Дикая пташка

Пробуждение проходило тяжело. В голове нещадно стучал набат, мысли разбегались, не давая собрать их в кучу. Лоб болел, и я подозревала, что на нем выросла большая некрасивая шишка. И точно, осторожно поднеся руку, я нащупала припухлость и сухую корку запекшейся крови. Осознание произошедшего пришло не скоро. Подобно корявым черно-белым картинкам воспоминания предстали передо мною, окатывая ушатом холодной воды. Я с силой распахнула глаза, вскакивая, готовая отразить любое нападение, но тут же повалилась обратно на мягкое ложе. Все тело ныло, будто меня протащили по земле, привязанною к несущейся лошади. Меня пленили. Я вновь открыла глаза, на этот раз не стараясь встать, и внимательно огляделась, подмечая даже самые мелкие детали незнакомого места. Вопреки моим ожиданиям, меня не посадили в клетку, как опасного зверя для развлечений. Я лежала на мягком ворохе из подушек, тканей и одеял, которые создавали импровизированное ложе, через чур необычное для простого варвара, в достаточно большой палатке, сделанной из кожи. Она не отличалась порядком, кое где лежали разбросанные деревянные сосуды и тарелки, шкуры убитых животных. Я сразу заметила в отдаление острое оружие, за которым явно следили, чистили и ухаживали. Варвары не побоялись оставить меня рядом с ним, полностью уверенные в своей непобедимости. Ха! Кажется, скоро прольется кровь. Я отомщу за бедную Филомену, за других моих подруг, которые, возможно, уже покинули этот мир, и главное, за себя! Справившись с слабостью тела, я поднялась и нашла подходящую красную тряпку, которую, на момент тоги, накинула на тело, прикрывая наготу. Не хватало еще, чтобы этот… мужчина вновь так смотрел на меня! Маленький ножик, который я обнаружила среди оружия хозяина палатки, скрылся в новоявленных одеяниях, готовый в любой момент вонзится в обидчика. В душе меня грыз червячок сомнения в том, что я могу сбежать из плена. Нам рассказывали об ордах кочевников, уничтожающих все поселения и города на своем пути. Якобы варвары не боялись смерти, а страшились лишь бесчестья на поле боя. Они бросались на врагов в безумии и, умирая, уносили за собой вслед с десяток. Чем больше побежденных, тем больше почет. Они жили войной, они являлись детьми сражений и не могли жить без непрекращающихся набегов и грабежей. Кочевники в память об убитых противниках покрывали свое тело татуировками, и чем больше их находилось на коже, тем почетнее был войн. Ни одна страна не желала избавиться от степняков и зайти на их территорию в неприступную степь, в которой они являлись богами и не щадя уничтожали противника. - Все сказки, - отвечали маленькие амазонки, слушая свою наставницу, когда она рассказывала о далеких племенах. - Нет сильнее и ловчее война, чем мы. Так продолжала думать и я, пока не встретилась с ними сама. Я беспрепятственно вышла из палатки, отбрасывая упадочные мысли, и тут же погрузилась в ночную жизнь кочевого племени. На темном небе блестела россыпь звезд, освещала путь полноликая луна и яркие огни костров. Вокруг стояли множество шатров, но поменьше, чем тот, из которого вышла я. Огромное поселение людей, подобного которого я, за свою короткую жизнь, никогда не видела. Лежащий то тут, то там скот: овцы, козы, лошади. Люди, все как один одетые в кожу и шкуру, вооруженные, иногда с узорами татуировок. Особенно, меня поразили женщины, которых я тоже заметила. Низенькие, пухловатые, темноволосые, совершенно беззащитные. Некоторые с удивительно забитым выражением на лице. Я внутренним чутьем определила, что эти женщины были такими же пленницами, как и я, пойманные в захваченных деревнях. Нет, я не останусь здесь, не дам себя сломать. Ни за что не стану такой же. Они праздновали и веселились, предаваясь своим убогим развлечениям у огромного костра. Шум, пьяные выкрики, лязг металла. Кочевники во всю жрали тут же пожаренное на костре мясо, распивали кумыс, весело гогоча и переговариваясь. Одетые только в примитивные украшения из костей, камней и дерева, девушки прижимались к мускулистым телам, позволяя мужчинам себя лапать и брать прямо там, под жадными взглядами всей орды. Два воина, развлекая остальных, сошлись в яростной схватке. Взгляд едва поспевал за росчерками клинков, кочевники прыгали вокруг друг друга, сражаясь на полном серьезе, целясь в уязвимые места – горло, живот, или же стараясь отсечь конечности одним ударом. В особо