Интимный полумрак кабинета легко касался полуобнажённых плеч, заволакивая своим небывалым спокойствием и ощущением безопасности. Словно безмятежное облако опустилось с небесной синевы, придавало сил на этот последний рывок. И Сэмми действительно стало легче от расслабленной обстановки.
Её психолог сидела напротив за своим столом. Каждая деталь на худом теле сейчас, казалось, подсвечивалась блестящим свечением, бросаясь в глаза. Строгий брючный костюм тёмного цвета, белая рубашка с маленьким пятнышком от помады на воротнике, тусклые нездоровые волосы затянуты в низкий пучок. Сосредоточенный взгляд был направлен в историю болезни, удерживаемую мозолистыми руками. Сегодня последний сеанс, который должен был состоятся в теплый день, встреченный разговором с друзьями. Она должна была говорить к этому моменту. Слабо, с трудом формировать односложные предложения, запивая глотком воды каждое слово от пересохшего в непривычном для себя напряжении горла. Курс, продолжавшийся около года не приносил результатов. Саманта упрямо молчала, плавно рисуя руками незамысловатые фигуры в воздухе, общаясь на языке жестов. И это было так привычно, что она не могла представить себе иначе.
Долгое время в старой школе её преследовали издевки, кололи тонкими иголками по коже, вызывая мелкую дрожь. И она бы соврала, если бы сказала, что это не больно.
Сейчас, в Свит Аморис, Сэмми чувствовала безучастность голосовых связок и не пыталась заставить их работать. Так было легче. Без своего дефекта она была самой простой девушкой, ни больше ни меньше. Скучная, сломанная последними событиями. Голос, или, если быть точнее, его потеря, был своеобразным якорем, выражающим её индивидуальность. Кто она с ним? Помнит ли она как говорить, как общаться с людьми? Риторические вопросы, застывшие в этот момент.
— Прошло 9 месяцев наших сеансов. Улучшения психического состояния налицо. Вы говорили, что Вам перестали сниться кошмары последние несколько недель? — наконец, подняв глаза на девушку, поинтересовалась психолог, сдвинув очки на переносицу.
Сэмми вздрогнула. Дрожащие, в ожидании приговора, руки не слушались, а протянутый лист бумаги и холодный металл ручки невербально давили на мысли. Ей было страшно, и это можно было разглядеть за десятки метров по бегающим по сторонам глазам и напряженным коленям.
Ожидание — самое бесполезное из чувств, в своем унынии было соизмеримо со скукой, только с блеклым просветом горького страха, выращенного в неведении. Если бы на миг весь мир утонул в темноте, застилая взор смолистым туманом, жить стало немного легче. Особенно учитывая абсолютную слышимость звуков, но невозможность воспроизвести их. Только в случае Сэмми жжённый сахар застыл в гортани, сладко обволакивая подаренной безмятежностью. Приятное чувство.
«Можно сказать и так. Они просто пропали в один момент. Сейчас я сплю без сновидений.»
Женщина с недоверием вглядывалась в её потухшее лицо, пытаясь прочесть сквозь тёмную радужку глаз истину, так тщательно скрываемую за сотней тысяч замков. Тяжёлые веки устало прикрылись, и она громко вздохнула, потерпев поражение. Ложь, разливавшаяся по её мыслям словно горячая карамель, не оправдалась. Сгорела потухшей спичкой несколько сеансов назад. Теперь вымощенной камнем дорогой прямо в огонь, доказывать свой профессионализм чертям.
- Это хорошо. Как с реакцией на транспорт?
Девушка задумалась, пытаясь воспроизвести в своей памяти утреннюю поездку на автобусе. Первую за этот год. Люди стояли совсем близко к ней, прижимаясь отдельными частями тела от нехватки места, а водитель так плавно вёл транспортное средство по дороге, что девушка не заметила, как они подъехали к нужной остановке. Давно забытое ощущение безучастности к передвижению тепло разливалось в душе, мечтая о повторении. Светофор, ярко мигая разноцветными огнями, провожал её по пешеходному переходу, подмигивая зелёным глазом. Спокойствие, казалось, можно было потрогать тонкими пальцами, дабы запомнить на прощание и восторженно рассказывать остальным свою маленькую победу. Да даже поставить в рамку и повесить на стену в качестве медали на зависть родственникам.
Но, увы, оно нематериально и может сохраниться лишь в памяти, легонько задев краями нервные окончания. Дрожь, пробежавшая по телу сотней маленьких человечков, задержалась на мгновение в кончиках пальцев, заставляя остановится и насладится им. Красный свет и водители машин тронулись с места, двигаясь по своим делам в ежедневной рутине, а девушка поспешила к врачу. Переступая через собственные пружинистые шаги, чуть не спотыкалась о ремешки ботинок, но, наконец, чувствовала, что жива.
«Всё хорошо. Думаю, мои панические атаки отступили. Хотелось бы верить, что надолго.»
