Сердце волка

Свидание

      Анес шла по левую руку Ореста и украдкой смотрела на него. — Я не ждала тебя до вечера, — робко произнесла она.       Орест вздохнул и ответил: — Да, в последнее время работы было много, — и усмехнулся, поглядев на жену. — Да и не привык я, что кто-то ждет меня. Значит, буду отвыкать засиживаться.       Анес ощутила, как тепло разлилось по груди. Делает ли он это, чтобы быть подольше с ней? — Это было бы… хорошо, — улыбнулась она и нерешительно потянулась, чтобы взять его за руку. Орест это увидел и, усмехнувшись, обнял за плечи, прижав к своему горячему телу. Анес ахнула и буквально растаяла от его крепких объятий и аромата тела.       Она еще не знала, как вести себя с мужем. Вроде и ночи вместе проводят, и уже как муж да жена, а она млела и робела в его присутствии. Ведь они толком не разговаривали, спали разве что и после, уже на супружеском ложе, говорили о чем-то. Но вот так, вне палатки, при свете дня, — впервые. — А куда мы? — решилась спросить Анес. — К Мраку, хочу показать тебе одно место. — Какое? За пределами лагеря? — загорелась она интересом. — Да, это не далеко, и там будет поспокойнее. Чтобы поговорить, обсудить план на завтра. — Разве не можем сделать это в нашем шатре? — моргнула она.       Орест глянул на нее и покачал головой. — Можем, но мы только там и видимся.       Анес нахмурилась. — А мне нравится наш шатер… — на это услышала гортанный смех Ореста. — Я понял, ты больше любишь сидеть в стенах шатра, верно?       Анес сжала губы и кивнула. Там наедине с собой или с ним ей было комфортнее. — Ты Луна, твоя работа так же, как и моя, оберегать и следить за стаей. Отсидеться не получится, учти. — Будто я знаю, что делать, — пробубнила та. — Вот еще одна тема для разговоров, — сказал ее пара и выпустил из объятий, от чего Анес чуть ли не заскулила.       Орест подошел к загону, перелез через ограждение и пошел к Мраку. Вороной конь был рад хозяину, он тут же приветственно боднул его в плечо — И я рад тебе, пора нам размяться, — и подозвал коня ближе к строению конюшни. Там с гвоздя снял поводья и уздечку. Если от конюха Мрак отбивался, то для Ореста покорно подставил голову. Анес завороженно смотрела на них. Воин и его боевой конь. И ей казалось это такой знакомой и родной картиной, хотя с чего бы? Она здесь лишь пять дней, если правильно посчитала. Но муж так прикипел, стая стала… по-настоящему новым домом. А может, и просто домом, ведь та хибара едва ли была ей настоящим домом.       Дом — там, где безопасно, хорошо и тепло. Как в их шатре. А в хижине, откуда вечно сквозняки, отец с его нравом, каждый шаг — словно хождение по лезвию. — Анес, — отвлек Орест ее окликом. — А? — моргнула она, приходя в себя. — Подойди, — улыбнулся ей муж и протянул руку. Пока она витала в своих мыслях, он уже вывел коня и ждал только ее.       Орест усмехнулся и положил теплые ладони на талию Анес. И она только сейчас поняла, что в парадном платье. — Орест, а мне надо сменить платье? — Нет, зачем, мне нравится, какая ты в этом. — Но… — она не успела сказать, как он рывком посадил ее на Мрака, вызвав всклик. Орест не надел седло, а лишь узду и покрывало из сукна, и Анес, будучи второй раз верхом, вцепилась в гриву жеребца мертвой хваткой.       Орест засмеялся и ловко запрыгнул на своего коня, взяв поводья. Анес тут же вцепилась уже в одежду мужа, вызвав новый приступ хохота. — Так, следующее, чему ты учишься, — это езде верхом. — З-зачем? — спросила Анес. — Не все же Мраку тебя возить, у тебя свой конь будет. Может, вместе будем прогуливаться на них. — Прогуливаться… Я думаю, как бы не упасть, — едва слышно говорила Анес. Конь шел рысью, и Анес подпрыгивала, умирая от страха, ибо упасть с Мрака казалось страшнее, чем с крыши дома. Даже крепко сомкнутая рука мужа вокруг ее талии не помогала.       