Необъятный мир

— Беззубик, ну хватит, дай я тебе уже прикреплю этот хвост — Иккинг со злобой смотрел на чёрного дракона, который сильно развеселился и решил поиздеваться над своим всадником. Их разделяло всего-навсего два метра, но Хеддок чувствовал, что стоит ему сделать несколько шагов вперёд и дракон стрелой устремится назад. — А ты догони. — с издёвкой прорычал дракон, смотря с вызовом на человека. — Как будто ты не знаешь, что я этого не смогу сделать. — Ну, а ты попытайся. — Беззубик! — обречённо взвыл Иккинг. — Разве тебе не хочется уже полетать? — Ты кстати седло забыл, бескрылый. — тут же прорычал дракон, на что Иккинг лишь рассмеялся, чем вызвал удивленный взгляд. — А ты без меня, бескрылого, полетишь. Или ты думал, что я шутил тогда?       Беззубик, не в состоянии ничего более сказать или возразить, подошёл к Иккингу и послушно протянул свой хвост. Иккинг, под пристальным взглядом рептилии, начал доставать из ткани элерон и хотел было закрепить новинку, но у него появилась гениальная идея. Он положил механизм на землю и внезапно для дракона кинул ткань прямо в его чёрную морду, а затем с рёвом набросился на дезориентированную Фурию. План был прост: надавить на больную для всех драконов точку под челюстью. Так всё и получилось, хотя дракон брыкался и извивался как какой-нибудь угорь. Теперь же Беззубик был похож скорее на ласкового кота, только большого и с чешуей. — Я тебя убью — промурлыкал находившийся в астрале дракон — Гхррр, какое блаженство.       Иккинг этим временем закреплял протез на хвосте. Механизм встал на свое место как родной — черная искусственная ткань точь в точь повторяла очертания целой части хвоста, все хрупкие детали (которые были по максимуму укреплены и надёжно защищены) были смазаны и полностью готовы к работе. Иккинг с удовлетворением смотрел на свою работу. Не зря он распрощался почти со всеми деньгами, чтобы изготовить всё из прочного, хорошего сплава и натянуть на него добротную, почти огнеупорную кожу. — Лети.       Иккинг отошел на несколько метров от приходившего в себя дракона, чтобы не быть сбитым потоком ветра. Беззубик уже вертикально сел и с живым интересом осматривал обновку. Он распустил свой хвостовой плавник, а протез с филигранной точностью повторил это же движение. Ещё раз. И ещё. На физиономии Фурии плескалось неверие. Дракон перевёл взгляд на Хеддока и ярким огнем в его салатовых глазах заполыхала благодарность.       Он распахнул свои большие, чёрные как ночь крылья, медленно, будто боясь что ему это кажется или пытаясь насладиться каждым моментом того полета, о котором мечтал уже очень давно. Прыжок и его гибкое чёрное тело отрывается от земли. Фурия взлетает с неимоверно высокой скоростью вверх почти что вертикально. Из его глотки вырывается рык, наполненный безмерным счастьем.       Иккинг вздохнул с облегчением. Он только сейчас осознал какую же возложил тогда на себя ответственность, сбив своей баллистой это удивительное создание. Хеддок с блаженством уселся на камень и смотрел на резвившегося в небе дракона.       Прошли неимоверно долгие две недели с их долгожданного воссоединения и шатен ждал, пока Беззубик поправится от своих ран, но это того стоило. Он улыбался, глядя на то, как его друг выделывает опасные трюки и орёт во всю глотку, будто оповещая каждого о том, насколько безгранична его радость.       Но идиллия закончилась так же быстро, как и началась. Иккинг, смотря на Фурию, начал ощущать нарастающий звон в ушах, который стал настолько силен, что шатен схватился на голову руками, но становилось только хуже. Он болезненно взвыл, а в глазах все поплыло. С неба его в таком состоянии увидел Беззубик, который стрелой спустился вниз и побежал к своему спасителю. Но Иккингу было уже не до него, не до его обеспокоенных рыков. Хеддоку было больно как никогда. Она опоясала тело человека, проникая в каждый уголок. Она не отступала, а скручивала всё крепче. Он провалился в темноту. Он помнил только её — боль.       