Драбблы по BTS

      Утро застает Юнги адовой болью сразу в двух местах. И если головную он еще в состоянии объяснить, то отзывающийся болезненными импульсами зад не сразу наталкивает на нужные воспоминания. А когда наталкивает — сердце сначала пропускает удар, а потом начинает биться с бешеной скоростью. Его поимел Сокджин. Его. Поимел. Гребанный. Сокджин. Вот та самая принцесса, до этого набившая ему морду.       И это настолько в голове не укладывается, что Шуге уже кажется, что он просто перепил и все это — лишь глюк. Но зад болит, и на тумбочке стакан воды с пластинкой обезболивающего, и все это настолько реально, что хоть в стену с разбегу. Только сил хватает на то, чтобы потянуться к тумбочке и едва не свалить трясущейся рукой стакан, который чья-то заботливая рука подает ему. Рука. Подает.       Юнги током прошибает, и он вылетает из-под одеяла с воплем, но ноги ватные, и грохот стоит неимоверный. Сокджин только ржет в кулак и смотрит виновато, перед тем, как поднять тощее тело и вернуть обратно в кровать, устроив в полулежачем положении. Шуга неожиданно краснеет, когда до хмельного протестующего мозга доходит, что проснулся он в одной футболке и без какого-то намека на нижнее бельё. Но обадекватившийся со вчера — как будто не он в сопли ужрался! — Джин помогает выпить таблетки и как заботливая мамаша подтыкает одеяло. А потом, набравшись смелости, вдруг произносит тихое: — Прости? — Мы оба были пьяны. — Шуга долго думает, прежде чем произнести эту фразу. — Останемся друзьями? — говорит он вдогонку.       Выражение лица Сокджина — адов коктейль горечи и безнадеги, приправленный задушенной надеждой и словами Юнги в качестве вишенки. Но все же где-то находятся силы выдавить из себя сиплое «ага» и «мне Намджун нравится, если что».       И оба понимают, что говорят что-то не то. Но Юнги слишком Юнги, а Джин слишком Джин, чтобы это признать.