Они шли рысью среди шатров по разбитой в грязь дороге. Идеальные копыта Мрака пачкались в этой слякоти.       «Надо как-то это убрать… В деревне у нас песок кидали, или мелкие камни… Может, так же сделать».       Ее мысли увели ее куда-то, и она не сразу поняла, что они подбежали к живой изгороди из вековых деревьев. Орест поднял руку и медленно повел коня в сторону.       И стволы деревьев стали расходиться, а после и вздыбленные корни, как будто многорукий демон, выбрались из земли и потащили на себе дерево в сторону. Анес заворожено смотрела на это, став свидетелем подобной магии уже при свете дня. Тогда были сумерки, и она была слишком напугана тем, что за забором. — О Всеотец, — произнесла она благоговейно. — Впечатляет, да? — усмехнулся Орест и проехал вперед, и только они миновали забор, корни потащили себя на место и так же зарылись землю. — Очень. Я магии никогда не видела.       Орест как-то тяжело вздохнул, но ответил: — Я видел много раз, и она мало полезного принесла в мою жизнь. — Ты о ведьмах? — осторожно спросила Анес. — Не только о них. Ведьмы жили с нами под боком многие столетия и всегда обладали такой силой, но что их заставило поступить так, остается для меня загадкой. — Тогда о ком? — подняла на него свои яркие глаза Анес.       Орест усмехнулся, но все же продолжил. Делиться с женой таким негоже, но Орест решил, что это будет его плата за то, что не рассказал самого основного — о своей стае и ее роли. — Импы. Их магия… Мне неясно, хоть и этот амулет для ограды придумали они. — И чем же непонятно… Магия как магия… — сжала она губы и снова прижалась лицом к его груди. Они шли через глубокий лес, который перебивался редким болотом. Место страшное и живописное. — Хотел бы я объяснить, но это тебе лучше Гаспар скажет. Он ведь магии у импов учился. — Да, учился… Я так… испугалась, когда узнала, что он из Бюргерсета. Я могу спросить? — жалобно сказала Анес, не зная, имеет право перечить или сомневаться в доверии мужа к этому волку. — Хм? Конечно, — удивленно сказал Орест и даже оторвался от дороги, чтобы взглянуть на нее — Гаспар… Он же из Бюргерсета… Ему можно доверять?       Орест удивленно моргнул и нахмурил густые брови. — А у тебя есть сомнения? — Ну… Он же… — промямлила Анес, заливаясь краской. — Да, я сглупила, — быстро произнесла она, стараясь не выдать свою ошибку. Сомневаться в словах мужа, да она совсем расслабилась здесь. Пусть Орест был не таким, но он все же мужчина, чье слово и суждение закон. — Он же… под твоим началом, тогда ему можно доверять.       Орест еще больше нахмурил брови, но оторвался от лица пары. — Не только поэтому, Анес. Гаспар не раз спасал жизни моим волкам и мне самому. Он достойный и благородный волк, у которого доброе сердце… и тяжелый нрав. Но Бюргерсет — это город, где собраны все знания мира и где их совершенно даром дают любому, кто стремится за ними. А их дурная слава лишь плата за кощунства прошлого. Они от этого тоже страдают, поверь. — Откуда ты знаешь? Сказал Гаспар? — Нет, мой отец часто с дипломатическими поездками заезжает в Страну Импов, — еще бы Анес знать, что такое дипломатические поездки. — Ему это сказала Королева Импов. Говорят, она выросла в стенах Университета, а не в чертогах дворца.       