221-В

Милая деревушка в Йоркшире, куда нас занесло новое дело, состояла из трёх улиц, утыкавшихся в рыночную площадь, вокруг которой были сосредоточены жизненно важные деревенские здания, в том числе и самый большой трактир, где также сдавали комнаты для приезжих. Отвратительная погода в перерывах между блужданиями по деревне и собственно работы держала нас в небольшой комнате с двумя кроватями, умывальником и комодом. В день, когда мы собирались уезжать, выглянуло солнце. Мы позавтракали и собрались, и тут Холмс первым услышал звуки с площади, подошёл к окну и приподнял раму. Хриплый наигрыш шарманки и детский смех — то ли цирк приехал, то ли просто балаган. С саквояжами мы вышли на улицу. Небольшая карусель с лошадками, обезьяна, вытягивающая предсказания, жонглёр — вот и весь набор, но для такой деревушки и то радость. Тем более что жонглёр был ловок, обезьянка ухожена, а карусель крутилась бойко под весёлую мелодию. — Вы в детстве катались на таких? — спросил Холмс. — Конечно, только было это в Австралии. — Года в четыре, помню, эти облупленные лошадки казались верхом совершенства, — усмехнулся Холмс. — Лет в шесть, в сопровождении брата, я уже постеснялся сесть на раскрашенную клячу. — А хотелось? — Я себя убеждал, что краска на них облупилась, карусель скрипит, и вообще большие мальчики такими глупостями не увлекаются. — Вот так детство и заканчивается, — философски заметил я. — Поддержим честный бизнес, купим себе счастье? — Для такой симпатичной мартышки пары монет не жалко. Мы вручили обезьянке деньги, и она ловко вытащила нам по билетику. — Странно, — сказал Холмс, разворачивая бумажку. — «Между смертью и жизнью — грань тонкая. Смотри не оступись». А что у вас? — Ничего себе предсказание. — Я развернул свой билетик. — «Помни, что когда ждёшь с любовью и верой, ожидание вознаграждается». С претензией, я бы сказал. — Мы невнимательно читали — тут написано «узнай судьбу», а про счастье и удачу — ни слова. Надеюсь, поезд нас до Лондона довезёт благополучно. Пойдёмте, Уотсон, а то опоздаем на станцию.