Последняя ломаная чёрточка в записях и карта захлопывается напряженным жестом руки. Психолог силилась не смотреть на подопечную. Её гордость была задета неожиданным – на самом деле таким ожидаемым – выздоровлением, поставившим знак вопрос напротив квалификации. И никто не прав, ровно так же, как никто не виноват. Воля обстоятельств, судьба – говорите, что хотите. Пациент молчит потому что ему так удобно. Невозможно заставить кого-то сделать невозможное, если он убеждён в своей правоте. Флаг ей в руки.
Женщина нервно посмотрела на часы и отметив про себя, что время сеанса истекает, сложила руки на столе. Девушка напротив выглядела сосредоточенной, в нетерпении ожидая вердикта. Душа нараспашку через открытую грудную клетку. Такое лицо не терпит плохих новостей, но именно это она должна была услышать.
- Итак, подводя итог, могу отметить положительную динамику. Можем считать, что твоё психическое состояние нормализовалось, но на этом мои полномочия заканчиваются. Ты должна была заговорить долгое время назад, но, полагаю, причину знаешь и так. Пойми, все наши сеансы не только помогли очиститься от трагичных событий, но и сформировали почву для возвращения голоса. Твой организм готов к этому. И это я говорю исходя из заключения твоего лечащего врача.
Психолог вручила ей в руки тяжёлую папку с заключениями истории болезни и спешно попрощалась, закрыв за Сэм дверь. Она хотела ей верить и чувствовала всем нутром, что должна начать говорить, но просто не знала, как. Упражнения на тренировку голосовых связок периодически всплывали в памяти, но она прятала их в самом дальнем закроме, боясь повторить. Собственный голос был так далеко в воздухе, а она летела вниз в смертоносной машине. И не могла выбраться.
Слова психолога врезались в её мысли подобно горячим стрелам, оплавляющим разум. Всю дорогу до дома она размышляла над заключением, отмечая про себя страх скорого приближения ранее естественного действия.
Она знала, что слишком крепко хваталась холодными руками за немоту, удерживающую её от падения в бездну. Поэтому не хотела нарушать идиллию своими несмелыми попытками что-то изменить. Ей нужен был знак. Всего одно ведение, бездушный миг и прожитая боль в суспензии спасения, закрытого пробковой крышкой старого вина, созвучного с чувством вины. Что это было – Саманта не знала, ровно, как и что с этим делать. А ждать яркого солнышка после пасмурной погоды совершенно не хотелось.
Ноги сами привели её к особняку тёти, где они жили уже долгое время. Сегодня в свои законные права вступило воскресенье, окидывая всех и каждого своим спокойствием и умиротворением.
Дома было пусто, хотя Сэм точно помнила, что, когда уходила, Уилл готовил свой завтрак, явно не торопясь на какую-то встречу. Это удивило девушку, но не поддаваясь панике, она лишь прошлась по комнатам в попытках найти его.
И нашла.
Брат лежал на полу своей комнаты без сознания, а рядом растекся пролитый апельсиновый сок. Саманта бросилась к нему, отбросив документы, не глядя, и пыталась нащупать пульс. Казалось, что он едва дышал. Пульс вторил безмятежности и сердце медленно отбивало ритмичные колебания. По виску ранее стекала струйка запёкшейся маковой крови, отдавая чернотой.
Девушка внезапно почувствовала себя нехорошо, прикрывая глаза, дабы успокоить головокружение. Телефон оказался в её дрожащей от страха руке сам собой. Мысли собрались в одну кучу, формируя едкий беспомощный туман и мешали думать. Она знала, что должна что-то сделать, и, как учили в школе на уроках безопасности, набрала номер скорой помощи. Когда гудки начали петь свою раздражающую песнь, до девушки дошла бессмысленность всего деяния, но это было единственным из всех возможных решений. Передумать она не успела. В телефоне отозвался голос оператора.
- Что у Вас произошло?
Периодично открывая и закрывая рот, словно брошенная на берег рыба, Сэм ничего не могла придумать. Кидая беспорядочный взгляд на бессознательного брата, молящего о помощи, она боялась, что на другом конце провода отключатся, посчитав вызов ложным. Страх отозвался в дёргающихся глазах, треморе рук и железной клетке беспомощности.
- Извините, но Вас не слышно,- настойчиво вторил голос молодой девушки, успокаивающий и, одновременно, разжигающий её страх. Терпения достигло своего апогея и голос, так надежно спрятанный за охранными креплениями, прорвал плотину, очень тихо и хрипло отвечая на вопрос без согласия хозяйки.
- Человек без сознания, - Сэмми едва слышала этот шёпот чувствуя себя лишь наблюдателем, совершенно не понимая сюжета просматриваемого фильма.
Далее следовал адрес и оповещение о принятии вызова. Девушка могла вздохнуть спокойно, всё ещё ощущая колебания глубоко в горле и его непривычную болезненную сухость. Прижав руку к неведанному чувству, она спросила у себя, как это случилось, но не получила ответа. Голос проснулся, не собираясь засыпать, но был всё еще слаб, чтобы отозваться.