Анес кивнула. Она мало слов понимала, а потому, чтобы не показаться еще глупее, просто промолчала. Тряска стала ей привычна, и она уже не так сильно боялась, особенно с сильной рукой Ореста вокруг ее талии.       А место и вправду было живописным: далекие горы, и лес все так же густ и наполнен пением птиц и ворчанием лягушек, ибо лес и ветвистые деревья с мхом перебирались на лужицы болот с кочками. Страшное и прекрасное зрелище. Конь вёз их по уже проторенной дорожке. Медленно, не переходя на галоп, а лениво перебирал мощными ногами. Но даже эта красота не могла ее отвлечь от жара, что поднимался от руки мужа. Так близко, даже от его руки пышило жаром. — Так… что это за место? — Полянка на пригорке, вот около той горы, — и показал на скалистую гору с зелеными склонами. — А доберемся? — Через эту гору есть перевал, через него ходят мои разведчики. Так что дорога есть. А там как раз озерцо и ветвистое дерево.       Анес улыбнулась, представив это прекрасное место. — Жаль, еду не взяли. — Хм? Еду? Да, ты права, тогда в следующий раз возьмем еду и отобедаем там.       Вид и правда был завораживающий. На пригорке было горное озеро и огромный дуб, что раскинул свою крону, не давая солнцу их достать.       Их лагерь отсюда был виден: лысый клочок леса с разноцветными и белыми палатками, и вся долина как на ладони. Эта местность была особенной, крутые горы, поросшие деревом на склонах, и низина с непроходимым болотным лесом. — Нравится, — улыбнулся Орест, подходя к ней сзади, пока Анес созерцала сею красоту. — Это… Я не знаю, как описать то, что вижу. Но это… лучшее творение Смотрящего, что я видела.       Орест усмехнулся. — Да, эта поляна мне понравилась именно из-за того, что долина как на ладони, — и на этих словах руки его сомкнулись на ее талии со спины, а губы стали влажно и жарко целовать шею, покусывая и всасывая, чтобы наверняка оставить следы.       Как же бесился его волк, что он так надолго оставлял свою девочку. По-хорошему, ему бы взять пару, да уйти в лес, в свое логово, и не возвращаться, пока та не понесет щенков и не будет окончательно и полностью его. Телом, душой и мыслями. Анес проявляла себя как хорошая жена. Заботливая, услужливая, не перечила и понимала все на лету. Но пара это не только жена. Это компаньон, она часть его, так же, как он — часть иерархии стаи. Пока в их стае нет женщин, которых бы она направляла, но они появятся и, конечно, доверятся ей. Такой же простой девушке, добродушной и аккуратной.       Орест крепче сжал свою пару. Ох, и как же подмывало унести ее от глаз волков его стаи. Он, может, им доверял, но власть пьянит, а женщина альфы — это олицетворение этой силы и власти. Сильная кровь. Ведь альфа слабачку бы не выбрал. И то верно, она тот же запретный плод. Отец его рассказывал, что когда-то волки игнорировали парность и сами выбирали себе жен, а жены выбирали мужей. Не по любви, а по силе и богатству. Оттуда это развращение и пошлость, ведь статус Альфа-самки и после смерти вожака сохраняется, и самка имеет права выбрать нового мужа, который сразу становится Альфой.       И опять же власть. Ни о какой Сильной Крови и речи не идет. Это упразднили, а браки не между парами запретили. А вот мысли порочные эти остались, словно черви в спелом плоде. — Орест? — прохрипела в его руках Анес. — Разожми руки, прошу. Я не могу дышать.       Волк моргнул, да, вот и задумался. — Ох прости, малышка, — Анес повернулась к нему и своими ясными синими глазами будто спрашивала: «Что случилось?»       