Легенда о Рю Книга первая 乌 «Тьма» Глава вторая «Добро пожаловать в „Сейзу“»
Тяжёлые парчовые шторы глубокого красного цвета с шумом распахнулись, залив ярким утренним светом большой стол из чёрного эбенового дерева, стоявший перпендикулярно к окну, а ковровое покрытие под ним пуще прежнего засияло бежевым бархатом. Второе окно чуть левее через несколько секунд так же осветило большую комнату, отделанную искусно сотканными узорчатыми обоями и деревом ценных пород. На подоконнике стояла большая плетёная корзина разнообразных игрушек в окружении других, которые в пылу беспорядочной уборки в неё не уместились. У противоположной стены стояла широкая массивная кровать тех же оттенков и материалов. Чего на её изголовье только не было! И переводные картинки со страусолошадьми и сатомобилями, и даже давние протяжённые неглубокие следы от… зубов шестилетнего ребёнка. Впрочем, на самой постели лишь беспорядочная куча белья. Подушка и вовсе находилась где-то в ногах. — Доброе утро, Хирохито, — раздался приятный женский голос. — Пора вставать. Казалось, эти слова были сказаны в пустоту, но спустя несколько секунд тяжёлое одеяло лениво и нехотя зашевелилось, и на свет явились взъерошенные пряди обстриженных под горшок тёмных слегка завивавшихся волос. И, хоть они целиком скрывали лицо, было очевидно, что открывать глаза мальчик совсем не спешил. Ещё немного времени потребовалось для того, чтобы вспомнить, как складывать слоги в слова и слова в предложения. — А сколько сейчас времени? — Девять часов утра. — Зачем так рано будить? — всё такой же сонный ответ приобрёл расстроенные нотки. — Это всего лишь на час раньше обычного. Но Вы могли без проблем выспаться, если бы не читали допоздна книжки с фонариком под одеялом. Я уже и не говорю, что так очень легко испортить себе зрение. В безмолвном взгляде Хиро проскочило привычное лёгкое презрение, которое служанка привычно же предпочла не заметить. — Особо не мешкайте, завтрак уже на столе, — услышал ребёнок, юркнув за украшенную росписями тёмную ширму и заперевшись в ванной комнате. Завтракать Хиро любил. Вернее, заканчивать завтракать. Ведь начинался он с пустой рисовой каши: без соли, без сахара, на одной воде — ни вкуса, ни запаха, вся эта масса во рту неприятно слипалась. Мальчик не единожды просил залить её каким-нибудь бульоном, чтобы хоть чем-то запивать эти склизкие комочки, однако ответа никогда не получал. Его радовало только то, что маленькая плошка означала недолгие мучения. Зато потом шёл черёд пельменей. Ребёнок был готов есть их любыми: и с мясом, и без мяса, даже без начинки, одно тесто лишь с ароматным горячим соком. Маленькие, кругленькие, большая тарелка пустела прямо на глазах. Завершали трапезу мягкие свежие булочки на пару и чай с острова Киоши. Что-то необъяснимо притягательное ощущалось в том, чтобы сперва съесть их все, а затем в несколько глотков осушить объёмную расписную фарфоровую чашку ручной работы. Окрашенная засушенными листочками вкусная горячая вода столь приятно обжигала горло. Ради такого завтрака порой всё-таки стоило пораньше вставать. Босые ноги, спрыгнув с предпоследней ступеньки широкой деревянной лестницы, укрытой длинным красным шёлковым ковром, вприпрыжку пересекли холодный мраморный пол вестибюля и вбежали в просторную столовую с высокими окнами до самого потолка. — Доброе утро, Хиро. Как спалось? — женщина, в свои сорок затмевавшая полной энергии и свежести внешностью многих даже более юных девушек, уже подвинула к себе чашку чая. — Мне приснился аэроплан, — мальчик юркнул за длинный стол прямо в бирюзовой сатиновой пижаме. — Такой большой и зелёный, прямо как у меня. И ещё дождь шёл сильный-сильный. А аэроплан должен был сесть прямо в самый разгар этого ливня. — И чем всё закончилось? — Всё хорошо, он спокойно приземлился. Потом ещё что-то было перед тем, как я проснулся, но сейчас уже ничего вспомнить не могу. — Ну, это не страшно. Главное, что всё в порядке и что сон был хороший. Ладно, не буду отвлекать тебя от завтрака, а то остынет. От холода вкуснее становится только мороженое. — И ветчина. — Да, и ветчина. Приятного аппетита, соня, — мать чуть пригладила причёску ещё просыпавшегося ребёнка. — Кстати, мама, а Таку — это большой город? — спросил вдруг тот, в последний раз откладывая начало приёма пищи. — Вполне себе большой. Меньше нашего, конечно, но людей там живёт всё равно много. Не прошло и пятнадцати минут, как все тарелки, чашки и плошки опустели — всё в точности, как мальчик себе и представлял. Его всегда удивляло, как много посуды каждый день уходило на одного только него. И ему всегда хотелось взглянуть на образовывавшиеся на кухне горы из неё, однако повар Рёри каждый раз каким-то таинственным образом успевал перемывать их прежде, чем к нему прибегал хозяйский сын, чтобы затем с хитрой ухмылкой отправиться по своим делам. — Ты куда? — спросила женщина вдруг подскочившего на стуле мальчика. — Кое-что забыл положить с собой! — тот слез со стула и побежал обратно на второй этаж. — Книжку, надеюсь? «За рисунки в книжках обычно очень сильно ругают, — мысленно ответил матери сын, разыскивая на большом столе, полном разнообразных тетрадей, блокнотов и листов, новенький альбом из плотной рисовальной бумаги с красивой узорчатой обложкой. — Зря, что ли, просил его купить?» Щёлкнул замок багажника сатомобиля, остановившегося перед домом, когда с распахнутого балкона первого этажа послышались несколько окликов и вопрос, куда снова запропастился ребёнок. — Я его поищу, — отозвался дворецкий, укладывая скромную детскую поклажу. Хлопнула крышка, поправилась съехавшая набок водительская фуражка. В обязанности Хонга входила занимался не только перевозка семейства, но и широкий круг иных вопросов. Он заправлял всем особняком вот уже несколько лет, сменив на своём посту старичка, под предводительством которого прежде находился. Без его ведома ни Рёри шагу ступить не мог в продуктовом универмаге, ни Кито с Кео. Последняя помимо поддержания порядка в доме должна была также присматривать за Хиро, воспитывать и заботиться о нём. Мальчик, однако, не слишком ценил её старания и тем более не терпел попыток поучать его, слушая в таких случаях только собственную мать, Хонга и иногда отца. Первые дни и недели её задевало такое отношение, но спустя несколько месяцев говорившиеся украдкой неразборчивые слова перестали вызывать у неё хоть какую-то реакцию. — «Не страшны тебе ни дождь, ни слякоть, резкий поворот и косогор, — мужчина двинулся вдоль левого борта машины, насвистывая под нос мелодию из кинофильма. — Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче за баранку держись, шофёр…» — Да я только порулить хотел, — грустно вздохнул Хиро, глядя на показавшегося в открытом окне дворецкого. — Так в чём проблема? И почему «только порулить»? Заводите мотор, открывайте дальние ворота да подъезжайте к ним. Вы же знаете, как тут всё работает. Тёмно-синяя фуражка тут же оказалась на голове мальчика, к несказанному удивлению последнего. — Вот так просто… Сел… И поехал? Ключи с красивым брелоком в детской ручонке, тянувшейся к дверной ручке, были краше любых слов. Хиро уселся поудобнее на водительском кресле, подвинул его вперёд и вверх, поправил съехавшую бурую подтяжку на идеально выглаженной и заправленной в шорты беленькой рубашке, вставил ключ в замок зажигания и вопросительно посмотрел на дворецкого. Тот одобрительно кивнул. Ребёнок взялся за металлическую головку и неуверенно повернул её. Сатомобиль задрожал, заревел. На мгновение показалось, будто он не хотел, будто дикий железный зверь не желал признавать в этом двенадцатилетнем человеке своего нового полноправного хозяина. Но лишь на мгновение. Равномерный стройный гул сразу восьми цилиндров двигателя озарил лицо мальчика улыбкой. Он действительно знал, что делал. Пускай фуражка была совсем не по размеру, но уже ради одного только потрясающего отражение в зеркале заднего вида её стоило оставить. Хиро бросил взгляд влево, на Хонга — тот одобрительно кивнул — затем вправо в сторону дома, надеясь увидеть там ещё какого-нибудь свидетеля своего грядущего триумфа. Кнопка сбоку от руля включила передачу. Педалей, в отличие от многих других машин, было всего две: только «газ» и «тормоз». Маленькая нога нащупала ту, что была подлиннее. Машина резко дёрнулась, подавшись вперёд. — Нажимайте плавно, — услышал вцепившийся от испуга в руль мальчик. Удивительно, но такому большому сатомобилю было достаточно лёгкого касания, чтобы тронуться с места. Из тени массивного здания под свет утреннего солнца, поблёскивая рельефной пухлой виниловой крышей, выплыл тёмно-рубиновый «Сато Феникс» — четырёхколёсная гордость «Индустрий Будущего», флагман всей линейки, сплав технологий и комфорта, красоты и стремительности. По удобству пассажиров и водителя, по мягкости хода, плавности и динамичности езды, по изящности салона и кузова этому сатомобилю не было равных на всём белом свете. Личный транспорт богачей, промышленников, президентов, царей и королей: желаннее «Феникса» мог быть только… другой «Феникс». Всего сотня-другая тысяч юаней — и буквально каждый винтик часов с отделкой из верблюжьеслоновой кости, каждый кусочек материи в мягчайших сидениях с обивкой из натурального велюра мог лично определить и выбрать покупатель. Ценные породы дерева, редкие металлы, кожа экзотических животных… У прихотей не бывало сложностей, только сходная цена. — Мама-мама, смотри, что я теперь