Цель оправдывает средства

КИРК ХАНТ Как же херово-то. Если такая мысль посещает тебя с утра, значит, слишком хорошо было вчера вечером. Да, неплохо посидели. Из спорт-бара, где я сделал пару ставок и даже поднял денег, переместились в клуб, потом в караоке, а потом ещё в бар… или сначала в бар, а потом в караоке? Правый висок пронзило простреливающей болью, и я прекратил попытки вспомнить подробности окончания вчерашнего вечера. Придерживая голову для надёжности руками, сел в постели и обвёл взглядом привычную обстановку. У себя, уже хорошо. Один или нет? Сладкий запах лилий, пропитавший комнату, подсказывал, что нет. Взгляд назад: из-под сбившегося одеяла виднелась часть спины и круглая задница. Ну да, омега из караоке, который тонким голоском призывно выводил «Love me tender». Не проходить же мимо? — естественно, я исполнил его просьбу отлюбить нежно. И неоднократно. Вспомнить бы ещё имя. Джо? Джерри? Джей? Да похрену. — Эй, детка, просыпайся! — шлёпнул ладонью по ближайшей ко мне ягодице. Омега заворочался, на свет высунулась помятая, но вполне симпатичная мордаха со всё ещё закрытыми глазами, спутанные высветленные добела пряди выглядели ломкими, как солома. — Ты меня совсем заездил ночью, я спать хочу! — не размыкая даже век, чтобы взглянуть на меня, соломенное чучелко сделало попытку вновь спрятаться под одеяло. — Нет, киса, так не пойдёт! Подъём! — гаркнул я во всё горло, вспоминая незабвенного сержанта Гиббса — вот у кого глотка лужёная, мёртвого бы поднял. Как он тогда орал, когда Стоун… Чёрт! — Хотя… оставайся пока так. Секс — одно из прекрасных средств борьбы с похмельем. Погладил гладкую спину, спустился рукой на соблазнительно округлые полушария, пальцы скользнули по ложбинке к влажной и припухшей по ощущениям дырке, и без труда два из них проникли внутрь. Хм, действительно «заезженный», сколько я его вчера — раза три-четыре? Слегка провернул пальцы в тёплой и мокрой тесноте, омега промычал что-то недовольно, но оттопырил задницу, чтобы мне было удобнее. После и вовсе перевернулся на спину, развратно раскинув ноги и демонстрируя пару татуированных сердечек на бритом лобке. Вчера я их как-то не заметил, не до того было. Ещё бы стрелку на копчике наколол, чтобы уж верняк не промахнуться. Боже, почему ты не дал омегам хоть немного мозгов?! — Как насчёт минета для пробуждения? — немного приподняв бедра, мой случайный любовник намекающе повилял ими из стороны в сторону, заставляя собственный член покачиваться от одного сердечка к другому. Ему казалось, наверное, что это должно было выглядеть соблазнительно. — Не сегодня, лапуля! — обойдётся! Я никому не делал минет после… после того случая. И не собирался! Ничего больше не говоря, закинул его ноги себе на бедра, пристроив поудобнее, резко загнал член в мягкое упругое нутро и начал двигаться. — А-ах, — омега широко распахнул глаза. Синие. Почти, как у… — С-сука, — да чтоб его! Что, мне сегодня всё эту мразь напоминать будет?! Мало я, блядь, про него… Зарычав от злости, я принялся бешено вколачиваться, с силой разводя ноги парня шире. Наверняка, у него останутся синяки, но это заботило меня меньше всего. Мне хотелось выбить, вытрахать внезапно возникшее наваждение того, что на меня вновь полускрытые черными ресницами смотрят блядские блестящие глаза Шона, чёртова, Стоуна! Увидеть бы снова его поплывший от желания взгляд, ощутить под пальцами напряжённое мускулистое тело… А-ар-р-р! — Что? — сквозь шум крови в ушах пробился какой-то звук. — Я говорю, меня зовут не Шон, а Джошуа! — заявил обиженный голос. — Если у тебя есть кто-то, зачем