Ёлочный сок

2013. Это было давно. Очень давно. Настолько давно, что в это сложно и поверить. Пять дней на завтрак, обед и ужин он пил нитроглицерин, заедая анаприлином и валидолом. От того и губы не чувствовали практически ничего, и язык не слушал забитый разрешённой наркотой мозги. Только с ладоней стекал кровавый пот. И снились чёрные, белые, красные похоронные венки у самых близких и верных людей в руках… Именно в один из тех удушливо жарких дней на пороге квартиры появился Костя. Поставил на стол бутылку виски, поболтал пальцами в аквариуме, стёр ладонью с телевизора пыль. - Ты что-то хотел? - Я хотел поговорить… В коридоре – чемодан. Едва приехав, нужно уезжать. Была бы в доме кошка, было бы жалко её бросать. А рыбок можно и не кормить. Хоть и хочется периодически отвезти к Лизе. Проблема только в том, что невозможно оттащить в Питер 500 литров на литом каркасе и усилением пола. И её кошкам появление в доме рыб не объяснишь. - Мне некогда, Кость, я уезжаю… - В Питер? – разочарование можно потрогать рукой. Длинными сильными пальцами, касающимися сокровищ, к которым никого нельзя подпускать – старинных артефактов прошлых лет и счастливых фотографий не для всех. – К Лизе? - Нет… - от прикосновения к одной фотографии – простого, но слишком уж удачного кадра с того странноватого Музыкального ринга, сердце пропускает удар. И кажется, что за пальцами, изучающими, лапающими, нарушающими саму основу мироздания этого дома тянется едкая паутина разрушения и зла. – К Андрею. Траур трауром, а с Тоддом надо что-то решать… Остановившийся синеглазый взгляд пересекает пространство, чертит линию электричеством от точки до точки. Точно лазером рассекает пол. И замирает, натолкнувшись на мягкий, гулкий, холодный кокон боли. - Я в следующий раз зайду…