могу! — радостно замахал рукой мальчик, едва завидев женщину на улице. — Ты большой молодец, Хиро! — Расскажешь об этом папе? — подбежал мальчик к матери, обняв её. — Просто потом уеду и всё… — А сам застесняешься? Мы ведь приедем ещё тебя провожать на вокзал. — Правда? Папа тоже приедет? Здорово! — восторгу ребёнка, прыгнувшего на задний диван «Феникса», не было предела. Прилегавшая к особняку большая территория сада в глубине квартала со всех сторон была окружена ощутимо скромными узкими участками узких трёхэтажных домов. Сам район Синей горы на северном побережье залива Юи находился на возвышении не только по высоте над морем, но и по статусу своих обитателей. Окрестности бульвара Закатного Солнца, створ которого ежедневно заливался светом уходившего за горизонт светила, облюбовали для своих городских резиденций именитые предприниматели, знаменитости и политики, многие из которых не очень любили афишировать свою любовь и тягу к роскошной жизни. Едва массивные кованые чугунные ворота распахнулись и сатомобиль выкатился на мощёный камнем боковой проезд бульвара, Хиро прильнул к окну, рассматривая привычные виды, в которых каждый раз находил что-то новое. Уже совсем скоро там замелькали шпили, башни и небоскрёбы большого города, отражавшиеся в калёных стёклах наряду с завораживавшей своим жёлто-зелёным свечением узкой спицей портала в мир Духов, иногда проглядывавшей между высоких зданий. Плотный поток машин, окутывавший сатомобиль, то таял на перекрёстках столичных магистралей, то прибывал вновь, как только они оставались позади. От созерцания уличных пейзажей мальчика отвлекло снижение скорости и защёлкавший на прямой дороге поворотник. Выглянув из-за переднего сидения, он увидел взмывший вверх жезл с чёрной рукоятью и круглым красным катафотом на белой жестяной пластине той же формы. — Доброе утро, офицер Като, — молодой постовой в ещё совсем новой форме отдал честь, сверкнув белоснежной перчаткой. — Разрешите проверить Ваши документы. — Здравствуйте. Разумеется, — ответил дворецкий, протягивая ему пару вложенных одна в другую маленькие серые книжки. — Хонг Лао… Лао? — обритая голова в форменной фуражке приподняла бровь, задумавшись о том, как жили люди, чьи имена совпадали с фамилиями. — Он самый. — У Вас талон технического осмотра в следующем месяце истекает, — служитель закона указал на яркую цветную бумажку под лобовым стеклом «Феникса», возвращая водительское удостоверение и паспорт сатомобиля. — Не забудьте вовремя его продлить. Не смею больше Вас задерживать. Обычная проверка документов, к сожалению для Хиро, оказалась всего-навсего обычной проверкой документов. Когда полицейский пожелал счастливого пути, мальчик ещё несколько минут вертел головой по сторонам, надеясь заметить хоть что-то подозрительное или интересное. Однако в тот день никто окрестных банков не грабил и ничьи сатомобили не угонял. Весь оставшийся путь прошёл без приключений, и уже через несколько минут «Феникс» плавно замер напротив одного из многочисленных одинаковых трёхэтажных зданий из белого кирпича, имевших характерные черты архитектуры Страны Огня, непривычно малую ширину, гаражи на первом этаже и мелкую квадратную расстекловку оконных рам. В распахнутом окне эркера второго этажа мелькнула черноволосая мальчишечья голова, радостно воскликнула что-то и вновь скрылась в доме, дабы затем выскочить из дома и на всю улицу радостно завопить: — Хиро приехал! Хиро приехал! — Да, да, я приехал, — ответил ребёнок на возгласы своего лучшего друга, скакавшего вокруг него кругами. — Ты так кричишь, будто мы два года не виделись. — Всего две недели, но тянулись они как год! Я думал, что очень хочу после школы домой, но оказалось, что мама опять в командировку уехала, и теперь мне кажется, что не так уж и был плох этот дурацкий пансион… Папа весь день на работе сидит, а я тут, совсем один, с кучей книжек, которые он мне сказал читать. А половину написанного там вообще не понимаю… Здравствуйте, дядя Хонг! — грустный тон вдруг сменился на более весёлый. — Выходит, вы сейчас с Айко совсем одни? — дети наблюдали за действиями дворецкого, уже доставшего нужный чемодан, но продолжавшего что-то перебирать в багажнике. — Нет, дома только я. Айко попозже придёт. — Привет, Кеничи! — поздоровалась с ним мать его друга, выйдя из машины. — Очень рада тебя видеть. — И я Вас тоже. Ой, вспомнил! Мне же надо папе позвонить, сказать, что Хиро приехал! — Всё в порядке, я только что это сделала. Мальчик, почти добежавший до входной двери, вдруг остановился и повернулся, посмотрев на женщину взглядом, полным удивлённого недоверия. А друг его, наблюдая эту забавную картину, довольно хихикнул. — Мама, а ему ещё не рассказывал, что у нас в машине теперь есть телефон, — ребёнок, явно собиравшийся что-то спросить, как только это услышал, так и остался стоять с приоткрытым ртом, непонимающе хлопая глазами. — Да, Кеничи, настоящий телефон. Прямо как в доме. С трубкой, с проводом. Только кнопочки вместо диска. — А… А можно… посмотреть? — запинавшийся от волнения голосок очень стеснялся, но всё же очень хотел вживую увидеть это чудо техники. — Можно! — задорно ответил ему Хонг, захлопнув крышку багажника, звонко щёлкнувшую замком. Распахнув заднюю пассажирскую дверь нараспашку, дворецкий немного залез внутрь, дотянулся до подлокотника широкого дивана, опустил его, что-то нажал и поднял верхнюю часть, оказавшуюся крышкой нового таинственного отсека. Мальчик понял его без слов. Нависнув над любопытным устройством, он принялся внимательно его рассматривать. Во взгляде Кеничи легко различалось искреннее детское восхищение, а также радость и восторг. — Дядя Хонг, а могу я… — начал ребёнок, осторожно показывая пальцем на телефон. — Папе? Хонг говорил исключительно по делу. Ему было достаточно взгляда, кивка или любого другого маленького движения, чтобы быстро, просто и понятно донести свою мысль. Хиро, наблюдая за дворецким, часто подмечал, что они в этом были очень в этом похожи. И сейчас тоже всё было ясно без единого слова. — Папа, привет, это Кеничи, — произнёс мальчик после небольшого ожидания. — Всё, Хиро приехал. Да, с вещами, всё хорошо. Айко ещё нет, но тоже скоро будет. Да-да, пообедаем, я помню, где что лежит, не переживай. Я всё понял. А, стой, подожди, не клади трубку! Ты знаешь, откуда я звоню? Прямо из машины Хиро! Поставишь такой же телефон к нам? Не поставишь? А, ну, да, это, наверное, дорого. Хорошо. Тогда пока-пока. Попрощавшись до вечера с матерью и Хонгом, Хиро с Кеничи вместе занесли в дом большой увесистый чемодан с белыми оторочками, обитый зелёной с синеватым отливом кожей. Тащить его дальше ни желания, ни толку не было, поэтому он остался стоять в длинной узкой прихожей, а сами дети бодро забрались на третий этаж. Запрыгнув на стоявший в центре гостиной чёрный диван, они несколько минут просто молчали, рассматривая окружение и не зная, чем им заняться. — Папа сказал, что мы должны будем пообедать, когда Айко приедет, — заговорил наконец Кеничи. — Да… Хотя я ещё не голодный. — И я. Но ведь и Айко пока ещё нет. — Тоже верно… — ответил гость, водя пальцем по матерчатой обивке сидения и разглядывая белёсые оштукатуренные стены, отделанные длинными широкими кедровыми рейками. Ещё немного тишины. Хиро по-другому представлял себе этот момент: что Кеничи или Айко обязательно спросят у него что-нибудь, а он с радостью всё подробно расскажет, и что разговор потечёт легко и непринуждённо. Однако сейчас не было ни Айко, ни вопросов у её младшего двоюродного брата. — Кстати… — неспешно заговорил гость. — Ты вот говорил, что тебя ко мне отвезти совсем некому. А брат твой старший разве не может? — Девдан? А что Девдан? Девдан в армию ушёл, разве не помнишь? А теперь там же учиться будет. Буджинвуном хочет стать, чуть ли не секретным агентом или шпионом каким-нибудь. Я всё надеялся, что папа перестанет хоть на время рассказывать, какой у него старший сынок хороший и способный, но нет! Он так часто говорит про Девдана, что, кажется, тот вот-вот отзовётся и выйдет из комнаты нашей с ним. А меня ещё очень расстраивает, когда папа потом ещё и начинает ругаться и жаловаться, какой я несамостоятельный! — У тебя уже есть какие-то обязанности по дому? — Нет, только по комнате. Вот только стоит мне только попробовать начать делать что-то посерьёзнее уборки игрушек, как тут же слышу «Не трогай это, Кеничи!», «Ты ещё маленький для этого!» и всё такое. А как мне показать папе, что я сам могу всё делать, если он ничего не разрешает? Замкнутый круг какой-то! — Да… Грустно, — Хиро понимал, что в этот момент стоило посочувствовать своему другу, что он и сделал, затем немного помолчал и вдруг добавил. — А мне за то, что хорошо учебный год закончил, родители подарили большую пожарную машину с лестницей. В неё даже можно налить воды! Хотя вообще хотел педальный сатомобиль. Но мама сказала, что я уже слишком большой для них. Вот где их носило, когда они ещё по размеру мне были? — Жалко… А мне папа ничего не покупает, только обещает. Мне почему-то кажется, что он почти сразу забывает про свои слова. — Так напомни. — Если напомню, точно не купит… Дети так бы и сидели в каком-то неудобном молчании, не предложи друг Кеничи прогуляться по округе. Он много раз бывал здесь в гостях, но прежде не особо интересовался, как живут люди по соседству. Младший некоторое время думал, долго отнекивался, говоря о скором приезде Айко, которое никак нельзя упустить, но