Ледяное сердце

Не подлежал сомнению тот факт, что в Доме Музыки очень удобные подоконники, белые и широкие. На них было так здорово усесться боком и думать о чем-то, глядя в окно. Стася иногда забиралась на самый высокий уровень и устраивалась здесь, в боковом коридорчике, где нечасто можно кого-нибудь встретить. Половина города виделась отсюда как на ладони. И море, и аккуратные прибрежные жилые дома, и городской парк, такой по-осеннему красивый сейчас. Стася думала о том, что жизнь, пожалуй, налаживается. Отбывать наказание оставалось всего три дня. Рэйрра наконец-то прекратила шарахаться от людей, подозревая в каждом встречном злоумышленника. Сонечка тоже начала оттаивать. Хотя появилась у нее одна манера, которая Стасю ужасно раздражала: иногда, казалось бы, ни с того, ни с сего, хорошенькое личико скрипачки озаряла такая мрачная и зловещая улыбка! Как будто в этот момент Сонька задумывает коварный план по уничтожению половины человечества. Понятное дело, после всех недавних приключений мнение бедной девушки о людях изменилось не в лучшую сторону. Но, с другой стороны, пора уже избавляться от детских иллюзий. Мало ее жизнь учила, что ли? Вот она, Стася, в свои почти двадцать уже была твердо уверена в том, что жизнь — боль, человечество — дерьмо, и вообще, без людей природе легче дышится. В данный момент рядом со Стасей находился один из представителей человечества, которых она, так уж и быть, терпела рядом с собой. Ким расположился напротив, опершись спиной о боковину оконной ниши и вопросительно взглянул на собеседницу. Она молчала, о чем-то задумавшись, но гитарист решил вернуть ее к волновавшему его вопросу. — Ну как? — спросил он, привычно сдув длинную косую челку с глаза. — Поможешь? — Балладу, говоришь? Лирическую? Н-ну, не знаю. По текстам — это к Соньке. — Я к ней уже… — И что? — Пишет какой-то мрак. О жизни и смерти. Стася вздохнула и ничего не ответила, потому что отвечать было нечего. — Ну а ты сам? Ничего не пишется? — Э-э… Да так, фигня всякая лезет в голову. Вот послушай: Верхом на комете К тебе прилечу, И ты мне ответишь… — Сходи-ка к врачу! — безжалостно прервала Стася сидящее рядом молодое дарование. — Верхом на комете? Тебе штаны свои не жалко будет? Что за дичь? — Не дичь! — Ким совсем не обиделся, наоборот, даже развеселился. — Яркий художественный образ. Стремление молодого человека к предмету нежных чувств. Вот еще вариант. К моей единственной стремлюсь, Пришпорю, словно скакуна, комету, К тебе по небу я примчусь… — Назло надменному соседу, — скривила губы Стася. — Слишком много пафоса. — Ладно. А если так: Я подарю тебе звезду… — Звезды не надо, дай деньгами! — Любимова! — Ким укоризненно качнул головой. — В тебе погиб великий критик. — Он не погиб, он живет и умирать не собирается. А тебе стыдно нести со сцены всякую чушь. Ты у нас сам звезда. Тебя старшеклассницы на сувениры раздирают после концертов. Стася очень надеялась, что в ее голосе нет ни на волосок ревности. Ревность — глупое собственническое чувство, атавизм, который должен был погибнуть еще с окончанием феодализма. — Да нужны мне эти старшеклассницы, — Ким снова подул на челку. — Большинство из них тритон от тритона не отличат*. — Послушай, Ким, — Стасе в голову неожиданно пришла мысль, которую она посчитала удачной. — Хочешь лирическую балладу — напиши о Катти Сарк. — В смысле? О нашей группе, о паруснике или о сорте виски? — Послушай, ты же должен быть в теме, ты сам рассказывал, что в детстве просто тащился от всего этого… Ну, что там полагается в морской романтике? Свист ветра, запутавшегося в снастях, хлопанье мокрого паруса над