***
В Уэко Мундо всегда очень холодно. От песка исходит мерзкий до дрожи в руках холод. Души с малым запасом реацу умирали бы в пустыне очень быстро. Но большая духовная сила поддерживает, не дает длинным мертвенно-ледяным алебастровым рукам пустыни сомкнуться на шее каждого, посетившего её владения. Её это злит, нарушает долгий вековой сон. От бессилия хочется запрокинуть голову. И выть. Реветь. Яростно, чуть дрожа всем телом. Пустыне, определённо, не нравятся её новые гости. Как они смеют скрываться от её лап за стенами этого замка?! Ограничивать её влияние. Её. Злобное шипение срывается с языка. Ей остаётся только бродить вокруг, чуть поблескивая глазами в вечной ночи. Кривя душой, она будет заклинанием повторять одно. Я не проиграла. Я ещё не проиграла. Но кого волнуют эти глупые домыслы? Истина не меняется. Она проиграла. И это её конец. Конец её долгой власти. ###### Её поймали. Сцапали, как глупую, недалекую дурочку. Девушка раздраженно морщится, медленно вытягивает ноги и бьётся затылком о стену. Раз. Два. Это успокаивает. Как-то, но успокаивает. На полу холодно сидеть. По спине неприятно бегут мурашки. Темницы в подземельях Лас Ночес оказываются совсем не похожими на темницы в обычном представлении. Тем более в подземелье. На удивление, тут сухо, и, можно сказать, даже тепло, по сравнению с холодной пустыней. Камеру вполне можно назвать уютной, если развести огонь и постелить ковёр. И, да. Убрать страшных, злобных, уродливых соседей. Похоже, здесь держат пустых в качестве экспериментального материала или для их будущего обращения в арранкар. Девушка вздрагивает и вжимается спиной в стену, когда из соседней клетки раздается жуткое сопение, и зверь начинает грызть зубами прутья, всем весом наваливаясь на них, пытаясь выбраться. Снова. Шинигами зажмуривает глаза в немом ужасе, стискивает руками голову и замирает, стараясь дышать как можно тише. От зверя раздается смрад. Гнилое мясо. Их кормят гнилым мясом их же издохших сородичей. Девушка осторожно разжимает глаза, стараясь забыть увиденное. Взгляд проходит по прутьями соседней решётки. Сердце отбивает пару глухих ударов о грудную клетку: пустой смотрит прямо на неё. Время останавливается. Вокруг рта кожа, будто человеческая, сморщена, словно от неё отодрали несколько слоёв. На длинной морде сверху крепятся две белые пластины. Чёрный нос осторожно дергается: зверь принюхивается. Все тело сжато в пружину, которая вот-вот готова разогнуться. Взгляды девушки и пустого встречаются. Жёлтые, налитые кровью глаза всматриваются в Шинигами. И тут лопается одна-единственная тонкая нить, которая сдерживает пустого. Бах! Бах! Бах! Бах! Он кидается на решетку всем телом, пытаясь выломать и добраться до вкусной, столь желанной добычи. Просовывает длинную морду между прутьев и жадно вдыхает, чуть приоткрыв рот так, что видно тёмно-зелёный язык. А затем рычит, грудью набрасываясь на решетку. Шинигами. Способность меча проявляется совершенно не в то время, не в том месте. Голос пустого до сих пор эхом разносится в голове. Господи. Хватит. Пожалуйста, прекрати весь этот ужас. Сердце сжимается до размеров микроскопической молекулы, почти разрываясь на ещё более мелкие части. Бах! И тут же начинает стучать. Бешеное, ненормальное, рвущееся подальше отсюда, отдающееся ударом в каждой части тела. Оно в ушах, пятках, кончиках пальцев. И стучит-стучит-стучит, бьётся о стенки своей оболочки, которая на каждый его удар еле заметно дрожит. Где-то справа далеко щелкает дверь, и все мгновенно прекращается: пустой испуганно