Легенда о Рю Книга первая 乌 «Тьма» Глава восьмая «Лицо со шрамом»
Свет лился в два больших окна, за которыми ему почти сразу преграждали путь плотно закрытые деревянные резные ставни. Лучам солнца удавалось пробиться через них лишь узкими полосами, падавшими на бежевый бархат и наборный лакированный паркет. Со всех сторон их обступала темнота и тишина, которая тоже нарушалась одним только едва слышным тиканьем часов на тумбочке. Сама кровать изредка поскрипывала пружинами, когда сидевший на матрасе подросток немного менял своё положение, вновь становясь неподвижным ещё на несколько минут. Изогнутая ручка двери мягко повернулась, и тяжёлая дубовая створка немного отворилась. — Хирохито… — голос дворецкого звучал приглушённо, словно он боялся спугнуть парня своим вторжением в его обитель. — Доктор Юшенг прибыл. Спускайтесь вниз, в столовую. Слова ответа заменил кивок. Подъём с постели полминуты спустя отозвался всё тем же металлическим звуком. Босые ноги, три года спустя не слишком прибавив в длине, вышли из спальни и, направившись было к лестнице, вдруг встали, а затем повернулись влево к другой широкой двойной двери. Последовал щелчок кнопки на стене тут же, и через несколько секунд темнота за стёклами сменилась электрическим светом. Внутри за раздвижной металлической ширмой оказалась богато украшенная кованым металлом небольшая кабина подъёмника. Он ездил только между первым и вторым этажом, и чаще всего Хирохито им не пользовался, предпочитая вприпрыжку сбежать по ступеням. Однако последнюю неделю ему было совсем не до беготни. В столовой в дорогом синем узорчатом жилете с тёмно-серым шёлковым платком на шее за столом восседал мужчина в круглых очках-пенсне с ободком из тёмного металла и со слегка поседевшей короткой бородой и усами. Попивая свежий чай из фарфоровой чашки, он изучал записи в маленькой книжке с кожаной обложкой. На другой стороне находилась Саяна, уже ожидавшая своего сына. — Здравствуй, Хирохито! — доктор Юшенг заметно оживился, увидев в дверях юнца. Отложив в сторону ежедневник и отодвинув соседний стул, мужчина жестом пригласил его сесть рядом. Парень, до сих пор не проронив ни слова, всё так же молча послушался. Хоть с момента пробуждения прошёл уже целый час, он до сих пор оставался в белой майке и коротких бежевых штанах. — Давай-ка посмотрим, как там поживает твой шрам. От одного этого слова лицо подростка едва заметно нервно дёрнулось. Левая часть головы была обмотана узкой полосой бинтов, а глаз и всё вокруг и ниже него — закрыто белоснежной хлопковой ватой. Юшенг поднял с пола большой саквояж и, щёлкнув замком, раскрыл его, оказавшегося полным всевозможных медицинских принадлежностей. Вытащив оттуда блестевшие холодной сталью длинные ножницы и небольшую металлическую мелкую плошку, он разрезал марлю в двух местах и начал снимать повязку. Левый глаз, отвыкший уже от света, сам собой зажмурился. — С каждым разом всё лучше и лучше! — произнёс он, взяв парня за лоб и подбородок и немного наклонив его голову сперва в одну, а затем в другую сторону, чтобы лучше рассмотреть швы под лучами утреннего солнца. — Можешь сам посмотреть. — Не буду я ничего смотреть! — вдруг выпалил парень, в его голосе промелькнул испуг. — Хорошо, — доктор сложил обратно небольшое складное зеркало в квадратной рамке. — Ещё несколько дней — и можно не перевязывать. — Я не хочу больше никаких перевязок, — испуг сменился раздражением. — Повязка нужна для того, чтобы грязь не попала в рану, и не началось воспаление. — Я две недели уже так сижу! Две недели левым глазом ничего не могу из-за этих тряпок увидеть! — Хирохито, я понимаю, что… — Что Вы понимаете?! — подросток вдруг вскочил, повысив голос. Каждая эмоция, каждая улыбка и каждая гримаса злобы отзывалась болью, которая тут же перебивала все мысли и все порывы. Было трудно говорить, есть, даже просто моргать. Юнец всегда держал в голове понимание, что любое его движение не проходило бесследно, однако каждый раз был неожиданностью, которая подкашивала ноги и опускала руки. — Хиро, пожалуйста, не сердись, — Саяна подошла к рухнувшему обратно на стул сыну. — Мы с отцом за тебя переживаем, и очень сильно хотим, чтобы ты как можно скорее поправился. Но для этого нужно во всём слушаться доктора Юшенга. Парень попытался вспомнить, как именно его поддерживал отец, но почему-то в голове вертелся только один единственный упрёк, и тот брошенный лишь мельком. В нём взыграло желание сказать об этом вслух, однако в таком случае пришлось бы терпеть нывшие швы, поэтому он только выдохнул, чуть приоткрыв рот и махнул рукой, чтобы поскорее покончить с неприятным ему процессом и уйти обратно в комнату. На улице в череду обычных звуков из шума покрышек на асфальте и шелеста многочисленных деревьев вдруг вклинился гул мощного двигателя. Дорогой спортивный сатомобиль-купе, поблёскивая в свете утреннего солнца плавными обводами тёмно-синего кузова и щеголяя бежевым кожаным салоном, выехал со двора особняка через вторые ворота, которые тут же запер Хонг. Оказавшись на дороге, мотор взревел, унося машину дальше по боковому проезду бульвара. Хирохито не знал, что за сатомобиль был у Юшенга, но за эти дни он уже успел понять, что достаток у семейного врача был солидный и позволял жить на широкую ногу. Проводив взглядом вытянутый силуэт до тех пор, пока тот не скрылся за листвой, парень слез с подоконника высоких окон на промежуточной площадке лестницы, быстро поднялся наверх и скрылся в своей комнате. Широкая кровать радушно приняла подростка в свои объятия. Уставившись в отделанный квадратными деревянными панелями потолок, юнец снова выдохнул. Вот уже много дней подряд он не выходил из дома и даже пределы своей спальни покидал неохотно, лишь по просьбам прислуги, когда приходил доктор или наступало время приёма пищи. С утра до ночи парень бесцельно проводил в постели, то в бесконечных попытках уснуть при свете дня, то маясь от скуки. Ему постоянно хотелось чем-нибудь заняться, однако для единственного постоянно видевшего глаза каждая такая попытка оборачивалась настоящим испытанием: некогда объёмный мир всё больше превращался в плоскую картинку, вещи одного цвета сливались воедино, а любое движение порождало риск случайно задеть или уронить какой-то предмет. О болезненных ощущениях, которые вызывали швы при малейшем шевелении второго глаза и говорить не приходилось. — Хирохито, — обратился кто-то к юнцу вскоре после того, как за дверью вновь послышался какой-то шум. — Ваши друзья… Каждый день то Айко, то Кеничи, то все разом звонили в особняк Сато, чтобы узнать, как себя чувствовал их друг. Каждый день они спрашивали о возможности прийти в гости, и каждый раз парень, видя в зеркале свою израненную физиономию, всеми