Black and White

Аято лежал на каком-то прохудившемся диване и глядел в потолок, прислонив тыльную сторону ладони ко лбу. Если он всё-таки собирался встретиться с Канеки, оставалось всего несколько минут до выхода. И вот тут возникала серьёзная проблема. Потому что решение принято до сих пор не было, и у него оставались действительно считанные минуты. Вряд ли, конечно, одноглазый так быстро уйдёт с оговоренного места, но решиться всё должно именно сейчас. Этакий переломный момент, который повлияет на его дальнейшую жизнь. И почему через всё это вообще надо пройти? Глубокий вдох, Киришима закрыл глаза, и в который раз задал себе уже заевший в голове вопрос: «А оно мне надо?» Здравый смысл подсказывать отказался. Ответом служила лишь гробовая тишина. Вот и решай сам, когда стороны «за» и «против» в равновесии. Хотя с другой стороны это значило, что он мог с чистой совестью выбрать любой вариант. Хорошая шутка. И пути назад никакого не будет. Невероятно глупо с его стороны согласиться, прийти, а потом неожиданно от всего этого эксперимента отказаться. Нужно либо остаться в убежище и выкинуть из головы эту дурацкую затею, либо встать и пойти. Время вышло. Послав всё и всех к чёрту, Аято резко подорвался и схватил куртку, на ходу её надевая. Будто боясь опоздать (хотя почему его это вообще должно заботить?), спешно спустился по лестнице и отправился по зазубренному уже маршруту. Главное, чтобы его никто не заметил. Потому что вот тут-то и могли возникнуть настоящие проблемы. Канеки ждал у входа (серьёзно, в парк?) на оговоренном месте. Он заметил его сразу, наверняка высматривал в толпе и пытался выловить из потока людей знакомый силуэт. Такой сосредоточенный взгляд серых глаз, сфокусированный на его лице, чуть опущенная голова и руки в карманах куртки. — Ты всё-таки пришёл, — подвёл итог вчерашней встрече одноглазый, отталкиваясь спиной от каменной опоры ворот и делая шаг вперёд. Для прохожих он — всего лишь заскучавший студент, ожидающий приятеля. Киришима же продолжал видеть в нём угрозу. Естественно, на людях Кен не будет ничего предпринимать. Однако кто знал, за что теперь этот двинутый на голову больной ублюдок неожиданно захочет его проучить. Хотя если подумать, совершать подобное было ему невыгодно. Ведь тогда Аято просто откажется от затеи и уйдёт. На этот раз насовсем. И это будет весьма уважительная причина, стоило заметить. Всё уже не раз было воспроизведено в мыслях, но раз за разом появлялись новые сомнения, в результате которых размышления возвращались к самому началу. И так по кругу. Полугуль устало вздохнул. — Не нужно так недоверчиво на меня коситься, Аято-кун, — он развёл руками. — Я не собираюсь делать ничего из того, что ты себе уже представил. Кролик молча двинулся в сторону главного входа. Раз уж инициатива исходила не от него, платить Киришима не собирался. Он, в отличие от некоторых, примерным студентом не был и вообще не имел знакомых, которые могли бы спонсировать его «активный отдых». А честно заработанные (скорее — нагло отобранные) деньги тратить на подобные вещи? Спасибо, и без посещения общественных мест обойдёмся. Канеки незамедлительно его нагнал и осторожно взял за руку, как только они пересекли вход. Аято снова передёрнуло от неожиданности, и он попытался было вырваться, но тут же поймал укоризненный взгляд. «Это главное условие, ты разве забыл?» — так и читалось на лице Кена. И гуль мог только стиснуть зубы и отвернуться, мысленно вспоминая все ругательства, которыми можно того обозвать. Выбор свой он уже сделал, как только покинул убежище Древа, и теперь поворачивать назад было слишком поздно. Мир снова изменился. Эта странная прогулка походила на насильственную попытку вытащить Киришиму на улицу. Кен на удивление быстро оживился и прибавил ход, тянул спутника за руку и восторженно глазел по сторонам. Ещё всё сопровождалось комментариями. Люди периодически странно на них косились, но Канеки точно наплевал на их мнение, уделяя особое внимание природе вокруг. На самом деле, Аято тоже разглядывал парк. Менее эмоционально и всё ещё пытаясь держать лицо при одноглазом, однако оставаться равнодушным к таким изменениям он не мог. Весна давала о себе знать, хоть и не на всех деревьях ещё появились новые