СЕМЬ

Полковник Астрад, по прозвищу Волк, откинул со лба отросшую челку и оглядел недостроенную крепость, которую, по распоряжению императора, им следовало защищать. Трехметровые стены оказались практически закончены, а вот жилые помещения… — Да, не самое удобное жилье, — пробурчал полковник, поджимая губы. — Зато оборотням разрушать будет нечего! — хохотнул Чиж, вечный весельчак элитной разведгруппы, которую полковник всюду возил с собой, куда бы ни забросила его судьба и приказ императора. С этими ребятами он начинал свою карьеру, они не раз доказывали свою преданность, так кому же еще доверить собственную спину, как не им. — Меньше мели языком, балаболка, — недовольно буркнул Сыч, подталкивая улыбающегося приятеля вперед. За годы, что эти семеро провели вместе, многое случалось. И в плен попадали, и ранены бывали не раз, но всегда держались друг друга, и каждый знал: попади он в беду, его не оставят. Огонь и воду пройдут, но выдернут товарища даже с того света. Самый старший разведчик Сыч - родился всего на пару лет раньше полковника, который недавно отпраздновал тридцать пятый день рождения, но вся голова этого воина была белой. Ранняя седина появилась, когда он, еще мальчишкой, увидел страшную смерть родной деревни. Тогда и в солдаты подался, мечтая отомстить. Проболтавшись несколько лет по войскам баронов, вечно враждующих между собой, Сыч однажды попался на глаза офицеру императорской армии. Тот приметил, а потом и переманил к себе талантливого парнишку. В первом же столкновении Сыч спас офицера, вытолкнув его из-под боевой колесницы южан, сам при этом получив довольно неприятную рану. С тех пор Сыч был неразлучен с Астрадом-Волком, своим командиром. Чиж прибился к отряду последним, но быстро доказал, что искусный стрелок лишним не будет ни в бою, ни в лесу, проявив себя отличным следопытом. А уж на отдыхе его неизменной спутницей была малая лютня и острое слово. Балагур и песенник, он моментально становился душой любой компании, и если полковнику нужно было как можно быстрее собрать сведения о чем-либо, Чиж оказывался просто неоценим. Немой Молчун – лучший фехтовальщик империи - отличался силой, упрямством и вдумчивой неторопливостью. Светло-русые волосы, синие глаза, высокий рост и крепкое телосложение выдавали в нем уроженца севера. А вот Тень был южанином, смуглым и черноволосым, с неизменной короткой косой, туго перевязанной серой лентой и темными, как сама ночь, глазами. Невысокий, юркий и очень быстрый, он белкой вился вокруг противника, изматывая на поле боя, а еще Тень слыл искуснейшим мастером метательного оружия. Однажды гвоздем умудрился попасть в глаз птице, причем едва проснувшись. Потом трактирщик этого петуха команде сварил с домашней лапшичкой и картошечкой, причитая и вздыхая о погубленной петушиной судьбе. «А нечего было горланить ни свет, ни заря!» — осадил его нытье полковник, снимая пробу с ароматного супчика. Хорек попал в отряд почти случайно. Он был вором, но однажды ненароком влип в переделку вместе с отрядом и остался с ними навсегда. Воины научили его обращаться с мечом, а ножом и арбалетом он и так владел прекрасно. Хорек отличный актер, разведчик и связной, умеющий буквально раствориться не только в лесу, но и в городе. Неприметная внешность, темно-русые волосы и серые глаза только помогали ему в этом, а ловкие пальцы и смекалка не раз выручали попавших в беду товарищей. Гром пришел к полковнику сам. Полковник подумал и взял, о чем не пожалел ни разу. Крупный, сильный бугай, мастер топора и булавы, уступая ростом Молчуну, мог запросто перекинуть груженую телегу и сломать шею быку. Свое прозвище получил за оглушительный смех, пугающий даже самых флегматичных лошадей. Несмотря на силу, Гром никогда сам не затевал ни ссор, ни драк, хотя на брошенный вызов отвечал, предпочитая кулак, а не слово. Ребята в отряде подшучивали, что они с Молчуном прекрасная пара, на что оба безразлично пожимали плечами. Его рыжевато-коричневые волосы вечно топорщились, напоминая иголки у проснувшегося от спячки ежа, и Гром брился наголо, чтобы избежать подколок. Светло-карие глаза смотрели снисходительно, но только пока