правдами и неправдами старался убедить их не приезжать. Он устал выдумывать причины, но всё ещё не хотел, чтобы они застали его в таком состоянии. — Что «мои друзья»? — вспылил подросток, едва Кито заговорила с ним. — Мне надоело ежедневно отбиваться от их желания прийти сюда. Я не хочу, чтобы они сюда приходили. В том смысле, что… Пока у меня на лице вот это всё. Можешь, пожалуйста, передать им как-нибудь, что пока лучше ещё несколько дней подождать? — Могу, конечно, — невозмутимо ответила она. — Но стоит ли ради этого выгонять их за порог? — Что? С первого этажа вестибюля доносились приглушённые звуки разговора. Хирохито сразу узнал голоса Айко и Кеничи, и ощутил, как вдруг затряслись его руки. — Они же не смогут здесь сидеть вечно? — едва слышно пробормотал парень, спрашивая не то у горничной, не то у самого себя. — А Вы не сможете прятаться здесь вечно, — колко произнесла женщина, оставив подростка одного. Слова Кито задели его самолюбие. В отличие от юной Кео, в повседневной жизни она держалась так, как не каждая особа из высшего общества могла заставить себя вести на светском вечере. Хирохито недолюбливал и её тоже, но иначе, нежели девушку, и относился с некоторой опаской. Тем не менее, ответ горничной заставил его задуматься. Ему снова хотелось убежать от очередной проблемы, лишь бы только не решать её, он прекрасно понимал, что так было неправильно, но раз за разом ничего не мог с собой поделать. — Соберись, — прошептал он на выдохе, пытаясь противостоять стремлению ещё сильнее вжаться в стену. Юнец медленно и мягко поставил на пол выставленную вперёд ступню. Тёмные доски, обычно скрипучие, сейчас молчали. Ещё пять тихих и осторожных шагов спустя из-за края пола наконец показалась мальчишечья макушка. — И как тебе новый дом? — спросил Кеничи у двоюродной сестры, добавив затем остроумную по его мнению шутку. — Улицу через углы комнаты не видно? — Нормальный дом, — как и Хирохито, она юмор не оценила. — Красивый. Комната теперь чуть больше прежней, и ничего там нигде не видно. «Ты переехала, и ничего мне при этом не сказала? — этого мысленного возмущения своего друга девушка не услышала. — Почему я всегда обо всём узнаю последним?» — Разве что пустынно очень вокруг. Ни людей нет почти, ни машин. Деревья маленькие, тоненькие. Даже травы местами ещё нет! «Через двадцать лет будет тебе и трава с деревьями, и люди с машинами», — Хирохито будто забыл, что несколько секунд назад боялся показаться на глаза своим гостям, вместо этого рассуждая над их словами. — Хиро? — неожиданно спросила Айко, заметив теперь его макушку наверху. Парень отшатнулся обратно к стене. В тот момент он как никогда был близок к тому, чтобы скрыться в глубине своей комнаты за запертой дверью. Но от одной только мысли об этом ему стало очень стыдно. Глубоко вздохнув, подросток медленно подошёл к лестнице. Здесь он полностью открылся взглядам своих друзей, от которых так хотел спрятаться. Они ничего не говорили, внимательно наблюдая за его дальнейшими движениями. Юнец начал медленно спускаться, держась обеими руками за перила с левой стороны. Дело это было не из лёгких, ступени в его единственном открытом глазу растворялись в единой массе, на парня давило ощущение, что перед ним была скользкая горка. — Хиро! — девушка первой вышла из оцепенения, когда нога подростка случайно соскочила с края ступени, и он с трудом удержался от падения на площадку на середине пути. Её двоюродный брат последовал за ней. У Хирохито возникло очень странное чувство, когда рука Айко случайно коснулась его живота через ткань майки. Парень щекотку не любил, и сильно напрягался при любом, даже слегка похожем на неё ощущении. Возможно, девушка тоже это заметила, но боль быстро выбросила из головы юнца все размышления. Кеничи подскочил с другой от Айко стороны и подхватил своего друга под плечо. Аккуратно преодолев оставшуюся половину лестницы, друзья усадили подростка на маленький двухместный диван с красной тканевой узорчатой обивкой, оставшись стоять напротив него. Хирохито даже не надо было поднимать голову, чтобы увидеть, как они его разглядывали. Правая рука Кеничи была в гипсе. Ему тоже пришлось несладко, хотя он наверняка не так сильно из-за этого переживал. Заговорить смелости у никого из троицы не находилось, в воздухе висели лишь немые вопросы и такие же немые ответы. — С самим глазом всё в порядке, если вы хотели это узнать, — произнёс наконец парень после долгого молчания. — Это хорошо, — таким же тихим голосом ответила ему девушка. — А что тогда будет? — Кеничи сходу задал прямой вопрос. Хирохито покривил губы. Айко с укором взглянула на его лучшего друга, который никогда не отличался особой тактичностью. — Шрам. — Большой? — Кеничи! — маг вода слегка ударила двоюродного брата тыльной стороной ладони. — Да что не так-то? — возмутился тот. — Обычный вопрос же! В обычной ситуации Хирохито тут же поспешил бы заверить всех и каждого, что всё в полном порядке, однако повязка на глазу убивала всякое настроение так делать, и он вновь оставил это возражение без ответа. — Я не знаю. Не смотрел. Ни разу за это время. — Почему? — Так, ладно, прекрати, — снова вмешалась Айко. — Хватит мучать Хиро своими вопросами. Хоть бы додумался спросить, как он себя чувствует! — Нормально, наверное… — прозвучало на новый лад «у меня всё хорошо». — Только больно и неудобно. Остальную часть разговора парень помнил лишь местами. Девушка тоже о многом его расспрашивала, однако ей отвечать подростку нравилось больше. Кажется, она даже была готова навещать юнца хоть каждый день, если ему того захотелось бы. Кеничи тоже на это согласился после её настойчивых просьб, однако в тот момент Хирохито не чувствовал, что его присутствие было столь необходимо. Голову парня, вернувшуюся на мягкую перину, занимала другая мысль. Он приподнял её и посмотрел на живот. Затем опустил обратно и ещё через минуту поднялся с постели. Остановившись перед большим напольным зеркалом, подросток снял майку и внимательно изучил своё отражение. Маленького Хиро едва ли раньше беспокоила или интересовала его собственная внешность, но с годами, как и подобало мальчишкам своих лет, он стал всё больше уделять ей внимание. Ростом юнец всё-таки не вышел, продолжая оставаться самым низким в классе. Остался и таким же худым. Однако не тощим, как один из других учеников, у которого болезненного вида бледно-серая кожа прилипала к костям, словно дома его морили голодом за недостаточно хорошую учёбу. Хирохито никаким спортом не занимался, и от того только приятнее было наблюдать у себя хороший, взявшийся из ниоткуда пресс, который не мог перебороть даже неуёмный аппетит. Наверняка он понравился бы и Айко. От одной только мысли об этом на лице парня