Сердце волка

День Инагри

      Орест смотрел на пару, что спала в теплых мехах. Он смог принести ее обратно как только луна стала убывать. Анес сладко спала в их ложе, не просыпаясь до самого утра. Орест обнимал ее и смог лишь пару раз подремать. Только зацвело, он побежал за Гаспаром.       Альфа опасался, что в пылу горячки мог серьезно навредить паре, хоть и сомневался в этом. И был прав. У Анес были лишь царапины и ушибы. Щенок в ней не пострадал. — Да и не должен на таком сроке. Ей куда опасней душевные переживания, чем физические увечья.       Орест тяжко вздохнул на реплику лекаря. Сейчас они пили отвар на травах, сидя перед жаровней. — Она теперь боится меня. До ужаса. — Немудрено. Если я верно истолковал твои рассказы, ее уже бил мужской член ее семьи. Тот, кто должен был оберегать. У нее нет доверия ни к тебе, ни к мужчинам в целом. — Но все же было хорошо, — покачал головой, с силой потирая лицо. — Было. Но подобный страх перед тем, кто сильнее тебя, может быть очень глубок, и часто наш разум и тело заставляют испытывать эмоции, что не вяжутся с окружением. Мы называем это инстинктом. Это лишь защитная реакция ее тела. Она умная девочка. И умом понимала, что ты ее не обидишь, что намерения твои искренние. Но вот глубоко в душе она ждала от тебя удара. И сейчас. Страх это вполне ожидаемая реакция. Все же мы не люди, а волки, мы хищники. Анес по природе своей, видимо, как тот самый олень. Быстро бегает и хочет жить.       Орест горько усмехнулся, вспоминая, как быстро она бежала, что он едва на четырех лапах ее мог догнать. Гон пары лишь формально являлся бегом. Самка бежала, чтобы подогреть интерес, тем слаще будет, когда волк ее поймает. А Анес именно что спасалась бегством. — Как мне это исправить? — Никак. — Что? — округлил глаза Орест. — Она росла с этим страхом, он ее защита и барьер. Ты не сможешь вытрясти его из души Анес. Но можешь не давать повода снова возникать.       Орест тяжко вздохнул. Он не хотел, чтобы пара его боялась, если кто из стаи узнает, учует, их статус пошатнется. — Надеюсь, что она проснется, и все будет как прежде. — Надейся, мальчик мой. Но меня мучает вопрос, что же заставило тебя так спустить волка с поводка, даже при неполной луне?       Гаспар вздернул бровь. Он слишком хорошо знал своего ученика. И понимал, что выдержка и дисциплина Альфы непоколебима, но вчера дала течь.       Орест шумно и со стоном выдохнул: — Отец. — О! Что же старый упрямец вытворил на этот раз? — Да ничего такого, — издевательски фыркнул он, сопротивляясь желанию швырнуть кубок в землю. — Всего лишь продал свою жизнь импам, за артефакт, которого даже не существует, а все во имя клочка земли, что когда-то был пристанищем. — А, старую песню завел. Понятно. И что же, ты всегда знал, что Фалберт пленен жаждой вернуть былой трон. — Да вот только это пустые амбиции и ничего больше! Люди не будут давать больше спасительниц, когда мы уйдем, а в возрождении наша надежда. — И я согласен с тобой. Но ты забываешь, Альфа. Он потерял пару. Его дух давно уже мятежен и нездоров. Раньше он держался ради тебя. Но ты давно уже вырос. Он должен был отдаться волку и уйти в лес. Но он одним лишь упрямством, местью и уязвленной гордостью сдерживает себя уже много лет, как его волк не зачах в нем до сих пор, для меня загадка. Так что подобный поступок стоило ожидать. — Только я не готов пока потерять отца и положить на алтарь его гордыни молодняк, который сам и вырастил. — Ты для того их и растил, Альфа. — Как свиней? На убой? Нет, я растил их для защиты стаи. Ведьмы на стаю не нападали, многие даже не знают, как они выглядят. Рисуют каких-то чудищ с руками-ветками, горбами и страшными лицами. А они же выглядят как люди, коими и являются. Так и к чему эта война? — Война не всегда имеет верные доводы. Она просто есть и возникает по глупым причинам. Может, Фалберт и прав, а может, и ты. Разница в том, что ты, мой Альфа, боишься войны, боишься смерти верных тебе волков. — Боюсь. Потому что иначе все не имеет смысла. Отец просто бросит их в желоб сражений и не почешется. — Не скажу, что у тебя есть шанс переубедить его. — А я и знаю, что у меня его нет. Ему стоило бы давно уйти в лес, я бы понял, принял, как приняли уход своего старика близнецы. Гаспар вздохнул и посмотрел на Анес. — Я строил все это, эту систему, как ты и учил, ради нее. Когда-то думая, что у меня будет пара, я поклялся, что приведу ее в стаю, где она не будет бояться завтрашнего дня, что ей будет хватать еды, воды, тепла. Чтобы враги и набеги не тревожили ни ее сон, ни покой моих детей. Гаспар молчал, не отвечал ученику, потому как был согласен. Он настраивал на это Ореста и был горд за воспитанника. Пусть и очень разочаровался в нем. Все же клан Черного Волка был и остается самым кровожадным и упрямым. Они всегда отличались упрямством за свои идеалы и не чурались ничего на пути к цели. — Я хотел тебя обрадовать, кстати. Сондра носит дитя Ройбуша. — Что? — рыкнул Орест в тихой ярости. И услышал, как вздохнула и повернулась во сне Анес. Тогда Альфа заговорил тише: — Что значит носит? Ты же должен был травить щенка в ней. — Должен, — холодно отозвался Гаспар, смотря на девушку. Луну. — Но она оказалась плохой пациенткой и пропускала приемы отвара. И теперь она наконец сможет родить. Я постарался, чтобы прошлый выкидыш не забрал у нее возможность стать материю. — И зря! Ты ее резал и вытаскивал отпрыска Ройбуша, мог бы и не допустить следующего. Гаспар стрельнул в Ореста взглядом цепких глаз. — Я нарушил все клятвы, что давал, став лекарем, все ради твоего стремления удержать и унизить соперника. Ты ждешь, что я опущусь еще ниже? Ты и так заставил меня подчинением давать настойку с ядом Сондре. Я делал все, чтобы ее менее калечить. Девочка не виновата, что вы с Ройбушем поляну не поделили.