головой, грубые матросские руки, выбирающие просмоленный канат, — Стася хихикнула, — остро заточенные якоря, вгрызающиеся в мягкий грунт… — О! И правда… Но знаешь, про это я напишу потом. Сейчас мне вот что представилось. У девушки-ведьмы Нэн по прозвищу Короткая Рубашка пропал в море жених-матрос. Бедная Нэн, целый год прострадав на берегу и выплакав все глаза, тихо скончалась, а ее душа вселилась в новый клипер, который в то время ждал спуска на воду. С тех пор «Катти Сарк» бороздит океанские воды в надежде отыскать возлюбленного. — Ух ты, здорово! — искренне восхитилась Стася. — Хотя если она была ведьма, почему не нашла его при жизни? Превратилась бы в чайку, например… — Так. Хватит критики. Хоть раз за день можешь меня похвалить? — Ладно. Признаю, идея красивая. Пиши. Потом покажешь стихи Соньке, она тоже что-нибудь умное посоветует. Высокоученую беседу двух профи прервал пронзительный сигнал видеофона. Стася подскочила на месте и хлопнула себя по лбу. — Мне же бежать пора, совсем забыла. Через полчаса мы с девчонками встречаемся в холле общежития. За нами флайер из госпиталя прилетит. Кстати, тебе тоже пора трудовые подвиги совершать. — Пошли, — согласился Ким. Они быстрым шагом направились к лифту. Сонечка Верещагина не спеша спускалась в холл. До встречи с однокурсницами было еще двадцать минут. Можно присесть на мягкий диванчик, удобно опереться спиной, закинуть ногу на ногу и закрыть глаза. Так хорошо и спокойно, несмотря на постоянный гул голосов, шарканье шагов, звон сигнала открывающихся дверей лифта и прочие звуки дома, населенного множеством людей. Когда кругом люди, было почти не страшно. Ночью тоже не страшно. Девчонки обычно ночуют в своей комнате. Бойфрендом Стася так пока и не обзавелась, а Рэйрра на эту тему вообще не заморачивается. Люди как биологический вид не привлекают ее в качестве возможной сердечной привязанности. Но были редкие моменты, когда Сонечка оставалась в комнате одна, вот как сейчас. Стаська еще на занятиях, Рэри пошла в Пантик послушать какую-то редкую аудиозапись. В гости никто не заходит — учебный день в разгаре. И тогда становилось страшно. Сразу начинало казаться, что она больше никому не нужна. Родные давно не пишут и не звонят. Романа она сама прогнала. Однокурсники обходят стороной после той громкой истории. Боятся потревожить ее тонкую ранимую душу, как объяснила один раз Стася. Преподаватели в последнее время придираются и ругают. Лучше бы она умерла. Вот так вот, раз — и все. Соня знала, что сильная рука, начиненная имплантами, может оторвать человеку голову. Может так сдавить горло, что оно превратится в месиво из крови и порванной плоти. Может ударить так, что пробьет грудную клетку насквозь и схватит холодными пальцами прямо за сердце. Да, новостные передачи о случаях срыва среди киборгов показывали и на Лире, казалось бы, такой тихой и благополучной планете, жители которой, если они не музыканты, заняты исключительно обслуживанием туристов и меломанов, слетающихся со всех концов вселенной на самые разнообразные концерты и фестивали. А уж последний случай срыва, как назло, произошел на этой самой Лире, причем с самым непосредственным Сонечкиным участием. Вот и живи теперь такая, никому не нужная неудачница с прогрессирующей киборгофобией. Соня вздрогнула. Какие-то необычные звуки вывели ее из состояния мрачной задумчивости. Она открыла глаза и обнаружила, что в самом центре холла стоит Эдда Шуман, ее давняя неприятельница. На этот раз вид у Эдды был не надменный, а совсем растерянный. И не мудрено: со всех сторон ее окружала небольшая толпа мелких говорливых ксеносов. По характерному