Драбблы по BTS

Чонгуку кажется, что жизнь летит под откос сошедшим с рельс поездом. Потому что вечно злой и колючий Шуга вдруг очень даже красивый.       И вроде бы ничего не предвещало беды, и все было как обычно. Но Юнги смотрит в толпу пустым взглядом, а потом вдруг сгибается пополам посреди сцены, и из глаз крупные горячие слезы. И Чонгуку вдруг хочется упасть рядом и обнять мелкого хёна за хрупкие плечи, но там уже Намджун, и фанатки начинают волноваться. Поэтому он лишь крепче сжимает в руке микрофон и продолжает петь.       И уже потом, в гримерке, молча жмется сзади к потрепанному какому-то Юнги и тычется носом в затылок, надеясь, что не оттолкнут. И то ли Шуга еще не отошел, то ли слишком устал, но он просто замирает, и они стоят так какое-то время. Мелкий хён в одночасье теряет всю свою силу и дерзость, просто обмякает, и весь такой переломанная кукла и спасите меня от себя самого. Чонгуку кажется, что он просто «спасает» мелкого, вечно недовольного хёна собой. Да только Юнги приходит к нему во снах.       И можно бы списать все на гормоны, отсутствие личной жизни и руку вместо девушки. Но когда Шуга проходит мимо макнэ, весь такой сонный и помятый (зевки во всю пасть и почесывание пуза инклудед), Чонгук упорно думает, вдалбливает себе в голову, чтоб потом не повадно было, что на такое не только вставать — чесаться в его сторону не должно; что проще было бы, вставай оно на Чимина или Тэхёна, ну Сокджина на крайняк — там хоть есть на что посмотреть и за что подержаться. И мелкий даже пытается ластиться к хёнам, и вроде бы все получается, и эрекция по утрам на острые коленки Юнги не так болезненна, но. Но. Чонгук ловит себя на мысли, что влюбился. Влюбился с грохотом и такими спецэффектами, что Марвел угрюмо курят за углом, шушукаются и записываются на консультацию в порядке живой очереди. А хён, будто издеваясь, трогает за плечо и спрашивает немного равнодушно: — Все в порядке, мелкий? У Чонгука не все в порядке. У Чонгука без пяти минут Юнги и дыра в пол грудной клетки, но под боком такой близкий и свой Тэхён, и смотрит так ревниво, что бабочки в желудке окукливаются обратно и гусеницы проедают дорогу вон. А еще хочется выйти с разгону в стену, когда мелкий хён задумчиво треплет волосы Чимину и вообще «руки прочь от моего мелкого» (хотя права на него Шуга, вообще-то, не заявлял, и Чимин как бы общий, но). Чонгук бесится. Бесится так, что хочется приковать Юнги наручниками в подвале к батарее и «смотри на меня, Мин, мать твою, Юнги». Ластится к Чимину, кидая косые взгляды в сторону мелкого хёна; дурачится с Тэхёном на грани дозволенного, достает задёрганного нервного Хосока. И смотрит, смотрит, смотрит, смотрит своими обиженными злыми глазами, как у Юнги через все лицо капсом расползается то ли злоба, то ли глухое отчаяние и обида, как он отлавливает за руку Чимина и вьется вокруг него колючей проволокой — иглы сглаживать. У Чонгука без пяти минут Юнги. У Юнги без пяти минут депрессия, и всем пока, я в окно.