Цель оправдывает средства

ШОН СТОУН Вечером я тихо выскользнул из спальни, предупредив Этана, что свалю часа на два — если что, пусть прикроет. Он удивился, но согласился. Правда, пришлось пообещать, что расскажу всё позже. Что потом буду врать О’Хэллорану, я не придумал, но как-нибудь да выкручусь. Меня и так потряхивало от нервов, чтобы ещё на ходу придумать связное объяснение своей ночной отлучки. По коридорам я пронёсся тенью, вылез через окно туалета на первом этаже и помчался к прачечной. На подходе к крыльцу от одной из скрытых мраком стен отделилась тёмная фигура — Хант меня уже ждал. — Сюда, — он открыл передо мной дверь подсобки. Тусклая лампочка осветила помещение без окон, ряды полок с комплектами чистого белья и зелёные объёмные мешки с грязным. Закрыв дверь изнутри, Кирк тут же обхватил меня и прижал к себе. — Шон, ты… как я об этом мечтал, — его руки лихорадочно обшаривали моё тело, помогая избавиться от куртки, свою он уже швырнул в угол. Вот что ему действительно от меня надо — тело. Чувствуя себя законченным циником, я, тем не менее, страстно прижался в ответ — мне то же самое нужно от него. — Какой ты классный, горячий, м-м, хочу тебя! — не переставая шептать всякую чушь, призванную, видимо, окончательно запудрить мне мозги, он вроде как невзначай разворачивал меня к себе спиной, одновременно пытаясь расстегнуть мне ремень и подталкивая к мешкам. Трахаться на тюках с чужими грязными простынями, что может быть пошлее? Разве что в кабинке общественного туалета на вокзале. Хотя не место красит человека — я невольно улыбнулся, вспомнив поговорку в подобном ключе. С любимым человеком я бы с радостью занялся любовью где угодно, хоть в телефонной будке! А вот с Хантом предпочёл бы и в номере люкс пятизвёздочной гостиницы не встречаться. Но как же трудно противиться желанию, когда от жаркого шёпота всё внутри плавится и дрожит в истоме. Что я себе не раз повторял за время обучения? Сильная воля способна победить всё, даже слабое тело! Сейчас самое время воплотить свой девиз на практике. — Подожди, Кирк. Стой! — мне пришлось повысить голос, чтобы он перестал меня тискать. Удивление в карих глазах было настолько искренним, что я чуть не рассмеялся. И именно это выражение неверия на его смазливом лице вернуло мне чёткость мыслей. Что, не привык, когда тебя останавливают? Обычно тебе дают сразу? Подожди, я тебя ещё не так удивлю. — Ты принёс? За ужином я отправил Кирку короткую смс-ку, попросив его кое-что взять на свидание. К тому времени план в моей голове уже сложился. Чему нас учит история войн? Победить превосходящие силы противника можно, если нанести внезапный опережающий удар, когда тот этого не ожидает. Кирк хотел секса? Он его получит. Но смеяться будут не они с Доули надо мной, а я над Хантом. — Да, но я не понимаю, зачем тебе? — из угла возле двери он достал брошенный туда сразу при входе рюкзак с камерой. — Давай немного поиграем? — на взгляд с вопросительно изогнутой бровью, пришлось объяснить: — Я предпочитаю не совсем традиционный секс, — в его глазах появились огоньки заинтересованности, а не испуг, но я всё же поспешил уточнить: — Никаких извращений, просто небольшие ролевые игры, — продолжая говорить, приблизился к нему и медленно облизал губы. Банальный пошлый жест, но Хант даже дышать на пару секунд перестал, завороженно следя за моим языком. — Ты же знаешь, я обожаю-ю, — протянул, вытягивая губы трубочкой, будто намереваясь его поцеловать, и Кирк потянулся ко мне навстречу. Но вместо поцелуя, собрав волю в кулак, я томно выдохнул: — Фотосъёмку. Я фотограф, ты модель. Меня это ужасно возбуждает, я так завожусь, что готов на всё. Что скажешь… милый? Где мой Оскар?! Я лучший актёр века! На Ханта моя небольшая импровизация подействовала как надо, да у него чуть пар из ушей не повалил! — Я… Да, конечно. Я сам давно мечтал сделать с тобой эротические фотки, — наконец отмерев, признался Кирк. Ну ещё бы! Могу