вжимается в стену. Дыхание вырывается из груди. Девушка судорожно глотает этот воздух, пропитанный смрадом гнили. Она пьёт его без остановки, а руки чуть трясутся. По позвоночнику скользит капля пота. Грудь резко ритмично вздымается вверх-вниз, вверх-вниз. Живот сводит. Шинигами последний раз громко выдыхает, успокаивая дыхание. Тише. Тише. Она сама так и не понимает, почему так пугается пустого. Это же просто пустой. Обычный, ничем не отличающийся от других, такой же уродливый и голодный. В Уэко Мундо девушка уже давно. И уже в тысячный раз её хотят сожрать. Но почему? Почему она так испугалась сейчас? Словно сама смерть медленно, растягивая момент, провела костяшкой пальца по её скуле, чуть надавливая, оставляя на месте прикосновения чёрный, расплывающийся след. Затем резко схватила за шею рукой, поднимая вверх, специально прижимая сильнее спиной к холодной стене, а затем внезапно сдавила глотку между большим и указательным пальцем, заставляя судорожно глотать воздух. А потом — просто исчезла. Будто по щелчку растворяясь в воздухе, отпуская из своей хватки. Воспоминания дурманят. Подчиняют своей воле. Ломают хребет. Тысячу раз. Она клянется себе, что такого больше не повторится, что она будет держать себя в руках, что больше не испугается. Клянется, клянется, мысленно злясь на себя, ругая. Нужно быть сильной. Пустыня не место для Шинигами. Но судьба шепчет на ухо, что это произошло не в последний раз.***
Вокруг больше нет решеток, клеток с голодными пустыми. Теперь Шинигами стоит перед ним. Предателем, возомнившим себя королём Уэко Мундо. Хотя, впрочем, так оно и есть. Истинный король. Всевластный, великий, где-то в подсознании чувствуется желание подчиниться, преклонить голову. Девушка задумывается над тем, где бы она предпочла сейчас находиться: перед лицом Айзена Соуске или в клетке в окружении пустых? Тугой ком встает поперёк горла, когда девушка понимает, что выбрала бы второй вариант, если бы могла.***
Арранкары пришли и, совершенно не церемонясь, вытащили за волосы из клетки, когда Шинигами мирно дремала. Даже не стали связывать. Горькая усмешка скользнула по губам девушки: знают, что никак не смогу от них убежать. Арранкар было двое. Мужчины. Стандартная белая форма, ничего необычного. Один из них, тот, что был повыше, нес на плече её занпакто — Титанобоа*. Он непринужденно размахивал им, будто гулял со старым другом, а не конвоировал чужачку. Другой шёл сзади, серьёзным взглядом сверля спину Шинигами в районе лопаток. Это раздражало. Очень сильно хотелось повернуться и просверлить ему взглядом дырку где-нибудь в ответ. Но это могло плохо кончиться. Шинигами скривив губы, чуть дернула плечом. Нужно следовать за ними. Если бы хотели её убить, то давно уже сделали бы это.***
Теперь она стоит перед троном, не смея шелохнуться. Те двое, что притащили её сюда, сразу же ушли, только поклонившись Айзену и передав занпакто Канаме. Предатель Сообщества Душ, вальяжно рассевшись, чуть наклонив голову, внимательно рассматривает Шинигами сверху вниз. Его взгляд липкий. Девушка смотрит себе под ноги, не поднимая глаз: ей не нравится, когда на неё так смотрят, но она ничем не показывает это. Однако Айзен понимает, и Шинигами чувствует, что что-то скрывать сейчас абсолютно бесполезно, чувствует, даже не видя его, как на губах проскальзывает снисходительная усмешка, как он чуть откидывается на спинку, как подбородком опирается на согнутую в локте руку. Это нервирует. Бесит. Он все видит. Перед ним девушка чувствует себя нагой — желание закрыться от него отдает