Иккинг сидел за очень массивным столом в каком-то большом помещении. Он стал озираться по сторонам и с ужасом понял, что оказался в Большом Зале на Олухе. Центральный костёр горел в полную силу, но не мог толком осветить всё помещение. Но внимание юноши было приковано вовсе не к огню, он рассматривал цветные украшения, которые делали главное помещение в деревне нарядным и красивым. Хеддок никогда в жизни не видел это место таким торжественным, поэтому «слегка» растерялся. Но вот что он точно не мог не узнать, так это срач на столах. На Олухе, очевидно, был большой праздник, да настолько масштабный, что даже убраться не успели, ведь зал был пустой. Почти.       Сын Стоика на удивление для себя заметил две фигуры, которые сидели в метрах 5 от него за другим столом и о чём-то тихо говорили. Хеддоку стало интересно, и он приблизился к ним, но двое даже не обратили на незваного гостя внимания, хотя он стоял почти вплотную. Что-то подсказывало, что это сон, но картинка была слишком реалистичной. Иккинг рассматривал двух людей и с ужасом узнал в мужчине Плеваку. Но от настоящего его отличало наличие…. Руки? Да, Иккинг видел молодого кузнеца, у которого ещё не было таких длинных усов и устрашающего крюка на культяпке. Вот тогда-то шатен полностью убедился в нереальности происходящего.       Он видел картинку из прошлого. Тогда находилось и объяснение такой нарядности зала и того, что Иккинг этого никогда не видел. Но в честь чего? Чтобы найти хоть какую-то зацепку он посмотрел на женщину, которая сидела напротив. Она обладала довольно нетипичной для викингов внешностью, и Иккинг был готов поклясться, что никогда не видел ее на острове. Ее немного худощавое лицо выражало крайнюю обеспокоенность, а в ярких зелёных глазах плескался страх. — Валка, так что же ты хотела обсудить со мной тет-а-тет насчёт Иккинга? Мальцу сегодня исполнился год. — отпив немного Эля, наконец, сказал Плевака.       Иккинг открыл рот от удивления. Он видел свою мать, которую считали съеденной драконами много лет назад. Он кинулся к ней, он закричал, но все бестолку. Он видит картинку из прошлого, в которую нельзя вмешаться и не более. — Только обещай — начала Валка. — Обещай, что ты никогда и никому об этом не скажешь. — Обещаю. Ты же меня знаешь, я держу свое слово. — Тогда начну, — женщина ещё раз осмотрела зал и глубоко вздохнула. Ей, очевидно, крайне тяжело было это говорить. — Иккинг не совсем человек. — Что ты имеешь ввиду? — Внутри него есть дракон, и в один день он может показать нам себя. Неизвестно как и когда. Может моему сыну хватит всего-лишь споткнуться или удариться головой. Это может произойти при людях, во время битвы или хоть сейчас, пока он тихо спит. И… Нет, не надо смотреть на меня как на сумасшедшую. Ты ведь знаешь об обряде посвящения, не так ли?       Валка вопросительно посмотрела на собеседника. Плевака утвердительно кивнул. Он с полной серьезностью слушал, казалось бы, полнейший бред, и совсем не собирался смеяться, хватаясь за живот. Потому что знал. — Натворили вы дел. Но их давно нету, почему сейчас? — задался вопросом кузнец. — Но я думаю, что твои страхи напрасны. Ты утрируешь. Насколько правильно я понял из записей Борка, организм должен попасть в экстремальную ситуацию, чтобы истинная сущность проявила себя. Да и с чего ты вообще взяла, что у сына Стоика две ипостаси? — Ты мне не веришь? — Нет, ну верю конечно, но ты ведь не глупая, Вал, и наверное догадываешься, что я жду от тебя доказательств.       