шутники не переступали границу дозволенного, а потом… Полковнику несколько раз приходилось выручать своего подчиненного, угодившего в карцер за драку. Хотя драки никакой обычно и не бывало. Гром бил один раз, но встать после такого удара было затруднительно. Вот в таком составе они и прибыли на остров Орлиный, чтобы возглавить оборону замка, которого, по сути, еще не было. Кораблями, защищавшими морские подступы к замку, командовал адмирал Бунь, близкий друг Императорского Величества Самурия Мудрого. Впрочем, дружба с императором не сделала его более умным человеком и стратегом. Оборотни легко оттеснили корабли людей, так что сухопутное сражение за «Орлиный оплот», как пафосно прозывалась эта груда камней, было делом времени. С оборотнями полковник сталкивался только однажды в составе дипломатической миссии, собранной по велению императора для заключения торгового договора с гартейцами. Плодородных земель у тех было вдвое меньше чем у людей, так как большую часть материка занимали горы, заросшие лесами. Жили оборотни небольшими общинами, разбросанными по всему материку, единственный город – он же и столица. Несмотря на малочисленность, оборотни были настолько выдающимися, сильными и выносливыми воинами, что на поле боя один мог легко справиться с тремя-четырьмя хорошо вооруженными латниками, а живучесть и долголетие оборотней поражали. Делились оборотни на два класса: высшие, к которым относились альфы и омеги, и низшие – беты. И все бы ничего, но у высших не было женщин. Вообще. Детей у них рожали мужики, те самые омеги. Даже правитель у оборотней был из омег! Впрочем, как понял Астрад за свое недолгое пребывание на землях оборотней, именно эти недомужчины верховодили там всем. Семья у них состояла из главы-омеги, нескольких воинов-альф и слуг-бет. Подобный уклад не раз заставлял людей смеяться над странной жизнью двуликих, но исключительно в тесной человеческой компании, потому что даже омега, обернувшись зверем, вполне мог перегрызть глотку любому человеку. Эта способность пугала, обогащая фольклор страшными сказками и заставляя держаться подальше от соседей. Но, конечно, ради «жирного куска» многие были способны преодолеть свой страх. Орлиный оказался таким куском. Хотя остров территориально был значительно ближе к землям оборотней, он им был ни к чему до тех пор, пока случайно попавшие на него люди, потерпев кораблекрушение, не обнаружили там залежи железной руды, буквально выступавшие из скал. Оборотни металл использовали не только для оружия, так что мирно отдать столь богатый остров не согласились. Люди, не дожидаясь окончания переговоров, начали строительство, а когда оборотни, кстати, неплохие мореходы, узнали об этом, то решили вытурить наглецов со своей земли и явились к острову на десятке кораблей. Людям крупно повезло, что к берегу можно было подойти только на лодках, рифы мешали, и каменные да железные ядра, выпущенные из корабельных баллист, падали, едва достигнув линии прибоя. Зато установленное на уже возведенных стенах оружие вполне успешно обороняло подступы к крепости, когда двуликие попытались взять остров штурмом. Да и человеческие лучники не зря ели свой хлеб. За два дня практически непрерывных атак оборотням так и не удалось взобраться на стены. Пока хозяева топтались на берегу, пытаясь придумать способ избавиться от наглых гостей, подоспели императорские корабли, вызванные на подмогу голубиной почтой. И хотя морское сражение утвердило превосходство флота оборотней, люди не собирались сдаваться. Число погибших с обеих сторон было примерно равным, что только подзадоривало сорвиголов, мечтающих о мести. Вот в такой нелегкий период и был послан полковник Астрад, чтобы возглавить оборону крепости. К берегу под покровом ночи их команду доставила небольшая лодка, причем работать веслами пришлось всем семерым. Изрядно попотев, удалось проскользнуть под носом у оборотней к зубцам рифов, где заметить и уж тем более атаковать лодку было проблематично. Странно, но оборотни не особо охраняли границы острова, что-то там у них происходило на флагмане, огни горели, сновали силуэты, да и лодок вокруг столпилось немало, словно