в теле неприятной дрожью. Она скрещивает руки на груди, скорчив недовольную мину. Соуске хмыкает: его забавляют эти попытки спрятаться от него. Девушка, краем глаза заметив это, чувствует себя крайне глупо, чуть краснеет от злости и смущения и раздраженно одергивает рукав черной рваной тряпки, которую пора бы уже давно снять; девушке совершенно все равно. Больше она, наверно, злится на себя, чем на Соуске. Смешная Шинигами. Айзен раньше никогда не видел её. Во взгляде на секунду отражается любопытство. Интересно, кто она? Шпион? Нет, они не знают, где я скрылся. Не могут знать. Соуске переводит взгляд на Канаме, поодаль стоящего от трона — тот всё также спокоен, затем снова возвращается к Шинигами. — Добро пожаловать, Асари Хаттори. Мы всегда рады новым гостям, — от слащавой улыбки воротит. Асари ненавидит, когда ей лгут. Девушку не удивляет, что ему известно её имя. В ответ Хаттори лишь недовольно поджимает губы и просто молчит, отведя глаза в сторону. Затем, наконец, смотрит прямо на Айзена, сцепляет руки в замок и, качнувшись с пятки на носок, все же отвечает ему, едва наклоняя набок голову: — Вы хотели от меня чего-то конкретного? — у девушки тихий бархатистый голос. — Хмм… — медленно протягивая, Айзен щурит глаза. Хаттори напряженно сверлит взглядом прядь волос Соуске — сталкиваться с ним взглядом неприятно — и вдруг понимает, что ненавидит её. Ненавидит этот темный оттенок волос. Ненавидит эти правильной формы теплые шоколадные глаза, в которых живет лишь холод. Девушка резко выдыхает, шокированно расширив глаза. Спонтанное чувство ненависти к Айзену Соуске захватывает целиком. Оно не жжёт в груди и не вызывает отчаянной злости. Оно огромным валуном придавливает Шинигами к земле. Девушка до скрипа стискивает зубы — на виске вздувается жилка. Соуске смеётся над ней. Это видно по блеску карих глаз. Хаттори злится на себя. На губах лежит еле видимая вымученная ухмылка. Раньше она не замечала за собой таких странностей. Ей не нравится непонимание своей реакции на Айзена. — Что же Шинигами могла забыть в Уэко Мундо? Девушка с недоумением моргает, сведя на переносице тёмные брови. Шинигами? Почему он меня так назвал? И что обозначает это странное слово? — Как интересно. Твои воспоминания стерты кем-то, причём довольно давно. Я могу помочь тебе вспомнить своё прошлое, Шинигами. Что скажешь? — С чего такая честь? — Не нужно грубить. Взамен ты поможешь мне. Тебе не придётся больше скитаться по пустыне в одиночестве и отбиваться от пустых, — в голосе звучат повелительные ноты. — Вряд ли у меня есть выбор, — резонно отмечает Хаттори. Перспектива возвращения в пустыню её не радует. А память… Ну, это, наверное, больше интерес Соуске, чем её. Девушка невольно подмечает плохое предчувствие, закравшееся в голову и щекотящее нервы. Интуиция подсказывает, что возвращение памяти не сулит ничего хорошего. Айзен смотрит на Канаме. Каким-то непонятным образом тот чувствует, что от него хотят. Правой рукой сжимает ножны занпакто Хаттори и жестом указывает следовать за ним. Мягким шагом девушка следует за мужчиной в длинные коридоры Лас Ночеса.***
Гин Итимару появляется за спиной господина Айзена. — Славная девочка. Отдашь Заэлю? — в голосе проскальзывают игривые нотки. — У неё сильная реацу. Если не оправдает ожиданий, — глаза Айзена блестят сталью. — А тебе что? Поиграться хочется? — Хах, ну что вы, господин Айзен, — поддельно-обижено тянет Итимару. — Даже в мыслях не было. Айзен хмыкает, чуть подняв бровь. Своими игрушками этот человек не делится ни с кем. К тому же, возможно, она является ключом к одному из секретов Сейрейтея. Шинигами так просто не могли стереть память и бросить в Уэко Мундо. Что же ты скрываешь, главнокомандующий Ямомото Генрюсай? У Соуске не возникает и сомнения, что в этом замешан старик.***
