Когда кричат совы

Завтрак в этот день в Совиной роще выдался ранним: разбуженная выстрелом Виорика не захотела досыпать, Доминик на боковую тоже не стремился. В итоге немало удивленному столь ранним подъемом госпожи дворецкому пришлось будить кухарку и собирать на стол скромный завтрак на две персоны. - Вы так храбро действовали, Доминик, - заметила госпожа Надь, намазывая маслом кусок хлеба. – Выстрелили в это ужасное создание, да еще и бросились за ним в коридор. Мне кажется, я в подобной ситуации едва ли смогла бы пошевелиться. - Поэтому вампира караулю я, а вы можете спокойно спать, - хмыкнул Доминик. – Однако не таким уж и ужасным, признаться, было это создание… Виорика подняла на него непонимающий взгляд, и Доминик счел нужным пояснить: - Видите ли, Виорика, вампиры… Они бывают разными. Один мой друг много лет изучал их, и пришел к выводу, что вампиры… ну, скажем так, ядовиты*. Только их яд действует не всегда одинаково: иногда он, подобно яду змеи, сразу поражает организм, а иногда, подобно тем ядам, что принимают якобы для приобретения неуязвимости к ним, остается в теле и ждет своего часа, то есть когда человек окажется достаточно слаб. Ослаблен тяжелой болезнью или голодом, потерял много крови, находится при смерти. Некоторые люди могут прожить после укуса вампира долгие годы, прежде чем их постигнет злая участь. - А если вампир укусил уже много раз? – перебила Виорика, невольно прикрыв шею рукой. - Чем больше укусов, тем больше яда и выше вероятность, что человек станет вампиром, - честно ответил Доминик. – И это первая странность: вы не стали. Словно кровососу, что приходит к вам, не хватает яда. - Значит, у меня есть шанс избежать столь страшной участи? – глаза госпожи Надь наполнились надеждой, и Хедервари не смог не кивнуть. Быть может, у Виорики и правда есть шанс. В любом случае, последнее, что стоит делать в подобной ситуации – это лишать человека надежды. - Каким образом бы не был человек отравлен, исход для него один – рано или поздно начинается процесс обращения в вампира, - продолжил он. – В это время он выглядит как мертвый – останавливается сердце, дыхание… и есть некоторые другие, неуместные за столом, признаки. - Разложение, - спокойно констатировала Виорика. - Именно, - удивленно приподняв брови, подтвердил Хедервари. - Не бойтесь испортить мне аппетит, Доминик, - скромно улыбнулась госпожа Надь, - у меня крепкие нервы. Я оканчивала женские медицинские курсы. - Что ж, тогда вы должны знать, как должен выглядеть вампир после обращения, - заключил Доминик. – Пусть ставший вампиром человек и продолжает существование, он уже мертв. Обращение длится какое-то время, и тело успевает начать разлагаться прежде, чем установится некий status quo. Кожа становится будто бы румяной или вовсе темнеет. Тело от движения газов становится полнее, «отрастают» волосы, зубы и ногти, рот часто кривится, перекручиваются сухожилия… Все, как у обычного трупа, с той лишь разницей, что трупы мирно лежат в своих могилах, а эти твари выбираются наружу и ходят по земле. И вот вам вторая странность: я пусть и не очень много увидел, но отчетливо разглядел, что кожа вашего ночного гостя не темнее нашей с вами, да и руки весьма… изящны. А таких длинных клыков я не видел ни у одного вампира, хотя охочусь на них около трети своей жизни. - Что же это за демон такой? – удивилась Виорика. - Хотел бы я знать, - глотнув чаю, ответил Доминик. – Возможно, мы имеем дело с тварью, при жизни занимавшейся колдовством и как-то подготовившей себя к посмертью… В любом случае, неуязвимых вампиров