взглядом по Юнги, который, кажется, уже на пределе и, шепчет, кивая головой: «Я не против». Юнги, всё время сидевший как на иголках, наконец опускает руку и расстёгивает молнию брюк, вздыхая облегчённо. Он прикусывает нижнюю губу и берёт твёрдый, как камень, член в руку, сжимая у основания. Вики начинает двигаться активнее, поднимая и опуская незначительно бёдра. Юнги подстраивается под её ритм и старается не пропустить ни одну деталь. Как прядь волос приклеивается ко лбу, как по шее стекает капелька пота, как она вздыхает и сжимает в кулачке простынь, как запрокидывает голову и прикрывает в экстазе глаза, как двигает бёдрами, мягко покачивая грудью. Вики не выдерживает напряжения и перестаёт сдерживаться, наплевав на все правила. Она двигается резко, быстро, наклоняется и кусает Чимина в плечо, оставляя два бордовых полукруга, хватает парня за волосы и стонет, насаживаясь глубоко. Чувствуя, как медленно начинает приближаться вторая волна оргазма, она между стонами выдыхает, зная, что Юнги услышит: — Надеюсь, что тебе не хуже, чем нам тут, — смеётся хрипло, затем выпрямляется внезапно и, сгибая и разводя колени, откидывается назад. Юнги знает, что эта позиция больше для него, чем для них двоих, но завороженно наблюдает, как Вики сгибает колени Чимина и двигается, опираясь только на руках. Каждый толчок сотрясает грудь и пошлые шлепки уже невозможно игнорировать. Юнги ловит туманный взгляд Вики на себе и поддерживает его. Она смотрит поверх, растворяясь в наслаждении, и по закатывающимся глазам видно, что ей осталось меньше минуты. Чимин не может ничего поделать с бешеным ритмом, который задала девушка, и проваливается в сладкую бессознательность. Вики делает резкий рывок и с гортанным стоном кончает бурно, съезжая с всё ещё возбуждённого Чимина. Юнги закрывает глаза и чувствует, как горячее семя разливается по ладони. — Он не может кончить, — произносит, отдышавшись, девушка. — Попробуй орально, — шепчет он с закрытыми глазами. Юнги смотрит как в замедленной съёмке на Чимина, жадно глотающего воздух и сжимающего металлические прутья у изголовья кровати. Он представляет, какое наслаждение дарит горячий рот девушки, как она заглатывает член глубоко, концом языка рисует узоры и давит на нужные точки. Юнги досконально знает, что Вики нет равных в искусстве минета, поэтому понимает, как сильно сейчас срывает башню неискушённому такими ласками парню. Но даже спустя несколько минут ничего не происходит, пока Юнги не понимает в чём дело. Чимин чувствует, как на губы давят холодные кончики пальцев. Он с облегчением вздыхает и открывает рот, позволяя проникнуть им внутрь. Когда на языке чувствуется горький, терпкий вкус, происходит замыкание. Это вкус Юнги. Чимина трясёт внезапно, и, в сочетании с горячим ртом на члене, он не может больше себя сдерживать. По горлу Вики сплывает горячая сперма. — Ага, девственник он. Щас, я так и поверила, — язвит она, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Первый раз никто такой послушный не бывает. Юнги наблюдает, как Чимин протягивает в пустоту руки и, так ничего и не словив, заваливается на бок в эмбриональной позиции. Вики смотрит на него сочувственно и накрывает, подтыкая покрывало, будто парню может быть холодно. У неё внезапно появляется необъяснимое желание его обнять, но, подавив его, она поворачивается к Юнги. — На нём можно неплохо заработать. Вкусный мальчик. — Девушка потягивается, как кошка, выгибая спину дугой, откидывает волосы за плечо и склоняется над шеей Чимина. — А пахнет-то как, хоть парфюм из него делай. — Он не на продажу, — сказано сухо, твёрдо и уверенно. — Вот как. Под себя тренируешь? — в голосе и искренний интерес, и немного издёвки. Юнги она знает достаточно давно, чтобы