Опять тот же самый длинный коридор с пустыми белыми стенами. От них неприятно тянет холодом. Странно, что в тронном зале белого цвета практически не было: только одежда Соуске, стены имели голубоватый оттенок, а массивные колонны, казавшиеся металлическими, — глубокий темно-синий. Губы складываются в насмешливую улыбку. Господин… изменил своим предпочтениям? Тоусен шагает впереди — не боится поворачиваться спиной к возможному врагу. Та безучастно разглядывает его спину. Опять белый. Девушка устало вздыхает. У предателя слишком правильная прямая осанка. На одежде ни единой складки. Ткань на ощупь кажется жёсткой. Хаттори переводит взгляд на его шею. Неуверенно разглядывает кожу. Кажется, она не видела ещё такой необычной внешности. По крайней мере, она этого не помнит — мысленно отмечает и трясёт головой. Титанобоа вторит лёгким шипением на каждый шаг Канаме — хочется вернуться к владелице, с ней теплее. Поворот. Поворот. Поворот. Ещё один. Лестница — спускаемся ещё ниже. Как слепой может ориентироваться тут? Причём так легко. Или, может, он не слепой? Асари сомнительно щурит глаза, с подозрением в очередной раз поглядывая на Канаме — более интересного объекта для изучения девушка не находит, как и ответа на возникший вопрос — они оказываются на поверхности. Что это? Девушка щурится от яркого слепящего света. Закрыв ладошкой солнце, она в изумлении рассматривает жёлтый бархатистый песок. Он почему-то кажется не таким, как в пустыне. Он. Живой. Глаза Шинигами округляются, когда она замечает небо с облаками. Чистое. Голубое. Красивое. По-детски тянет к нему руку, но затем, опомнившись, одергивает себя. Нельзя. Чужой голос эхом разносится в голове. Голос памяти. Нельзя показывать открыто эмоции. Все — враги. Нельзя… Асари хватается за виски, пока наваждение не отступает. Затем резко вскидывает голову и обнаруживает Тоусена, развернувшегося прямо к ней. Он ничего не видит — повторяет себе, но по спине все равно неприятно пробегает холодок. Титанобоа опять раздражённо шипит. Непонятно зачем кивнув своему спутнику, девушка осторожно делает шаг. Канаме опять поворачивается к ней спиной и кидает через плечо, продолжая движение: — Идём. Спокойствие. Этот человек источает абсолютное спокойствие. Это непривычно и неестественно — Хаттори корчит, сама этого не замечая, странные гримасы, думая о Канаме. Хорошо, наверное, что он слепой. Асари разочарованно смотрит через плечо на оставшуюся позади поверхность — Канаме входит в помещение. Хотя нельзя с уверенностью назвать это «помещением». Судя по всему они пересекали наружный сектор Лас Ночеса, где повсеместно располагались ярко-красные гигантские колонны, погруженные глубоко и похоже, что намертво, в песок. К одной из этих колонн и подошел Тоусен, чтобы попасть через, по-видимому, секретный вход, в нижние туннели замка. Они в молчании петляют по коридорам добрых 5-6 минут, но это время кажется вечностью. Время — резина. Все тянется и тянется, будто ему нет конца, как и этим белым коридорам. Интересно, у Айзена такое пристрастие к этому цвету, потому что он является противоположным черному — цвету формы Шинигами?.. Ни одной выбоины, царапины на стенах нет. Никаких ориентиров. Лас Ночес начинает напоминать бесконечный лабиринт, в котором нет ни входа, ни выхода, а лишь