поспорить, у него хватает порнухи на мобильнике! Похотливая скотина! Ведёт фотокаталог своих побед? Меня в нём не будет! А вот он в моём — да! Посмотрим, над кем завтра поржёт вся Академия! Ужасно трудно было сосредоточиться на задуманном, и мысленно я порадовался, что принял перед встречей двойную дозу подавителей. Иначе, боюсь, мне бы не хватило сил продержаться на одном только упрямстве. В чём-то я начал понимать тех несчастных омег, что попадали под чары Ханта. Но его запах… он действительно действовал отравляюще, а помимо аромата ведь ещё были искрящиеся золотом глаза, чётко очерченные скулы, греческий, чтоб его, нос! Да, красив Кирк, красив, сука, так, что умереть не встать! А его рот… — Сперва я буду тебя снимать, — уточнил я предательски дрогнувшим голосом. — Ты очень фотогеничный, покажи мне себя, сделай так, чтобы я забыл обо всём, — большим пальцем провёл по призывно приоткрытым губам Ханта, таким чувственным и манящим… Он поймал подушечку зубами и слегка сжал, а меня словно окатило от макушки до пяток горячей волной. Боги мои, что же он творит-то? Я ведь так действительно всё забуду! Дайте мне выдержки, никогда ни о чем не попрошу больше, но сейчас помогите мне сдержаться и довести всё до конца! Сделал пару шагов назад, насколько позволяла небольшая комнатка, поднял Canon к лицу. Спрятавшись за камерой, как за щитом, я навёл на Ханта объектив. — Расстегни рубашку, только медленно, — думая о том, какой ISO выставить, чтобы получились хорошие снимки при тусклом освещении, мне удалось собраться, но стоящий колом член всё равно чертовски отвлекал. Я смогу, я сделаю, я сильный! Повторяя про себя эту мантру, я подбирал вручную баланс белого и настраивал экспозицию, пока Хант, как я его попросил, медленно расстёгивал рубашку и снимал её с плеч. У него оказалась чистая светлая кожа, почти без родинок и без излишних волос, только негустая тёмная поросль покрывала верхнюю часть груди, и узкая дорожка вела от пупка вниз, скрываясь под ремнём. Я непроизвольно сглотнул и нажал на кнопку, делая первый снимок. Кирк повернулся ко мне вполоборота, оставляя рубашку болтаться на локтях, и засунул ладони в задние карманы брюк, приняв соблазнительную позу. Оу-у, если у меня до сегодняшнего дня и не было никаких эротических фантазий, связанных с фотографией, то они уже появились. Я и до этого вечера часто снимал Ханта, но сейчас всё воспринималось иначе: он впервые так откровенно старался мне понравиться и обольстить через объектив. От него просто пёрла сексуальность, покруче, чем от порнозвезды, и это реально меня заводило! — Шон, — как же звучало моё имя из его уст, словно музыка оно ласкало мне слух, хотелось слушать ещё и ещё, как он произносит его. — Шон-ни, я не выдержу долго, — я тоже! — У меня… хочу тебя, ужасно хочу! — М-м, потерпи немного, ожидание усиливает удовольствие, — кто сказал эту чушь? Я?! — Раздевайся, Кирк, ты с ума меня сводишь, — и я не лгал. В подсобке было достаточно тепло, но обнажённые соски Ханта затвердели и выступали вперёд двумя маленькими коричневыми вершинками. А-а-а! А когда он расстегнул ремень… Так, спокойно! Я фотограф, он модель! Вот, пожалуй, единственный недостаток замечательнейшей во всех отношениях камеры — она жутко тяжёлая, уже через пару минут мне стало трудно её удерживать ровно без дрожи в руках. — Замри на секунду! — я поймал момент, когда он, откидывая рубашку в сторону, изогнулся в пояснице, и мышцы чётко обрисовались под кожей. Это потрясающе! Чёрт, до чего же у него превосходное тело! Кирк вполне подошёл бы для рекламы в журналах. Я жадно сделал ещё несколько кадров, стараясь поймать и передать грациозность и плавность движений, любуясь совершенством фигуры. Пришлось ненадолго прерваться, пока он спускал брюки с колен, избавлялся от ботинок и снимал носки в не особо выразительных позах. А потом Хант выпрямился, оставшись в одних трусах, тонкая ткань которых обтягивала напряжённый