суетливому щебету, двойному ряду ушей и пятиглазым круглым мордочкам Сонечка сразу же опознала шоаррцев. Их маленькие мягкие тушки переливались в свете ярких люминесцентных ламп, будто на каждом из инопланетян была надета нарядная кофточка, сплошь обшитая пайетками. Тонкие хвостики темпераментно выгибались в такт быстрым невнятным речам, а когтистые лапки так и норовили схватить Эдду то за руки, то за одежду. Та, как могла, отбивалась, одновременно стремясь понять, что надо назойливым ксеносам, и избавить себя от неприятных прикосновений, похожих на царапанье крысиных лап. — Чего вам нужно? Я не понимаю! Говорите кто-нибудь один! — тщетно взывала староста курса, отдирая от себя цепкие конечности и отмахиваясь от особо напирающих своим супермодным, последней модели, планшетом. Ксеносы не слушались и продолжали чирикать, словно стайка воробьев, облепивших приглянувшийся кустик. Соня постаралась вникнуть в суть услышанного. Среди весьма условной интерлингвы изредка мелькали вполне понятные и четко произнесенные слова. Что-то вроде «консерва», «красавица», «сияет», «как отыскать». Соня подошла поближе. — Они кого-то разыскивают. Кого-то из наших. Студентку-красавицу из консерватории. Кто бы это мог быть? — Истину несешь, рыжая самка! — обрадовался крупный и упитанный по сравнению с остальными шоаррец, такой же блестящий и лупоглазый, как все, но отличающийся от них небольшим рюкзачком, висящим за спиной. — Потребна нам красивая блескучая консерва. Она ходит вот так, — ксенос высоко вздернул пятиглазую морду, навострил уши и важно проделал несколько неторопливых шагов. — Длинно и высоко. — То есть студентка консерватории, красивая и высокая? — уточнила Соня. — Да-да, — закивал шоаррец, и соплеменники поддержали его дружным всплеском радостного щебета. — Красивая как столб из алюминий или платина. — Что? — изумилась Эдда, вытаращив глаза. — Где мы вам такую найдем? У нас тут не трубопрокатный завод! Да отцепитесь вы от меня! Она со злостью растолкала шоаррцев и, вырвавшись из их кольца, ретировалась к стенке, чтобы больше не окружили. — И еще она медичка-поломойка! — вспомнил обладатель рюкзака. — А-а! — догадалась Сонечка. — Ну теперь ясно — это Рэри. Вот только зачем она им? — Рэйрра? — скривила лицо Эдда. — Тоже мне, нашли красавицу. Дылда металлическая. — Шуман, не завидуй, — отмахнулась скрипачка, задумавшись. С одной стороны, какого подвоха можно ждать от безобидных мелких шоаррцев? Вон некоторые из них давно работают в общаге ремонтникам и уборщиками, всегда трудолюбивые, вежливые, доброжелательные. С другой, может, Рэйрра не зря в последнее время опасалась, что ее кто-то разыскивает? Завлабораторией уже два раза набивался к ней на свидание. И в детском госпитале она была тогда сама не своя, как будто привидение увидела. Соня уже собиралась твердо и решительно ответить шоаррцам, что такой студентки в консерватории нет и они ошиблись адресом, но тут в холл вошла Рэйрра. Тут же толпа шоаррцев окружила ее плотным кольцом и начала так громко и восторженно щебетать на разные голоса, что эрэянка буквально остолбенела. — Это ты блестящая консерва с грязным ведром и чистым голосом? — требовательно спросил толстый шоаррец. — Что? — только и смогла выговорить инопланетянка. — Ты. Я знать, он описывал тебя очень хорошо. — Кто? — хором спросили Рэйрра, Соня и донельзя изумленная Эдда. — Наш друг. Он есть герой для шоаррский народ и спаситель во время взрыв и пожар. Это ты, скажи да. Побледнела Рэйрра или нет при этих словах, осталось неизвестным. Если ей в лицо бросалась кровь от гнева или от смущения, это давало себя знать золотым оттенком