холод, слепящие белоснежные стены и немая пустота. Шинигами не сбежать, не выбраться: заблудится. Хаттори это напоминает её личную пытку — она замечает за собой нелюбовь к настолько замкнутым и однородным пространствам. Девушка ещё сильнее хмурится, поджав нижнюю губу. Не хватало еще клаустрофобии. Её, наверное, ведут к месту, где восстановят память. К большому удивлению, через пару поворотов обстановка меняет свои тона: белые стены становятся грязно-голубого цвета, а под ногами — кафель тёмно-зелёного. Теперь коридоры похожи на старые темницы, не хватает только запаха плесени и сырости. Это немного обнадеживает: хоть какое-то разнообразие. Наконец они подходят к огромной двери; рядом стоит пара огромных арранкар. Что-то вроде стражи, видимо. Без лишних вопросов они открывают двери перед Тоусеном. Проскользнув следом за Канаме, девушка видит перед собой помещение, напоминающее лабораторию. Её сопровождающий следует дальше, к двери в левой стене. — Какие гости! — от голоса, прорезавшего их столь долгое молчание, девушка вздрагивает. — Заэль, — Канаме сразу переходит к делу. — Этой Шинигами необходимо вернуть память. Айзен-сама поручил тебе заняться этим. — Всеми возможны… — Гранц проглатывает конец фразы: Тоусен бросает ему ножны с мечом. — Её занпакто. Используй, если необходимо. Арранкар придирчиво осматривает меч, щупая его с каким-то извращенным интересом. Асари из-под бровей прожигает его злым взглядом. Это её занпакто. Уголки верхней губы чуть подрагивают, будто сейчас Шинигами оскалится, словно злобное дикое животное. Тело напряженно пружиной, ноги чуть согнуты в коленях. Жизнь в пустыне меняет богов смерти не в положительную сторону. Что-то блестит во взгляде. Дикое. Яростное. Необузданное. Этот тощий арранкар не вызывает доверия. Его жёлтые матовые глаза полны безумного возбуждения, когда он медленно вытаскивает занпакто из ножен. Прямое серебряное небольшое лезвие неестественно смотрится в его руках. Болезненно сдавливает горло. Гранц с наслаждением проводит тонким пальцем по лезвию. На губах играет блаженная улыбка. Глаза неестественно широко открыты, когда он доходит до кончика лезвия, и невесомо дотронувшись до него, неторопливо опускает меч, держа за гарду. Шинигами сглатывает. Арранкар медленно поднимает левую руку и дотрагивается ей до прикрытых век. С лица спадает эта мерзкая, липкая гримаса, возвращается дежурный пренебрежительный взгляд из-под блестящих стекол очков и надменная тонкая улыбка. Гранц в предвкушении осматривает Шинигами. Тоусен будто умеет читать мысли. — Айзену-сама она нужна живой. Не делай глупостей… — в чуть продолжительной паузе слышится угроза, — О которых можешь потом пожалеть. — Слушаюсь, — арранкар недовольно цедит сквозь зубы и проводит рукой по волосам, зарываясь в них. Уперев в бок руку, поворачивается в пол-оборота к Шинигами, смерив презрительным взглядом, делает подзывающий жест мечом. Хаттори покорно слушается. Осознание, где на самом деле она находится, приходит только в тот момент, когда она остаётся наедине с Заэлем. Одна. В полном, абсолютном одиночестве. Беззащитная. Внутри все трясётся от преследующей правды. Но она продолжает бороться. Все хорошо. Гранц не Соуске. Он не видит всех настолько насквозь. Ей везёт лишь в этом. Хоть чуть-чуть, но это обнадеживает. Тонкая нить надежды, что все обойдётся, медленно вытаскивает сознание из глубокой ямы паники. Все будет хорошо. Заэль поворачивает голову к Шинигами; губы расползаются в широкой беззубой ненормальной улыбке. Нет ничего прекраснее новой игрушки. Арранкар