не бывает. Мы от него избавимся. Виорика опустила на хлеб с маслом кусочек сыра и заметила: - Вы придаете мне уверенности в будущем. Только скажите, что нужно, я все это сделаю. Доминик, доедая свой бутерброд, задумался. - Когда имеешь дело с бывшей ведьмой или, что на моей практике бывало реже, колдуном, дело осложняется тем, что в посмертии они сохраняют какие-то силы, - сообщил он наконец. – Это уже не просто голодные твари, готовые вцепиться в горло. Они не идут напролом. Они способны на хитрости и уловки. Скажем, подбираются к жертве в обличье близкого человека или домашнего животного. К счастью, надолго их сил не хватает, и часто они сами себя разоблачают. Но важно сейчас не это. - А что? – госпожа Надь явно желала непосредственно участвовать в охоте, и Доминик не мог сказать, что столь редкая для дам подобного положения мужественность ему не импонирует. - Дом очень велик, вампиру будет очень удобно проделывать здесь свои фокусы, чтобы разделаться со мной и добраться до вас, - отметил Хедервари. – Не мешало бы спутать твари карты. У вас есть какое-нибудь отстоящее крыло, где можно было бы закрыть окна ставнями, а еще лучше заколотить? - Есть флигель, - ответила Виорика. – Он стоит отдельно. Маленький, гостевой. На одну семью, не больше. Это подходит? - Более чем, - улыбнулся Доминик. День прошел в подготовке флигеля к ночной охоте. Доминик лично проверил, как отряженный временно в чернорабочие конюх-серб, ворча по-сербски что-то явно не очень лестное в адрес хорвата-дворецкого, закрепил ставни. Эта и прочие меры были направлены на то, чтобы у вампира остался только один путь к госпоже Надь, да такой, чтобы мимо Доминика он не прошел. Пришедшая взглянуть на работы Виорика остановилась рядом со стоящим перед флигелем Хедервари и подняла голову, глядя, как конюх закрепляет, глухо огрызаясь на строгие указания дворецкого, ставни на самое большое окно. Украшавшая ее прелестную головку шляпка при этом чуть сползла, и она придержала ее рукой. - Работа господина Драгоша? – спросил Доминик, не уточняя, что имеет в виду – шляпку или расшитую перчатку. - А чья же еще, - улыбнулась Виорика, - кроме него никто в округе так красиво не делает. Госпожа Надь помолчала, наблюдая за притихшим при ней конюхом, теперь лишь сверлящим периодически взглядом каштановую макушку дворецкого, и добавила: - Раньше, когда еще был жив мой муж, мы выписывали модистку из Будапешта. Лорант считал, что только там и могут пошить что-то стоящее. Но, вернувшись из своего долгого путешествия, я изучила отчеты управляющего и пришла к выводу, что модистка из Будапешта – это удовольствие не по вдовьему карману. К счастью, гуляя по Сентаготе, я в скором времени заметила мастерскую господина Драгоша и, пообщавшись с ним, уже ни к кому другому не хотела обращаться. Господин Драгош меня совершенно очаровал. - Да, - согласился Доминик. – Господин Драгош – сама любезность. Сверху что-то крикнули. Виорика вновь вскинула голову: - Все готово? - В лучшем виде, - оскалился конюх. Дворецкий недовольно закатил глаза, но оспаривать этот момент не стал. Виорика повернулась к охотнику: - Что-нибудь еще? - Крепкий и здоровый сон до тех пор, пока не стемнеет, - усмехнулся Доминик. – Нельзя охотиться на вампиров, не выспавшись. Каждая секунда промедления может стоит жизни. - Тогда не смею вас до вечера беспокоить, - кивнула госпожа Надь. – Отдыхайте. Доминик проводил ее удаляющуюся фигурку взглядом. Черта с два он позволит вампиру свести в могилу эту ни в чем не повинную молодую женщину. Надо выспаться. И кол приготовить.