Женщина не стала пререкаться, а кинула на стол какой-то медальон. Это был черный круг с высеченной фигурой какого-то дракона. — Боги сделали свой выбор, Готти сделала предсказание…       Иккинг постепенно начинал приходить в себя. Он был в сознании, но не чувствовал своего тела и совсем ничего не видел и не слышал. Первая попытка открыть глаза не увенчалась успехом, ровным счетом как и вторая. Хеддок просто… Просто существовал, и это его пугало. Обоняние тоже было среди неактивных чувств, как будто запахов совсем не существует. Он ещё раз предпринял попытку открыть глаза, и на этот раз вышло лучше. Веки слегка приоткрылись, но все было так размыто и непонятно, что парень отбросил эту идею. Он ещё долго так лежал, наедине с собой и своими мыслями, не предпринимая попыток хоть что-то сделать. Время шло неумолимо вперёд и что-то начинало меняться. Да, к нему возвращалось тело и он уже чувствовал себя не духом, бродившем в черноте, а живым существом. Теперь парень привыкал к новым ощущениям.       А они точно были новыми. Будто Иккинг стал больше в размерах, тяжелее и сильнее. Он с усилием открыл глаза и осмотрелся. Тот же вид, те же деревья, те же скалы. Но картинка другая — многогранная, в разы чётче и ярче. Он буквально мог разглядеть каждую иголку, каждый листочек.       Иккинг сделал от удивления глубокий вздох и с удивлением ощутил, что его лёгкие втянули гораздо больше воздуха чем должны были. Это напугало.       Хеддок буквально с замиранием сердца прислушивался к себе, к своей сущности. Новой, наверное. Вместе со зрением вернулся и слух, который уж точно был нечеловеческим. Иккинг уже понимал, что никаких рук у него нету, а вместо них лапы, и что по-другому выглядит голова, а тело, которое лежало безо всякой одежды на каменном полу вовсе не страшилось холода. Самый яркий букет ощущений, который можно было испытать, но это никак не радовало сына Стоика. — Иккинг?       Он обомлел. Хеддок безошибочно узнал голос Беззубика. Драконий, рычащий, но такой понятный и родной. Он сделал усилие и повернул свою голову в сторону, откуда произнесли слово и наткнулся на обеспокоенный взгляд брата. — Иккинг? Это ты? — неуверенно, переминаясь с лапы на лапу, рыкнул дракон. Хеддок попытался пошевелиться, и, сделав это, попытался встать, но не тут то было. Он завалился обратно и что-то новое, доселе не осязаемое его разумом, поспешило сообщить о боли в районе лопаток. Иккинг рефлекторно зашипел и сразу умолк, ведь он никогда прежде не издавал таких звуков. У него начинала нарастать паника. Краем глаза он заметил, что его дракон в страхе сделал два шага назад. — Иккинг?       Опять. Он уже третий раз произносит его имя, а сам обладатель не может толком ответить. Хеддок весь затрясся. Он был на грани срыва. Резкое движение и Иккинг оказывается в вертикальном положении, но тут же принимает «сидячую» позу. Он наконец позволяет осмотреть себя: тело было драконьим, с черной чешуёй, мощными лапами и острыми когтями. Рядом бесцельно валялся такой же чёрный хвост с двумя закрылками на конце. Но этот точно не принадлежал Беззубику. Во-первых, тот стоял поодаль с неопределённой физиономией, а во-вторых, этот был целым. Да, Иккинг догадался чьё это. То ли от отчаяния, то ли от страха он заорал во всю глотку, но из нее вырвался протяжный вой.       На это все смотрел, не решаясь подойти, Беззубик. И Хеддок, стоило ему всё-таки немного успокоиться и перестать рвать и метать, перевёл свой взгляд на дракона. Нельзя было точно сказать, что думала рептилия напротив, но его чёрная морда с вопросом смотрела на друга. А Иккинг всё ещё тяжело вздыхал, толком не справляясь с кипевшим чаном эмоций в себе. — Братец — спустя какое-то время начал дракон. — Ты ведь. Ты это ты? — Да — ответил Иккинг и запнулся. Он прорычал на драконьем языке, которого до этого знать не знал. — Что со мной?       