ты приглашал меня? Объяснять, что нет у меня никого, как и переживать, что вновь сорвался и в горячке назвал ненавистное имя, я не стал. Просто слез с омеги, потёр лицо ладонями, прогоняя остатки оргазменного дурмана, и достал со столика пачку салфеток. — Давай-ка, малыш, без претензий. Ты свой кайф словил? — я опустил глаза на его живот, испачканный спермой. — Ну вот и славно. Пока я вызываю такси, можешь принять душ, если поторопишься. — А завтрак? — рука, вытирающая салфеткой следы с кожи, замерла. На лице обида: губки выпячены, бровки домиком. В глаза я ему больше не смотрел. — Прости, детка, у меня занятия, — начались час назад, добавил мысленно, взглянув на часы. Да и не собирался я завтракать со случайной шлюхой! Сперва совместные завтраки, потом — «я перееду к тебе», а после — «когда же ты сделаешь предложение»… Лучше рвать после первой же ночи, не дожидаясь пока в маленьких нежных ушках зазвенят свадебные колокольчики. А если посмотреть на двух моих женатых братьев, звучать они начинают чуть ли не моментально. Дай омеге член, он через него и банковский счёт засосёт! Нет уж, никаких отношений, просто ни к чему не обязывающий секс. Взяв у Джерри телефон, исключительно из желания побыстрее от него избавиться, я выставил его за порог. Тут же стер ненужный мне номер из памяти мобильника и засобирался лихорадочно на пары. Начало семестра, конечно, халява, но начинать сразу борзеть всё же моветон. Толкнулся в соседнюю комнату, но она оказалась пустой: мой сосед, в отличие от меня, не проспал. — Ну что? Повторим сегодня вечером? — Ал подтолкнул меня локтем, отвлекая от лекции. Мы снова учились с Доули вместе и, как делали многие студенты, снимали на двоих квартиру. Меня чертовски радовало, что наша дружба не ослабла за полтора года вынужденной разлуки, и что его неуёмный характер тоже не изменился. Но не возражал бы, если бы он немного подумерил свой пыл в поиске развлечений. — Сколько можно бухать? Я и так сегодня еле встал, башка трещала, как арбуз. — Тем более, надо подлечиться! Сегодня туса у одного с юрфака, куча выпивки и омег, пошли! — Не знаю, Ал, что-то мне… — то ли в похмелье дело, то ли ещё в чём, но энтузиазм Алана не вызывал во мне обычного отклика. Смутное какое-то предчувствие мешало сразу же согласиться. — Эй, чувак, живём один раз! Закончишь учёбу, нацепишь пиджак и шёлковую удавку на шею — и всё, на веселье не останется времени! Так что надо оторваться сейчас, чтобы потом, когда ты заработаешь себе язву, лысину и геморрой в придачу к паре-тройке миллионов, было что вспомнить в кресле у психотерапевта! Я уже открыл рот для ответа, что с такими темпами потребления бухла и фастфуда язву получу намного быстрей миллионов, но нас прервали. — Я был бы вам крайне благодарен, молодые люди, если бы вы попридержали свои рты закрытыми до конца моего занятия, — обратил на нас суровый взор преподаватель. Мистер Рой Треверс. Омега, но держался уверенно и с достоинством, всем своим видом демонстрируя, что перед студентами пасовать не намерен. — Ваше красноречие понадобится вам, когда вы будете сдавать мне экзамен. Если, конечно, вы получите к нему допуск, — ехидно добавил он и продолжил рассказывать, что нас ждёт на его предмете «Мировая экономика». Да срал бы я тыщу лет на всю экономику, но после вылета из Академии Гранта, отец поставил категоричное условие — забыть про военную карьеру и идти на экономический. Вот так мы и пересеклись вновь с Доули. Ал-то изначально собирался в университет Мантисса, ему, как и мне, родаки с детства промывали мозги о необходимости развития и укрепления