Ну а как ей сказать, что его разрывает ревность от каждого взгляда волков его стаи и гордость, что они признают ее как сильную самку. Его пару. Он ведь убеждал, что в стае ей ничего не грозит, что теперь это ее семья. Так-то оно так, но, опять же, он не знает, какие черви в головах у его волков.       Он глубоко вздохнул и улыбнулся Анес. Он не будет портить их свидание ревностью, пока это чувство совершенно ново для него. — Я немного задумался, дела стаи не отпускают.       Анес сжала губы и взяла его за руку. Ее ручонка такая маленькая, тонкая по сравнению с его. И сама она крохотная, хрупкая для этого жестокого и полного опасностей мира. Орест не выдержал и другую руку положил на заднюю часть шеи и притянул к себе в жестком в собственническом поцелуе.       Анес не растерялась и ответила на поцелуй, прикрыв глаза и издав самый восхитительный стон из всех, что он слышал. И это будто хлыстом подстегнуло его. Орест повалил ее на траву, не отрываясь от губ пары, задрал все ее юбки и провел рукой по икрам жены. Сладкая и влекущая, всегда пахнущая свежестью и им. Орест не мог оторваться от пары, когда они оставались одни. И неясно, где кончалась потребность волка в своей паре и желании оплодотворить ее, а где его личное желание к этой девушке, вмиг ставшее причиной его постоянного возбуждения.       Одной рукой он удерживал себя над ней, а другую оторвал от бедер жены и занялся тем, чтобы стянуть с себя штаны. Это оказалось сложнее, чем он думал, и воздуха от поцелуя не хватало, а отрываться от сладкого рта не хотелось. Пришлось. Он улыбнулся жене, взглянул в ее затемненные от страсти и недостатка воздуха глаза и, не дав ей опомниться, вошел в нее одним рывком, вырвав всклик боли. Но руки ее говорили обратное, прижимая ближе. Потому Орест не стал останавливаться и с рыком погрузился глубже и сильнее, словно зверь, которого спустили с поводка, может, он таким и был. Близость леса и осознание, что никто его пару не услышит, подстегнули его животную часть приоткрыться и не жалеть свою Анес, прекрасно зная, что его девочка справится.       Жесткий темп казался Анес чем-то на грани сумасшествия, ей было больно, но до ужаса хотелось еще, хотелось глубже. Резкие рывки Ореста вырывали из ее тела хриплые стоны, и он так же рычал и кряхтел. Они по звукам и вправду напоминали зверей, что неистово совокупляются в лоне природы.       И слова были не нужны, они языком тела понимали, что кому нужно. Она выгибала шею, и Орест припадал к ней, покусывая и всасывая кожу. Он становился менее агрессивен в их танце, Анес ногами прижимала его ближе, заставляя быть глубже, и снова дикий темп возвращался. И это было потрясающе — так понимать друг друга без слов, основываясь на дыхании и движении. Будто они были продолжением друг друга.       И уже после, когда Орест лежал на ней, ожидая, пока опухоль спадет, Анес прижимала его к себе, ощущая, как горячее семя разливается внутри, а Орест тяжело дышал, уткнувшись в ее шею. Анес чуть улыбнулась и погладила его рыжие волосы, она вдыхала опьяняющий мускусный запах своего мужчины. Она могла бы так лежать вечно, ощущая его тяжесть на себе, слушая звуки леса, вдыхая как наркотик его аромат.       Орест поцеловал ее шею и поднял голову, снова припав к губам в нежном и благодарном поцелуе. — Как ты? — прошептал он, обдав Анес таким же пьянящим дыханием.       Та улыбнулась и погладила рукой его по щеке. — Мне хорошо, муж мой.       