застыла довольная улыбка… От которой не осталось ни следа, едва взгляд юнца зацепился за повязку на голове. Она была словно огромным бельмом, и ужасно раздражала Хирохито. Дыхание его неожиданно участилось, и парень, злобно прорычав, отвернулся от зеркала. От крайней напряжённости он то сжимал, то разжимал кулаки и вертелся по сторонам, словно пытаясь остановить себя от какого-то необдуманного поступка. Затем вдруг дёрнулся и парой широких шагов достиг письменного стола, начав рыться в его ящичках до тех пор, пока не нашёл, что искал, после чего пошёл обратно. В руке подросток сжимал обыкновенные ножницы для бумаги, в полированном металле которых отражались блики редких лучей солнца. Отменно наточенные лезвия без особых усилий резали плотные слои бинтов и случайно угодившие к ним волосы. На пол посыпались лоскуты марли, отдельные нити и клоки свежей ваты. Через минуту всё было кончено. Из зеркала обоими глазами на Хирохито таращился подросток с обезображенным двумя швами лицом. Один начинался чуть повыше левой брови, отсечя от неё несколько жалких пучков, и шёл вниз почти до середины щеки, второй, горизонтальный пересекал его у самого глаза, да так, что нижнее веко навсегда осталось в неприятном прищуре. Перемазанные йодом раны делали их только заметнее. — Да кому нужен будет такой урод… — процедил парень сквозь зубы, в ту же секунду на его проступили слёзы. Забравшись на кровать, юнец лёг на живот и уткнулся в подушку, чтобы никто даже случайно не услышал, как он ревел.***
Айко не соврала насчёт нескучного времяпровождения — подростки развлекали мага земли как только могли, ходили к нему ежедневно, иногда даже вопреки запретам Юшенга вытаскивали на улицу, однако лучшее, чем Хирохито отплатил им за все эти старания — абсолютно безразличное пожимание плечами. В нём что-то изменилось, причём изменилось очень сильно — из застенчивого и милого паренька он превратился в вечно недовольного жизнью ребёнка, отпускающего колкие комментарии в отношении всех и каждого, кто встречался ему на пути. Казалось, виной всему свойственная любым медицинским учреждениям атмосфера зажатости в четырёх стенах, чувство ненужности, но нет, друзья Хирохито ошиблись — не обстановка так влияла на мага земли, а нечто, глубоко запрятанное в его голове. Парень явно пытался что-то доказать окружающим. А время неумолимо шло вперёд. — Хиро, давай, собирайся, мы наконец-то едем в ресторан, отмечать твой приезд. И выздоровление тоже. Ох, не могу дождаться, уже год, наверное, никуда дальше кафе не заходила Спустя полчаса вся компания разместилась в сатомобиле Джина и вскоре оказалась на пороге известного в широких кругах заведения, звавшемуся «Огненной лилией». Когда они вошли внутрь, то тотчас наткнулись на управляющего, незамедлительно спросившего, не бронировали ли они место. Узнав номер заказа, он указал, куда нужно пройти. За столиком уже сидела Ренчи. — Здравствуй, Хирохито! — воскликнула женщина, едва заметив мага земли. — Рада тебя видеть. Я очень сильно беспокоилась, когда узнала о случившемся. Теперь с тобой всё в порядке, и это очень хорошо. — Здравствуйте. Спасибо. Приятно знать, что о тебе думают и не забывают. Ренчи в перерывах между едой разговаривала с Хирохито, много спрашивала его о том, как обстоят дела у родителей, у него самого, но вскоре поняла, что собеседник из него так себе, и переключилась на старшего сына. — Так, — начал юный маг огня, вставая из-за стола. — сейчас всего восемь часов вечера, поэтому… Мама, папа, можно погулять? С Хиро и Айко? И на ночёвку остаться? Если вы сами хотите, конечно. — Нет, Кеничи, я лучше тут посижу пока. Снаружи темно и прохладно, а здесь тепло и светло, — ответила девушка. — Но вот ночёвка мне нравится. Давай я приеду с твоими родителями? — Знаешь, Кеничи… — Джин Фэн уже приготовился было назвать очередную причину очередного отказа, но Ренчи его перебила. — Ночёвка так ночёвка. Но тогда сам всё сделай: достань чистое бельё из шкафа, застели постели. Айко может спать в моей старой комнате, а Хиро с тобой. Гуляйте не слишком долго. И по подворотням всяким не ходите. Сходите, к примеру, на набережную новую, тут как раз недалеко. — Спасибо! — слова Кеничи пронизывала искрення радость от того, что мама за него вступилась перед отцом. Друзья, выйдя из ресторана, сделали всё совершенно не так, как обещали: пошли не к заливу, а направились вглубь города — сплошное переплетение узких и не всегда освещённых улочек. Инициатором, ясное дело, был Кеничи, а маг земли, хоть и с долей скепсиса, но всё же плёлся за ним. Не то, чтобы он был против, такого рода прогулками парень сам не так давно занимался, но нынче ему действительно нравилось лишь критиковать своё окружение за всё, что взбредёт в его не совсем целую голову. Гуляли они долго, часа полтора, но сын Саяны больше смотрел не по сторонам, а за магом огня, который всё время норовил завернуть в какой-нибудь закоулок, будто выискивая что-то. — Хиро, смотри! — Кеничи вдруг встрепенулся, голос парня выдавал его непонятно откуда взявшееся удивление. — Не могу поверить! Неужели это то, о чём я подумал? — Что? Что случилось? — маг земли пытался отыскать причину столь неожиданной перемены. — Вон туда глянь да повнимательнее. Сатомобиль стоит. Но это не просто сатомобиль, это та самая «Сато Молния»! Вживую стоит перед нами! — Будто бы что-то знакомое, но лучше ты мне о ней расскажи. — Итак, «Сато Молния» — спортивный сатомобиль, разработанный ещё шесть лет назад. В серийное производство он так и не пошёл из-за сложности конструкции и возросшей раза в два цены на комплектующие во время предыдущего кризиса, поэтому четыре экземпляра остались пылиться на одном из складов, пока однажды не исчезли бесследно во время пожара. Однако через несколько недель часть прототипов была обнаружена на таможне вместе с парочкой бандитов. Последний сатомобиль на данный момент считается уничтоженным. Вернее, считался. Да, мне сегодня везёт, — усмехнулся юнец. — Это очень ценная находка, Хиро. — Даже мне о ней только слышать приходилось… Промелькнёт однажды перед глазами и снова исчезнет, возможно, навсегда… — Чтобы такого не случалось, я всегда ношу с собой горстку вот этих штуковин, — Кеничи достал из кармана маленькую металлическую таблетку с выпуклостью посередине. — Перед тобой самое удивительное на мой взгляд изобретение нынешнего десятилетия! — А что это вообще? — Радиомаячок. Каждые несколько секунд он посылает сигнал о своём местоположении на ближайшую передающую антенну, а та — в Департамент Чрезвычайных ситуаций. Ну, или на «портативное отслеживающее устройство», в нашем случае это очень кстати. — И много от него пользы? — Более чем! Ты даже не представляешь, сколько интересных мест разбросано по всему