капитаны других судов собрались на совещание. Это заставляло Астрада нервничать, но по его каменному лицу никто ни о чем не догадался бы. Оказавшись на берегу, он направился сразу к крепости, сожалея о том, что не может послать своих разведчиков туда, где сейчас договаривается о чем-то их противник. — Полковник, мы заходим? — Сыч напомнил Астраду о том, зачем они здесь оказались и полковник кивнул, первым проходя в приоткрытые для них ворота. *** — Я считаю, что… — договорить комендант гарнизона не успел. Звук сигнальной трубы известил о том, что к берегу приближается лодка. Все присутствующие на совещании бросились на стены, где за оборотнями уже наблюдали полсотни поднятых по тревоге защитников крепости. Полковник Астрад остановился возле своих разведчиков: — Что там? Сыч отрапортовал: — Лодка. Высадился один чел… оборотень, остальные сразу же отчалили. А этот теперь топает к воротам с белым шарфом в руках. — Ясно, переговорщик. Комендант, откройте ворота. — А если это хитрость? – комендант трусовато оглядывался, выискивая опасность. — Один оборотень не справится с полусотней воинов, каким бы хорошим бойцом он ни был. Но если вас это беспокоит, мои люди встретят его и проводят в комнату, где мы только что разговаривали. Вас же попрошу не мешать. — А если он вас?.. — Значит, сами виноваты, не послушались ваших мудрых советов. Закопаете на заднем дворе. Чиж тихо фыркнул, сдерживая смех, комендант иронии не понял и согласно закивал, явно испытывая облегчение от того, что возможные неприятности можно будет списать на кого-то другого. *** Когда Эриан приблизился к воротам крепости, внутри него все сжималось от страха и пекло от зарождающейся течки. Она началась на рассвете и набирала обороты, несмотря на выпитые накануне настои. Эриан понимал, что у него всего три, от силы четыре часа, потом он превратится в скулящее, на потеху людям, от желания существо, но отказаться от миссии, возложенной на него правителем, не смог. Командующие флотом альфы с превеликим удовольствием спихнули на него переговоры, не выделив даже пары бет для солидности. Мол, переговоры – дело секретное и все такое, тем более в свете особого положения царственного омеги. «Можно подумать, что до моей течки кому-то из них было дело!» Эриан тяжело вздохнул, приближаясь к воротам. Он прекрасно помнил, как морщили свои породистые носы офицеры-альфы на корабле, стоило ему оказаться рядом. Даже папины альфы, и те избегали его. С детства Эриан общался в основном с бетами, те к запахам были не так чувствительны, но найти себе среди них друзей было невозможно. Беты были слугами, рабочими, учеными, рыбаками, строителями – кем угодно, но не парой для омеги, тем более из рода правителя. Очень часто беты брали себе в жены человеческих женщин, совершая тайные набеги на земли людей, и тогда на свет появлялись такие же беты, отличающиеся от расы своих матерей большей силой, выносливостью, чутьем, здоровьем и долголетием. Полукровки признавались оборотнями, имели все права отцов, наследовали и выполняли их обязанности, но омега мог зачать только от альфы, а альфа произвести потомство только с омегой и никак иначе. По крайней мере, именно так писалось в старинных рукописях и сводах законов. Эриан считал, что разделение произошло из-за того, что альфы и омеги могли оборачиваться. Бетам это не дано, а значит, от людей они не сильно отличались, поэтому и могли производить с ними совместное потомство. Альфам дар оборота был присущ от рождения, к трем годам они вполне сносно контролировали обе свои ипостаси, омеги получали возможность обернуться только после первой вязки с альфой. Тогда же создавалась основная пара, к которой позже вполне могли присоединиться еще один или двое альф, в зависимости от привлекательности омеги и его желания. Случалось даже, что в семье появлялось четверо самцов, и уж совсем редко пятеро. Именно пятеро супругов было у правителя – папы Эриана, чем тот очень гордился. Втайне, конечно. Приняв своего первого альфу, омега становился полноценным оборотнем, получая второй облик, и только с альфами мог создать семью, в которую позже входили беты, пожелавшие жить в