кожи. Серебро оставалось таким же серебром, если эрэец был испуган или переохлажден. Она так ничего и не ответила. — Это тебе, — с неожиданной теплотой в голосе произнес толстый шоаррец. — Наш друг передать. — Он снял со спины свой рюкзачок, расстегнул его и достал что-то очень красивое и нежное. Присмотревшись, Соня поняла, что это местная орхидея, упакованная в прозрачную коробку. — Он тебе передать спасибкать. И мы тоже. Ты хорошая. Шоаррец одобрительно похлопал Рэйрру по руке и удалился, окруженный щебечущими от восторга соплеменниками. — Лио, у тебя завелся тайный поклонник? — хмыкнула Эдда. — Ну расскажи, не таи в себе. Он такой же маленький и блестящий, как эти? Прямо тебе под пару, будешь его под мышкой носить. — Слушай, заткнись, а? — довольно грубо оборвала старосту Соня и повернулась к соседке. — Пойдем, отнесем это в комнату и спустимся обратно. С минуты на минуту Стаська прибежит. — От Любимовой набралась? — гордо вздернула подбородок Эдда. — Ну-ну! Но ее уже никто не слушал. — Пойдем, — Рэйрра тряхнула головой, будто отгоняя наваждение. — Это не то, что я подумала. Похоже, все в порядке. Если только… — Если что? — Если Квентини тогда не подсматривал за мной. А потом он мог воспользоваться ситуацией и подослать ко мне шоаррцев. — Зачем? — не поняла Соня. — Рэри, я уже поняла, что ты что-то от нас скрываешь, но мы не пристаем к тебе и не расспрашиваем. Захочешь — сама расскажешь. Но чтобы Квентини разыскивал тебя через них? Он и так все о нас знает: где учимся, где живем… Тихо дзенькнули открывающиеся двери лифта. Соня нажала кнопку «7». Она хотела промолчать, но женское любопытство все-таки взяло верх: — А у тебя и правда завелся еще один поклонник? — Сонька! И ты туда же! — возмутилась Рэйрра. — Молчу, — рыжая обеими руками зажала себе рот, глаза ее при этом смеялись. Рэйрра подумала, что это здорово, что Сонечка хоть немного развеселилась, но чувство тревоги не рассеялось до конца. Надо, как и прежде, быть осторожной… Бедные моллюски наконец-то были отгружены покупателю, все девять ящиков. Станислав сидел перед вирт-окном и изучал полученные письма с предложения заказчиков. Дэн в компании с банкой сгущенки решал трехмерный кроссворд. Михалыч с Вениамином решили пройтись по магазинам. Ланс, пообижавшись еще немного на «младшего», все-таки вышел из каюты и снова присел на диван с планшетом в руках. Оба опять замерли, уставившись на экран. — Что-то они во второй раз подозрительно притихли, — сообщил примерно через четверть часа Тед, оторвавшись от космобоя. — Когда Лика была мелкая, у нас с предками существовала такая примета — если ее не слышно, значит, сидит где-то в углу и гадит. Не в смысле, что в памперс. А в смысле — шкодничает. — На этот раз все нормально, — успокоил его Дэн, облизывая ложку. — Наш «слон» сам предложил Лансу несколько морских пейзажей на выбор и просит его сделать рисунок. — Ну тогда ладно, — облегченно вздохнул капитан. — Теодор, а ты бы связался еще раз с Кирой. — Хорошо, — с подозрительным послушанием согласился пилот. — А потом, когда мы с ней встретимся, можно я… — Сначала дозвонись, — предложил Станислав. — Ну сейчас, сейчас. На этот раз Кира была на месте. Только послышалось в динамике не ее приветствие, а целый гул множества голосов. В появившемся вирт-окне основательница ОЗК возникла окруженной целым десятком то ли людей, то ли киборгов, а, скорее всего, и тех и других. Все говорили одновременно, громко и настойчиво. Наконец Кире удалось убедить остальных помолчать минутку. — Привет, ребята, — она помахала рукой. — Вы уже на Лире? — Привет, Кира. Мы уже с утра на Лире, но связаться