городу! Всё не запомнишь. А тут это почти и не требуется: записал номер метки, включил её и прилепил, куда хочешь, лишь бы отыскать потом. Так, где здесь она меньше всего заметна будет? Я бы на заднюю часть номера прилепил, да нет его, сам видишь. Ладно, тогда… О, за бампер! Он как раз полый внутри — точно не отвалится. Стоп, а какое число на ней было написано? Вроде, «один-семь-ноль-восемь». Ой, «ноль-девять». Знаешь, запишу-ка лучше. Что? Да, Хиро, я всегда ношу с собой карандаш и пару клочков бумаги. И, как видишь, не зря. Ладно, пойдём-ка домой, а то потом глаза не откроешь. — Тебе завтра рано вставать, что ли? — Ну, можно и так сказать. Ты это, положи в карман этот листик. А то вдруг ещё потеряю где-нибудь. Не успели друзья пройти и десяти шагов, как вдруг дверь чёрного хода одного из зданий резко открылась, издав жуткий металлический лязг, и из помещения вылетел сильно потрёпанный немолодой мужчина. Ударившись поясницей о перила крыльца, он по инерции перевалился через них и упал на землю, но тут же вскочил и попятился назад. Хирохито и Кеничи мигом нырнули в одну из подворотен, откуда начали наблюдать за происходящим. — Куда убегаешь, Чанг? Мы ведь ещё не закончили, — за странным человеком последовал ещё один, но уже спокойным шагом. И сам. — Хейсе, прошу, выслушай. Сейчас у меня не самые хорошие времена: кризис, денег нет. В смысле есть, но мало, едва на еду хватает. А у меня ведь семья есть! Они без меня не проживут. Пожалуйста, не… — Молчать! — скомандовал парень. — Посмотри на себя. Жалкое зрелище. И притом, что тебе уже за сорок. Чего ты добился в жизни? Ни. Че. Го. Зато мы известны своей «непревзойдённой» манерой всё ломать и портить, обвиняя при этом во всех бедах окружающих. — Если бы ты знал, через что я прошёл, то так не говорил. Не понять тебе этого. Никогда. — О, так мы, значит — многострадальная душа? Интересно. Что, и в этом другие виноваты? А у меня жизнь лучше, что ли? Бегать за такими идиотами, как ты, выбивать мои деньги, которые они по собственной тупости пропили в очередном кабаке? Знаешь, я не очень-то люблю калечить людей, потому что это… Даже слова подходящее подобрать не могу… А тем более забирать их жизни. Но просто так отпустить тебя, увы, не могу, — Хейсе вынул из-за пояса какую-то штуковину. И она, и сама рука, освещённые уличным фонарём, странно поблёскивали. — Я всё верну, всё до последнего фэня, только дай время! — О, смотрите, как мы заговорили. Нет, дружище, за свои ошибки надо платить. Штуковина оказалась рукояткой меча с крюком на конце. Увидев его, Чанг пуще прежнего начал умолять парня о пощаде, но тот его не слушал. Внезапно раздался душераздирающий крик. — Тише, чего ты так орёшь? — произнёс Хейсе, зажав мужчине рот. — Это всего лишь маленькая ранка. Маленькая глубокая ранка, которая может доставить очень много проблем, если ничего с ней не делать. Пусть она останется скромным напоминаем о том, что ты кое-кому должен денег. Не вернёшь через неделю — загнёшься на глазах своей семьи. Понятно? А теперь брысь отсюда. Быстро! Человек из последних сил рванул прочь от парня, держась за левое плечо и едва не плача от боли. Подростки не могли пошевелиться от страха. Хирохито, нутром чуя, что он здесь явно лишний, тихонько попятился назад, но едва сделав шаг, наступил на жестяную банку, незамедлительно выдав своё с Кеничи присутствие. Хейсе, заслышав шум, тотчас бросился к его источнику, но перед ним предстала лишь пустая подворотня. Казалось бы, пустая. Постояв пару секунд, он хмыкнул, вернулся к сатомобилю и через полминуты скрылся за ближайшим домом. — Что это за люди? Что теперь с нами будет? — дрожащим голосом спросил маг земли, опасливо выглядывая из-за угла. — Этого я не знаю. Зато точно знаю то, что ты чуть не выдал нас обоих своей выходкой! — Но ведь он всё равно никого не видел. — Да, наверное… — вздохнул юнец. — Так, теперь нам точно возвращаться надо: времени много уже, да и оставаться дальше на улице у меня совсем желания не осталось. Добравшись до дома, Кеничи увидел, как его отец садился в машину. Его вызвали по работе, причём надолго, к несказанному удовольствию мага огня. Он быстро сделал всё, о чём его просила мама, и вдруг заявил, что захотел спать. Это было довольно необычно, ведь до этого парня приходилось буквально силой гнать в постель, но никто не стал утруждать себя на ночь глядя какими-либо раздумьями по данному поводу, а так как все сегодня порядком устали, дом быстро погрузился во мрак.***
Прошёл час, два, а маг земли всё никак не мог заснуть. Парень в очередной раз перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Раньше ему это помогало, но сейчас… Сейчас воспоминания о вечернем происшествии не давали ему покоя, а от крика того мужчины до сих пор мороз шёл по коже. Попробовав устроиться поудобнее, маг земли услышал как заскрипела кровать его друга, а сам он куда-то ушёл, вскоре вернувшись. — Проснись и пой, Хиро, — шепнул Кеничи, тут же начав одеваться. — Это куда ты собираешься? — Не «ты», а «мы». «Молнию» ловить, куда ещё. Я выяснил, что она в данный момент находится где-то на территории грузового порта. Вот туда мы с тобой сейчас и отправимся. — Ты серьёзно? — Хирохито не очень хотелось посреди ночи ехать через весь город, однако он продолжал надевать кофту. — А как мы туда доберёмся? Я что-то не замечал у тебя велосипеда. — Тебе ли не знать, что метро работает круглосуточно. Всё, давай, заканчивай с одёжкой и идём. Стой! — парень вдруг замер и тихонько подошёл к двери. — Кто-то внизу ходит. Папа! Ой, папа… Вернулся. Прекрасно, теперь вот сиди, жди, пока уляжется. Или… Кеничи подошёл к окну, забрался на подоконник, внимательно посмотрел куда-то вниз, и, распахнув правую боковую створку эркера, посмотрел на друга. — Только не говори, что мы полезем через окно. — Говорю. Мы полезем через окно. И ты пойдёшь не первым. Не из вредности шлю, а потому что мне его закрыть ещё надо. Не переживай, там найдётся, на что опереться ногой и за что зацепиться рукой. Сын Саяны отчаянно хотел протестовать, однако он не мог придраться ни к одному слову мага огня. на, а ниже, под карнизом — высокий резной орнамент между двух толстых деревянных балок, такой же как и под эркером. Аккуратно ступив на карниз, Хирохито медленно опёрся на ограду соседского балкона, находившегося на расстоянии вытянутой руки, затем перешагнул на него. — Дальше упирайся ногами в колонны и руками как на лестнице по доскам этим перебирай, — одни за другим на мага земли сыпались советы. — Да я же не удержусь! У меня руки слабые. — А ты попробуй. Было бы ещё что удерживать, даже я тебя унести смогу, мне кажется. Сделав всё же всё в точности, как сказал Кеничи, юнец, из последних сил держась за деревяшки, пока не