Хотя Хеддок и сам уже догадался. Беззубик же отвёл взгляд и не смог проронить и слова. Наступившая тишина неприятно резала по ушам новоиспечённого дракона и он не выдержал. — Не томи, что со мной случилось? — с отчаяньем выкрикнул Хеддок. — Ты превратился в дракона. Ты теперь Ночная Фурия, Иккинг.       Он не оценил сказанное. Хотелось схватиться руками (лапами?) за голову (морду?), но это не особо поможет. Он? Ночная фурия? Невозможно. Это не укладывалось в голове. Это, казалось, какой-то очень реалистичный сон, но нет. — Я только взлетел, как почувствовал, что что-то с тобой не так, а потом и вовсе заметил, как ты весь скрючился. А потом началось такое… — Не надо, не продолжай. — понимая, о чём собирался рассказать Беззубик, прервал Иккинг. Ему не хотелось сейчас слушать в подробностях историю его превращения. — Потом.       Солнце давно скрылось за горизонтом, а звёзды уже рассыпались на черном, как смоль, небе. Их в этот раз не посмела скрыть ни одна туча. Весь мир уснул крепким сном, и, даже по обыкновению шумный прибой, не смел нарушать это спокойствие. Это первая ночь, которую Иккинг переживет в своём новом обличии. И в сознании.       Он встал и пошёл прочь от пещеры. Хотелось прогуляться. Иккинг всё ещё испытывал лёгкий дискомфорт, всё же он не привык ходить на четырех лапах, но это было не столь важно — его тянуло в лес, и дракон не мог себе отказать в этом скромном желании. Хотелось остаться наедине с собой и попробовать обдумать и проанализировать всё, что произошло с ним за столь короткий период.       Хеддок неспешной походкой шёл среди деревьев во мраке, который таковым для него и не являлся. Он с удивлением и даже восхищением разглядывал ночной зимний лес, который был виден так же хорошо, как и при свете солнца. Всё же он теперь Ночная Фурия — порождение молнии и самой Смерти, и зрение было соответствующим. Но только теперь Иккинг не позволял себе выть от отчаянья и… или ему не хотелось? Скорее второе.       Ведь к Хеддоку постепенно возвращалась возможность трезво оценивать ситуацию в которую он попал. И всё ведь было не то чтобы плохо, а даже наоборот. Разве не Иккинг так рвался в небо, разве не он с лёгкой завистью иногда посматривал на Беззубика? Ну вот, теперь Хеддок — дракон, у которого есть свой хвост, свои крылья, и завтра он попробует покорить небо, только уже сам, а не сидя в драконьем седле. Это одновременно и впечатляло и пугало. Естественно, он, рождённый ползать, страшился полёта на инстинктивном уровне. Но новоиспечённый дракон верил в то, что сможет перебороть свои страхи.       Вскоре вдалеке послышался шум уже знакомого ручья, но Иккинг ещё довольно долго шёл, пока не увидел воду. Всё-таки нельзя не отметить разницу в слухе между старым и новым обличиями. Человек теперь воспринимался скорее как слепой и глухой котёнок, а не опасное существо, которое могло своей волей, стремлением к жизни и трудолюбием покорять моря и океаны.       Хеддок приблизился к воде и с неуверенностью посмотрел на свое отражение в миниатюрной запруде. Из воды на него глядела абсолютная копия Беззубика. Такие же горящие изумрудом зелёные и большие драконьи глаза, такая же приплюснутая черная морда с выпирающими ушными отростками, а тело было покрыто абсолютно идентичной блестящей чёрной чешуёй. Но он не был точной копией своего друга. Да и не должен был стать ей по определению. Или…       Иккинг всё же вспомнил видение, которое пришло к нему во время превращения. Он все снова и снова прокручивал в памяти тот разговор в Большом Зале. Неужели это у него всё было в крови? Нет, не верилось; хотелось думать, что это просто его больное воображение. Но не всё так просто. В том, что услышал там Иккинг, была логика. Он ведь действительно подвергал себя неимоверной опасности много раз, и это за столь короткий промежуток времени. Хеддок один раз чуть не умер от удара, а потом переохлаждения, даже успел получить по голове зарядом плазмы… Плазмы.       