Он усмехнулся. — Прости, я так распалился, что совсем забыл о тебе. — Нет, нет, все было… Приятно. Даже лучше, чем когда мы в шатре. Хоть я и не… а… — она запнулась, не зная, как это назвать. Да, она помнила большее удовольствие в прошлые разы, но под конец. А тут каждый выпад Ореста сопровождался спазмом боли и удовольствия, и так равномерно и приятно, без накатывания, и без того, что будто бы она распадается в конце. — Кончила? — ухмыльнулся по-мальчишески Орест.       Анес сглотнула, и казалось, что смущение ее ни разу не было связано с нутром, которое снова сжало плоть мужа, желая еще, чем вызвало блеск в глазах волка и заставило улыбнуться шире. — Так я могу это исправить. Только узел спадет и… — Мне бы… Хотелось просто полежать с тобой. Ноги… ну, болят.       Орест понимающе улыбнулся. Да, после таких диких игрищ не натренированные мышцы ломит от напряжения. Так и сейчас ноги его жены подрагивали. — Мне казалось, что у девушки, которая работает в поле, бедра должны быть более подготовлены, — и легонько шлепнул ее по икре, погладив место удара. — Я не так часто в поле и работала, — улыбнулась она, завороженно крутя на палец и перебирая кудри Ореста. — Больше в доме была. Хозяйство, были куры, огород да деревья. — И все? А как же ты отдыхала? — Отдыхала? — задумалась Анес. — Хм… Ну, были минуты безделья, чаще зимой, когда отец уходил подрабатывать к лесничим и конюхам. Я… спала и пила ситр у печки, а в остальном всегда работала. — Ситр? — улыбнулся Орест и стал выходить из нее и приводить себя в порядок. Анес так же свела подрагивающие ноги и накрыла их юбками. Орест подсел к ней, обнял за талию, а Анес с удовольствием прижалась к его плечу. — Да, делала из яблок и сахара, иногда выпрашивала в таверне специй. — Могу заказать, чтобы тебе привезли. — Хм… да я бы сама сделала. Тебе бы дала попробовать, — мечтательно произнесла она. Так хорошо было, нега от соития еще не прошла, а желание близости еще более усилилось, очень легко было так сидеть, будто все, что было ранее, осталось плохим сном, а магия и уют момента грели и не отпускали. — Орест, — тихо сказала Анес, смотря на покачивающиеся верхушки деревьев. — Что, моя Луна, — сказал Орест, проходясь губами по ее макушке. — А как ты стал альфой? Ты же говорил, что с отцом не дрался… — Нет, не дрался. Но когда отец передал мне стаю Черных волков, это был небольшой отряд из бывалых воинов. Мы жили на окраинах наших родных земель и старались вернуть тех волков, кто еще верен былым идеалам. Было много маленьких стай, которые не знали, что делать, и думали, что одни остались. И те, кто за мной пошел, и те, кого мы подобрали в лагерях Отступников, они и стали моей стаей. Чаще это были дети, которые родились от пленниц и были не более, чем рабочей силой.       Она вздохнула, вспоминая рассказы о девушках в красной палатке. Анес даже страшно представить, что пережили те пленницы. — Да, я заметила, что в лагере много молодых воинов. — Они только заступили в качестве ратников. На свои двадцать пять циклов. — Двадцать пять циклов? Это… это много, да? — немного смущенно сказала Анес.       А Орест только посмеялся. — Да, в этом возрасте у вас уже второго детенка заводят, если не третьего. Мы живем и взрослеем не так, как люди и импы, малышка. Дети быстро растут первые десять циклов, а потом медленней, хоть и выглядит на все пятнадцать циклов, — и посмотрел на Анес. — Понимаешь, сколько это. Это как десять циклов, но еще пять. — А! Теперь поняла. Так это как Пакара! — Да, примерно так, но Пакара все же девушка. Вы созреваете скорее, — и погладил Анес по щеке, от чего у нее появился румянец.       