их доме. Омега был хранителем семьи, ее стержнем и главой, альфы – защитниками, а беты приносили семье доход. Чем больше у омеги было альф, тем он был сильнее, его дом считался надежным, и большее число бет попросятся под его покровительство, принеся в дар свои знания и умения. Особенно прибыльными были семьи, в которые входили беты-кузнецы, резчики по дереву и золотых дел мастера. Неплохо было иметь строителей и корабельщиков. А уж охотиться, выделывать шкуры, готовить, шить и выполнять любую работу по дому, могли все беты без исключения. Приблизившись к воротам, Эриан взмахнул белым шарфом, подтверждая свои мирные намеренья, и приготовился ждать. В животе все сильнее кололо, давая понять, что времени на принятия разумных решений остается все меньше. Шесть раз Эриан переживал подобное «удовольствие», и все шесть раз он проводил время течки в одиночестве, что только усугубляло его и без того нелегкое положение. Эриан возненавидел собственную природу. Десять часов непрерывных мучений два раза в год. Иной раз он думал, что сойдет с ума или повесится. Эриан даже вторую ипостась не приобрел, потому что так и не нашел альфу, согласившегося его покрыть хотя бы раз. После первой течки Эриан перестал выходить в лес, на Большую охоту. Унижение, что он там пережил, скручивало стыдом и отбивало всякое стремление к поиску партнера. Он смеялся сквозь слезы, когда вспоминал, как мощные самцы улепетывали от него со всех ног. Даже самый молодой альфа, у которого гормоны текли из ушей, вполне бодро переплыл ледяную реку и белкой взлетел на отвесную скалу. Потом десяток альф полдня снимали его с этого насеста. К тому же выяснилось, что тот и плавать не умел, пришлось еще и плот собирать. Кошмар! В дальнейшем Эриан прятался в своих комнатах, пережидая время течек, чтобы не позориться, но теперь ему просто негде было спрятаться. Ворота тихо скрипнули, приоткрываясь, и Эриан, гордо расправив плечи, вошел, припоминая заранее заученную речь: — Кто командует обороной крепости? С кем я могу говорить? – он окинул взглядом собравшихся возле ворот людей, особо выделив четверых, вставших прямо перед ним. Двое из них были такими большими, что любой альфа обзавидовался бы, глядя на них. Еще один был смуглым и невысоким, как любой бета в Гартее или молодой альфа, но в глазах этого человека Эриан увидел холод смерти. Чувствовалось, что он мог бы убить, не колеблясь. Последний был совершенно седым, хотя и не старым. Судя по тому, как он себя держал, именно он командовал этими людьми, и именно седой ответил: — Мы отведем к командиру. Идемте. Его повели к небольшому зданию, единственному имевшему крышу и окна, все прочие сооружения, в том числе и замок, были не достроены, зато крепостная стена казалась нерушимой твердью под стать окружавшим ее скалам. Эриан неожиданно почувствовал, как его волнение утихает. Странно, но находясь в окружении этой четверки, Эриан ощущал себя… Защищенным? Там, за ними, находились люди, ненавидящие не конкретно его, Эриана, а всех оборотней в его лице. Но оскорбительные слова, сливающиеся в тяжелый ропот, словно разбивались о стену из его сопровождающих. Эриан вдруг остро ощутил их запахи. Нет, не обычные «ароматы» людских давно не мытых тел, а те тонкие нотки, что позволяли омегам определить половозрелых, сильных альф. От седого пахло морем и грозой. От самого высокого и светловолосого – морозом и еловой смолой. От бритого – весенним лесом, когда травы только зацветают, привлекая к себе проснувшихся пчел. А темноволосый пах сухой землей и чем-то терпким, напоминающим пьянящий напиток из меда с капелькой полынной горечи. Эриан подошел к невысокому домику, седой открыл перед ним дверь. Десяток шагов по коридору дались Эриану едва ли не труднее всего сухопутного пути, потому что внутри одуряюще пахло мощным самцом. Когда очередная дверь отворилась, пропуская его в небольшую светлую комнату, Эриан увидел того, кому принадлежал сводящий с ума аромат редкого сандала с каплей цитрусовой свежести. Он сидел в кресле с высокой спинкой и спокойно и надменно смотрел на Эриана. Темные волосы были аккуратно уложены, только челка падала на глаза, смягчая