почувствовал под ногами точно такую же ограду. Спрыгнув на соседское крыльцо, сын Саяны отошёл, чтобы освободить место своему другу. Тот, тихонько прикрыв окно, проворно спустился вниз. — Где твои очки? — спохватился вдруг Кеничи. — Очки? В комнате они. Отвлёкся и забыл… Не переживай, на ощупь пробираться не буду. Станция метро встретила их привычным мерцанием круглых ламп, непривычной тишиной и одиноким мужчиной, мирно посапывавшим на скамейке. Поезда на конечную в столь позднее время приходили нечасто, и прошло несколько медленно тянувшихся минут, прежде чем грохот прибывавшего состава разнёсся под изогнутой платформе. Но даже такой шум не потревожил сон самозваного постояльца «Срединной Деревни». Вагоны в пути оказались практически такими же пустыми, лишь иногда на открытых ночью станциях впуская редких попутчиков двух друзей. — Так, мы уже практически на месте, — произнёс Кеничи, доставая из кармана сложенную в несколько раз карту столицы со множеством карандашных пометок. — Это запасной въезд на случай пожара, поэтому надеюсь, что охраняется он не столь тщательно. Маг огня, то и дело оглядываясь по сторонам, осторожно пошёл к будке, стоявшей у самых ворот. Заглянув в окно, он тут же побежал обратно. — Путь свободен! — торжественно объявил Кеничи. Перелезши через завтра и поплутав немного по территории порта, подростки с помощью небольшого устройства, отчасти похожего на какой-то пульт с четырьмя круглыми переключателями и антенной, вышли к широким деревянным воротам очень старого кирпичного склада. Метка находилась где-то внутри, о чём сигнализировала маленькая часто мигавшая красная лампочка на передней стороне пульта. Отыскав взглядов лестницу на пристроенный ко въезду навес, Хирохито вслед за своим другом забрался на жестяное покрытие и прильнул к окну. Оно состояло из нескольких крупных створок, среди которых внимательный взгляд мага земли тут же приметил одну, едва заметно выбивавшуюся из стройного ряда тонких металлических рам. Взяв с крыши под ногами тонкую гнутую железку, он просунул один конец под створку, ещё немного приоткрыв её, а затем распахнул сильнее уже руками. Удостоверившись, что их никто не видел, подростки забрались внутрь склада, очутившись на металлической дорожке, шедшей по всему его периметру. Само здание было гораздо больше, чем могло показаться сперва: почти доверху заставленное деревянными и железными ящиками всех размеров. Тусклое освещение не позволяло разглядеть, что за надписи были на них нанесены. Двигаясь почти под потолком, они, то и дело прислушивались к окружению, но ничего, кроме тихого гула вентиляции, разобрать не могли. Внезапно дорожка резко свернула вправо и спустя пару десятков шагов оборвалась тупиком. Раньше его тут точно не было, ведь какое-либо ограждение отсутствовало — Поверить не могу, — начал сетовать маг огня. — Так далеко зашли и всё? Ничего? — А что мешает тебе спокойно продолжать идти по балкам? — Да ты просто взгляни на них, они же насквозь проржавели, только пальцем тронешь, а они раз — и рассыпятся в пыль! Как это всё вообще ещё не рухнуло? — Нет, давай спустился, чтобы быть под всеми этими лампами как на ладони! — Тусклыми лампами… — возразил было юнец, но, вздохнув, сдался. — ладно, я с тобой. Только давай очень аккуратно. И лучше в сумку эту штуковину сложи, а то разобьёшь ненароком, а мне потом отвечать. Аккуратно ступив на шершавую поверхность, друзья тихонько, маленькими шажками, держась друг за друга, двинулись дальше. Едва преодолев третью балку, дети увидели то, ради чего сюда пришли — тот самый редчайший сатомобиль тёмно-синего цвета с молочно-белыми молдингами на кузове. — Наконец-то! — радости Кеничи не было предела, он словно забыл, где стоял, размахивал руками во все стороны. — Ты только взгляни на него! Он точно стоил всех этих мучений. — Эй, уймись, свалишься ещё. Эй! — маг земли не успел договорить, Кеничи случайно попал ему по лицу, лишив равновесия, и парень соскользнул вниз, в последний момент очень некстати схватив приятеля за ногу, но тот был не готов к этому, потому и последовал за Хирохито. Подростки свалились прямо на машину, продавив крышу, отчего сработала сигнализация. Сын Саяны, оглушаемый рёвом клаксона, сполз на капот и, хватаясь за спину, еле доковылял до ближайшего ящика, за которым и спрятался, сам не зная от чего. Но очень кстати. Магу огня повезло гораздо меньше. Стоило ему прийти в себя, как тут же к сатомобилю четверо крепко сложенных мужчин, повязавших парня так быстро, что тот не успел и пикнуть. Хирохито, тихо поскуливая от боли, беспомощно наблюдал, как его некогда лучшего друга куда-то утаскивали те странные люди. Теперь юнец понял, что им никто больше не поможет, никто, кроме них самих, не спасёт, что выбираться придётся самостоятельно. Едва похитители скрылись за стопкой металлических поддонов, он, нервно озираясь по сторонам, бросился вдогонку, держа безопасную дистанцию, всё сильнее удаляясь в глубины склада. Кеничи привели на какую-то площадку, занавешенную полупрозрачной плёнкой и освещённую небольшими передвижными прожекторами. Чтобы лучше оценить ситуацию и продумать план спасения друга, Хирохито вскарабкался повыше, но насчитав с десяток потенциальных противников, каждый из которых превосходил его по росту и массе, растерял почти всё стремление к какому-либо сопротивлению и вновь стал безучастно наблюдать за происходящим. — Ну, и кто это к нам на ночь глядя пожаловал? — юнец вдруг услышал голос, от которого у него пошли мурашки по коже, а в голове сразу всплыли те пугающие события этого вечера. К Кеничи подошёл тот самый парень, который несколько часов назад выколачивал долги из какого-то бедняги. Он был очень высок, выглядел вчерашним подростком с отросшими тёмными волосами, высоким прямым носом и клочками коротких жёстких тёмных волос на подбородке и над верхней и под выпяченной нижней губой. Полы его длинного плаща порядком запылились, ровно как и коричневые штаны и заношенные чёрные ботинки. Левая рука у него была постоянно заведена за спину. — Молчим? Молчим, — серые глаза внимательно всматривался в лицо мага огня, в то время как он сам словно пытался прожечь его взглядом. — Можешь, конечно, и дальше изображать из себя рыбу, но тебе это не поможет. Скажешь хотя бы, кто такой, и что тут забыл, уйдёшь живым и здоровым. Можешь даже сесть на пол, я разрешаю. Эй, Золт, что же ты всё по старинке работаешь? Развяжи руки хоть, он ведь не пленник совсем, а сбежать ему и так никто не даст. Освободившись от верёвок, Кеничи ещё раз оглядел всех, кто был рядом, и вдруг заговорил: — Ладно, если обещаешь отпустить, то, так уж и быть, отвечу на твои вопросы. Звать меня Бо, вчера вот отмечал день рождения. Фамилию не скажу, а то разыщешь