семейного бизнеса. Он и не возражал. Но я-то хотел другого! Военная полиция — вот что меня манило. А не идти по стопам отца и старших братьев… а-а, да о чём тут говорить?! Споткнулся на старте — на гонке ставь крест. А всё из-за кого? Из-за сраного дохляка Стоуна, который развёл меня, как последнего лоха! Из-за него я вылетел из Академии, из-за него на меня косо смотрели вчерашние приятели и не подавали руки, из-за него мне пришлось выдержать маленькое домашнее аутодафе. И почему-то самый первый вопрос родителей был: «Тебя заставили? Угрожали?». Словно бы это всё объяснило и вернуло бы их доверие. Да только мне не нужно было оправдываться: я не украл, не убил, не сделал ничего плохого. Только влюбился в мудака. Но мой честный ответ: «Нет, я сам хотел», — почему-то их не устроил. Отца, я думал, тогда удар хватит: «Ты понимаешь, как ты меня подставишь, если это всплывёт за стенами академии?!». Его не волновало, что у меня внутри творилось, собственная карьера интересовала его намного больше. Он как раз баллотировался в Сенат. Не прошёл, но уж не по моей вине, зря так дёргался. А папа только всхлипывал, изящно прикладывая к глазам кружевной — бля! — платочек, и повторял: «Как ты мог, сынок, как ты мог?». Как будто сам ни разу член во рту не держал! Не ожидал, что они такие ханжи: их истерию вызвал вовсе не факт моей однополой связи, а то, что про неё стало известно. Не беспокойство за меня терзало, а страх огласки и «запятнанное честное имя семьи». Кстати, об имени. Не знаю до сих пор, чего я тогда упёрся, как баран, но на требование назвать того, кто сделал фотографии, послал обоих родителей куда подальше, наплевав на всю сыновью почтительность и конкретно уточнив, где видел их претензии. Это их ещё больше разъярило. Но угрозы провести лето под домашним арестом вместо поездки с семьёй в Европу, без развлечений и без общения с кем-то из внешнего мира — моего решения не поколебали. Я знал, что отец добился бы отчисления для виновника моего позора, да ещё бы с такой характеристикой, что с ней разве что в школу на Аляске взяли, но молчал. Это было только моё дело. Моё и Стоуна. Зубы непроизвольно сжались, как всегда, когда я думал о причине, приведшей меня в университет Мантисса. «Из каждого поражения в прошлом можно сделать победу в будущем. Удачи, солдат», — сказал мне сержант Гиббс на прощание. Я запомнил. Он единственный, кому, казалось, было абсолютно фиолетово на то, что моя репутация рухнула в полное дерьмо. Не, ну кроме Доули, конечно. Тот мне сразу сказал: «Прорвёмся». Жаль, что Стоуна я не смог повидать перед отъездом: меня ни на секунду не оставляли одного. А, может, к лучшему: в тюрьме, говорят, не особо весело. Убил бы тварь! Запихнул бы ему в глотку сраную камеру и нажал на затвор, чтоб кишки его сфоткать напоследок! А вот сам фотоаппарат пал бесславной смертью — расхерачил я его к чертям. Потом-то охолонул: вещь — не фотограф, не виновата, но восстановлению Canon не подлежал. Если бы я ещё мог так же в труху растереть в душе ненавистный образ и спустить в унитаз. — Кирк, ты чего зубами скрипишь? Клыки чешутся метку преподу влепить? Ничего он такой, да? А пахнет как… — Алан мечтательно улыбнулся и покрутил головой. Я кивнул, хотя какого-то особого аромата не почувствовал — обычный свежий запах туалетной воды. Да и понятно: все преподаватели, независимо от пола, пользовались спецсредствами, дабы не вводить учащихся в искушение и не отвлекать от обучения. Просто у Доули после Академии, где омег днём с огнём не сыскать, гормоны разбушевались. В Форт-Йорксе практиковали смешанное