суровый взор стальных глаз. Небольшой шрам ничуть не портил утонченной аристократичности, а волевой подбородок и легкая, едва проступающая щетина, как и застегнутая на все пуговицы военная форма, подчеркивали мрачное настроение человека. По бокам от кресла стояли двое воинов. По губам более молодого то и дело скользила легкая улыбка, он смотрел на Эриана так, словно приценивался. От него тянуло сдобой и немного сладковатым ароматом цветов, но не приторным, а довольно приятным. Взгляд другого холодил сердце, потому что тот явно выбирал, куда бить в случае заварушки. Эриан осторожно втянул воздух – осенняя листва и костер, а еще очень редкие и чрезвычайно дорогие земляные грибы. Эриан только однажды ел блюдо с трюфелями, но вкус и запах запечатлелись в памяти. Сопровождающие вошли в комнату, причем кто-то демонстративно громко запер дверь на засов. Эриан невольно вздрогнул, настолько скрежет металла прозвучал зловеще. После молчаливого обмена взглядами, ему слабым кивком головы указали на кресло и этот разговор жестов, а также то, что люди буквально взяли его в кольцо, сказали намного больше, чем любые речи. Не доверяли, опасались, были настороже, и если он вздумает дернуться без разрешения, то из комнаты уже не выйдет, несмотря на свой статус переговорщика. Эриан сел, медленно достал свиток с условиями договора, что столь тщательно сочиняли нынешней ночью командующие флотом оборотни, и протянул его командиру. Тот даже не пошевелился, продолжая буравить гостя тяжелым взглядом. Эриан прекрасно знал, что прежде всего, он должен был представиться, но от волнения у него язык буквально прилип к нёбу, а люди и сами молчали, создавая гнетущую атмосферу в запертой комнате. На мгновение Эриану захотелось выскочить в окно и сбежать, чем дальше, тем лучше, но он усилием воли заставил себя спокойно взглянуть в глаза человека, бросая ему молчаливый вызов. Свиток взял седой воин, распечатал, быстро осмотрел со всех сторон, даже понюхал, и только после этого протянул командиру. Тот, словно нехотя переведя взгляд с Эриана на текст, пробежал его глазами, нахмурился еще сильнее, а потом свернул и бросил на пол, презрительно скривившись. — Это мы подписывать не будем. — Но… Давайте обсудим. — Что обсуждать? Люди разведали недра этого острова, начали разработку, а теперь должны отдать все вам? Просто так? — Э-э, компенсация… — Нет. Остров наш, а компенсацию заберите себе. Эриан тяжело вздохнул и оглянулся, ощущая, как сильно колотится сердце. Люди стояли так близко, что отклонись он чуть-чуть и обязательно коснется кого-то. Запахи смешивались, рождая в душе сумбур и какофонию. Голова Эриана закружилась, и он прикрыл глаза, судорожно сглатывая. Течка! Понимание ситуации обожгло как огнем. Пик течки должен был наступить ночью, но неожиданно сдвинулся, видимо, из-за этих людей, но… Это же люди, а не оборотни! Эриан ничего не понимал. Он только знал, что должен немедленно уйти, иначе… — Я… Передам ваши слова, — Эриан тяжело поднялся. — Простите. Мне пора идти. Он развернулся, желая выйти, но окружавшие его не сдвинулись ни на йоту. А командир вдруг вскочил на ноги, хлопнув рукой по столу так, что Эриан невольно подскочил. — Омега! Ну, конечно, как же я сразу не понял! Они прислали нам подобие бабы, чтобы вести переговоры. Большего оскорбления мне еще никто не наносил. Думали, что я поведусь на смазливое личико и нежную задницу? В голосе этого человека было столько ожесточения, что Эриан шарахнулся в сторону, ударившись о высокого мужчину со светлыми волосами. Тот сразу обхватил его за плечи, не давая сдвинуться с места, и Эриан задрожал, ощущая жар, идущий от его ладоней. — А ты сам-то? — полковник презрительно оглядел Эриана. — Неужто готов за какой-то договор подставить себя? Переговорщик, блядь… Натренировал жопу-то? Смазался? Эриан попытался вырваться, что-то сдавленно выкрикнул, но его только крепче обхватили сильные руки, оплетая, прижимая к широкой груди. У Эриана потемнело в глазах, он обмяк и обессиленно, тихо застонал, запрокидывая голову и обнажая нежную шею. — Ну, что же… — Астрад начал медленно расстегивать китель. — Приступим к переговорам…