ещё и нажалуешься родителям — а мне этого совсем не надо. — Вот, совсем другое дело, — усмехнулся парень, в то же прищурив серые глаза, услышав знакомое имя. — Теперь хоть знаю, с кем говорю. Ну, что ещё сказать, с прошедшим праздником. Сколько, кстати? Четырнадцать? Пятнадцать? — Шестнадцать. — Да? А так сразу и не скажешь. Хотя… У каждого по-разному всё, придираться не стану. Насчёт родителей прямо в точку — тоже в детстве боялся, что кто-нибудь им наябедничает. Ну, теперь дело осталось за малым — скажи, что искал, и можешь идти все четыре стороны. Правда, оставил меня на пару недель без машины, но я нынче добрый, поэтому прощаю тебя. — Да я, — Кеничи буквально на ходу придумывал объяснение. — собственно, ничего и не искал — проиграл друзьям спор на желание, а загадали сюда припереться и… — Врёшь! — собеседник вдруг перешёл на крик. — Врёшь и не краснеешь! Что сейчас, что до этого. И не звать тебя Бо, и не шестнадцать вчера тебе исполнилось, и никто не заставлял тебя сюда приходить! Я хотел услышать правду, но ты только что сам создал себе кучу проблем! Юнец, поняв, что другого выбора у него не осталось, пошёл на противника, забрасывая его огнём. Но тот давно уже был готов к такому раскладу событий, с завидной лёгкостью уворачиваясь от всех атак парня. Маг земли же до сих пор оставался в тени. Он видел, что его другу требовалась помощь, однако применять свою магию ему было негде: стальная арматура в полу прочно удерживала любой кусок. Хирохито раздражённо стукнул кулаком по ящику и вдруг почувствовал, как что-то дёрнулось под деревянной обшивкой. Каменные диски. Вовремя они дали о себе знать: Кеничи сейчас приходилось неимоверно туго. Получив сильный удар под дых, он на мгновение перестал сопротивляться, но даже этой секундной заминки Хейсе было достаточно. Сбив юнца с ног, соперник что есть силы ударил его по пальцам правой руки. Маг огня истошно завопил от жуткой боли. Этот крик окончательно вывел сына Саяны из оцепенения. Выпрыгнув из своей засады, Хирохито швырнул во врага ящик, полный дисков. Парень резко обернулся и, почти припав к полу, вздрогнул, когда снаряд пролетел совсем близко от его головы, а затем столь же быстро вскочив на ноги, бросился вперёд. У Хирохито не осталось никаких аргументов в этой борьбе, но он всё равно бы не успел ничего предпринять во второй раз, ведь в руке парня сверкнул тот самый меч с крюком, а сам он, оказавшись в один миг перед юнцом, в следующий уже держал у его шеи загнутый клинок с заточенной внутренней стороной. — Честно сказать, я поражён! — заговорил Хейсе, отчитывая подростка словно маленького ребёнка. — Вы не только как-то умудрились выследить меня, но и набраться смелости вообще поехать куда-то посреди ночи! Да-да, я в курсе, что это были именно вы! Удивлён? Вижу, что удивлён. Молчишь. Оба молчите… Сговорились, что ли? Парень на некоторое время затих, надеясь услышать от противника хоть что-то, но тот упорно молчал. — И снова никакой реакции… Так, мне надоело с вами, своих двух оболтусов хватает, поэтому слушай очень внимательно, от этого зависит, доживёшь ты до своего следующего дня рождения или нет, — Хейсе вдруг схватил Хирохито за подбородок левой, металлической рукой. — Ещё раз явишься сюда и снова начнёшь что-то вынюхивать, разбрасываться ящиками либо просто попадёшься мне на глаза — будешь жалеть об этом всю свою жизнь. Всю свою короткую жизнь. Покончив с предупреждением, он резко ударил подростка ребром ладони из платины по шее, причём так сильно, что тот мгновенно повалился без чувств. — Что за бестолковые дети нынче пошли, — послышался из глубин темноты послышался чей-то холодный голос. — Шагу не ступить, всё лезут под руку. В свет ламп вышел человек, перед которым все расступились. Кто из уважения и благоговения, кто — от скрытого чувства отвращения и неприязни. Чёрные сапоги гулким эхом отражались от толстых стен. Чёрный шерстяной пиджак с косым бортом и высоким воротом скрывал под собой чернее ночи душу. Серо-фиолетовая кожа с чешуёй, став однажды проклятьем, двадцать пять лет спустя обернулась даром. Лишь пав на самое дно, лишившись всего, он обрёл свою судьбу в мире Духов. И судьба эта дала ему второй шанс. Возможность. Инструмент. Власть. Двуликая сущность ясно видела то, чего не ощущали другие, чувствовала тайное и умело распоряжалась своими знаниями. — Опять ты за своё, Токуга, — буднично ответил Хейсе. — Влезли же из чистого любопытства! — Чужое любопытство губит империи! — дух своим щупальцем перевернул на спину лежавшего без сознания Кеничи, внимательно вглядываясь в его лицо. — Эти двое не из пугливых. Впрочем, такой урок они запомнят надолго. Убери их с глаз долой… — Эй, — крикнул парень двум мужчинам, стоявшим неподалёку. — Помогите-ка мне. Возьмите и унесите этих детей куда-нибудь в другое место, лучше — на улицу. Желательно, поближе к выезду с порта, чтобы заметили быстрее. Да, сперва одного, затем второго, что непонятного-то? Внезапное вторжение пары подростков совершенно сбило с толку всех присутствовавших, и а вид своего разбитого сатомобиля и вовсе убил в Хейсе всяческое желание что-либо обсуждать с членами триады. Отправив всех восвояси, он принялся ходить вокруг машины, пытаясь прикинуть, что ему теперь было с ней делать. Однако в уставшую голову мысли упорно отказывались влезать, что дельные, что глупые. — Токуга, ты ещё тут? — спросил подросток, не оборачиваясь. — Я всегда тут, — он поёжился от прозвучавшего прямо за спиной ответа. — Это уж точно… Ни еды, ни сна, ни на шаг от меня не отходишь. Недурное умение. — Всему есть своя цена, — ответил дух с раздражением, его человеческая половина и спустя много лет не смотря ни на что продолжала считать другую исключительно проклятьем, которое невозможно было снять. — Ещё какая… — медленно покачал головой Хейсе, а затем указал крюком меча на «Молнию». — А этому какова цена будет, как думаешь? — Спроси лучше Арена, наверняка у него найдётся какой-нибудь знакомый, который за тысячу юаней тебе всё выправит. — Вряд ли так дёшево отделаюсь… Ладно, завтра буду думать, что делать. А сейчас домой. Сто лет там не был. Не скучай. — Стой, — Токуга вдруг окликнул мага крови, когда тот уже почти свернул за стопку ящиков. — Меч отдай. Парень поднял сжатую в кулак правую руку и обнаружил в ней рукоять в тканевой обёртке. — Да, действительно… Не с клинком же наготове мне по городу ходить. Духу не составило труда поймать вытянутым далеко вперёд щупальцем брошенный ему меч. Хейсе на улице встретила ночная прохлада и сильный бриз, гулявший по узким проездам между складами. Не желая насквозь продрогнуть и ненароком простудиться, юнец поспешил к городским кварталам. Зелёный шарик на невысоком тонком столбе, увитом зелёными же лианами, своим