напряженные моменты зрители срывались на крик торжества или разочарования. Они жаждали крови. На возвышении, окруженный особо величавыми мужчинами, сидел мой старый знакомец, с такой же отвратительной внимательностью, наблюдавший за животным действом. Только сейчас я смогла рассмотреть его внимательно, понимая, кто именно меня схватил. Даже среди закрытых ото всех амазонок, ходили слухи о яростном вожде Шайнаре, под предводительством которого был разрушен и разграблен подчистую богатейший торговый город Восточного Королевства. Рассказывали о кровожадности юного война, не щадившего никого, и сумевшего объединить три больших племени кочевников, создав настоящую Орду. Я разглядывала его и понимала, что такой действительно мог совершить то, что судачили о нем. От него веяло силой и угрозой. Но от этого еще сильнее хотелось его повергнуть. Пожалев, что вообще пришла к костру, я уж было хотела уйти, чтобы разгоряченные варвары не заметили меня, как темные глаза Шайнара встретились с моими. Я невольно сделала шаг назад, но тут же гордо вздернула голову, как можно более зло и презрительно смотря в ответ, за что заслужила появившуюся ухмылку на его лице. Меня тут же схватили, появившиеся по бокам варвары, и толкая в спину, повели к своему вождю. Под силой очередного тычка я упала перед ним на колени, ободрав их об твердые камни. - Грязное отродье! – зло выплюнула я в лицо этому скоту. – Ты поплатишься за все. Они все громко заржали, насмехаясь над моей угрозой, еще больше взбесив меня. Я вскочила, сжимая кулаки, давя самоубийственное желание бросится на Шайнара прямо тут. Мощная рука, обвив меня за талию, притянула ближе, заставляя усесться спиной к варвару. Он положил ладонь мне на плечо, не давая возможности вскочить, и шепнул тихо в ухо, щекоча теплым дыханием: - Если не хочешь, чтобы тебя пустили по кругу, сиди смирно, пташка. Я замерла, неожиданно послушавшись, напуганная перспективой. Вся воинственность разом испарилась. Он так и не убрал руку, заставляя меня мериться с отвращением от близкого соседства с мужчиной. Его тело, совсем рядом со мною, нервировало меня, я беспокойно прислушивалась к его тяжелому дыханию, ожидая неприятностей. Но Шайнар не пытался посадить меня к себе на колени, как делали другие варвары со своими девушками, и уж тем более не пытался прикоснуться более, чем сейчас. - Она намного лучше, чем та, что привили Таган и Ролий, - с ели заметной завистью сказал один из кочевников, что сидел рядом с Шайнаром, с густо заросшей неопрятной бородой. - Вождю все самое лучшее, - заметил другой светловолосый варвар, делая большой глоток кумыса из сосуда. Шайнар промолчал. Казалось, его больше интересовали двое воинов, что все также яростно сражались у костра, чем разговор его подчиненных. - Та сука хотела повеситься, - снова взвился бородатый. – Да и страшная она, мускулистая, некрасивая. Я вскинула голову, понимая, что он говорил о Филомене. Она была жива! Я не одна! И тут толпа взвыла, неистовствуя. Голова одного из сражавшихся отлетела, отделенная от тела ловким ударом противника. Победитель закричал, вскидывая руки, под одобрение толпы, наслаждаясь. Я пораженно застыла, изумляясь даже не кровавому концу боя, а радости степняков отнятой жизни. Бородатый зло сплюнул, явно недовольно сказал: - Еще и проиграл. Светловолосый довольно потер рукой об руку, заметив: - Твой лучший жеребец теперь мой, Мальд. - Да подавись, - согласился с проигрышем Мальд, - Вождь, кажется женщина заскучала, может порадуете ее и нас? Он хохотнул, похабно глядя на меня так, что хотелось вскочить и разбить ему нос. Но вместо этого я сжалась, понимая, что он имел в виду. Рука на плече, неожиданно стала неподъемной, еще более неприятной. Мысленно я просчитала все свои действия. Представила, как выхватываю спрятанный нож, как вонзаю его в глаз Шайнару, а потом стремглав бегу, спасая жизнь. Только от стрел в спину не убежишь. - Порадую, но не здесь, - коротко ответил вождь, враз пресекая разговор. Мальд разочарованно отвернулся, а остальные варвары удивленно переглянулись, и только светловолосый позволил себе высказаться за всех: - Поздравляю, - сказал он то ли Шайнару, то ли мне. Я удивилась их поведению, что выбивалось из всего того, что слышала об них. Что значат его слова? Что он имел в виду? Импровизированную сцену спешно убрали, не давая времени зрителям заскучать, перетащив труп в