обучение, и за полтора года я уже привык и к учителям-омегам, и к соученикам. Там никто не знал о причине моего перевода из Академии, мою репутацию спас всё тот же кодекс «не выносить сор из избы», или как сказал Рузвельт про какого-то диктатора: «Сукин сын, но он наш сукин сын». Ни один кадет из тех, кто видел ту фотку, не выложил её в левый доступ. Так что, в Форт-Йорксе меня приняли на отлично, а уж от омег отбоя не было, и я быстро забыл про Стоуна. Абсолютно. Даже не вспоминал. Ни его полные скрытого огня взгляды, ни жаркий требовательный рот, умеющий быть таким чутким… Блядь! Ну почти не вспоминал! Почти! — Такие ноги, да мне на плечи! Ух, я б ему засадил… — кто о чём, а Доули всё смаковал прелести лектора-омеги. — Он нас лет на пять, как минимум, старше и умнее раза в два, тебя-то точно, — я оценивающе взглянул на прохаживающегося по нашему ряду препода: строгий костюм, аккуратная причёска, бесстрастно-холодное лицо. Сухарь, однозначно. — Без шансов. Подбери слюни, Казанова. — Спорим, я с ним пересплю? — прошептал Ал и тут же выпрямился под гневным взглядом мистера Треверса, приняв вид примерного ученика. Тот скептически изогнул левую бровь, но промолчал. Рассматривая действительно симпатичную попку отвернувшегося от нас препода, я только вздохнул — споры иногда заводят слишком далеко. Бывает туда, куда и предположить не можешь… Я научился блокировать ненужные воспоминания, не позволял себе рефлексировать, но иногда тщательно выстроенные барьеры давали трещину, как сегодня из-за синих глаз Джо или, как там его, Джерри? Но Ал прав, развеяться не помешает, первые пару недель обучения сам бог велел провести с пользой, то есть познакомиться с наибольшим количеством клёвых и свободных омежек, пока самых сладких не застолбили другие альфы. И вечером мы завалились в гости к Чарли — альфе с юридического факультета, с кем Алан успел познакомиться за неделю пребывания в университетских стенах. Как говорил Доули, у того планировалось что-то вроде дня первокурсника, но в ограниченном составе. Не знаю, что имелось бы в виду под неограниченным — на площади максимум метров в пятьдесят тусило не меньше двух десятков студентов с разных курсов и факультетов. Какое главное правило съёма на вечеринках? Не торопись с подкатом! Реально крутые цыпочки обычно появляются с опозданием. Поэтому первые полчаса мы с Алом просто знакомились со всеми подряд, пили пиво и приглядывались. А посмотреть было на что: вырвавшиеся из-под родительской опеки омеги, почуяв студенческую свободу, вели себя весело и раскрепощённо, стреляли глазками и принимали соблазнительные позы. От смеси феромонов, пропитавших небольшую квартирку, кружило голову. Доули выглядел как лис, попавший в курятник, горящими глазами пожирая каждого омегу, оказывавшегося от нас в радиусе пары метров. Я уже наметил к кому подвалить, когда гостеприимный хозяин почти за руку втащил в гостиную очередного гостя. То, что это омега, сомнений не возникло: золотисто-русые волосы хоть и скрывали почти всё лицо с того места, где мы стояли, но модная стрижка подчеркивала длинную шею. Тонкий джемпер не прятал подтянутое тело, а безупречно сидящие узкие джинсы облегали стройные длинные ноги и круглую оттопыренную попку. — Аппетитная штучка, ну, кто к нему? Ты или я? — негромко поинтересовался у меня Ал, но я не спешил отвечать. Что-то во всем облике омеги было… Странное и чем-то смутно знакомое. Но чем? Я не мог понять. Как когда ты пытаешься вспомнить слово, оно вроде вертится на кончике языка, но ускользает. Как называется это ощущение? Мы же учили на уроках