листья, совсем скоро должна зацвести сакура, и им действительно было, на что посмотреть. Краски, краски, краски. Множество пестрящих красок, которые бросались в глаза. Настолько непривычных, но, тем не менее, приятных, что теперь действительно сложно было представить, как жить можно было без них. И это так отвлекало, что Кролик перестал обращать внимание на хватку Канеки, он даже почти смирился с его присутствием. Они прогуливались по аллеям, иногда останавливались, чтобы что-либо рассмотреть, и идея попытаться сохранить этот мир медленно переставала казаться настолько плохой. — Давно мечтал увидеть весенний парк именно таким, — поделился Кен, когда они присели на скамейку передохнуть после долгой ходьбы и выпить кофе. Аято в ответ что-то неразборчиво пробормотал, с преувеличенным интересом разглядывая банку. — Не верю, что тебе не понравилось. — Твой пустой трёп портит всё впечатление, — огрызнулся гуль. Одноглазый протянул лишь: «Вот как», — и больше эту тему не поднимал. Уже позже Киришима пришёл к выводу, что его замечание почему-то задело Канеки. Оставшуюся часть времени, что им пришлось провести вместе, Кен был немногословным и периодически обрывал предложения на полуслове. Почему вдруг его действительно это задело, Аято не понимал, да и не желал понимать на самом деле. Тем не менее, рука полугуля отпускала его, Кролика, руку как можно реже. Периодически он скрипел зубами и всё-таки норовил вырваться. Но после старательно отвлекался на что-нибудь или вспоминал, каким всё было до этого странного изменения, и успокаивался. Или, если быть точнее, пытался успокоиться. День близился к концу, и Киришима на самом деле не мог сказать точно, радовала ли его эта новость. С одной стороны, ему действительно хотелось уже как можно скорее избавиться от навязанной компании. С другой — наступление вечера почему-то совсем не радовало. То ли заразился какой-то меланхолией от одноглазого ублюдка, то ли он понятия не имел, чем было вызвано такое состояние. Замелькали вывески, загорелись фонари, количество прохожих на улицах заметно увеличилось, а выход из парка уже показался впереди. Канеки замер, из-за чего Аято его опередил на несколько шагов и развернулся, окидывая вопросительно-недовольным взглядом. Полугуль лишь замотал головой и продолжил путь. Они покинули территорию парка и… неожиданно показалось, что всё прошло. Нет, мир остался таким же красочным, но изменилась сама атмосфера вокруг них. Будто до этого связанные одной целью, теперь они могли разойтись по своим сторонам, забыв друг о друге примерно на две недели. Киришима резко вырвал руку, намереваясь как можно скорее избавиться от прикосновения Кена и перестать ощущать тепло чужой ладони. Тот же продолжал смотреть себе под ноги и, казалось, совсем никак не отреагировал. Вот и всё. Странная необходимая встреча подошла к концу. И продолжать её больше ни у кого желания не было. Канеки вернулся в реальность, закопошился и извлёк из кармана очередную бумажку. Затем, не сказав ни слова, быстро смешался с толпой и пропал из виду. Вот тебе и благодарность. Кролик недовольно скривился и развернул маленький лист, пробегая взглядом по аккуратно выведенным дате, адресу и времени следующей встречи. Больше в записке ничего не было. Тем самым вечер был почему-то окончательно испорчен, и сердитый на всех (но больше, конечно же, на Канеки) Аято поплёлся обратно. В место, которое он с очень большой натяжкой мог назвать чем-то вроде дома. Мир снова был таким, каким он хотел его видеть, но поганое расположение духа так просто исправить не удалось, потому к гулю снова вернулся хмурый вид. Слишком много мешающихся под ногами людей, слишком длинная дорога обратно, слишком раздражающее лицо Кена, постоянно появляющееся перед глазами. Ладно. На следующий день Киришима выкинет всё это из головы и сможет прожить целых двенадцать спокойных дней. Ну, или около того. Нет смысла забивать голову ерундой. Хотя стоило признать, что при возможности он бы эту ерунду не встречал никогда больше в жизни. Да вот только над его желанием госпожа Судьба тихо посмеивалась в ладошку и наверняка обещала придумать ещё что-нибудь этакое. А испорченное больным одноглазым ублюдком настроение в тот день исправить так и не удалось.