Хиро пообещал, что они далеко не уйдут и быстро вернутся обратно, и Кеничи в итоге согласился. Задолго до революции Уравнителей и третьего портала здесь, на северных окраинах вырос небольшой квартал малоэтажных домов, стоявших стеной к стене. С тех пор минул не один десяток лет, однако прошедшие потрясения чудом обошли эти тихие улочки стороной. Беда пришла позднее, беда пришла в спокойный день, пришла, откуда её меньше всего ждали. — Папа рассказывал, что раньше тут на каждом углу был маленький сквер, — произнёс Кеничи, когда его друг спросил про разительно отличавшиеся высотой и стилем дома на перекрёстке. — А потом какая-то компания застроила каждый клочок земли, какой смогла. Это ещё когда Девдан был совсем маленьким. Единственной растительностью в районе с тех пор оставались аккуратно подстриженные живые изгороди со стороны парадных входов, сливавшихся под определённым углом в единую зелёную массу. — Давай пойдём в другую сторону, а то с этой улица скоро закончится, — к счастью для Хиро, младший брат Девдана не стал возражать, ведь мальчик хотел пойти длинным путём, даже если тот не захотел бы. Прогуливаясь точно по середине тротуара, он внимательно рассматривал не только стройные ряды одинаковых зданий, но и то немногое, что показывалось из глубин тёмных комнат, и стоявшие у ворот и на дороге сатомобили и вообще всё, что казалось ему интересным. Шагал он спокойно, расслабленно, но Кеничи всё равно едва за ним поспевал, о чём он через какое-то время пожаловался, и дальше мальчик двигался уже медленнее, постоянно оглядываясь на своего младшего друга, чтобы не забегать вперёд. Так они прошли всю улицу, свернув к широкому оживлённому проспекту, и направились в сторону дома. Едва по правую сторону замаячило большое промышленное здание, скрытое деревьями маленького сквера, ребята свернули обратно в жилую застройку. Однако Кеничи так и не понял, что его лучший друг свернул не на его улицу специально, чтобы не возвращаться по уже пройденным местам. — Слушай, а давай через дворы? — спросил вдруг Хиро, завидев после поворота на прежнюю длинную улицу узкий въезд в середину квартала. — Но мы и так уже долго гуляем. Ну, Хиро! — расстроенно крикнул ему Кеничи, когда тот не стал его слушать и пошёл вперёд. — А потом сразу домой. — Вот только почему-то с каждым твоим предложением мы всё дальше от дома оказывались… — Хиро после этой фразы смекнул, что ему будет проще просто взять мальчика за руку и молча повести за собой. Дворы, огороженные одинаковым забором из дерева и бамбука, почти не были видны детям и незаметно мелькали один за другим. Заблудиться здесь почти ничего не стоило, поэтому Кеничи никогда не уходил далеко от калитки на задворки. Однако его лучший друг шёл так уверенно, что ему снова приходилось время от времени переходить на лёгкий бег. Тот в какой-то момент всё так же безмолвно свернул в проход между домами, чтобы через несколько секунд выйти на какую-то улицу. Кеничи совсем уже перестал понимать, где находится и куда его вели, но оказавшись вдруг в знакомых местах, наконец успокоился. Уже подходя обратно к дому, дети заметили сидевшую на единственной ступеньке крыльца темноволосую девочку в бирюзовом платье, несколько напряжённо теребившую один из заплетённых в хвостик пучков волос перед ухом и время от времени поглядывавшую то по сторонам, то на свой небольшой бурый чемодан. — Айко! — первым заговорил Хиро и побежал вперёд. — Куда вы опять запропастились? — его одноклассницу обнадёжило и успокоило появление двух друзей, но она также старалась не забыть, что вообще-то сердилась на них. — Приехала, прихожу сюда, а дома никого нет! Я уже испугалась, не перепутала ли чего. А тут ни времени не посмотреть, ни по телефону позвонить! — Мы гулять ходили, — мальчик как-то сразу перестал улыбаться, чувствуя, что опять всех подвёл. — Вокруг района… — Ах, гулять! Я тут места себе не нахожу, беспокоюсь, а они гулять ушли! Хоть бы записку какую оставили! — Прости нас, Айко, — извинился перед двоюродной сестрой Кеничи. — Хиро хотел посмотреть на округу просто. Да и мне тоже стало интересно… — Ладно, чего уж тут ругаться, идите сюда, — девочка крепко обняла обоих друзей. — Я всё равно очень рада снова всех вас видеть. Как твои дела, братишка? — Опять один дома весь день. Но с папой не лучше… — Не грусти так сильно, ты ведь целый месяц его видеть не будешь. — Четыре недели, — уточнил вдруг Хиро, встряв в разговор. — Ну, да, четыре недели. А у тебя самого всё как обычно хорошо? А у Хиро всегда всё было хорошо. И он всегда всем отвечал одинаково, часто даже не задумываясь над тем, действительно ли это так на самом деле. Однако его редко спрашивали, что случилось, когда ответ оказывался прямо противоположным. Мальчик не привык рассказывать о своих проблемах, ведь в глазах окружающих призрак его безбедной жизни, вечно витавший в воздухе вокруг него, означал всенепременную необходимость принизить серьёзность и масштаб возникавших у ребёнка трудностей. Никто не отрицал, что случались и преувеличения из-за чрезмерной детской впечатлительностью, но во всех до единого случаях! Почему-то Хиро всегда просто «жаловался», причём в самом плохом и уничижительном смысле этого слова! И доводы, особенно те, которые апеллировали к благосостоянию, порой оказывались ужасно бестолковыми даже с точки зрения такого юного ума. Как тут было не привыкнуть машинально произносить дежурное «у меня всё хорошо»… — Мне мама сказала, что мы у тебя будем обедать, — Айко, пройдя через прихожую, продолжила свой разговор с двоюродным братом уже на кухне. — Это так? — Ага, — мальчик тут же вскочил со стула и подошёл к холодильнику. — Только варил мой папа, поэтому я не знаю даже, какой, и съедобный ли вообще… Но нам придётся его съесть. Потому что вечером, сказал, проверит. А оказался этот суп… Рыбным! Из всех десятков и сотен возможных вариантов и сочетаний по какой-то неясной причине, злому умыслу или стечению обстоятельств единственным выбранным оказался именно рыбный! И ведь, если Хиро не любил бы мясо арктической курицы, то наверняка бы суп этот случился именно из неё! Рассматривая панораму Республиканского города, набранную крупной майоликовой плиткой, расстроенный мальчик пытался отвлечься от мыслей о голоде. Он помнил, что за время прогулки насчитал не менее десятка мелких магазинчиков неподалёку, и подумывал предложить друзьям сходить за мороженым. Через какое-то время, собравшись с силами, мальчик наконец сказал им об этом. Он не был уверен, что выйдет что-нибудь стоящее, однако это предложение оказалось очень вовремя и всем понравилось. Самому Хиро в дорогу денег дали, у Кеничи кое-какие сбережения в копилке тоже наверняка могли быть, а Айко… Просто предложила заплатить за всех троих, если ни у кого ни фэня не найдётся. А Хиро и слова против не сказал, ведь девочка опередила его честный искренний ответ на какие-то сущие мгновения. В итоге он решил, что, если не спросили и сам тоже не сказал, то ложью это не считалось, и к нему нельзя было никак придраться. Подумал так, и сунул правую руку в карман коричневых хлопковых шорт до колена, чтобы маленький детский бумажник с не таким уж и детским количеством юаней не так сильно бросался в глаза. Мальчик решил сейчас немного сэкономить, чтобы потом на сбережённые средства подарить Айко в Таку какой-нибудь красивый местный сувенир. Шоколадный шарик с кусочками настоящего шоколада, посыпанный колотыми орешками, замер прямо напротив полных нетерпеливого ожидания глаз Хиро. Мальчик хотел ещё попросить залить это всё шоколадной же глазурью, но она очень некстати закончилась. Его подруга выбрала простой белоснежный пломбир с ароматным запахом ванили, а самый младший из троицы в последний момент передумал, неожиданно захотев попробовать фруктовый лёд. Вернулись домой после прогулки они очень вовремя, ведь по радио ровно в половину третьего дня каждую субботу вместо очередных скучных взрослых передач про политику проигрывали детские программы и спектакли. Полтора часа пролетели незаметно, и даже появление матери Кеничи оказалось совершенно неожиданным, настолько увлекательной оказалась эта постановка. Женщина, вернувшаяся из очередной дальней командировки по поручению торговой фирмы, помимо собственного и служебного багажа привезла ещё и бумажный пакет, полный ещё тёплых больших пузырчатых вафель с разнообразной начинкой. Они оказались отличным перекусом перед дальней ночной дорогой. И вот, когда весь горячий чай был выпит, а вещи — собраны, дети обнаружили на улице накрапывавший дождь, расходившийся с каждой минутой. Неожиданностью он не стал, о нём метеорологи рассказывали по радио ещё сегодняшним утром. Семейство Накано тут же обзавелось одинаковыми прорезиненными тёмно-малиновыми накидками с большими круглыми пуговицами и прекрасно их дополнявшими их шляпками с полями из той же ткани, а Хиро одним стремительным движением оказался в своём любимом светлом непромокаемом пальто, предварительно поддев тонкий свитер под цвет шорт. Удостоверившись напоследок, что никто ничего не забыл, маленькая процессия отправилась в путь. Миновав с одной стороны большое ухоженное зелёное кладбище, которое Кеничи до замечания Хиро всю жизнь искренне считал простым парком, и завод по производству телефонных будок с другой, все путешественники уже совсем скоро оказались перед скромным деревянным вестибюлем станции метро. Он почти ничем не выделялся бы среди обступивших его со всех сторон одноэтажных