Иккинг мысленно осёкся. Ведь по всем законам природы его голова должна была превратиться в кровавое месиво. Но вместо этого он обрёл дар понимания драконьей речи. Хеддока осенило. Ну конечно! Если то, что было сказано в его сновидении — правда, то всё сразу встает на свои места. В него попал залп дракона — Ночной Фурии, а остальное было делом времени. Тот заряд плазмы был искрой, которая переросла в пламя, позволившее Иккингу увидеть свое другое я — злобное порождение молнии и самой смерти. Но всё же, почему он? Что за пророчество? И что за медальон? Вопросов оставалось слишком много, а Иккинг медленно побрел обратно в пещеру, где тихо дрых Беззубик. Что-то подсказывало, что завтра будет сложный день… — Нет! — раздался оглушительный рык на всю округу, отразившись эхом где-то вдали — Нет и ещё раз нет.       Иккинг стоял на одиноком и сильно выпирающими выступе и с ужасом смотрел вниз, где волны с дребезгом сокрушались о могучие скалы. Он предвидел такое развитие событий, но до конца отказывался верить в то, что его поставят в такое безвыходное положение. Даже путей отхода у Фурии не было — сзади стоял Беззубик, который не даст Хеддоку уйти от неизбежного.  — Тебе всего-то надо спрыгнуть и расправить крылья. — Да ты издеваешься? Ты хоть видел какие там острые скалы внизу? — с обречённостью выдал Иккинг. — Я не смогу. — Расправь крылья.       Иккинг всё же послушался и расправил свои большие крылья. Реально большие. Он только сейчас понял, насколько же большие у Фурий крылья. Впрочем, додумать Хеддоку не дали. Он почувствовал сильный толчок сзади и он оказался скинутым со скалы.       Иккинг камнем летел вниз. Его тяжёлая туша стремительно приближалась к острым камням и, казалось, уж он — последнее существо в этом мире, которое может взлететь. Крылья безвольно трепыхались, но приближающиеся скалы заставили его сделать усилие над собой. Мгновение — перепонки наполняются воздухом, от чего становится даже больно. Тело подхватывает какой-то поток, а падение вовсе прекращается. Хеддок, от страха закрывший глаза, удивленно озирается по сторонам. Он летит!       ЛЕТИТ!  — А ты говорил, что не сможешь. — раздается сбоку рык Беззубика. Иккинг оглядывается назад и видит своего друга, который летел в нескольких метрах от него. — Это великолепно! — Восторженно рычит Хеддок. Он напрягает свои мышцы и делает несколько взмахов новыми конечностями, которые подбрасывают его тело выше и выше. Затем Иккинг вспоминает о своих элеронах и хвосте. Беззубик ещё на земле осведомил его про необходимость их использовать, до этого Хеддок умел обращаться лишь с одной половинкой хвостового плавника. Он неуверенно начинает делать поворот. Хвост выгибается, двигаются элероны, а сам дракон позволяет себе немного завалиться на одно крыло. Да, его тело сделало поворот.       Из глотки вырывается радостный рык, и в ту же секунду, будто сам того не осознавая, Иккинг выстреливает плазмой, которая взрывается в метрах двадцати от него. Новоиспеченная Фурия тут же уворачивается и облетает то место, где несколько секунд назад был огонь.       Иккинг всё летал и летал, чувствуя, как его мозг одолевает дурман свободы. Это чувство растекалось по его телу изнутри, пульсируя и заставляя делать немыслимое для существа, которое впервые с небом один на один. Но не всё же длится вечно. — Давай обратно, тебе нельзя ещё долго летать. — делает замечание братец и Иккинг отвечает согласным рыком. Ему хотелось бы летать ещё бесконечное количество времени, но неокрепшие крылья уже начали побаливать, хотя прошло, казалось, совсем немного времени.       