ствол… Смотреть в сторону! Быстро! Фуух, получилось отвести взгляд! Молодец, Шон, ты крут! Выдохнув, будто пробежал стометровку, я пристроил камеру на полку и тоже стянул рубашку и расстегнул ремень — жарко стало, невозможно. — Иди ко мне, — Кирк протянул мне руку, и я, словно под гипнозом, двинулся ему навстречу, буквально пожирая взглядом его плечи, выступающие мышцы груди, рельеф живота… Перед глазами вспыхнула картинка, как я упираюсь руками в стену, а он мощно входит в меня сзади, и шершавая штукатурка царапается и крошится под моими ногтями, пока я выгибаюсь под ударами его члена. Большого, толстого, идеального члена с крупной тёмно-розовой головкой. Он же ещё секунду назад был в трусах, куда они делись?! Да какая разница! Хант опустился спиной на сваленные кучей мешки у стены, утягивая меня за собой на импровизированное ложе. И я, встав на колени между его разведённых ног, сделал то, что не раз мне снилось. Прошёлся губами от выступающей косточки бедра наискосок ниже, оставляя влажный след на коже, и взял его член в рот, вырвав у Ханта стон сквозь зубы. И сам чуть не застонал, проведя языком между кожей и наполовину обнажённой головкой. — Вкусный… — меня накрывало конкретно. Терпкий мускусный запах будил неконтролируемое возбуждение, вышибал всё напрочь из головы. Скользнул кончиком языка по дырочке уретры и вниз по уздечке, Кирк нетерпеливо толкнулся, пытаясь загнать член глубже, но я придержал его за бёдра, и он послушно замер, хоть и простонал жалобно: — Бля-я, я щаз взорвусь! Давай, детка, глубже! Что? Что?! Выпустив член изо рта — он недовольным шлепком вернулся Ханту на живот, — я выпрямился, стоя на коленях, и взглянул Кирку в лицо: глаза полуприкрыты, на губах довольная улыбка. Получил своё? «Давай, детка, глубже»?! А что же не «сучка» или «соска»? Как он там обычно говорит омегам, а потом бахвалится перед друзьями очередной «победой»? Называет их: «котёнок», «детка», «куколка» — зачем запоминать имена одноразовых шлюх, да, Кирк Хант?! Это твой принцип?! — Не так быстро, — соблазнительно улыбнувшись, хотя хотелось заехать со всей дури кулаком ему в нос, чтобы к чертям сломать его идеальную форму, я поднялся на ноги. — Ещё пару снимков, и ты ведь позволишь мне первым, м-м-м, получить удовольствие? — Я мог бы доставить его тебе и другим способом, — встав вслед за мной, он намекающе погладил меня по заднице, всё ещё скрытой форменными брюками. — Презервативы и смазку ты, конечно же, взял? — Да, у меня есть, — он ещё самодовольно улыбнулся своей предусмотрительности! Ненавижу! — И ты решил, что сверху будешь обязательно ты? Ты меня с омегой не перепутал? — внутри всё клокотало от бешенства и злости, но я надеялся, что мой ломкий голос Хант спишет на возбуждение. — Но… — он растерялся на секунду, но быстро нашёлся: — Какая разница, кто сверху: сегодня я, завтра ты, — железная логика! Так я ему и поверил! Кирк понял, что аргумент на меня не подействовал и, слегка запнувшись, но продолжая щупать и мять мой зад, признался: — Я не готовился к пассивной роли, у нас же не как у омег — проход один, ничем… э-э, не перекрывается это самое, ну ты понимаешь. И надо, ну-у, клизму там и всё такое… То есть, что я готовился, он не сомневался? Ну, конечно, только он же у нас альфа-самец! Злость, как ни странно, ни на йоту не уменьшила возбуждение. Я ненавидел его как никогда и так же дико хотел! И — да, мне хотелось оттрахать его так, чтобы он выл в голос! Всё-таки я ненормальный омега, раз у меня такие мысли, но и пофиг! Скольких Хант отымел? Пора и ему узнать, каково член в заднице чувствовать! — Я не брезгливый, — ответил с самым невинным видом, на какой был способен, учитывая, что передо мной стоял полностью обнажённый альфа, а его член нагло упирался мне в живот. Йё-о-о, он смутился! Ну надо же, смущённый Хант — где камера? Редчайший кадр в истории! Но замешательство продлилось недолго, и, чтобы прекратить обсуждение неприятной для него