магазинчиков, не выходи из его дверей каждые несколько минут большие толпы народа. Вяло ковыряя скользкую узкую дощатую платформу светло-бурым детским ботинком, Хиро гадал, на какой из двух тупиковых путей прибудет следующий поезд. Прогремев стрелками на съезде, состав в почерневшей от времени коричневой краске медленно вкатился на станцию, выпустив из едва раскрывшихся дверей людские массы. Воспользовавшись суматохой, возникшей на входе в вагон, мальчик пролез в салон и юркнул в его конец в закуток из трёх диванов с сиденьем и спинкой из плетёного тростника у самого окна, одним резким рывком поставив чемодан напротив себя, чтобы занять как можно больше места для своих друзей. Тремя минутами спустя он стоял коленями на пружинистой обивке, проводив взглядом большое электродепо и жадно разглядывая открывавшиеся с эстакады виды. Преодолев по мосту один из рукавов залива, поезд стремительно нырнул во тьму, а Хиро наконец сел нормально. Дальше смотреть ему было не на что: старые станции мальчику не слишком нравились, всё их пресловутое очарование напрочь улетучилось при ближайшем рассмотрении: подметали полы нечасто, пожелтевшие от времени кафельные стены мыли и того реже, а колонны с облезшей краской пестрели всеми оттенками цветов линий. Общее впечатление у него складывалось довольно унылое, а однотипные названия по однотипным пронумерованным улицам и проспектам только сильнее запутывали. Сам вагон был под стать им, такой же уставший, с облупившейся и замазанной кое-где белой краской на потолке, тёмно-зелёными неровными стенками и торчавшими тут и там колючими соломинками, всё норовившими воткнуться куда-нибудь в самый неожиданный момент. Единственным, что в них привлекало внимание мальчика, были ряды всевозможных реклам, висевших над головами пассажиров. «На завтрак, обед и ужин — Блинчик от Икимы нужен!» — вещала белоснежная улыбка домохозяйки с клетчатым платком на голове. «Открыть — Нагреть — Подать к столу! Консервированные супы Хорхо экономят Ваше время и силы!» — красно-белая жестяная банка представлялась решением всех кулинарных проблем. «Нет времени воспитывать детей? — Тогда этим займётся улица!» — Полицейское управление Республиканского города призывало нерадивых родителей уберечь подрастающее поколение от цепких лап триад. «Освежают летом, согревают зимой — лучшие сорта чая с острова Киоши в магазине семьи Луньян», — в Старом городе традиционно держались лавки с самыми качественными товарами во всей столице. «Данданзан — когда и мечтать не надо! Ищите в фирменных магазинах „Четыре поршня“!» — Моторы Дьо стремились переманить пассажиров подземных поездов под своё крыло простым, дешёвым, но настоящим и вполне вместительным сатомобилем. «Станция „Центральный вокзал“. Переход к маршрутам Морской и Сумеречной линии», — прозвучал приятный баритон немолодого диктора, однако Хиро так увлёкся изучением рекламных плакатов, что только оклик матери Кеничи не дал ему случайно уехать одному. Своеобразные «ворота города» для прибывавших поездами гостей столицы от прочих своих собратьев отличались разве что наличием отдельных путей и платформы для маршрутов-экспрессов. Ренчи Накано с детьми вошли в большой видавший виды подъёмник, встретивший их такими же тёмно-зелёными деревянными стенками. Дождавшись, пока в кабине наберётся ещё несколько человек, лифтёр закрыл проход дверью и раздвижной металлической ширмой и поворотом рычага привёл механизм в движение. Верхняя точка подъёма, просторный вестибюль, относился к Центральному вокзалу, и различия в одной лишь чистоте уже были разительными. Вестибюль был подземным, и потому ещё предстояло преодолеть широкую лестницу из бежевого полированного мрамора. Сверху по краям её обрамляли две другие, они вели на балкон к выходу из здания. В центре просторного зала с высоким потолком стояла круглая будка справочного бюро с четвёркой больших подсвеченных циферблатов, показывавших почти шесть часов вечера. Хиро сразу заприметил два силуэта возле неё, один из которых сразу узнал, не успев даже толком разглядеть. Он побежал к ним так, словно на миг забыл, насколько тяжёлым был его чемодан. — А папа с вами? — спросил мальчик, едва поздоровавшись с матерью, когда увидел, что рядом с ней стоял только Хонг. — Папа… Задержался на работе, — женщина отчётливо ощущала, как с каждым словом меркла радость в глазах сына. — Я обязательно ему расскажу. Он правда хотел приехать, но не смог. — Как всегда… — тихо ответил ребёнок, затем отстранившись, чтобы взять у дворецкого свой багаж. До отправления оставалось немногим более часа, и все вместе отправились в левое крыло здания. В нём располагался зал ожидания, освещавшийся пятью большими люстрами, сверкавшими сотнями ярких ламп. Но путь лежал дальше, мимо стройных рядов длинных дубовых скамей прямиком к лифту на второй этаж. Там также находился зал ожидания, только обслуживались там лица ощутимо более состоятельные, и кого попало служащие туда не пускали. Однако к новым посетителям это не относилось, и уже совсем скоро они вступили в царство богатства, комфорта и лёгкой ненавязчивой музыки, лившейся из громкоговорителей. Бросив свой чемодан тут же на специальной тележке, Хиро успел обойти всё помещение, пока все остальные только-только осмотрелись. Вернувшись, мальчик сообщил, что нашёл стойку с целым официантом, который наливал чай, сок и прочие напитки, которые детям совсем не полагались, а также большое разнообразие печенья, сладостей, орехов и много чего другого — и всё это совершенно бесплатно! Выбрав понравившееся кресло, обитое тёмной приятной на ощупь бархатистой тканью, ребёнок отправился утолять свой вновь разыгравшийся аппетит самым приятным для себя образом. Набрав всего понемногу, он отнёс всё на стоявший возле нового места своего обитания деревянный столик из красного дерева и вернулся за чашкой горячего чая. Но не успел Хиро дойти с ней обратно, как вдруг его внимание привлекло замеченное боковым зрением какое-то крупное буро-красное пятно за окном. Это нечто оказалось конструкциями козлового крана, стоявшего перпендикулярно зданию и выделявшегося своим ярким броским цветом среди помрачневшего от дождя окружения. Подойдя чуть ближе, мальчик внезапно сделал ещё один большой шаг и тут же прильнул к стеклу. Перед широким и высоким крыльцом вокзала раскинулась строительная площадка, огороженная синим деревянным забором, который Хиро узнавал всенепременно, в любом виде и из любого положения, хоть среди ночи вверх ногами. — Метро строят! Сказано это было неожиданно громко даже для него самого, и несколько человек разом обернулись и посмотрели на ребёнка, кто-то — недоумевающе, а кто-то — с укором, будучи оторванным от своего занятия. В тот день, когда Кувира вошла в Республиканский город, многие тоннели и станции из-за своей небольшой глубины оказались обесточены, засыпаны обломками окружающих зданий, затоплены разбитым водопроводом, а то и полностью разрушены. Но мегаполис продолжал жить, восстанавливался и развивался. Городской совет и тогдашняя президент Мун учли печальный опыт, и построенные с нуля участки старых линий обеспечили первому полноценному континентальному метрополитену звание самого глубокого в мире. Само строительство оказалось неимоверно долгим и тяжёлым, приходилось постоянно учитывать присутствие духов и лиан, разросшихся во все стороны. Но время шло, вводились новые станции, съезды и пересадки, система возвращала себе былую целостность, и весь город, от простого пассажира до самого начальника метрополитена, был готов терпеть и ждать хоть год, хоть пять, хоть даже целое десятилетие, лишь бы вернуть себе возможность прокатиться до порога дома на городской окраине в грохотавшей железке вместе с сотней-другой таких же счастливчиков. — Смотрите, какой большой котлован они уже вырыли, — произнёс мальчик, когда к окну подошли его друзья. — Выход подземный будет. — А там спуск? Вон по той трубе? — спросил Кеничи, указывая на укреплённую деревянными щитами земляную стену и пугавшую его своей огромной зиявшей внизу темнотой. — Да, только не труба, а «наклонный ход». Диаметром в целых два этажа! Из тюбингов собран, чугунных, между прочим. А вот эти толстые распорки держат стенки, чтобы они не обрушились. — Ух ты, я даже и не думала ни разу о том, как это всё делается. Ты так много знаешь, Хиро… — ответила Айко, разглядывая, как толкались люди в узком проходе между временным ограждением и ступенями лестницы. — Спасибо, — ребёнок растёкся в улыбке, когда его похвалила девочка, и, чтобы ещё сильнее её впечатлить, добавил. — Когда всё построят, засыплют сверху, в асфальт закатают, клумбы сделают и памятник Лорду Огня обратно поставят. Но только через два года, этого я уже не увижу, уеду. — Уедешь? Куда уедешь? — удивлённо спросили брат и сестра. — В Страну Огня. Наверное, в Хари Булкан. Мама сказала, что папу по работе туда переводят. — И как я без тебя буду в школе учиться? — Кеничи выглядел так, словно вот-вот был готов расплакаться. — Я тоже не очень хочу уезжать, — Хиро не до конца был уверен в искренности собственных слов, но понимал, что другие его ответы только сильнее расстроят мальчика. — Но это только в конце августа будет. — Хорошо… — самый младший шмыгнул носом. — А в Хари Булкан есть метро? — Ещё какое! Самое первое в мире! Целых восемь линий построили, а построят не меньше! У нас их не так много, конечно, зато столько развилок есть на старых участках, а у них вот ни одной… Хиро так