А Орест лишь улыбнулся ей. Какая все же его жена невинная, и от этого еще приятнее ее смущать и учить всем постельным прелестям. — Да… наверное. Моя бабушка умерла, когда я была совсем мала. Обо всем мне рассказывала мама Пакары. — И тесно ты общалась с ее семьей? — Не особо. Они управляют трактиром. А ее мама — знахарь. Отец привел меня, когда… — она запнулась, не решаясь. — Что, Анес, говори, — настоял Орест. — Не могу, о таком с мужчинами не говорят, — тихо сказала она. — Почему? О чем же? — вздернул он бровь, а сам внутренне напрягся, может, кто-то еще был? Но его пара была невинна, когда он забрал ее с деревни. — Не говорят. Такое только с матерями да с другими женщинами говорят. — Анес! — строго сказал он, вложив в голос силу. Если она пошла к знахарю, может, есть недуг, о котором он должен знать.       Анес на его тон округлила глаза и напряглась, и Оресту пришлось смягчиться. — Анес, ты должна мне рассказать, особенно, если это касается твоего здоровья. И от меня у тебя нет и не должно быть секретов, если я говорю тебе рассказать мне что-то, так и сделай. Так зачем тебя привел отец к знахарю? — Первая кровь, — прошептала она. — Ее было так много, так больно, я… корчилась от боли и не могла подняться. Отец ворчал, даже ударил… ну, по животу. Тогда кровь и стала литься. Он испугался и потащил к знахарке. Я мало что помню, было очень больно. Я заснула, а когда проснулась, боль ушла, а крови стало меньше. Тогда она рассказала мне о… обо всем. Откуда кровь, и что она будет приходить на каждую полную луну, — она говорила быстро, запинаясь.       А Орест отчасти выдохнул, хотя и снова был готов пойти в деревню и задушить этого урода папашу. — И это то, что ты так боялась говорить, — улыбнулся он. — Знахарка сказала, что такое не должны ни видеть, ни знать мужчины. Для них это мерзко и… отвратно.       Орест пожал плечами. — Это ты, это твое тело, которое я тоже люблю, — и погладил ее по талии. — А кровь, она есть кровь. Что из раны, что из нутра твоего. Я к крови привык и отвращения не испытываю. — пожал он плечами. — Это то, что заложили в тебя Мать Инагри и Всеотец. Почему же это должно быть мерзко? И кто я такой, чтобы это порицать?       Анес ощутила, как тепло разливается в душе от его слов. Она улыбнулась и прижалась к нему, прикрыв глаза. — Спасибо, — прошептала она. — За что, Анес? — За то что ты… это ты… — сдерживая слезы, прошептала она, прикрыв глаза. Сам Орест даже не знал, что на это ответить. Лишь обнял ее крепче. Казалось, для Анес этого было достаточно.       Анес не знала, долго или нет они так сидели. Она слушала пение птиц, завывание ветра и мерный стук сердца Ореста. Более ей в эти минуты ничего не было нужно. Она приняла в свое заколоченное на ставни сердце этого волка так быстро. Но чего можно ожидать. Ее, как побитого щенка, что знал лишь голод, унижение и боль от руки человека, пригрели, откормили и обласкали. Даже самый озлобленный пес завиляет хвостом и ляжет на спинку, прося о ласке и показывая самое уязвимое место. Так и она. И самое страшное, что Анес… все нравилось. Может, завтра он передумает, может, все будет хуже, а может, лучше. Зачем думать о том, что будет, когда сейчас так хорошо?       Но бренный мир дал о себе знать в лице, урчание в животе. Анес ахнула и обняла себя руками, прикрывая живот. Стыд какой! А Орест давай смеяться. — Ладно, засиделись мы. Идем, тебя и кормить пора. — Уже? Я чуть-чуть голодна. — Но твой живот говорит обратное, — сказал он, поднимаясь. — Да и мы, наверное, скоро снова приедем. По мне, неплохое место для тренировки на рапире. Как думаешь?       