мягким светом приглашал спуститься по узкой и крутой лестнице на открытую всю ночь станцию метро. Тёплый воздух от тормозов и электрических кабелей после бодрящей поверхности мгновенно разморил парня. Размеренный стук стальных колёс ещё сильнее вгонял его в полудрёму, однако скрежет сцепок между вагонами то и дело оттуда вырывал. Он откинул голову назад, чтобы не уснуть насовсем. Едва ли это могло помочь, ведь разум тут же заполняли очередные грёзы, которые исчезали, когда тело снова вздрагивало от грохота. Юнец посмотрел по сторонам и на всякий случай окинул взглядом деревянную крашеную поверхность стенки. Токуги рядом не наблюдалось. Хейсе не любил вспоминать о нём, и сейчас его отсутствие успокаивало. Глаза закрылись сами собой. И тут же открылись. В голове царила полная каша и неразбериха, голова раскалывалась, а всё тело словно сдавило неведомыми тисками, невидимыми и неосязаемыми. Сознание только спустя какое-то время определило, что парень лежал на спине. Он попытался шевельнуться, чтобы подняться, но правую руку мгновенно пронзила острейшая боль. Из груди вырвался сдавленный крик. Вот теперь юнец мыслил яснее некуда. — Лежи спокойно, — вдруг раздался чей-то въедливый голос со стороны. Повернув голову немного левее, подросток увидел над собой силуэт. Силуэт смотрел на него красным зрачком. Зрачок окружала пурпурная чешуя и огненно-алый клок длинных волос над ним. Чем больше деталей захватывало зрение парня, тем сильнее округлялись его глаза. Он машинально дёрнулся и отвернулся на правый бок, вскинув вверх левую руку. Деревянный протез из красного дерева с позолотой согнулся в локте под собственным весом, как если бы юнец пытался закрыться живой конечностью. Отвернулся так быстро, что совершенно забыл про то, что пробудило его несколько секунд назад. — Да тише ты! — существо пыталось не оглохнуть от воплей свалившегося ему на голову сопляка, который в порыве ужаса от его вида всем своим весом лёг на обложенную двумя половинками деревянной доски руку, и теперь орал ещё сильнее от причинённой самому себе боли, бившись в конвульсиях, которые делали всё только хуже. Незнакомец безмолвно вернулся к оставленному делу, чтобы поскорее с ним покончить и заткнуть подростка. В глубокой помятой алюминиевой миске лежали крупные толчёные листья какого-то растения. Выдавленный из них сок ядовито-зелёного цвета для окружавшей всё вокруг полутьмы казался чересчур ярким. Перелив его в такую же видавшую виды кружку, силуэт вновь подошёл к парню, и одним резким движением поднял его в сидячее положение. От такого у него перехватило дыхание и крик наконец-то прекратился. — Пей, — в губы юнца без особых церемоний уткнулся загнутый металлический край. Всё ещё изнывая от боли, он без лишних вопросов отхлебнул из неё, и тут же ощутил, как внутри рта всё свело от неимоверно кислой тягучей субстанции. — Пей давай! — подросток, отпрянувший было от кружки, почувствовал, как вокруг его шеи что-то обвилось и немного сдавило так, что ей никак нельзя было пошевелить, а жидкость теперь вливали в него насильно. На глазах проступили слёзы, кислятина обжигала всё, на что попадала, а боль в руке даже отошла на второй план. Почти осушив посуду, парень вдруг очень сильно закашлялся, и никак не мог перестать это делать. Существо несколько секунд бездейственно смотрело на него, а затем отпустило шею и сильно хлопнуло юнца по спине. На грубую брезентовую ткань между чуть согнутыми в коленях длинных ногах упало вытянутое бурое семечко с половину пальца длиной. Через пару мгновений оно неожиданно зашевелилось, из него показались лапки, а сзади распушился маленький хвост из редких белёсых волокон. Дёрнув ими, семечко высоко подпрыгнуло и оказалось на полу, тут же уползши прочь. Подросток молча повиновался следующему указанию незнакомца и лёг обратно на спину. — Это облегчит боль, — впервые за всё это время он услышал в своей адрес обычные слова, а не команду. Парень закрыл глаза и выдохнул. В сознании никак не удавалось навести порядок, но постепенно в ней стало просто тихо. Рука продолжала ныть, однако далеко не так как прежде. Ощущение сдавленности никуда не исчезло, хотя юнца действительно никто не связывал. Вновь медленно повернув голову влево, он увидел всё того же незнакомца, сидевшего перед ним на полу со скрещёнными ногами. У него не было правой руки, вместо неё вокруг вытянулось длинное толстое оранжевое чешуйчатое щупальце с тупым концом. Одет он был в порядком износившуюся тёмно-зелёную одежду, напоминавшую военную форму Империи Земли. Была у существа вполне человеческая половина с чуть посеревшей кожей, длинными заплетёнными в хвост чёрными волосами с проседью и обычным чёрным человеческим глазом, взгляд которого ощущался отнюдь не по-человечески. — Кто ты? — спросил он, внимательно изучая своего неожиданного гостя и ловя каждое его движение. — Я… — язык, выполощенный в соке странного растения, неохотно слушался хозяина. — Рю. — Скажи, Рю, знаешь ли ты, где находишься? Парень предпочёл не напрягать то, что никак не хотело напрягаться и просто помотал головой. Существо хмыкнуло и поднялось с пола. — Ты в мире Духов.***
Небольшая квадратная комната почти целиком утопала в темноте. Неяркий свет ночника на тумбочке, уличных ламп на столбах и фар от проезжавших за узким стрельчатым окном сатомобилей выхватывали светло-зелёные крашеные стены, отделанные белой доской, деревянную двухэтажную кровать из толстых брусьев и третью постель у противоположной стены. — Хаятэ, спишь? — пожелтевшее от времени шерстяное одеяло на нижнем ярусе неожиданно зашевелилось и заговорило мальчишеским голосом, только-только начавшим ломаться. В ответ в движение пришло точно такое же одеяло наверху, и через бортик свесилась бритая смуглая голова с широкой полосой вздыбленных бурых волос. — Не сплю. Чего хочешь? — Давай на выходных с Мао пойдём на «Огненную Джонку» смотреть? — на Хаятэ снизу уставилась голова бледная с шапкой волос чуть светлее. — Куда? — На «Огненную Джонку». Ну, тот большой аэроплан плавающий, про который по радио говорили. — А, этот… Можно. Но зачем с Мао? У неё и так дел полно. Сами поедем. —Только вдвоём? А если вместе с… — Ты его когда в последний раз видел? — наверху сразу догадались, о ком пошла речь. — Может, он на пороге через месяц только объявится? Смотреть уже не на что будет! — Одних-то нас туда пустят? Вдруг скажут, что мы маленькие ещё. Серые глаза метнули вниз недовольный взгляд. Подросток с бритыми висками на дух не переносил, когда его называли маленьким. — Сколько тебе лет, Хаято? — спросил он, глядя прямо в другие глаза, тоже серые. — Тринадцать. — А мне сколько лет? — Тоже тринадцать? — нижний ярус кровати не совсем понимал, к чему клонил верхний. — Вот