дальше бы и говорил и говорил, но он, видя, что дети стремительно теряли интерес к подземной железной дороге, сам потихоньку умолк и вернулся в кресло к своему чаю, успевшему остыть до нужной температуры. В зале стояла своя особая умиротворяющая атмосфера, в которой каждый проводил время в своё удовольствие. И от того время это летело с огромной скоростью. «Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на фирменный поезд „Чёрный дракон“, номер пять, сообщением „Республиканский город — Таку“, — пять красивых музыкальных нот в который раз прервали мелодию, наполнявшую помещение, и в громкоговорителе вновь зазвучал не слишком чёткий и разборчивый женский голос. — Отправление в девятнадцать часов, сорок минут. Поезд находится у шестой платформы, правая сторона. Нумерация вагонов со стороны Ба Синг Се…» Хиро опустил на колени раскрытый журнал большого формата, внимательно вслушался в повтор объявления, уставившись в одну точку для большей сосредоточенности, а затем положил издание на столик, вдруг подорвался с насиженного места, быстро-быстро засунул в рот последнее печенье, одним залпом выпил половину кружки чая, отряхнул руки от крошек и, схватив в охапку чемодан и свежую прессу, поспешил к взрослым, почему-то остававшимся совершенно спокойными, словно и не в Таку вовсе им нужно было ехать. Ребёнок, кончено, понимал, что вместе с ним после сообщения по громкой связи вскочила не одна сотня человек, но всё равно хотел как можно скорее оказаться в вагоне. Следующие пятнадцать минут тянулись невыносимо долго, и даже наблюдению за процессом строительства подземного вестибюля не удалось скрасить их в полной мере, поэтому мальчик, едва заслышав объявление о продолжении посадки на «Чёрного дракона», с нескрываемым удовольствием забежал обратно в лифт, всё так же лихо утаскивая собственный багаж. Огромный стеклянный арочный купол наполнял платформы естественным светом большого закатного солнца, выглянувшего из-за облаков. Двенадцать путей находились на подземном уровне, причём даже глубже, чем строившийся выход «Центрального вокзала». Спустившись по длинной стальной клёпаной лестнице, каждый юный путешественник получил свой собственный билет — плотную бумажку со сложными орнаментами и штампами с датой и временем отравления, номером поезда, вагона и места. Узоры у всех были синего цвета, только Кеничи в силу возраста билет полагался детский, розоватый. Сам же состав, ровно как и тянувший его тепловоз с вытянутыми бортами-клыками, блестел новенькими гладкими белыми стальными стенками, на которых был нарисован длиннотелый чёрный дракон с разверзнутой пастью и острыми зубами. Локомотив уже вовсю гудел и содрогался от вибраций мощного огненного сердца внутри глухого корпуса с крупными круглыми окошками, в которых тускловатые лампочки высвечивали неизвестные простым людям механизмы. Народу у поезда было достаточно, хоть и ощутимо меньше, чем в первые минуты посадки. И особенно необычным было большое количество детей, больше, чем у любого из соседних вагонов. Приветливый кондуктор в красивой тёмно-зелёной форме и фуражке с хвостиком в тон жилету прокомпостировал все четыре проездных документа и вернув, детально рассказал, как найти полагавшиеся по ним места. Приятный цвет морской волны фигурно прессованного линкруста на стенках особенно хорошо сочетался с лакированными рейками и перекладинами из тёмного дерева. Быстро разыскав нужное купе, мальчик с некоторым удивлением уставился на две верхних широких деревянных полки, обтянутых кожей и маленькую сложенную лесенку на одном из сидений. Но внимательный взгляд на билет и образ наполненной детьми толпы перед глазами тут же сложились в ответ — это оказался семейный вагон, мест в нём было ровно в два раза больше, и поэтому ехать им предстояло всем вместе. — Я буду спать наверху! — торжественно объявил ребёнок вошедшим чуть позже попутчикам и, сложив свой чемодан под диван, уселся за столиком у окна. Вскоре через приоткрытую форточку громко донеслось двойное объявление об отбытии поезда на Таку через пять минут, и мальчик спешно попрощался с матерью, беспокоясь, что она не успеет выйти. А также попросил не забыть всё-таки рассказать папе о его утренних успехах. Наконец после фразы «Поезд отправляется от шестой платформы, правая сторона» состав вздрогнул и мягко покатился мимо махавшей рукой мамы, мимо других провожающих, мимо лестниц, фонарей, лавочек и других железнодорожных путей со звонкими стрелками съездов. Уже знакомый кондуктор вновь прошёлся по вагону, проверяя билеты и отсутствие желающих проехать бесплатно, ещё через небольшой промежуток времени проводница принесла бельё, а котёл в начале коридора вскипятил воду. После вкусного чая с остатками вафель Хиро забрался к себе на верхнюю полку и, лёжа на животе и размеренно болтая ногами, всматривался в окно. Однако снаружи начинало темнеть, и вместо улицы в сумерках он теперь видел в стекле себя любимого, Кеничи, его мать и Айко, на которой задержал свой взгляд. В какой-то момент она это заметила, тоже посмотрела в отражение и улыбнулась. Мальчик ответил тем же, но на его лице проскользнула лёгкая тень смущения и он отвёл глаза в сторону. Сон понемногу овладевал вагоном: за сдвижной дверью прекратилась беготня и даже простые шаги стали редкостью, за смежными стенками разговоры тоже поутихли. Когда Ренчи погасила ярко-жёлтое освещение и включила вместо него приглушённое тёмно-синее, все в купе улеглись спать. Кроме Хиро. Он выждал некоторое время, убедился, что никто вдруг случайно ничего не спросит, почти бесшумно спустился по лесенке вниз и, аккуратно приоткрыв дверь, куда-то ушёл. Однако вскоре вернулся и, столь же незаметно вскочил на своё место. Взглянув на Айко в последний раз за сегодня, ребёнок снова улыбнулся и закрыл глаза, явно намереваясь помечтать о чём-нибудь перед сном. «Чёрный дракон» стремительно нёсся в ночи, продолжая свой двенадцатичасовой путь в без малого шесть сотен миль.***
Тишину в вагоне нарушал лишь гармоничный стук колёс. Однако тишина эта не была абсолютной, она то и дело дополнялась размеренным сопением пассажиров. В купе на первый взгляд не было ни единого движения. Кеничи за ночь успел погостить во всех концах постели, совершенно в итоге раскрывшись, а простыня почти целиком сползла на пол. А его друг лежал на левом боку на самом краю настолько опасно, что от падения мальчика отделяло одно только небольшое движение. Но вдруг зашелестел лист бумаги. И вновь смолк, чтобы вскоре зашуметь опять. Айко в этот ранний час почему-то особенно не спалось, как бы сильно она ни пытались себя заставить. И единственным, что могло её сейчас развлечь, стала маленькая книжка в синей обложке. Девочка часов не носила, поэтому даже близко не представляла, сколько времени ей ещё таким образом предстояло скоротать. А Хиро тем временем шевельнулся, его голова, явно намеревавшаяся перевернуть всё тело на живот, свесилась вниз. Только он не упал. Зелёные с сероватым отливом глаза в последний момент открылись, и мальчик замер. Проведя так секунду-другую и собравшись с мыслями, ребёнок лёг обратно на спину, ещё немного о чём-то подумал и в третий раз переменил своё положение. — Доброе утро, Айко, — негромко произнёс её друг. — Доброе-доброе, — последовал ответ. — Как спалось? — Хорошо, кажется. Не знаю. Я просто всегда спать хочу вне зависимости от того, сколько просплю, хоть неделю… Кстати, что читаешь? — Про животных. Вот, например, гилакорны, маленькие ящерицы в пустыне Ши Вонг, когда-то очень давно вырастали до огромных размеров? Из-за них одно из племён, живших в те времена под землёй, даже было вынуждено делать шлемы из жуков, которых те опасались и не трогали. Хотя, наверное, ты об этом тоже знаешь. — Это случайно не то, которые называют Жукоголовыми? — Сейчас посмотрю, — девочка пробежалась глазами по столбцам иероглифов, а затем перевернула страницу. — Да, они самые. — Я знаю много всего, но пока ещё не всё на свете, — Айко хихикнула, а ребёнок продолжил. — Иногда бывает, что знаю даже слишком много: собираюсь рассказывать, но потом вижу, что человек вообще не понимает, о чём я говорю. Приходится объяснять непонятную часть, а для неё наверняка также потребуется объяснить другую, потом ещё и ещё по нарастающей. А ему уже в самом начале неинтересно стало, ему только вежливость перебить не позволяла… — Не бойся, мне всегда очень нравится, когда ты начинаешь про что-то рассказывать. Хиро такие слова были дороже любой сладости на свете, и хоть в случае реального выбора он всенепременно отдал бы свой голос второму варианту, эмоции на его лице были предельно ясны. Мальчик посмотрел в окно, в котором виднелись деревья, столбы воздушных линий электропередачи и маленькие жилые дома и здания железнодорожных станций и платформ, прерывавшие временами равнинную местность, простиравшуюся до самого горизонта. В низинах стелился густой белёсый туман. Однако однообразие видов лишь навевало скуку. Снизу послышался шум, это проснулась мама Кеничи. А сам он рисковал проспать вплоть до самого прибытия. Ехать оставалось совсем немного, всего двадцать минут. Вдруг в купе стало немного темнее обычного, а на улице что-то часто-часто замелькало. Хиро сразу догадался, что они въехали на мост. Ребёнок очень быстро оказался сперва на полу, а затем и в коридоре, где перед ним открылся потрясающий вид на тёмную гладь реки. — Красивое озеро… — произнёс ещё сонный Кеничи, вставший у окна рядом с другом. — Только