французского. Presque vu? Как-то так. Впрочем, чувства, что можно выразить только на французском, меня не интересовали, в отличие от этого робкого омеги и того, что непонятным образом он во мне пробуждал. Парень все ещё стоял у двери, словно раздумывая зайти внутрь или сбежать, но даже на расстоянии в несколько метров я почувствовал еле уловимый призрачный запах, будто протянулась ко мне ласковая тёплая ладонь и успокаивающе погладила по щеке, ободряя и внушая уверенность, что всё будет хорошо. — Я, Ал. Я, — даже не глядя на друга, слегка отодвинул его в сторону, чтобы открыть себе лучший обзор на гостя, что не спешил влиться в компанию. Омега потоптался на месте и вздохнул, выискивая в толпе отошедшего куда-то владельца квартиры. — Чарли! Я лучше завтра зайду, — но его голос потонул в гомоне, Чарли не услышал. Я сделал пару шагов к привлекательному незнакомцу, с моим приближением его аромат усилился и разделился на вполне различимые ноты влажной листвы, фиалки и свежесрубленного дерева. Вдохнул поглубже, втягивая в себя воздух, и выдохнул с шумом, когда понял, что да — это именно тот аромат, который почудился мне когда-то от Стоуна. Тогда лишь слабого отголоска хватило, чтобы я потерял голову, а сейчас он звучал намного сильнее. Да просто орал: «Твоё! Хватай!». Не задумываясь о том, как это возможно, чтобы впервые увиденный омега вызвал такую бурную реакцию внутри, я с решительным видом двинулся к нему, заметив мимоходом, как глядя на это двое альф изменили траекторию своего пути, сворачивая в сторону. Обломитесь, ребята, он мой! — Я могу вам чем-то помочь? — поинтересовался вежливым мягким голосом, подойдя вплотную. — Нет, спасибо, я зашёл к Чарли за… — омега повернул ко мне голову, убирая рукой волосы от лица, и застыл, растерянно глядя мне в глаза. — Шон?! Не может быть! На меня смотрели эти самые чёртовы фиалковые глаза Шона Стоуна! И по сравнению с ними у моего утреннего любовника цвет глаз был блёклым и выцветшим. Как я мог только подумать, что они похожи? Как мог забыть эту глубину и яркость? Стоун? Не-ет! Бред какой-то! Но цвет глаз, выражение лица… Вот только у этого парня была чистая фарфоровая кожа, окрасившаяся нежно розовым румянцем под моим взглядом, а не пятнистая и шелушащаяся, и мягкие блестящие волосы, которые хотелось трогать и пропускать сквозь пальцы, а не колючий ёжик. И сам он выглядел изящным и хрупким, а не жёстким и напряжённым, как свёрнутая пружина, тронь — развернётся и ударит. Голос похож, но… Нет, это не мог быть Стоун! Или мог? Пока мозг колебался, сердце уже всё решило и бешено заколотилось в ребра, будто стремясь выпрыгнуть из груди, словно я был не его хозяином, а временным хранителем, и лишь сейчас оно нашло своего истинного владельца! А омега смотрел на меня своими огромными глазищами и молчал. — Да скажи уже что-нибудь! Это ты?! — Я не… — во взгляде смущение, страх и… узнавание?! Да чтоб я сдох! Он! Шон Стоун — омега! Понимание пулей пробило навылет, войдя под ребра, пронзило глупое, рвущееся непонятно куда сердце и вышло через горло с хриплым: — Шо-он… Тот дёрнулся от имени, как от удара, на секунду прикрыл глаза и вновь распахнул их с мгновенно вспыхнувшим в глубине отчаянием. — Шер, на, держи, выручил! — выпрыгнувший непонятно откуда сбоку Чарли всунул в руки Шону пакет с книгами. — Меня зовут Шер, вы… меня с кем-то спутали, — потерянность из глаз пропала, как и не бывало, словно ему не какие-то книжки вернули, а мешок, набитый отменного качества самомнением. Он гордо вскинул голову и взглянул мне в лицо высокомерно и насмешливо. — Говорят, злоупотребление