Назад, в будущее

      Румпель не сомкнул глаз всю ночь, без конца ворочаясь на узкой скамье. Кровать, на которой он спал, была предложена Реджине, и сейчас мужчина жалел о своей вежливости. Так же, как жалел, что вообще привел ее к ним в дом.       Но ведь это единственное, чем он мог ей отплатить за спасение, возникла другая мысль и Румпель опять заворочался. Конечно, она спасла их, спасла Бея… А ради своего мальчика, Румпель готов был претерпеть любые неудобства. Тем более, они лишь временны. Их спасительница переночует, долг гостеприимства будет оплачен и она уйдет, а потом… Мужчина сглотнул, потом вновь придут люди герцога…       Вздохнув, Румпельштильцхен сел. Небо на горизонте уже окрасилось в предрассветные цвета, а значит уснуть ему так и не удастся. Что ж, подумал прядильщик, потянувшись к посоху, утро только начинается, а значит, он сможет успеть гораздо больше, чем обычно.       Произведя положенные утренние процедуры, Румпель тихо дошел до двери. Стараясь без скрипа открыть дверь, он оглянулся. Бей еще сладко спал, а Реджина… Несмотря на то, что женщина тоже еще спала, Румпель был убежден: когда он вернется, ее уже не будет. Он невольно вздохнул.

****       Румпельштильцхен возвращался домой в приподнятом настроении. Солнце уже было высоко и привычно, как ему и положено, ослепляло всех посмотревших на него. Но Румпель посмотрел, и даже улыбнулся, приветствуя небесное светило. Сегодня ему удалось продать почти всю шерсть и даже выручить неплохие деньги. Правда он потратил практически половину заработка на красивый леденец на палочке для сына, чего не делал никогда из-за невероятной, по их меркам, дороговизны угощения, но сегодня вдруг решил – у Бея должны остаться самые радужные и яркие, такие же яркие, как леденец, воспоминания о времени, проведенном с отцом. Мужчина не знал, как решит с ними поступить судьба, но он был обязан сотворить воспоминание, которое будет греть душу долгие годы. Он же помнил, как сын любил останавливаться возле кондитерской и заворожено смотреть на творения пекарей.       Румпель представлял взгляд своего мальчика, при виде подарка. Да… Подарок – самое подходящее определение, ведь Бейлфайру скоро четырнадцать. Мягко улыбаясь своим мыслям, мужчина свернул к дому.

****       Бей выбежал ему на встречу, что-то держа в руке. Румпель пошел быстрее, сильнее обычного припадая на больную ногу, но тут он, наконец, разглядел, что держал в руке сын.       У Румпельштильцхена упало сердце. Он неотрывно глядел на пирожное и не мог поверить своим глазам. Леденец, что лежал у него за пазухой, стоил полторы серебрушки, что было весьма немалой суммой, на которую, с их скромными запросами, можно было жить больше недели. Но за разукрашенные кексы, звавшиеся в кондитерских пирожными, платили золотом. А Бей с отцом не могли позволить себе такие яства, значит… Мужчина нервно сглотнул. Это значит, случилось то, чего он всегда больше всего боялся… «Но может быть его угостили?» - появилась спасительная мысль, за которую прядильщик ухватился, но тут же с сожалением отогнал. В их деревне такое никому не по карману, значит, Бей это украл.       Мужчина постарался придать себе строгий вид и перевел взгляд на подбежавшего к нему счастливого сына.       - Бейлфаер, откуда это?       Мальчик удивленно воззрился на отца. Бейлфаер. Он никогда прежде не называл его полным именем. Всегда только Бей.       - Пап, ты чего?       - Я спрашиваю, откуда это?       Мальчик проследил за отцовским взглядом и наконец понял, к чему относится его напряженный вид.       - Пап, ну ты что? Это мне Реджина дала. Она их делает прямо из воздуха, представляешь?       - Из воздуха, - повторил ошарашенный Румпельштильцхен, вмиг вспоминая истории, которыми его в детстве пугали тетушки. Мол, на краю лесов, в самой чащобе, живет ведьма, которая заманивает к себе детей разными сластями, которые творит из воздуха, а потом поедает своих маленьких гостей.       - Пап, ты куда?       Мужчина краем сознания осознавал, что его сын удивлен, зовет его, но мягко пробормотав на ходу что-то вроде «не сейчас, Бей», он влетел в дом, на миг даже позабыв про больную ногу и про то, что нужно опираться на посох. Это сейчас было неважно.       Увиденное его поразило.       Женщина в странном наряде куда-то исчезла. Нет, конечно, сама она никуда не делась, но странный наряд исчез, на смену ему пришло обычное крестьянское платье. Реджина вытирала руки чистой тряпицей, а на столе дымился еще горячий яблочный пирог.       - Откуда это? – Румпель тупо уставился на пирог, но потом вспомнил, что его так испугало. – Я не знаю, зачем вы это делаете, но лучше вам уйти. Мы благодарны вам за спасение, но заманивать, раскармливать и поедать детей вам лучше в вашем доме на краю леса, здесь вам ничего не светит.       Прядильщик выпалил это все на одном дыхании и только потом понял, что в доме очень уж тихо. Потом он со страхом увидел, как суживаются глаза Реджины и она поднимает руку, но затем в карих глазах что-то мелькает и на ее лице расцветает улыбка, а от стен дома отражается ее смех.       Румпель вытаращил глаза, чуть отставляя в сторону посох которым, как оказалось, он попытался прикрыться.       - Гонишь меня, значит? – продолжая смеяться, Реджина облокотилась о стол. – Я уйду только тогда, когда пойму, зачем оказалась именно в этом времени, а ни в каком-то другом.       - Времени? – ошарашено переспросил калека, вдруг тяжело наваливаясь на посох.       - А я что, не сказала, Румпель? - весело спросила Реджина. - Я из будущего.