это не озеро, а река. Очень-очень широкая река. — Река? — протяжно переспросил мальчик. — Бывают разве такие реки? — А то! О, гляди, теплоход плывёт. — Пароход? — Нет, это теплоход. Наверное. Дети ещё целую минуту наблюдали за редкими движениями на воде и, прежде чем поезд скрылся за высоким склоном. Вернувшись в купе, они увидели вдалеке с другой стороны железной дороги ю на вершине ещё одного из многочисленных холмов — большое недостроенное здание из рыжего кирпича с круглой башней, производившее слегка зловещее впечатление. Одноэтажные почти загородные дома, окружавшие железную дорогу, постепенно начали подниматься всё выше и выше, пока совсем не скрылись из виду. А затем весь вагон оказался в совершенной темноте. Но пока Хиро оценивал обстановку и своё отношение к ней, тоннель закончился и дома вернулись на своё место. Через несколько минут их сменил пейзаж с высокими полосатыми трубами вдалеке. Рядом с ними будто бы хаотично стояли трубы другие, отполированные до зеркального блеска и окутанные не клубами пара, а металлическими лесами, всем своим видом кричавшие, что здесь перерабатывалась нефть, привезённая, может быть, из самого Ши Вонга, с вышек, соседствовавших с Жукоголовыми. Когда поезд проехал по путепроводу над дорого, по которой сновали редкие сатомобили, то стал замедляться, и к длинному одноэтажному с башнями зданию вокзала он подъехал со скоростью улитки-ленивца. Как и вчера вечером, никто в купе не спешил наружу, пропуская самых нетерпеливых вперёд. Сам вокзал щеголял высокой тёмно-зелёной металлической крышей и белыми оштукатуренными стенами с большими и маленькими арочными окнами. Большинство пассажиров выходила в город, обходя здание, однако Ренчи Накано повела детей в буфет, чтобы те сперва хорошо позавтракали. Внутри зал ожидания отделкой колонн светлым мрамором, лепниной на потолке вокруг них с круговыми орнаментами и небольшими подвесными светильниками с кубическими ступенчатыми плафонами напоминал вестибюль какой-нибудь станции метрополитена. Хиро после еды отпросился на маленькую прогулку, уж очень ему хотелось осмотреть внутренности вокзала. Площадь перед ним в довольно ранний час ожидаемо оказалась сравнительно пустой. Перед путешественниками предстали лишь несколько городских и междугородних сатобусов разнообразных форм и размеров и пара-тройка сатомобилей-такси. По обеим сторонам большого асфальтированного пространства, в центре большого заасфальтированного пространства, обрамлённого стоянками транспорта, сиротливо и отчуждённо стоял на бетонной скале бронзовый мужчина в толстой меховой шубе и густой бородой. Свиту ему составляли несколько пышавших зеленью клумб. Погода в Таку выдалась хоть и погожей, но всё равно достаточно прохладной, поэтому Хиро, уже собравшемуся сложить свитер обратно в чемодан, ещё в купе было рекомендовано с этим не спешить. — Тётя Ренчи, а мы теперь сразу в лагерь? — спросила Айко, когда все четверо спустились с широкого высокого крыльца. — Нет, тут всё немного иначе устроено, не как в «Хаяне». Я отвезу вас туда, откуда вы уже вместе с другими детьми поедете в него на сатобусе. — Тогда мы сейчас в метро пойдём? — Хиро с нетерпением ожидал, когда они вновь спустятся под землю. — Мальчик, в Таку нет метро, — ответил вдруг ему какой-то мимолётный прохожий. — А мама говорила «большой город»… — расстроенно пробормотал ребёнок себе под нос. — Мы сядем в сатобус, — попыталась приободрить его Ренчи. — Сатобусы и у нас есть… — послышался ответ всё так же тихо и неразборчиво. Женщина оставила детей с багажом, а сама отправилась выяснять, как им можно было добраться до места назначения. Вскоре вернувшись, она тут же повела их к одной из ближайших машин белого цвета с узкой чёрной полосой на борту. Хиро с удивлением разглядывал её незнакомые чересчур прямоугольные запылённые обводы из помятого и проржавевшего снизу листового железа. Козырёк над лобовыми стёклами, большие круглые фары и высокая решётка радиатора напоминали усатое лицо в фуражке, которое этим сатобусом управляло. Пара пружинистых двухместных диванов, обитых потёртой и потрескавшейся от времени искусственной коричневой кожей, радушно приняла гостей города, отправившихся вниз к реке по дороге вдоль одноэтажных деревянных домов. Однако долго это не продлилось, и дети оглянуться не успели, как машина, заревев мотором, начала неспешно взбираться на холм. — «Таку — административный, экономический, научный и культурный центр обширного края, — Хиро, оторвавшись от видов за окном, достал спрятанную внутрь правого кармана штанов тонкую вытянутую вертикально книжицу, повертел её и начал читать текст на задней стороне обложки. — Основанный немногим менее двух тысяч лет назад, он был назван по имени великого землепроходца Таки. Ныне Таку — развивающийся, растущий город с современными промышленными предприятиями и строительными организациями, высшими и средними учебными заведениями, научно-исследовательскими и проектными институтами, театрами и музеями». — Это что там у тебя такое? — спросила Айко, обернувшись и облокотившись на спинку дивана спереди. — Путеводитель. Ещё карта города тоже есть. — И когда ты это успел купить? Мальчик вдруг внутренне испугался. Он в очередной раз по собственной невнимательности попал в непростое положение: денег у него якобы не было, но карта с путеводителем откуда-то всё равно взялась. — Я… Я купил здесь. Увидел, когда по вокзалу гулял, — начал ребёнок не очень быстро, осторожно проговаривая один дозволенный самим собой правдивый факт за другим. — Мне мама перед самым выходом из зала немного денег дала. Хочешь, я тебе тоже что-нибудь куплю? Ну, как приедем. Сейчас или уже в лагере. — Нет, покупать ничего не надо. Но спасибо, — девочка улыбнулась и, чуть качнув головой, повернулась обратно. Хиро едва заметно выдохнул. На этот раз ему повезло. Сатобус тем временем достиг гребня холма и, проскочив площадь на нём, лихо понёсся по склону, чтобы уже через треть мили вновь подниматься по следующему. Так они и ехали вверх и вниз по петлявшей улице, с каждой остановкой на которой всё больше возникало ощущение, будто они покидали город — за маленькими домами промелькнули какие-то промышленные предприятия, а после подныривания под железнодорожным путепроводом, занятым вереницей цистерн, дорогу со всех сторон обступил самый настоящий лес. Однако смотреть ему здесь уже было не на что, поэтому юнец продолжил листать свой свежеприобретённый путеводитель, пока не настала пора выходить. — А что это за сатобус? — спросил вдруг Хиро, задержавшись у водителя. — Он такой старый! — Старый… — усмехнувшись, протяжно ответил мужчина с такой интонацией, словно этот мальчуган своим неосторожными словами оскорбил не только машину, но и его лично. — Да он вообще-то твой ровесник! Ренчи, заметив пропажу ребёнка, пришлось прервать эту спонтанную беседу, иначе мальчик рисковал уехать дальше по маршруту или сбить всё расписание рейса ради того, чтобы побольше узнать о заинтересовавшей его вещи. Окинув взглядом невысокую школьную ограду с каменными столбиками и саму школу за ней, примыкавшие вплотную к остановке, он поспешил за своими спутниками. Перейдя на другую сторону дороги, они пошли обратно и, почти добравшись до начала недавно пройденного поворота, свернули направо, пересекли железнодорожный путь и сотню шагов спустя оказались перед красивым трёхэтажным зданием. Хиро сразу приметил, что верхний его этаж был сложен из более яркого кирпича, чем нижние, да и его наружное оформление тоже выглядело несколько попроще. Однако причины подобных разительных отличий ему оставались неясны. — Здравствуйте! А мы в «Сейзу»! — Айко тут же подскочила к сидевшей за стоявшей вдоль коридора стойке девушке, пока её тётя рылась в сумке в поисках необходимых документов. — Это вам туда, — ответила та без особого энтузиазма, в который раз заслышав подобную радостную фразу. — Садитесь в зале на любое свободное место и ждите, скоро будут по спискам сверять. — Ребята, — обратилась к детям мама Кеничи. — Ведите там себя хорошо, ладно? Желаю отлично вам отдохнуть и повеселиться. — Спасибо! — хором ответили они и, проводив женщину взглядом до двери, поспешили ко входу в зал.***