темы, он поступил очень просто — заткнул мне рот поцелуем. Вновь выбивая почву из-под ног, закручивая в вихре ослепительной по силе страсти, терзая жёсткими губами, словно пытаясь душу выпить. Но, если бы она была ему нужна, я бы отдал её сам с радостью! Ханту требовалось меньше, но гораздо больше того, что я мог позволить ему получить. Мы и так, пока говорили, вернее, шептали, не переставали обниматься и целовать друг друга, и сейчас Кирк, не отрывая губ от моего рта, уже вовсю шуровал руками у меня за поясом, сжимая и гладя готовый лопнуть от возбуждения член. — Отсоси у меня, — я простонал ему в губы. Он не разрешит мне себя трахнуть по-другому, ни за что не подставит свою драгоценную задницу. О, он же супер-альфа, они не прогибаются. Ненавижу! Ненавижу его! — Отсоси, а потом я у тебя, — такие, как Хант, ведь готовы что-то делать только на взаимовыгодных условиях? — Да-а, — он сам ответил на мой невысказанный вопрос, и я снова убедился в том, что для Кирка собственный кайф важнее всего. Который раз я разочаровывался в нём за то краткое время, что мы провели вместе? Так почему же не могу окончательно? Он поцеловал меня в подбородок, провёл губами по шее, спустился к соску, облизал его и втянул в рот, слегка прикусывая губами, отчего я выгнулся и застонал, мечтая о большем. Но когда он попытался стянуть с меня все ещё держащиеся на бёдрах брюки, я остановил его, хоть голос прозвучал хрипло: — Не надо, пусть так, — Кирк не стал спорить, приспустил белье и взял в рот. Из последних сил сохраняя остатки здравомыслия, я протянул руку к камере. — Хочу видеть это через, а-ах, объе… м-м-м, — моё объяснение потонуло в стоне. А вот функция тихого затвора оказалась кстати, и скорострельность — шесть кадров в секунду — у Canon на высоте. У меня, впрочем, тоже. Нужно было помучить Ханта, нужно было отыметь его жёстко в рот! Так, чтобы до гланд, до рвотных спазмов. Дать ему почувствовать себя использованным и униженным. Но мне хватило буквально пары движений его губ по стволу. Каждое касание отдавалось словно разрядами электричества по нервным окончаниям, многократно усиливая возбуждение. Шустрый язык обвёл головку, а после Кирк втянул мой член глубоко в рот, доводя до пика. И я кончил, закусив до боли нижнюю губу, чтобы не заорать. В голове зазвенело, а перед глазами замелькали чёрные мушки. Ах-аху-е… Кирк сперва подхватил из моих ослабевших рук фотоаппарат, спасая его от удара об пол, а потом и меня, подпихнув каким-то образом один из тюков мне под задницу, чтобы я сел. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя после самого сильного в моей жизни оргазма. Будто в голове какой-то шар лопнул и растёкся расплавленным серебром по всему телу, превращая мышцы и нервы в тонко звенящие струны. Я даже не подозревал, что так бывает. — Мне нравится работа фотографа, если все модели так делают, — сидя передо мной на корточках, Хант стер капельку спермы со своей нижней губы и облизал палец, бесстыдно причмокнув. — Ты сладкий и пряный, как лучший в мире десерт. Сделаешь мне так же, а я посмотрю, — он поднял камеру и встал. — Конечно, — мы поменялись с ним местами: теперь он стоял, привалившись спиной к стене, и смотрел сквозь объектив, как я, стоя на коленях, заглатываю и выпускаю блестящую розовую головку, норовя насадиться до конца и мечтая получить его член не только в рот, но и в задницу. — Да, да, ох-х. Ты прав, это… ум-м-м, — Кирку тоже не потребовалось много времени: мой рот вскоре наполнился его семенем. И уже мне в свой черед пришло в голову сравнение с лучшим в мире десертом: я не только проглотил всё до капли, но, не удержавшись, ещё и тщательно обсосал член и вылизал, подлезая языком под яйца. И только, когда они разве что не блестели, пьяно отвалился от паха Кирка, не в силах произнести ни одного слова, дыша через раз. — Это было… — не договорив, Хант сел рядом и принялся обцеловывать мне лицо, глаза, нос, губы, покрывая кожу краткими