Анес с улыбкой кивнула, представляя, что чуть ли не каждый день будет таким, как сегодня.       Орест отошел к дубу, чтобы подготовить Мрака к поездке обратно в лагерь. Анес же пока наслаждалась теплым ветерком и солнечными лучами, что падали на ее бледное личико. Она улыбнулась и повернула голову, щурясь от солнца, наблюдая за своим мужем.       Волк с улыбкой общался с конем, пока затягивал пряжки и вешал сумы на заднюю часть тела жеребца. Вдруг послышался Анес неизвестный свист, и три тонкие палки врезались прямо в спину Ореста. Мрак заржал и встал на дыбы. Анес ахнула и быстро подскочила, чуть не запутавшись в платьях. А Орест стал падать, еле удерживая себя на руках. — Орест! — крикнула она и упала на колени перед мужем. В его спине торчали странные толстые стрелы, правда, от стрел у них были перья на конце древка.       «Что с ним? Ранен? Как так… как… Почему он не встает? Надо же срочно к Гаспару! А как, если не сможет он сам? Он же тяжелый! А конь высокий! До стаи сама не дойду. О Всеотец! Что делать! Что делать?!»       Мысли неслись в голове Анес как рой пчел. — Орест! О Смотритель! Пожалуйста, не… умирай тут! Надо в стаю. Не спи! Очнись, прошу! Все хорошо будет! Смотри на меня, я тут, — она старалась поднять его, но в глазах мужа все меньше читалась осознанность, пока и вовсе он не свалился на землю мешком, и тогда Анес стало страшно.       Нет, не могли его эти стрелы так уложить. Она как-то нож себе в руку вогнала. Ничего, только шрам остался. Она стала его тормошить, руки дрожали, а истерика готова была вырваться из-под контроля. — Очнись, я вытащу их. Или нет! Орест! — она ощупывала лицо, тормошила. Из транса ужаса и страха за мужа ее вывело возбужденное ржание Мрака. Она подняла глаза и увидела, как жеребец нервно ходит около дороги, что вела вниз на плато. Но голова его повернула в сторону крутого склона, заросшего вековыми деревьями. И теперь уже Анес испугалась за себя…       Откуда стреляли? Там одни деревья, да на таком крутом склоне! И стрелок мог быть там. Но Анес не сдвигалась с места, парализованная страхом. За него… Орест жив, дышит, но почему он будто замертво упал, она не знала. А если он придет… завершить начатое. Сердце билось быстрее крыльев птицы, и шея с ушами горели от страха, а руки дрожали. Казалось, что все затихло и погрузилось в зловещую тишину. Один топот коня нарушал это безмолвие. Анес застыла живым щитом, готовая лечь на Альфу. Но это было глупо! Глаза ее скосились на дерево. Сможет ли она перетащить его? А сделает, или попробует, так он другой стрелой его точно… О Смотрящий! Нет, ей бы самой спрятаться за дуб! А Орест?!       Мрак, к удивлению Анес, не сбежал вниз по склону от страха, нет, опять пошел к дубу и замер вместе с ней.       Она сглотнула и, чуть пересев, загородила собой мужа, раскинув руки от неизвестного в деревьях. — К-то бы ты ни был! У-ходи! Сю-сюда уже выех-х-хали со стаи, — она говорила едва вспоминая слова, заикаясь, и видно, что руки, что она раскинула, дрожали. — Те-тебе не позд-д-оровится, когда он-ни найдут тебя! — и сглотнула, смотря на склон. Молчание. Может, ушел?       Снова свист, она воскликнула, но стрела уже вошла в ногу Мрака. Конь неистово заржал и уже тогда и вправду побежал прочь, будто и не ранен вовсе. И истерика Анес вышла наружу. — Нет! Не смейте! Мы ничего плохого не сделали! Нужны деньги, мы дадим! Дайте уйти! Молю! — кричала она, рыдая, и слезы бежали ручьями. Молчание. Страх. Страх, что она даже не видит его. Но хотела бы уйти — не смогла. Тело трясло, ноги слабы, да и как ей уйти. В последней отчаянной попытке она заорала что есть мочи: — ПОМОГИТЕ! УБИЙСТВО! НА ПОМОЩЬ! — кричала она в сторону стаи, но она так далеко, не услышат, но что ей оставалось, может, охотники пройдут или еще кто. Ей бы дотащить Ореста до стаи, да быстрее!       