алкоголем ухудшает память и, похоже, это правда. Резко развернулся, обдав напоследок шлейфом своего умопомрачительного аромата, и скрылся за дверью, оставив меня торчать, как пыльным мешком по голове трахнутого, с открытым ртом. — Это Шер, он со всеми альфами не очень-то общительный, — Чарли защёлкнул замок за недавним омегой и повернулся ко мне. — Шер? — Ну да, Шерон Стоун, учится со мной на потоке, а что? — Да так, ничего. Гнев, обида и, вопреки всему, желание взорвались в груди болезненным фейерверком. Не знаю, чего было больше. Ага, спутал я его с кем-то! Трусливая курица! Если его узнать можно было с трудом, то я-то не изменился! И он меня узнал! По глазам видел! По промелькнувшим в них растерянности и чему-то отдалённо похожему на радость. Узнал, сука, но сбежал! Мчаться за ним было уже бесполезно. Да и никуда он теперь не денется, через Чарли найду. Разыскав в глубине квартиры Ала, я буквально оторвал его от хихикающего омеги, которого он уже зажимал, и оттащил друга в сторонку. — Ал! Это был Стоун! Тот парень, что приходил, это он! — Кирк, ты что, курил что-то? Или нюхнул? Когда успел? — Доули, схватив меня за уши, попытался повернуть лицом к свету, чтобы рассмотреть зрачки. — Без меня? Тебе не стыдно? — Блядь! Ал, я серьёзно! — выдрался из его хватки и для убедительности тряхнул за плечо. — Шон — Шерон! Понимаешь? Полное имя или второе, не важно, но теперь он Шер! Прикинь, тварь какая?! Всех наебал! Я был тогда прав, когда думал, что он омега! — Задрот Стоун вот этот стройняшка омега? Да не, ты попутал! — Ты когда его видел в последний раз? — Более полугода прошло, — на лице Алана проступила глубокая задумчивость. — Он досрочно сдал выпускные, вроде как по здоровью ему навстречу пошли. Да я вообще его старался не замечать, ну, после того… Но чтобы так измениться? Гонишь! — Да точно тебе говорю! Он это! Только красивый. И омега, папу его за ногу! — Подожди, — Ал нахмурился. — А брат-близнец не может быть? — Сериалов пересмотрел? — Ну мало ли, — с сомнением протянул Доули. Но за что я его всегда любил, что соображал он быстро, поэтому следующий вопрос он задал по существу. — И что ты собираешься делать? — Убью! — не раздумывая рявкнул я, просто кипя от ярости. — Но сперва оттрахаю, чтоб стоять не мог! Чтобы скулил, как сука! На площади перед универом! — Ха! Знатное будет зрелище! Места в первых рядах по сотне, думаю, раскупят! Чур, мне тридцать процентов, как суте… то есть антрепренёру! — Алан заржал и ловко отпрыгнул от моего кулака, но не смог полностью уйти от удара в плечо. — Ауч! Всё-всё, побереги запал для Стоуна. А это, ну, запах-то от него какой? Как тогда? — Охуенный, Ал… — я непроизвольно вновь вздохнул полной грудью, пытаясь уловить растворенный в воздухе аромат. — Ещё круче стал. И сильнее. Вообще крышу чуть не снесло. — Так, может, погодишь с убийством-то, а? Ну просто, чтоб потом не мучиться самому? — Я. Никогда. Больше! Не буду! Из-за него! — Да верю-верю, не ори, вон уже всех альф своим рыком из комнаты вымел, — когда надо, Ал умел успокоить и заодно погладить морально. — Ты не будешь. Так сделай так, чтобы он помучился. М? Я медленно разжал стиснутые кулаки и посмотрел в настороженное лицо Доули. — Неплохая идея. А перед глазами все ещё стоял облик знакомого и одновременно совсем чужого лица. Но огонь в фиалковых глазах остался прежним, он проникал вглубь, пронизывая до костей, заставлял гореть сердце и полыхать жаром пах. В следующий раз, когда я найду Шона-Шера, ему не удастся сбежать — ему придётся погасить тот пожар, что он разжёг во мне. Или сгореть в нём самому.