не верить всему, что тот говорит. — Может быть. — Юнги задумчиво наблюдает, как Вики грациозно скатывается с постели, подходит к креслу и садится на корточки так, что его глаза на уровне её. — Кто он тебе? Юнги смотрит на Чимина, дрожащего под тонким покрывалом, и отвечает на вопрос молчанием. — Что ж, — девушка застегивает платье, не надевая нижнего белья, и поправляет прическу, довольно разглядывая себя в зеркале. — Надеюсь, у тебя, наконец, все уложится. Может он тот, кто тебе нужен? — Чувство юмора у тебя, как вижу, не изменилось. — Я никогда не притворялась хорошей, — пожимает плечами. — Чем чернее шутка, тем веселее, особенно если кто-то плачет.Digital Daggers — Heaven Or Hell
Только когда за Вики закрывается дверь, Юнги присаживается на край кровати. Он гладит Чимина по плечу и, чувствуя, как тот замирает, стараясь даже не дышать, осторожно снимает маску и вынимает беруши. — Не открывай пока глаза. — Юнги ласково пропускает мягкие волосы через пальцы. — Пусть привыкнут немного к свету. Чимин никак не реагирует на ласку, ему даже не хочется поворачиваться в сторону Юнги. Его раздирают противоречивые чувства. Одно из них то, что его предали. Сейчас, как никогда, хочется плакать. Чимин подбирает под себя колени и прикусывает губу, до боли, так, чтобы не разреветься. — Ты в порядке? — Юнги замечает тонкую грань. Чимин не отвечает. Он не уверен, что все еще хочет Юнги. Он не уверен, хочет ли, чтобы Юнги его касался, разговаривал с ним. Он хочет закрыться, уйти от холодных, жестоких пальцев и смыть с себя всю эту грязь. Хочется выть от растоптанного того, что росло, так понемногу и так бережно охранялось. Он даже не старается остановить распада крупиц деталей, что так тщательно собирал. Замки не стоит строить из песка. Не стоит влюбляться в монстров. — Чимин? — Ты… — Пак судорожно вздыхает и трясется. — Ты меня… отдал, — а в голове бьётся множество синонимов «предал», «продал», «дал использовать» и «как игрушку». — М-м-м? Я? — Юнги хмыкает. — Ты сам отдался. Чимина скручивает внутри, полосует по органам болью, до рвоты почти, он резко оборачивается и смотрит в глаза Юнги, ища сожаление, чувство вины или жалость. Но там этого нет и в помине. Юнги прекрасно и натурально делает вид, что не понимает, что Чимин имеет в виду. Чимин ведётся и начинает думать, что сам поступил неправильно, что это он предал Юнги, дал собой воспользоваться, хоть никто не принуждал. Ведь если это был тест на верность, то он с грохотом его провалил. — Ты хотел, чтобы я прервал это? — он все еще старается понять, чего от него ожидают, чего хотят. — Тебе было противно или неприятно? — вопрос встречный, но каверзный, ведь Юнги знает ответ. — Нет. — Чимин вспоминает тугое, горячее нутро девушки, как стонал под ней и как ему это нравилось. — Так в чем же дело? — Это… — Он давится словами, но будет хуже, если так их и не скажет. — Это был не ты. Юнги моргает, медленно. Выдыхает. Поднимается, собирает разбросанные вещи и кидает кружевные трусики с бюстгальтером в мусорку. Поправляет галстук, зачесывает волосы, критично приглядываясь к себе, расправляет складки на рубашке и накидывает пиджак. Чимин следит за четкими, уверенными движениями и ждёт. Сам не знает уже чего ожидать — с Юнги почти постоянно как на минном поле. Юнги берет портмоне и направляется к дверям. Задерживается на мгновение у них и смотрит Чимину прямо в глаза. — Как ты можешь знать, что хочешь парня, если ты никогда не был с девушкой? — звонкой пощечиной отбивается эхо от стен комнаты. — Апартамент оплачен с завтраком. Отдыхай. — Юнги закрывает за собой дверь. — Я не хотел парня. Я хотел тебя, — шепчет Чимин и глотает горькие слёзы, скатывающиеся по щекам. Он не помнит когда чувствовал себя так ничтожно.