сторону. Освободившееся место заняли женщины кочевников, ставшие, под дикие звуки барабанов, извиваться в танце. Настолько отвратительного действа я раньше не видела. Они крутились, выставляя себя на показ, как можно больше пошло и низменно, вызывая вожделение у смотрящих. Женщины хотели, чтобы на них смотрели, хотели, обнажаться перед дикарями и наслаждались жадными взглядами. Жалкие, убогие, падшие. После танца последовало сражение, затем еще и еще. Я уже почти не обращала на выступающих внимание, погрузившись в свои мысли, усталая, и уверенная, что сейчас меня не тронут. Мне дали немного мяса, накормили финиками и сочными фруктами, напоили пьянящим напитком. Я даже не сопротивлялась, покорно позволяя вождю подкармливать меня, мечтая, как можно дальше оказаться отсюда, дома. Все как в страшном кошмаре, где я не могла двигаться, когда монстры поедали мое тело. В воздухе царил удушающий запах костра, пота и кислотной вони крови, что дурманила похлеще кумыса. Я расслабилась, меня клонило в сон и даже обрадовалась, когда вождь наконец поднялся со своего места, закончив свои скучные разговоры. Шайнар схватил меня за локоть и повел меня за собой, назад к шатру. Нам в спину раздалось вялое улюлюканье тех, кого еще не сморили усталость и пьяная дрема. Войдя в палатку, мы будто оказались в другом мире, отрезанные от степняков. Я вырвала руку, отойдя от него, трепеща от дурного предчувствия. - Только тронь меня! – невнятно пригрозила я ему. Как же я ненавижу его снисходительную улыбку! - Ты моя женщина. Я поймал тебя и победил, - ответил он, подходя ближе, излучая непоколебимую уверенность. – Да и что ты сделаешь, амазонка? - Я убью и тебя и себя! Он покачал головой: - Не ври пташка, ты слишком любишь жизнь. Хватит болтовни. Я не хочу слышать твои пустые слова, но я хочу слышать твои стоны. Я ели успела выхватить нож, запутавшись в тряпье, когда он схватил меня, и резанула по руке, проливая первую кровь. Немедля вырвалась, кинувшись к выходу, но была схвачена за длинные волосы, и грубо притянута ближе. - Птичка трепыхается? Тем интереснее, - заключил он, выбивая нож из руки, как при нашей первой встречи. Но я была готова к такому исходу и саданула ему локтем по животу, целясь в пах, со всей силой, ожидая, что он согнется от боли. Но Шайнар даже не поморщился, повалил меня на ложе, срывая с тела накидку. Я закричала, забила руками и ногами, беспорядочно пытаясь попасть по насильнику. - Отпусти меня. Я ненавижу тебя, отребье. Не прикасайся! – что есть мочи кричала я, извиваясь на подушках. Он пугал меня, вызывая дикий, сводящий конечности страх. Мужчина не должен касаться меня, вот так. К горлу подкатил комок, недавно съеденный еды, от отвращения передергивало. Шайнар перевернул меня к себе спиной, заставляя приподняться, все еще крепко держа мои руки, но я уже, и сама не могла сопротивляться, воя от ужаса и бессилия, не видя его лицо и только чувствуя его своей кожей. Он провел мозолистыми пальцами между ягодиц, опускаясь ниже до влагалища, одним движением грубо проникая внутрь. Я морщусь, крепко сжимая зубы от омерзения. Шайнар делает несколько рваных движений, а после вытаскивает их, принося облегчение и понимание, что мои муки еще не окончены. Варвар прижимается ко мне еще ближе, и я чувствую теплой, вспотевшей кожей, его твердый подрагивающий от нетерпения орган, а после мужчина входит в меня с глухим животным рыком, ничуть не жалея и будто разрывая. Я не успеваю подавить вскрик, низ живота разрывается болью, по бедрам вниз струиться девственная кровь. А он не дает мне и секунды передышки, врываясь в мое тело грубыми толчками. Одной рукой перехватывает меня за талию, буквально насаживая на себя. Я уже не вою, молчу, только молясь Богине, чтобы все скорее закончилось, и даже стараясь получить наслаждение, отстраняясь от боли. На пике он кусает меня за шею, оставляя метку, и изливается внутрь меня с глухим стоном. Поганое животное! Позволяет свободно упасть на подушки, разрывая контакт. И как ни в чем не бывало, довольный ложиться рядом, собственнически обнимая мускулистой рукой и мгновенно засыпая. А меня душат слезы, которые я стараюсь подавить еще в зародыши. Как я слаба, как ничтожна. Такая же грязная, как и те женщины, встреченные в племени. Не смогла дать отпор, позволила обесчестить себя. Какая я после этого амазонка? Ты проиграла, Астарта. Позорно проиграла мужчине.