опаляющими жаром прикосновениями. — Шон, Шонни, ты, я тебя… ты такой… Я не шевелился и не отвечал ему на поцелуи, молча с закрытыми глазами прислушивался к себе: зачем я пришёл к нему сегодня? Как теперь, увидев его тело, узнав его вкус, смогу держаться отстранённо, а главное, завершить свой план? Никак. Всё. Я пропал окончательно. Не хочу от него избавляться, хочу всегда быть рядом. Я его люблю. — Почему ты до конца не разделся, стесняешься? — он провёл ладонью мне по животу. — Ещё один мой фетиш — военная форма, — не задумываясь, соврал я. Не признаваться же сейчас, что если бы я разделся, а он коснулся ложбинки между ягодицами, то стопудово заметил бы, что я теку. Несмотря на все подавители, я чувствовал как влажно у меня между ног. В следующий раз откроюсь, что омега. У нас же будет следующий раз? Конечно! Ему так же понравилось, как и мне. И для него это не просто перепихон по-быстрому: я интуитивно чувствовал — мы связаны чем-то большим. Но сейчас не лучшее время для разговоров, пора по койкам. — Пошли? Ещё заметит кто, вони много будет. — Я бы остался здесь с тобой не только на ночь, а хоть на всю жизнь, — Хант взял мою руку и поцеловал в ладонь, сердце защемило от простой бесхитростной ласки. — Но ты прав, пора возвращаться. Пока он одевался, я аккуратно извлёк из камеры карту памяти — уже не для того, чтобы выполнить, что планировал, а просто потому, что всё-таки не до конца доверял Ханту. И, честно, мне было стыдно, что не доверяю, что не могу до конца поверить в то, что ему нужен именно я. Свой план я уже послал куда подальше, решив просто удалить все фотки. Но снимать Кирка мне безумно понравилось, он должен был потрясающе получиться. Посмотрю, вздрочну и удалю, с этими мыслями я спрятал карту в карман. А в следующий раз устрою ему настоящую фотосессию и покажу, какой я могу быть порно-моделью. Когда я оделся полностью, мы тихо вышли в январскую звёздную ночь. — До завтра, — Кирк прижался напоследок губами к моим губам и, резко развернувшись, стремительно пошёл к своему корпусу, держась так, чтобы не попадать в свет фонарей. Утром я еле поднялся, взглянул на часы и выругался. Похоже, Этан не смог меня растолкать после сигнала подъёма на завтрак. А сейчас я уже опаздывал на занятия. Впопыхах натянув форму и лихорадочно умывшись, помчался на первую пару по химии, успев залететь в аудиторию одним из последних. И только через полчаса вспомнил, что карту перед сном выложил из кармана в ящик тумбочки. Нет, конечно, никто не полезет, но вдруг?! Неосторожно оставлять компромат где попало. Вдруг кто-то найдёт и решит посмотреть? Надо было ещё вчера удалить все фотки! — Стоун, что вы ёрзаете? Заскучали? — голос преподавателя раздался прямо над ухом, а я даже не заметил, как он подошёл. Уже собирался извиниться, как откуда-то сзади прозвучало издевательское: — А он, наверное, не может ровно сидеть, геморрой замучил! Или ещё что в заднице свербит, — по аудитории покатились смешки. — Доули! Вашего мнения никто не спрашивал! Доули… Алан Доули посещал химию вместе со мной. И, конечно, он уже в курсе! Хант ему рассказал. Небось, вчера ещё похвастался, сразу же, как вернулся! Да ещё и приврал, что трахнул меня! Сука! Для него вчерашнее ничего не изменило. Это для меня… А он… Как он мог?! Хант на самом деле собирался только меня трахнуть и ничего другого, кроме похоти, не испытывал, а я-то уже напридумывал… Интуиция! Фигня всё, обычная физиология, а не интуиция! Стало ужасно обидно и больно. Но тут же у меня всё внутри похолодело от ужаса: а если все узнают? Мне же теперь жизни не будет! Поползут слухи, ко мне начнут приглядываться, подозревать, и рано или поздно обман раскроется. Меня вышвырнут из Академии с позором. Выплывет правда про доктора Дэрси, он, естественно, переведёт стрелки на папу, того лишат врачебной лицензии или вообще посадят. Паника уже щедрыми мазками рисовала картины моей голодной смерти на панели. Я понимал, что