— Вы хотели меня видеть, госпожа Югайна? — негромко послышалось в сумеречной полутьме кабинета, освещавшегося одной лишь керосиновой лампой на столе. Линг на миг оторвала взгляд от своих записей, едва услышав стук в дверь, и увидела в образовавшемся узком светлом проёме длинноволосую голову. — Да, Рю, заходи. Присаживайся, — для редких посетителей у заведующей приютом всегда был подготовлен белый стул, аналогичный стоявшим в столовой, учебных классах и комнатах. Парень послушно сел на отведённое ему место и молчаливо опустил слипавшиеся от сна глаза в деревянный крашеный пол под ногами. — Хотела с тобой по поводу «Сейзы» поговорить. Раз уж стараниями Ичиро туда едешь только ты, думаю, мне особо не нужно распинаться по поводу пристойного поведения. В конце концов, от тебя у меня всегда было меньше всего проблем. В основном. Юнец негромко угукнул, сопроводив ответ кивком. — Там отъезд сравнительно рано с севера города от их администрации, поэтому тебя Гу чуть раньше разбудит, часов в шесть или в половину седьмого. Позавтракаешь и поедешь с Ичиро. Вещи-то хоть собрал? — Соберу, — предшествовавший единственному слову вздох, кажется, прозвучал особенно грустно, раз даже Линг это заметила и посмотрела на сироту. — Ты выглядишь так, будто с кактусом подрался, — заговорила она после длительного изучения облепленную лоскутками пластыря физиономию, которую из-за бывшего из коридора света разглядела только сейчас. — Что случилось? И когда ты это успел-то? Днём же нормальный ходил ещё! Линг обладала редким умением в одной фразе перескакивать с доброты старшей воспитательницы на самое натуральное обвинение заведующей. Маг воды, совершенно разбитый после сегодняшнего посещения лечебницы, ограничился лишь упоминанием акупунктуры. В кабинет заскочил Гу, которому сегодня предстояло заступить на ночное дежурство в приюте, в руках у него была небольшая вытянутая картонная коробочка. Заведующая чуть прикрикнула на него за то, что он так долго пропадал в кладовой, и велела немедленно заняться заменой перегоревшей лампочки в подвешенном к потолку светильнике-шарике. Пожаловавшись на разболевшиеся от темноты и дыма глаза и голову, она отправила было Рю восвояси, посоветовав напоследок пораньше лечь спать, но затем окликнула в самых дверях в лучших традициях своего склада ума. Обычно Линг вспоминала самое важное исключительно под самый конец разговора. Так и сейчас ей вдруг показалось, что парень слишком сильно зарос, и ему следовало отправляться в лагерь с более короткой причёской. Гу, надеявшийся после быстрого ремонта освещения напоследок сбегать в магазин за ночным перекусом, тут же получил в нагрузку ещё одно поручение. И его оно совершенно точно не обрадовало, потому что во время всего процесса стрижки маг воды только и слышал, как сильно тому надоело исполнять сиюминутные требования руководительницы, особенно возиться с такими великовозрастными лбами как Рю и что в его время здесь все сами о себе заботились. Юнец несколько переживал, что мужчина попытается выместить своё недовольство на нём, но ножницами в свои без малого тридцать лет он работать так и не научился, поэтому всё обошлось. Даже маленький хохолок на макушке, который, по словам матери, был у юнца с самого рождения, продолжал упрямо и стойко торчать над неровно остриженной головой, пускай и в обрезанном виде. Кое-как избавив голову от коротких колючих волосков, сирота вернулся к себе в комнату, чтобы закончить сбор вещей в старую потрёпанную кожаную сумку, одолженную у приюта. Кайто не преминул отшутиться по поводу внезапной перемены внешнего вида, на что получил слегка раздражённый ответ. Его старший сосед так до конца и не понял, каким образом спустя пять минут снова оказался на старом месте, занятым старым делом. Однако не смог не отметить, что в маге огня, внезапно согласившимся на провокационное предложение, проклёвывался толковый парикмахер, весьма умело справившийся с исправлением огрехов предыдущего «мастера». Вовремя Рю дежурный воспитатель тоже не разбудил, но не по злому умыслу, а ввиду собственной лени, склонившей его к крепкому сну. Впрочем, Ичиро быстро почуял неладное и, заглянув в замёрзшую комнату в четверть седьмого, увидел одевавшегося юнца. Горячий свежеприготовленный завтрак звёзд с неба не хватал и был просто в меру вкусным. Тётя Кацура легонько потрепала сироту по голове и незаметно подложила маленькую горсть вчерашних конфет. По округе, слабо освещённой рассветным солнцем, одиноко гулял лёгкий ветерок. Выбравшись на улицу вдоль железнодорожной магистрали, лазурный «Данданзан» живо лавировал между редкими сатомобилями. Через десять минут он свернул влево на переезд и ещё милю спустя снова направился на север прямо через центр города. До самого конца маршрута за окном по-настоящему менялось только положение дороги, постоянно двигаясь вверх и вниз, вверх и вниз. Яркий цвет кладки верхнего этажа администрации «Сейзы» на фоне потускневшей от времени нижней выдавал более позднюю надстройку. Сироте показалось, что Ичиро был в большем восторге, чем он сам. Рю тоже проявлял интерес к происходящему, однако в первую очередь ему очень хотелось спать. Привычный ночной сюжет сегодня неожиданно не появился. Вместо этого парень просто ворочался и долго не мог сомкнуть глаз. Воспитатель, дёрнув длинную деревянную ручку двери, с удивлением обнаружил, что та была заперта. Сторож, открывший её изнутри минутой спустя, удивился не меньше. Услышав о цели посещения, он попросил немного подождать и отправился звонить по внутреннему телефону начальству этажом выше. Всё в итоге оказалось в порядке, только привезли мага воды чересчур рано. Но выгонять его уже не было особого смысла, поэтому Рю с Ичиро в одиночестве разместились в большом зале, заставленном креслами с откидными сидениями. Мужчина ещё немного посидел, поговорил со своим подопечным о «Сейзе», о завтрашнем дне рождения парня и между делом сказал, что после смены тщательно займётся улучшением его жизни, только не уточнил, каким образом. Попрощавшись с воспитателем, сирота задвинул свою сумку под кресло, устроился поудобнее, поправил чуть перекосившуюся зелёную кофту «для выхода в свет», взял правой рукой левое плечо и, положив на неё голову, попробовал подремать. Получалось не очень, да и сам сон потихоньку сошёл на нет, когда помещение постепенно заполнилось детьми и подростками самого разного возраста. Мест в зале было предостаточно, поэтому соседи у Рю появились далеко не сразу. Как-то сам собой завязался разговор с парнем по имени Тонг, севшем по правую руку от него. Буквально вчера он отметил свой шестнадцатый день рождения, занимался спортивной магией, причём будучи целым кандидатом в мастера магии воды, приехал из Республиканского города с Ли и Риной, младшими братом и сестрой, близнецами и магами огня. В Таку они находились с прошлого утра, весь день гуляли по городу, им особенно понравилось кафе на вершине прибрежного утёса, а также парк на набережной и центр города в целом. И всю эту информацию его собеседник узнал меньше, чем за пять минут. Да он особо и не был против, так как десять соскучился по общению со смышлёными людьми. Тонг производил приятное впечатление, что-то в нём зацепило Рю, хотя тот никак не мог понять, что именно. Ли наклонился к плечу брата с другой стороны от сироты и обозвал треплом, после чего обменялся с ним любезностями привычным для них двоих образом. А по одному взгляду на Рину, девушку с длинными чёрными волосами и глазами тёмно-янтарного цвета, явственно ощущалось, как сильно её подобные перепалки утомляли. В ней совершенно точно были задор и энергичность брата-близнеца, но внутренняя робость держала их под замком, поэтому вместо того, чтобы всего один раз схватить Тонга за его хвост на затылке и хорошенько дёрнуть, а Ли просто настучать по голове, она могла только тихо попросить их прекратить. Впрочем, они и без этого сами затихли столь же скоро, сколь и начали. Рю иногда поглядывал на широкие и высокие двустворчатые двери с прямоугольными стёклами в изящном латунном обрамлении, когда в проёме возникало новое лицо. Так и сейчас он машинально поднял глаза и быстро опустил обратно, не найдя ничего стоящего. — А ты-то что здесь делаешь? — вдруг пробормотал Тонг достаточно громко, чтобы маг воды смог разобрать его слова. То был односторонний диалог с новоприбывшим человеком. Сирота ещё раз посмотрел на мальчишку с шапкой тёмных волос на голове и бритыми висками и его друга с подругой того же возраста, однако чего-то странного или непривычного не заметил. — Что-то случилось? — спросил он как бы невзначай, дабы не показаться лишний раз любителем подслушивать чужие разговоры. — Хиро приехал… — ответил собеседник с лёгким недовольством, чуть слышно барабаня пальцами по крышке лежавшего на кресле справа чемодана. — Вон он, в свитере и шортах коричневых. Знаешь, кто это? — Ни малейшего представления не имею. — Это, дружище, Хирохито Акагава-Сато, — пробендер положил свободную руку на плечо Рю так, словно они всю жизнь были знакомы. — Да, из тех самых. Племянник Асами Сато. При этом он кичится своей двойной фамилией больше, чем происхождением и состоятельностью своих родственников. Также всё время думает только о себе, но делает вид, что это не так. А ещё очень умный. Я даже не знаю, чего он вообще может не знать. Иными словами, дружить можно, но обижаться бесполезно. В качестве ходячего справочника вполне сгодится. Вот только я совершенно не понимаю, почему он здесь оказался. Ли, это ты, что ли, ему проболтался? — Да-а-а, вас же, выскочек, так легко спутать! — Неожиданно… — только и смог ответить Рю, пока братья снова начали выяснять отношения. Он хотел ещё порасспрашивать Тонга об этом мальчике, но тот, едва закончив ругаться с Ли, практически сразу завёл тему об увлечениях. Так как родители всё-таки научили Рю хорошим манерам, он не стал перебивать своего знакомого, постаравшись как мог поддержать разговор, удерживая одновременно в голове интересовавшие его самого размышления, чтобы затем к ним вернуться. Но не успел: начали проверять присутствующих по спискам. Потом был краткий осмотр врачом, чтобы не везти в лагерь совсем уж разболевшихся и, наконец, рассадка по сатобусам в фирменной окраске «Сейзы» — тёмно-синий кузов с золотистыми звёздами на нём, а также полосой крыльями того же цвета и белой крышей. Маг воды краем уха услышал, как Хиро сказал, что они явно были построены на основе грузовиков Сато третьей серии. Внешний вид их вполне соответствовал марке, а внутри тоже было не хуже. Принадлежавший приюту и видавший всякие виды уставший сатобус с этими ни в какое сравнение не шёл. Несколько минут спустя моторы загудели и уже совсем скоро вереница больших