Первым разворачивается Беззубик, за ним тут же Хеддок. Они буквально через несколько минут оказываются рядом со своим временным убежищем. И Иккинг был готов поклясться, что на его чёрной мордашке отразилась растерянность, ведь о том, как садиться он не знал толком ничего. Беззубик плавно приземлился, а вот Хеддок упал, получив несколько ушибов и проделав на земле небольшую рытвину, от чего болезненно зашипел, ведь его драгоценный учитель и слова о посадке не сказал. — Вообще мог бы и рассказать как правильно садиться. — Иккинг отряхивается от пыли и с лёгким недовольством смотрит на чёрную рептилию. — Ничего, привыкнешь.       Иккинг лишь фыркнул. Падение хоть и вышло неприятным, но он был всё равно доволен собой. В его драконьей башке проскочила мысль, что не так уж и плохо быть огнедышащей рептилией с крыльями. Он распластался на земле, блаженно прикрыв глаза. На него навалилась приятная усталость. — Знаешь, я, наверное, полечу и наловлю немного рыбы для нас. — рыкнул Беззубик и через несколько секунд оказался в воздухе.       Иккинг проводил своего друга взглядом, пока тот не скрылся за какой-то скалой. Только после упоминания о еде живот Хеддока жалобно заворчал. Действительно, он был очень голоден, но… ведь теперь придется есть сырую рыбу, не так ли? Иккинг мысленно скривился. Он отлично помнил, как Беззубик заставил напуганного мальчишку в том самом овраге проглотить кусок пережёванной драконом трески. Мерзость.       От размышлений о покрытой слюнями рыбе его оторвали хлопки чьих-то крыльев где-то вдали. Почему-то Иккингу казалось, что это точно не его брат возвращается с рыбалки. Он сел и напряженно стал ждать прибытия незваного гостя, принюхиваясь к запахам. А прилетела, к слову, Злобная Змеевица, в которой Хеддок без труда признал Громгильду. — Фурия — Рыкнула дракониха, только стоило ей приземлиться. — Зови своего человека, мне Острозуб сказал передать ему кое-что.       Но стоило змеевице перевести дыхание, как она оскалилась, смотря на Хеддока и встала в боевую стойку. — А ты ещё кто такой? — Вообще-то это я и есть тот самый… человек. — теперь даже для Иккинга это звучало странно, что уж говорить о драконихе, которая позволила себе после сказанного нервно рассмеяться. — А я тогда Жуткая Жуть-переросток. — Ну да, которую я встретил как-то раз ночью на этом острове ещё до первого снега. — Парировал Хеддок, наблюдая за неоднозначной реакцией змеевицы. — Но… — Ну что, Громгильда? — Откуда ты это знаешь, а? — Так это я же и был, серьезно же говорю. Рычу, точнее. Наверное. — А ничего, что ты дракон? — уже неуверенно курлыкает собеседница. — Сам удивлен. Знаешь, это еще болезненно было. — язвит Хеддок, но все же вспоминает про какое-то послание от Штормореза. — Так что Шторморез хотел просил передать мне? — Я вот не буду говорить это какому-то самозванцу. — Прорыкивает дракониха и собирается уже взлететь, но громкий рык Ночной Фурии её останавливает. — Это значит так ты платишь за спасение? Ничего, что я, рискуя своей жизнью и жизнью Беззубика, вызволил всех из этой, Хель её дери, арены, чтобы меня потом вот так послали?       Эта тирада останавливает Громгильду, и она, боясь сделать лишнее движение, поворачивается обратно. Дракониха то открывает, то закрывает свою пасть, не зная как на это реагировать. Но всё же она решается. — Он хотел сказать, чтобы вы отыскали, как их там…за…записки какого-то Борка, и чем скорее, тем лучше, или будет слишком поздно. Это всё. — Всё? А где он? — задал вопрос слегка озадаченный Иккинг. — Улетел куда-то на север, и даже не сказал зачем. А, вот ещё. Острозуб говорил про Седмицу этого самого Борка, но я толком ничего не поняла…