Послышался шум листвы со стороны склона… Идет! О боги, он идет! Анес стала в спешке оглядывать, может, сможет чем-то себя защитить! Меч! Нет, меч Ореста ей не поднять. Что же… И взгляд ее зацепились за нож, что был в специальном отсеке на сапогах. Она не медля ни секунды схватила его и направила в сторону, откуда, как она думала, будет идти преступник.       И вправду вышел. В странной броне из дерева, весь грязный и заросший бородой. Это больше удивило Анес, чем испугало. Но мужчина с каким-то странный луком шел к ней. Анес быстро вскочила и, набравшись смелости, крикнула: — Не подходи! Зачем ты это сделал?!       Но человек и не думал останавливаться и, когда был совсем близко, схватил ее за запястье с ножом. — Тупая шлюха! Что ты орешь! Я, значит, спасти ее хочу, а ты всех шавок в округе хочешь собрать.       Анес нахмурила брови, пока тот тряс ее за плечо. — Что?! — только и вырвалось, когда мужичок вдруг закричал и стал падать на нее…       Брякнул и дрогнул всем телом и замер. Анес только ощутила, как под спиной холодная земля, а на груди очень тепло и влажно. А еще фырканье и топот копыт… Она очнулась словно от остолбенения и, кряхтя, стала сбрасывать с себя голодранца. Снова крик разлетелся по склонам, когда Анес увидела, что вся в крови, и руки ее окрасились в багрянец. Она во все глаза смотрела на руки, а потом на мужичка. Рукоять ножа торчала по левой стороне груди, там, где броня его сломана и дает просвет.       «Мертв… Он мертв… Я что… его убила?» — неверяще подумала Анес, смотря то на руки в трясучке, то на умершего. Громкое ржание привлекло ее внимание и, подняв голову, она увидела Мрака, что нервно ходил, мотая головой. Он же… убежал… Толчок… Это конь толкнул этого человека на нее и нож. Анес сглотнула, ощутив, как живот скрутило в спазме, а сердце сжалось и затрепетало. Убила, случайно, и все же. Он бы увел ее, он бы…       Анес закрыла глаза и сжала руки в кулаки. Она должна быть сильной, Орест… Ему помощь нужна. Она подумает обо всем этом потом, сейчас не время. Анес сжала зубы и стала вытирать кровавые руки о ткань платья, ощущая, как по щекам бегут слезы. Шмыгнув носом, она еще раз проверила Ореста. Спит. Надо спешить. Ей остается только привести помощь. Сама она его не дотащит.       Анес глянула на Мрака, что так же смотрел на нее. Она в жизни сама верхом не ездила. Но, видимо, выбор у нее небольшой. Анес поднялась и пошла к коню. Огромный, ей и взбираться помогал Орест. Но ничего, у дуба был валун, с него она кое-как села… Сначала боком, чуть не упала. Потом как Орест садиться. Страшно… Юбка благо широкая. — Хорошо, Мрак, надо в стаю… О смотрящий, я даже не знаю, где она!       Но жеребец не стал ее слушать, а с места помчался, заставив Анес завизжать и вцепиться в гриву, а потом и в шею что есть мочи. Он сам вел ее, бежал, перепрыгивая все. Каждая мышца в теле Анес болела и ныла, руки от напряжение дрожали, а страх сковал тело, ибо как только она расслабит руку, то полетит на землю. И когда они доехали до живой ограды стаи, ей уже навстречу бежали охранники. — Луна? Что такое? Где Альфа?       Анес глянула на них и выдохнула. — На поляне, где дуб… Стрелял… Позовите Гаспара… Хоть кого-нибудь, — и реальность стала ускользать от нее. Анес лишь помнила, что закружилась голова, и она стала скатываться с лошади.