с тобой совершенно невозможно, — с легкой укоризной в голосе ответил Станислав. — Простите, Станислав Федотович, — развела руками девушка. — У нас тут форменный дурдом. Впрочем, у нас всегда дурдом, но сейчас творится нечто особенное. После случая с тем киборгом в больнице нас осаждают десятки встревоженных хозяев. Все требуют протестировать свое оборудование. А некоторые так напуганы, что просто приводят своих киборгов к дверям местного ОЗК и бросают там, как младенцев-подкидышей. У нас уже восемь новеньких. И еще почти четыре десятка ждут тестирования. — Здравствуй, Кирочка, — к вирт-окну подошел вернувшийся из магазина Вениамин. — А ты сможешь сегодня заняться нашим малышом? Ты знаешь, он такой необычный! Особенный, я бы сказал. — Вениамин Игнатьевич, у нас тут все особенные. Даже если неразумные. Но сегодня я, пожалуй, не смогу. Может быть, завтра утром? Я сейчас постараюсь максимально наладить процесс и выкроить хотя бы пару свободных часов, чтобы меня ничто не отвлекало от встречи с вами, — Кира улыбнулась Теду, так пялившемуся на экран, что, казалось, он хочет залезть с головой внутрь вирт-окна. Станислав нахмурился, подумал немного и все-таки согласился. — Добро. Завтра так завтра, — он поправил китель. — Мы прилетим часам к девяти. — К десяти! — возразил пилот. — Если сегодня мы в ОЗК не летим, я же свободен? Встречусь с ребятами, посидим, вернусь я поздно, отоспаться не помешает! — Я еще никому ничего не разрешал, — слегка повысил голос капитан. — Ну ладно, вы тут разбирайтесь, а потом скиньте мне сообщение, в какое время вам будет удобно. Я освобожу для вас все утро, где-то до двенадцати. — Кира снова помахала рукой и отключилась. — Ну Станислав Федо-отович, — заныл пилот. — Ну что я буду тут сидеть весь вечер? Зачем? Дел никаких нет, заказов нет… — Твоя беда в том, что ты меры не знаешь, — сердито сказал капитан. — Начнется все с одной кружечки, а закончится… — А если я не один пойду? Вот пусть Дэнька меня проконтролирует и вернет на корабль вовремя. — Я не пойду, — отмахнулся Дэн. — У меня свои планы. Хочу Эла** навестить. — Пр-редатель! — нахохлился пилот. — Ну тогда Ланса со мной отправьте. Ланс окаменел. Представив себя среди толпы незнакомых людей, в неумеренных количествах поглощающих алкоголь, он вскочил и, не говоря ни слова, скрылся в своей каюте. — И ты, Брут, — театрально заломив руки, провыл Тед. — Ну пусть хотя бы «крестник» со мной прогуляется. И ему польза, отличный опыт социализации. И мне поможет, если что. И лишнюю кружку отнимет, и спину по-дружески подставит, чтобы до корабля дотащить. Станислав молчал. Идея пилота ему была не по душе. Но держать молодежь взаперти тоже не следовало, не тюремщик же он, в конце концов. С другой стороны, Айса надо как можно скорее доставить в безопасное место. Хотя, опять же, какая опасность ему грозит среди друзей Теда? Экипаж мозгоедов уже несколько раз сталкивался с компаниями кобайкеров и знал, что, несмотря на экзотическую внешность, почти все они были отличными ребятами. Кроме того, посадка на планету прошла спокойно, подозрительных личностей вокруг корабля замечено не было, знакомые таможенники были предупреждены и, если заметили бы что-то настораживающее, сообщили бы. — Ладно, идите. Под твою ответственность, — нехотя выговорил Станислав, сильно подозревая, что ему придется потом пожалеть о своем решении. Ответственность и Тед — эти два понятия были далеки друг от друга, как противоположные секторы галактики. — Ура! — хлопнул себя по коленям Тед и умчался в каюту, не забыв поманить за собой сидящего на диване Айса, — Идем, «юнга», я научу тебя свободу любить!