мысленно кривится, вспоминая слова Тоусена. Этому любителю морали никогда не понять учёных. Придётся немного сузить круг доступных экспериментов. Никто даже не поймёт — Заэль умеет скрывать следы. Довольный собой, арранкар чуть слышно хмыкает. Они доходят до нужного места — арранкар останавливается. На белых стеллажах стоят непонятные склянки. Арранкар усаживает Асари на нечто похожее на кушетку и с самым добродушным выражением лица протягивает меч, на что Хаттори удивлённо округляет глаза, но послушно берет занпакто и кладет его рядом с собой. — Я уже сделал анализ твоей реацу, пока мы шли сюда, — повелительно начинает арранкар. Когда и успел? — Осталось вколоть несколько препаратов, чтобы изучить некоторые особенности… — задумчиво тянет, — Для установления пропорций и дозы вещества, которое вернет тебе память. Арранкар подходит и уверенным движением вводит в предплечье какую-то фиолетовую жидкость. Хаттори видит, как она медленно поступает в организм. В шприце жидкость пузырится и шипит. — Какие осо… — вопрос не успевает сорваться с губ. Взгляд мутнеет, а злобное шипение Титанобоа единственный звук, который слышен. Потом темнота осторожно сжирает сознание, будто боясь вызвать подозрение, что что-то не так. Все чувства отключаются, и приходит тихое умиротворение. ##### За всё время это четвёртое собрание Эспады, которое проводит Айзен, и первое, когда будут обсуждаться не вопросы по поиску новых пустых. Огромные широкие двери с шумом распахиваются; холодный свет падает на темно-зелёную плитку. Все члены Эспады неторопливо идут к своим привычным местам. То ли у всех плохое настроение, то ли они от чего-то серьёзно настроены — арранкары заходят в зал в полнейшем молчании. Айзен с Ичимару и Тоусеном за спиной приходит последним. Ещё одна из непонятных традиции, которой Соуске всегда следует. Удовлетворённо оглядев всех собравшихся, Король Уэко Мундо довольно хмыкает. — Приветствую, моя дорогая Эспада, — затем следует продолжительная пауза. — Возможно, наше месторасположение теперь известно врагам. Но для начала выпьем же чаю. Соуске усаживается на свое привычное место и, только убедившись, что теперь у всех присутствующих есть чай, сначала медленно отпивает из своей кружки, прикрыв глаза, затем с привычной лёгкой улыбкой на губах продолжает. — Канаме, проектор, — за словами Айзена следует короткое «Слушаюсь». Круг посередине стола загорается синим прозрачным светом, затем проявляется нечеткое изображение, на котором видна мутная фигура Шинигами, неторопливо идущего к стенам Лас Ночес. Соуске продолжает: — Это запись двухдневной давности. По всей видимости, Шинигами — шпион Готей-13. Нам сейчас не известно, была ли передана информация о нашем расположении или нет. Но не стоит волноваться, мои соратники, — Соуске медленно отпивает, — Шпион находится в Лас Ночес и полностью в нашей власти. Единственная проблема заключается в том, что кто-то стер все его воспоминания, и сейчас он ни на что не годен. — Почему бы просто его не прикончить? — с противоположного конца стола раздается бас Ямми, — Раз он является нашим врагом, — хохотнув, арранкар скалится. — Мой дорогой друг, будь ты чуточку умней, то ты бы не сказал такой глупости, — скучающим голосом отзывается на его реплику ученый. — Может, тогда просветишь нас? — со смешком произносит Ннойтора, за что получает раздраженный взгляд Заэля из-под очков — хоть они когда-то и сотрудничали, однако отношение друг к другу осталось прежним. — Ха, и что же ты предлагаешь? — с каким-то самодовольствием в голосе басит