***
Flashback
Однажды весенним утром, едва солнце показалось за ровной ниточкой горизонта, ещё не успев задеть тёплым и обволакивающим светом спящую землю, Сэмми и Рё отправились тайком загород, в деревушку близ реки. Ехать туда недолго, всего час на маршрутном автобусе первым же рейсом, но вид открывается такой, что возможно резко возненавидеть душный городской быт.
В душном большом городе каждый уголок пропах тяжелым запахом сигарет и выхлопных газов. Придавливал ближе к асфальтированной земле, избивая попутно по рёбрам, так по-взрослому реалистично показывая ближайшее будущее. Им по семнадцать. На белёсых головах кепки, защищающие от жары, свойственной подружке весне, а в качестве защиты от падения — разноцветные наколенники. Пренебрегая общественным транспортом, друзья, надев за спину рюкзачки с продуктами, и вооружившись старыми велосипедами, рванули к дедушке Рё. Чем ещё заняться в предлетнюю жару, как не поплавать в ещё немного прохладной реке и устроить пикник на берегу, разговаривая о чём угодно. Благо, каникулы позволяли резвится весь день, пока родители пропадают на работе.
И они уехали с первыми петухами, навстречу солнцу. Рё вяло крутил педали, сонно потирая глаза. Ему было неясно, отчего же подруга бодрая в такую рань. Она задорно улыбалась, надев один наушник, чтобы не слышать возмущений от отстающего товарища и, казалось, совсем не была напряжена от долгой дороги. Для неё это игра, и она, смеясь, переходила на следующий уровень, перетаскивая на буксире уставшего друга. Классическая музыка играла плавно, составляя атмосферное влияние на открывающийся вид такой родной сердцу небольшой деревушки. С маленькой рощей, чистой речкой, тянущейся далеко вдаль и домиками с низкими потолками и старинными ставнями. Так спокойно. Размеренное пение птиц, мягкий гравий под колёсами и ласкающий кожу ветерок. Всё же Сэмми любила загородную жизнь, находя в ней свои прелести, в то время как парень, раз в несколько минут проверял сообщения в телефоне, проклиная отсутствие связи.
— Мы всего полчаса в деревне, а желание уехать достигло критической точки, — слезая с велосипеда пробурчал Рё, оглядываясь по сторонам. Перспектива провести здесь весь день его совсем не радовала из-за отсутствия, по его скромному творческому видению, живописных кадров. Нежелание фотографировать скучные зеленые просторы, он уже успел выразить в дороге, а сейчас же пытался поймать объективом что-то интересное. Очевидно безуспешно, ибо он, раздражаясь, положил камеру на расстеленное у берега покрывало и топнул ногой. Пара светлых прядок чёлки выбились из-под кепки и падали на нахмуренное лицо.
Сэмми ответила, неспешно раскладывая скудный провиант, состоящий из фруктов, крекеров и бутербродов на покрывала.
— Не будь так критичен пока не оказался в воде. Может, поможешь мне открыть сок? Только не пролей.
Солнце вырвалось из плена облаков, скрывающих его ослепительный свет, и сверкнуло своим лучиком на лицо девушки, запутавшись в серебряных волосах. Переливалось перламутром, заставляло блестеть едва прикрытые от непривычной яркости серые глаза. Рё ненароком залюбовался подругой, отмечая про себя правильный порядок подбора эффектов, чтобы на фотопленке она выглядела ещё прекрасней. Неожиданно для себя, он спешно поставил бутылку с соком на землю и потянулся к кармашку рюкзака за одной из камер, той, что мгновенно печатает полученные снимки.
Наведя объектив на её лицо, сосредоточенное будничным действием, что-то внутри перемкнуло. Он знал её слишком долго, чтобы говорить о какой-то особенной связи, зарождавшейся в их сердечной мышце или остальные атрибуты странных романтических отношений. Лучшие друзья, самые близкие люди у друг друга. Семья. До этого момента, он свято верил, что их объединяют братско-сестринские ниточки, плавно оплетая их родословные дружбой матерей. Выросли вместе, считай, в одних пелёнках, угукая детским лепетом в подобии разговора. И не мог позволить каким-то чувствам порвать эти драгоценные красные ниточки.
Наскоро сделав несколько фотографий ничего не подозревающей девушки, он глубоко вздохнул, утопив свои мысли глубоко внутри, повторяя одну единственную мантру. «Друзья. Друзья. Друзья». Словно это может чем-то помочь.
— Как насчёт искупаться в реке? Жарко, — жалобно пропела Сэмми, обнимая его за плечи. Вечно холодные руки и нежные прикосновения.
Друзья.
— Думаю, это хорошая идея.
Даже восторженный смех девушки от резкого прикосновения холодной воды к её обнаженным икрам, и небрежно завязанный пучок на голове, не смог изменить жестокую реальность. Такая домашняя и родная, она могла быть только для него.