***

Ночь, как назло, выдалась для середины осени теплой, и вместо ожидавшегося первого снега полил дождь. Крупные капли шумно ударялись о мерзлую землю и окна флигеля, и Доминик порядком устал вслушиваться в эту какофонию звуков, чтобы не пропустить появление вампира. Однако время шло, и ко второму часу дождь стих, только капало с карнизов. Доминик потер переносицу. Вампир явно предпочитал охотиться в самые глухие ночные часы. Очень похоже на тварь, обладающую какой-то долей магических сил: к этому времени жертва обычно уже крепко спит, а значит, особенно уязвима для воздействия – ничего не стоит заставить ее безмолвно лежать на месте, пока вампир пьет кровь. Видимо, его догадка все же верна… Сухой треск рамы где-то в соседней комнате заставил его отбросить раздумья и подобраться. Позиция у него была очень удобная: стоило вампиру попытаться проникнуть в спальню к Виорике, его ждал бы горячий прием от охотника. Вот только тварь, явно чуя подвох, не спешила подставляться под удар. Хедервари усмехнулся: надо же, какая сила воли. Обычно продолжительный голод напрочь лишает вампиров осторожности и рассудительности, а этот голодает уже двое суток. Впрочем, пусть. Он никуда не спешит, может и подождать. Глухой, но мощный удар о заколоченные ставни на окне прямо в комнате, служившей Хедервари наблюдательным пунктом, стал полной неожиданностью. Тварь что, не нашла вход, и решила сделать его сама?.. Когда кто-то начал колотить в дверь, словно ищущий спасения от погони разбойников путник, Доминик окончательно потерялся. Происходило что-то ужасно нелогичное, непонятное и непредсказуемое. Возникло желание проверить, смогла ли вообще тварь открыть незаколоченное окно. Что она вообще бьется, как безумная?! Поднявшись, он осторожно прошел к проходу. Комната, в отличие от остального строения, была высвечена лунным светом, в котором Доминик отчетливо разглядел открытую раму, едва шевелившуюся от слабого движения воздуха. - Господин Хедервари, - окликнул его со спины голосок Виорики. Резко развернувшись – так, чтобы оказаться боком и к окну, и к Виорике, и контролировать больше пространства, – Доминик взглянул на госпожу Надь. Та стояла, робко прижавшись плечом к стене, и огонек свечи выхватывал из мрака ее бледное лицо, встрепанные со сна пряди пшеничных волос, белое кружево ночной сорочки на плечах. - Я проснулась от ужасного грохота, - сообщила она испуганно. – Как будто что-то ударилось о ставни. А потом мне послышался шум внутри флигеля… - Это было снаружи, - заметил Доминик. - Я не знала, - судорожно выдохнула Виорика. – Было страшно выйти из спальни. Что… Что это был за шум? - Кажется, наш кровосос почуял меня и побоялся сунуться, - предположил Доминик. – А в отместку решил нас попугать. - Ему это удалось, - поежившись, пробормотала Виорика. Доминик захлопнул окно и запер его на задвижку. Госпожа Надь, неслышно ступая по ковру, подошла ближе. Оказалось, что свеча стоит на маленьком, как раз на одну свечку, подсвечнике. - Я бы хотела вернуться в постель, но… - начала она, поставив свечу на комод и поправляя рукав сорочки. – Скажите, господин Хедервари, это все? Вампир сегодня больше не придет? - Думаю, все, - подтвердил Доминик. – Больше не придет. Никогда. В то же мгновение Хедервари всадил женщине кол в грудь. Виорика перевела пораженный взгляд на него, а потом обратно на Доминика. Губы ее задрожали. - Хорошо скопировала, - одобрил Доминик. – Не учла только, что мы с Виорикой обращаемся друг к другу совсем по-другому. Лжевиорика, неожиданно лишившись всей своей растерянности, улыбнулась и насмешливо прошипела: - Хорошо придумал. Не учел только, что так меня не убить. Вместо того, чтобы начать умирать в агонии, тварь вдруг, словно и не торчит из ее груди кол, вокруг которого сорочка уже окрашивается алым, схватила Доминика за плечи и отбросила к стене. Все произошло так быстро, что Хедервари толком и сгруппироваться-то не успел. Удар вышиб из легких воздух. Сознание, затуманенное разлившейся по телу болью, колыхнулось, словно свеча под порывом ветра, и погасло. Придя в себя через некоторое время, Доминик не сразу понял, где он находится, и что с ним вообще произошло. Светало, и из распахнутого окна в помещение лилась утренняя свежесть, перемешанная с запахом дождя и прохладой. На ковре темнели пятна крови. Хедервари пошевелился, и шею прострелило болью. Пронзенный пугающей догадкой, он поднялся и, на ходу осторожно ощупывая пальцами саднящую шею, нетвердой походкой двинулся к зеркалу. Увиденное его не обрадовало: на шее, иссиня-багровый, едва стянутый еще не подсохшей толком корочкой, темнел след от укуса. ____________ * Безусловно, Доминику бы очень пригодилось для объяснения понятие «вирус», но дело в том, что только в 1892 году русский биолог Дмитрий Ивановский обнаружил в клетках зараженных растений некие кристаллоподобные тела (что было на самом деле скоплениями вирусов), и только в 1898 году голландский микробиолог Мартин Бейеринк повторил эксперименты Ивановского и пришел к выводу, что инфекционный материал – это некая ранее неизвестная форма инфекционных агентов, которую он и назвал словом «вирус». В фике на дворе 1885 год, о вирусах никто и знать не знает.