длинных машин в сопровождении полицейских сатомобилей влилась в поток. Лагерь находился в тридцати милях южнее города, но до его границ, от которых вёлся отсчёт, ещё предстояло добраться. Маршрут во многом повторял путь от приюта. Маг воды, ощущая некое особое расположение к своему новому знакомому, охотно поделился самым стоящим из того, что знал об окружавшей их местности — о красивой невысокой горе с двумя вертикальными каменными глыбами на вершине, названной сопкой Двух Братьев, которая стала одним из символов нового Таку, а также о Таку старом, находившимся на некотором удалении от шоссе высоко в горах. Мальчик из Республиканского города, вызвавший у Рю Хаяши неподдельный интерес своим появлением, немного утратил интерес к происходящему за окном, едва вдоль дороги исчезли последние дома, но этот рассказ слегка высунувшаяся из-за обитой синей узорчатой тканью спинки кресла большая голова выслушала от начала до конца, ни на мгновение не отводя внимательный взгляд серо-зелёных глаз от загородных пейзажей. Около часа спустя, когда с правой стороны от трассы поредел лес, открыв взору пустовавшее лётное поле, сатобусная колонна замедлила свой ход и, под прикрытием шедшей впереди полицейского сатомобиля, перекрывшей полосу встречного движения, свернула влево на узкую дорогу. Под колёсами машин стучали стыки бетонных плит. Они двигались идеально прямо, делая редкие повороты, пока не достигли заколоченного пункта пропуска без ворот. — Гляди-ка, новый выводок звезданутых везут! — в одной из комнат брошенного кирпичного здания с битыми окнами, стоявшего возле ветшавшей одноэтажной постройки, на горе разбросанных тут и там книг, тетрадей, документов и прочих бумаг восседал коротковолновый взъерошенный мальчуган в потёртом офицерском кителе и внимательно наблюдал за шумевшей на улице процессией. — На этот раз Куно точно покажет им, где раки зимуют! — Где? — спросила у него девчонка парой лет старше в замызганной шапке. Ответом стала сущая непристойная грубость и заливистый смех юнца, к которому тут же присоединилась его подруга. Когда двое вдоволь навеселились, девочка посмотрела на накидку знакомого, резким движением приложила правую ладонь ребром ко лбу будто в воинском приветствии и, не имея никаких сил удерживать на лице до комичное серьёзное выражение, захохотала пуще прежнего. Посёлок, в которой въехали сатобусы, возник в своё время при военном аэродроме, прекратившим свою работу ещё десять лет назад в качестве жеста доброй воли правительства одной страны другой в преддверии начала разработки соглашений о расширении взаимовыгодного сотрудничества, приведшего в итоге к образованию «Союзного государства двух Республик», как гласил текст с помпой подписанного документа. Однако, благо в масштабах страны оказалось злом для отдельно взятого поселения. И только строительство детского лагеря спасло его от полнейшего запустения. Расположившись на склоне побережья небольшой речки широким клином из шести жилых и основного здания, он уместил на своей скромной территории большие клумбы, окружавшие старое сухое красное дерево со множеством раскидистых ветвей, открытую сцену, полукруг трибун и несколько спортивных площадок. Для отдыхавших в тёплые месяцы детей разнообразие доступных секций, кружков по интересам и просто увлекательных занятий было особенно широким: всевозможное рукоделие, творчество, физические упражнения, немного науки или же просто прогулки на песчаный пляж. Даже желавшим понаблюдать за звёздами здесь тоже были рады. После весьма подробного рассказа о «Сейзе» от кого-то из руководителей со звучным именем Уррук и перечисления общеизвестных правил поведения и хорошего тона со сцены актового зала главного корпуса последовало заселение в одну из дальних спален. Братья, несмотря на своё пристрастие ругаться друг с другом, проявили единодушие в выборе соседей по комнате, а Рю был приятно удивлён, что это они его позвали с собой, а не ему пришлось напрашиваться. Рина разместилась в одной из комнат по другую сторону от большой гостиной на втором этаже. Жили дети обычно вчетвером, однако кровать в комнате её друзей осталась пустой. Хиро и Кеничи ожидаемо поселились вместе.***
— Так, все снимаем обувь, но никуда пока не уходим, — скомандовал молодой вожатый с короткими волосами всем собравшимся в вестибюле спального корпуса после сытного ужина, после чего по деревянному полу коридора в темноте зашумели выстроившиеся змейкой носки и голые ступни. — Подошёл к концу ваш первый день в «Сейзе», — начал парень, ловким движением пальцев зажгя свечу в центре круга, образованном рассевшимися широким кругом детьми и подростками. — Кто-то уже успел познакомиться или подружиться, кто-то, может быть, и имени чужого ещё не знает. Однако у всех вас совершенно точно сформировалось первое впечатление. Поделитесь своими мыслями об этом месте. Но сперва расскажите о себе. Необязательно много, буквально один-два интересных факта. — А можно больше? — спросил кто-то из младшей половины в полутьме. — Можно. Но уважайте себя и других, полную историю жизни лучше приберегите для другого случая. Начну, пожалуй, я, и затем пойдём по часовой стрелке, закончив на нашей неотразимой Ту Менг. Итак, меня зовут Лек… Кажется, этот юнец с ёжиком коротких волос и тёмными глазами ещё даже не добрался до старших курсов университета, но уже наизусть знал о лагере всё, вплоть до самых мелочей. Он рассказал, что был очень рад видеть в своём отряде так много разных и наверняка талантливых детей и надеялся, что все они найдут здесь себе занятие по душе. Пускай Лек говорил точно так же, как и все вожатые во всех лагерях, в его словах всё равно ощущалась настоящая живая искренность. Рю сперва внимательно слушал каждого говорившего, но постепенно всё больше задумывался и уходил в себя, сосредотачиваясь на шуршании ладоней о мягкую ткань больших ворсистых коричневых и бежевых ковров, заменявшем чересчур громкие для такого случая рукоплескания. Со случайной подачи кого-то все начали называть и свой возраст. Так парень узнал чуть больше о Хиро, всё-таки не назвавшего ту самую фамилию, которую почему-то маг воды ожидал от него услышать, об Айко и её двоюродном брате который в свои десять лет оказался самым младшим в их кругу. Тонг говорил дольше других, хотя нового его друг ничего не услышал: час пути до лагеря в основном оказался забит болтовнёй о нём самом. — Теперь твоя очередь, — сирота вздрогнул, ощутив лёгкий тычок от пробендера локтем в бок, вырвавший его из лёгкого оцепенения. — Да, сейчас… — он выдохнул и негромко произнёс, делая паузы для размышлений. — Меня зовут Рю и мне пока что пятнадцать лет. Я родился и живу в Таку. А ещё… Ещё я не знаю, что о себе рассказать. Совсем-совсем. — Про увлечения, например. Как я, — сосед справа тут же поспешил исправить эту ситуацию. — Тонг, пускай он сам решит, про что говорить, — прервала его девушка-вожатая, обратившись затем к Рю. — Всё хорошо, тебе необязательно говорить слово в слово как все остальные. Можешь просто поделиться с нами своими впечатлениями о «Сейзе». — Ну, хорошо. Если честно, я ещё никогда прежде не бывал в детском лагере — сперва не просился, а потом… Просто стало не до того. Хоть и не всё здесь для меня в новинку, ощущения всё равно какие-то странные. «Странные» в хорошем смысле. Необычные. В новой для себя обстановке я обычно не шибко общительный, замыкаюсь и стесняюсь, однако сегодня познакомился сразу с несколькими людьми, с которыми общался весь день, и, кажется, буду так же общаться и завтра, и даже послезавтра. Правда, это скорее со мной познакомились, но тем не менее, — подросток замолчал на пару секунд, и затем добавил. — Вот. В зелёном корпусе в гостиной на зелёных оштукатуренных стенах танцевали блики от огонька в центре комнаты. — А что ты ожидаешь от «Сейзы»? — спросил внимательно слушавший этот монолог Лек. — Я не знаю, — слегка усмехнулся маг воды. — Потому что, как только что говорил, для меня многое тут впервые. Но хочу верить, что, что бы ни случилось, это обязательно окажется хорошим или хотя бы просто приведёт к чему-то хорошему. — Это замечательный настрой. И я, и Ту Менг будем делать всё от нас зависящее, чтобы следующие четыре недели стали лучшими в этом году. Особенно для новичков, самых маленьких и, конечно же, для Рю. Гостиную наполнили звуки одобрения, и сирота даже немного забеспокоился, заметив, как сильно Тонг тёр ладонями ковёр, стараясь, кажется, пошуметь больше всех в кругу. Как оказалось немногим позже, совсем не напрасно — пробендер уже лёжа в кровати в шутку заметил, что стал неуловимым для полиции, почти стерев узоры на подушечках пальцев. А потом добавил, что они теперь неслабо болят, но уже безо всякой иронии. — Спокойной ночи, ребята, — произнесла заглянувшая перед самым отбоем в комнату Рина. — И тебе, Рю, тоже спокойной ночи. Ты очень красиво сегодня говорил, мне правда понравилось. Юнец чуть приподнялся на постели от удивления, не ожидав таких приятных слов в свой адрес, да ещё и сказанных лично. Немного растерявшись, он поблагодарил в ответ, пожелав девушке доброй ночи. Поудобнее устроившись на подушке, подросток перебирал в голове события прошедшего дня до тех пор, пока незаметно для себя не уснул. Никакие кошмары его уже совершенно точно не мучали, голова наполнилась иными образами и сюжетами, и только иногда в ней звучали чьи-то неясные слова:«Его ждёт большое будущее, но сперва ему придётся совладать со своим настоящим…»