Драбблы по BTS

      Юнги переломанной куклой оседает в руках, рвано и быстро глотая воздух горящими легкими. Поцелуи горят на покрытой бисеринками пота коже, руки, касающиеся его, обжигают и вызывают табун мурашек по хребту.       Слишком грубо. Слишком агрессивно и... нежно?       Слишком похоже на него самого.       Крышу сносит, стоит горячим пальцам задеть напряжённые соски. Юнги стонет в кулак, до боли зажмуриваясь. Пытается всё еще делать вид, что ему _никак_ от этих ласк.       Но каменный стояк и мутный взгляд выдают с головой, и ухмылка больно бьёт по гордости, кровоточащей уже от осознания унизительного положения — людям, привыкшим всех железным хватом за яйца держать, не подходит положение униженных и попранных. Поэтому Шуга до последнего прикидывается бревном, даже дышит через раз, пока его член не попадает во влажный плен чужого рта. В глазах уже искрятся звёзды, в паху сладко тянет и стягивается тугим узлом вожделение, а ладони комкают безбожно смятую простынь. Из горла рвутся уже ничем не сдерживаемые стоны, и откуда-то из глубины верещит разорванная в клочья гордость. Но сейчас слишком хорошо, слишком _не так, как самому_, чтобы обращать на это внимание.       Движения чужого рта на его члене неуверенные и слепо исследующие. Будто имела место только теоретическая часть, заученная на манер примерного ботана — наизусть. Но, за неимением ничего лучшего и долгих лет самоудовлетворения, движения языка по головке пульсирующего органа от уретры к уздечке отзываются вспышками удовольствия и новыми стонами, каждый из которых громче предыдущего. Перед долгожданной разрядкой горячий плен рта заменяет рука, рвано надрачивающая Шуге, заставляя едва ли не кричать от оглушительного оргазма, кончая себе на живот. Тело бьёт послеоргазменный озноб, и полуприкрытые глаза застилает темнота.       Всё та же рука собирает сперму с впалого живота и массирующими движениями растирает её вокруг тугого кольца мышц. Внутри всё напрягается, член опять набухает, но Юнги собирает ошмётки сил в кулак и буквально скулит, пытаясь отползти: — Н-не н-надо…       Его стаскивают за ноги к краю кровати, так, что зад оказывается почти на краю, и раздвигают тощие ноги шире, не прекращая растягивать изнутри. Тихое «не бойся» обжигает раковину уха, и Шуга рефлекторно сжимается, стремясь вытолкнуть чужие пальцы из себя, но болезненно охает и вцепляется в простынь до белых костяшек.       Пальцы другой руки обхватывают вновь твёрдый член и неощутимо надрачивают его, не столько приближая к разрядке, сколько удерживая в боевой готовности. Внутри с противным хлюпаньем движутся пальцы, а подсыхающие остатки спермы неприятно тянут кожу. Коктейлем эмоций и ощущений сносит стены и крушит фундамент, ощущение заполненности, смешанное с болью и немного — совсем немного! — отвращением проходится ножом по оголённым нервам.       И Юнги почти уверен, что сможет кончить ещё раз, но пальцы внутри заменяет нечто твёрдое и в разы большее, принося больше дискомфорта. Привыкнуть к новым ощущениям почти не дают: за первым пробным толчком следует второй, более грубый и резкий, и тихий вскрик срывается с губ в вязкий, пропахший сексом воздух маленькой комнатушки. Движения внутри ускоряются, рваный бешеный ритм отзывается пульсацией в паху и, когда кажется, что он вот-вот кончит, пальцы сильно сжимают член у основания, возвращая на тонкую грань реальности и оргазма. Спину неприятно режет складками смятой простыни, а таз уже ноет от постоянного напряжения.       Юнги не выдерживает, кончая с криком, обессиленно падая на кровать. Движения становятся неприятны и немного болезненны, но член внутри всё ещё твёрдый, а темп только нарастает. Поэтому приходится смириться со своим положением, оттереть тыльной стороной ладони стекавшие по щекам слёзы и покорно ждать конца пытки.       Темп фрикций нарастает, ритм становится рванее и грубее, дыхание, обжигающее шею, чаще и прерывистее, и, наконец, в него кончают, вцепившись зубами в плечо, с глухим рыком. Юнги выгибается в спине рефлекторно и снова падает на простыни, дыша загнанным зверем. Между бёдер липко и неприятно, но нет сил, чтобы даже отползти в центр кровати. Поэтому он позволяет чужим рукам обтереть себя мокрым полотенцем и устроить поудобней, стеклянным взглядом наблюдая за удаляющейся фигурой:

— Я люблю тебя, хён.