именно! — воскликнул смуглый ребёнок. — Ты, Хаято, маленьким был три года назад. Ты выше меня, ты сильнее меня, ты старше меня, в конце концов! — Всего на два дня, — возразила бледная голова. — Да какая разница! Ты… Договорить фразу мальчик не успел. Сперва он поперхнулся, затем закашлялся. Кашель всё не проходил, и с каждым разом только усиливался. За противоположной стеной заскрипели половицы. Едва заслышав их, оба юнца стремительно спрятались под одеялами, а ребёнок сверху ещё и уткнулся как можно сильнее в подушку, чтобы заглушить громкий звук. В коридоре за застеклённой наполовину дверью вспыхнул светильник под потолком, и через секунду в проходе появилась женщина в ночной сорочке и с длинными распущенными волосами. Её взору предстали двое детей, тщательно изображавших вид спящих. — Хаятэ, ты сегодня лобелией перед сном дышал? Мальчик, с трудом державший в себе кашель, медленно поднялся на руках и кивнул головой. Он попытался сделать это как можно убедительнее, однако Мао было не провести. — Вставай, сейчас чайник поставлю, — ответила она с едва заметным вздохом, и тут же развернулась. — Я не хочу! — голос Хаятэ охрип, но всё ещё старался звучать твёрдо. — Когда посреди улицы задыхаться начнёшь, сразу всё захочешь! — донёсся с кухни возглас, сопровождавшийся шумом воды из открытого крана. Спорить с Мао было бесполезно, на любое слово возражения она давала сразу три, да таких метких, что редко кому удавалось найти на них хоть какой-то достойный ответ. Ребёнку не оставалось ничего иного, кроме как снова повиноваться, спуститься на пол и пойти за обеденный стол, когда чайник на плите засвистел. — Я заведу часы на двадцать минут, — перед мальчиком оказалась большая глубокая белая глиняная миска, в которой в крутом кипятке плавали небольшие тёмно-фиолетовые цветки и отдельные округлые лепестки. — Как закончишь, иди сразу спать. Завтра утром сама всё уберу и помою. Спокойной ночи. Проявлять свою самостоятельность у Хаятэ совсем не стало настроения, поэтому он молча кивнул и с головой накрылся толстым кухонным полотенцем, расположившись прямо над тарелкой, и начал глубоко и медленно дышать. Горячий пар немного обжигал лицо и нос, уже совсем скоро юнец ощутил, что его лоб и щёки стали мокрыми. Полотенце почти не пропускало звуков, а такое положение стремительно усыпляло. Одной из главных причин, по которой ребёнок не хотел заниматься этим именно вечером, была извечная боязнь заснуть и упасть в миску, чтобы утонуть и свариться разом. От таких мыслей его передёрнуло, и мальчик, чтобы отвлечься, сделал несколько сильных выдохов, пустив по поверхности воды большую рябь. Время шло, однако будильник всё не звенел. Хаятэ рукой нащупал его и подвинул поближе к себе. В какой-то момент он вдруг ощутил лёгкую дрожь не то стола, не то самого пола, и в следующее мгновение правый край полотенца поднялся. — Ну, здравствуй, любитель попариться! В просвете виднелись ещё одни серые глаза, высокий прямой нос и выпяченная нижняя губа, которая от улыбки выпячивалась ещё немного. — Какой у тебя тут запах стоит, просто прелесть! — Ещё немного, и меня от этой прелести вывернет наизнанку… — раскрасневшееся смуглое лицо бросило быстрый взгляд на часы и расстроенно выдохнуло, увидев, что время ещё не вышло. — Ну, ты же знаешь, Хаятэ, что без этого тебе никак не прожить. Я бы тоже предпочёл ходить со своим старым деревянным протезом вместо этой тяжёлой железяки, — Хейсе, оперевшись на край стола, без особого энтузиазма посмотрел на свою металлическую ладонь, медленно сжавшуюся в кулак. — Такая тонкая работа была — и вся вдребезги… Ему безумно хотелось пить, но для этого сначала нужно было опустить край полотенца и перестать говорить с мальчишкой. Подойдя к чайнику на газовой плите, он приподнял его протезом, дотронулся пальцем до эмалированной поверхности и тут же, отдёрнув руку, поставил на место. Достав из верхнего шкафа чашку, парень налил туда воды и накрыл её правой ладонью. Он только недавно начал учиться менять температуру жидкости и очень пытался не перестараться в очередной раз. Однако внутри его вновь ожидал один лишь лёд. Едва из груди подростка вырвалось разочарованное мычание, он чуть не уронил чашку на пол, подскочив на месте от внезапного и пронзительного звона часов. А Хаятэ тут же сдёрнул с себя полотенце, выключил будильник, отодвинул подальше миску с остывшим цветочным настоем и положил голову левым ухом на стол, жадно вдыхая свежий прохладный воздух. — А ты слышал про «Огненную Джонку»? — спросил он вдруг Хейсе. — Которая аэроплан большой. И плавает. — Наверное… — парень поднял взгляд, пытаясь что-нибудь о нём вспомнить. — Хаято хочет сходить… Посмотреть на него, — ребёнок протяжно зевнул, не меняя положения, и продолжил заметно медленнее. — Тебя зовёт… С нами… На выходных… — Если будет возможность, то почему бы нет? Звучит интересно. — Угу… — юнец уже не открывал глаза, и после этого слова тихо засопел.***
Хирохито же, очнувшись, долго не мог понять, что произошло, и где он находился. Голова гудела, перед глазами всё периодически плыло, а сверху на него ещё и что-то капало. Подняв взгляд, маг земли увидел лишь серое небо, затянутое тучами. Шёл дождь, где-то вдалеке слышались раскаты грома. Юнец поёжился от холода и только сейчас понял, что промок до последней нитки. За горами на юге облака розовели. Парень лежал посреди кучи какого-то строительного мусора, а рядом с ним в таком же состоянии был и его друг. Кеничи не издавал ни звука, что не на шутку испугало мага земли, но запаниковать он не успел. Услышав звук приближающейся машины, юнец замер. То оказался полицейский сатомобиль. Подростков явно заметили, ведь машина остановилась, едва вынырнув из-за угла. Из него вышли двое, направив фонарики в сторону бывших искателей приключений. — Эй, ты кто такой? Имя, фамилия, дата рождения! — Х-х-хирохито Акагава-С-с-сато, тринадцатое сентября, пятнадцать лет, — с трудом произнёс парень, заслоняя ладонью яркий свет, бивший в глаза. — Слушай, а кого именно мы там ищем? — спросил один из полицейских своего напарника. — Проверь ещё раз ориентировку. — Да, это тот парень. А вот и второй рядышком. Рука правая только синяя вся и опухшая. Я, конечно, не врач, но с пальцами у него точно не всё в порядке. — Что? — маг земли вдруг встрепенулся. — Как это случилось? — Вот это мы у тебя и узнаем. Только не здесь, а в участке. Но сперва дружка твоего в больницу отвезём. Через пару минут сатомобиль уже мчался вдоль залива Юи. Хирохито, бодрствовавшего почти всю ночь, тихий шум покрышек и размеренное покачивание машины стремительно усыпляли, и каждый раз, закрывая глаза, подростку становилось всё труднее их открывать. Так продолжалось до тех пор, пока он не уснул окончательно.