Ямми. Наблюдая за перепалкой между своими подчиненными, Айзен таинственно улыбается и отпивает из кружки — останавливать намечающееся представление совершенно не хочется. Заэль устало трет переносицу — вечно приходится объяснять этим недалеким совсем уж элементарные вещи. — Шинигами является очень ценным материалом изучения для нас… — Ты хотел сказать для тебя, — цыкает Ннойтора, Гранц сдвигает брови на переносице. Как же его бесит эта черта в Джируге. —…к тому же память ей стерли не просто так, — продолжает восьмой, — Скорей всего, ей известна важная информация; в крайнем случае, она сможет предоставить нам ценные сведения о Готей-13 и нынешнем распределении сил. — Ей? — раздается спокойный голос Халлибел. — Да, Шинигами — девушка, — с ироничной улыбкой отвечает Заэль, глядя прямо в холодные глаза Трес, на что та отвечает ему непродолжительным безразличным взглядом. — Что такое, Трес? — ухмыляется Ннойтора. — Тебе интересен жалкий Шинигами? — Не твоё дело, — все с таким же безразличием отвечает Тиа, скрещивая руки на груди, но в прищуренных стальных глазах блестит скрытая угроза. — Так я прав?.. Как же низко ты пала, хотя куда уж ещё ниже, — почти выплевывает пятый, — Трясешься над своими слабыми фрасьонами, так теперь ещё тебя интересует этот никчемный Шинигами. Ха, этих слабаков можно раздавить одним пальцем. — Следи за словами, — пронзающим взглядом Харибел встречается с яростным Ннойторы, — Пятый. — Харибел, — почти рычит, а рука начинает медленно приближаться к рукоятке оружия. — Не могли бы вы заниматься этим где-нибудь в другом месте? — недовольно шипит учёный. — Заткнись, — моментально слетает с губ; Джируга быстро подаётся вперёд, сжав пальцы на рукоятке Терезы, затем резко выдыхая, отклоняется в то же положение, медленно разжимая пальцы и переставая ощущать нарастающее давление реацу Соуске. Яростный взгляд все также устремлён на Тию — Трес уже давно отвернулась в другую сторону. Она не уделяла много внимания нахальным придуркам вроде Ннойторы. — Решение по поводу этой Шинигами примет Айзен-сама, — Улькиора окидывает всех пренебрежительным взглядом, — Мусор. — Мне все равно, — Гриммджоу, наконец, решает открыть глаза, но тут же их закрывает, недовольно откинувшись на спинку. Одно из самых скучных собраний. Хотя они все были скучными. — Я думаю, Заэль, прав, — подаёт голос Зоммари и бросает продолжительный взгляд на Соуске. Тот, словно не замечает немого вопроса, продолжает молча наблюдать за своими подчиненными. Ямми сидит со злобной гримасой и изредка поглядывает на Гранца, размышляя о том, каким способом лучше будет проломить черепушку ученому. «Когда уже закончится этот фарс?» — методично барабанит пальцами по столу Заэль. Ему уже изрядно надоела эта театральная постановка, учиненная господином. Соуске уже давно решил, что девушка останется в Уэко Мундо и либо будет служить ему при наличии определенных способностей, либо станет расходным материалом в опытах ученого. Конечно же, после раскрытия тайны, спрятанной в ее памяти. — Итак, моя дорогая Эспада, — медленно тянет Соуске, — Нам следует все же вернуть нашей милой гостье память. Я всецело доверяю Заэлю это дело. Но не все же ей сидеть в твоих лабораториях. Присмотришь за ней, Харибел. Пусть пока будет рядом с твоими фрасьонами до полного возвращения памяти. — Слушаюсь, — коротко отвечает Трес Эспада, чуть кивнув головой. На этом Айзен заканчивает собрание. Эспада расходится по своим покоям. Только Тиа Харибел следует за Заэлем: ей необходимо забрать свою временную будущую подчиненную.