сгущаю краски и уж как-нибудь, да мы с папой выплывем, но про мои радужные планы о престижном колледже и высокооплачиваемой работе точно придётся забыть. Если только… если только не опередить противника! Как и задумывал раньше! — Сэр, разрешите обратиться! — я выскочил из-за стола и вытянулся по стойке смирно. Видимо, что-то в моем лице было такое, что мистер Гарсиа разрешил. — Мне срочно нужно в медпункт, разрешите покинуть занятие, сэр! — Ха-а, я же говорил, у Стоуна жопа горит! — от громкого шёпота Доули вновь раздались смешки, но я даже не дёрнулся, застыв навытяжку. — Разрешаю, — сказал мистер Гарсиа медленно, буравя меня подозрительным взглядом. — Не забудьте, кадет, позже занести мне справку. — Так точно! Не забуду! Спасибо, сэр! В медпункт я не пошёл, а помчался в спальню, вытащил из ящика карту памяти и дрожащими пальцами вставил её в смартфон. Так… так… вот! Отлично! Теперь локальная сеть Академии… ага, есть! Отправить! Есть! А Хант действительно фотогеничный. Его поплывшие затуманенные глаза и приоткрытый блестящий рот с моим членом между губами смотрелись крайне эротично. А попавшая в кадр фирменная бляха от расстёгнутого ремня не оставляла сомнений, что минет делается альфе из учащихся в Академии. То, что надо! Через несколько минут эта фотография будет у всех кадетов. Пока, конечно, её не удалит кто-нибудь из администрации. Это произойдёт быстро, я знал. Но так же знал, что кто не успеет увидеть, тем расскажут. Теперь Хант по-любому не отмоется от насмешек, а прозвище «соска» станет его вторым именем. Жестоко? Справедливо! Я просто защищаю своё будущее! А он… его папочка куда-нибудь пристроит. Все остальные снимки я стёр, а карту по пути в кабинет к доктору Дэрси спустил в туалете в унитаз. К вечеру я понял, что означает выражение «бросить дерьмо в вентилятор»: старшие курсы гудели, как растревоженный улей — все обсуждали Ханта. Его самого я не видел ни в тот день, ни на следующий. Говорили, что его вызывали к директору, а после он «по семейным обстоятельствам» сразу же уехал домой. Скандал о неподобающем поведении кадета предпочли замять, чтобы не бросать тень на престижную Академию Роберта Гранта. Через несколько дней на площадке ко мне подошёл Доули. Ему тоже пришлось несладко: про их дружбу с Хантом все знали. Некоторые принялись интересоваться у него: насколько же близкой она была? Пока одного самого любопытного не отправили в больничку — несчастный случай. Не повезло: он крайне неудачно упал с лестницы, разбив себе всё лицо и сломав два ребра. После этого от Доули отстали. Я думал, меня он тоже будет бить, но Алан только спросил: — Почему? — Потому, что я его ненавижу! — я выплюнул ему это в лицо резко и зло, жалея, что не могу сказать то же самое Ханту лично. — А он тебя любил. — Врёшь! Ты… ты такой же! Вы оба ржали надо мной! Ты же с самого начала знал, что он хочет меня использовать! — Одно другому не мешает, — Доули пожал плечами. — Его колбасило не по-детски, но… Хотя, в любом случае, его любовь прошла. Кстати, он перевёлся в Форт-Йоркс. — Мне насрать! Доули посмотрел на меня с презрением, сплюнул, развернулся и ушёл, а я остался стоять на холодном ветру, ощущая, как глаза режет от сдерживаемых слез. Вновь и вновь проговаривая про себя все доводы, почему я так сделал. Цель оправдывает средства. Осталось доучиться полтора года. Хант мешал мне. Он использовал меня. Он посмеялся надо мной и рассказал всё Доули. А потом все бы узнали. Я бы выдал себя, останься он рядом. Теперь опасности разоблачения нет. И я смогу жить, как прежде. Окончу Академию, поступлю в колледж. Получу престижную работу, вырвусь из нищеты и папу вытащу. Всё правильно. Вот только почему-то цель перестала выглядеть такой уж важной. А в ушах звучал голос Доули: «Он тебя любил». Сраная омежья природа! Даже сейчас мне хотелось в это верить. Нет, всё враньё. Любил бы — не стал бы хвастаться. Я поступил верно. И всё. Нечего сопли размазывать!