Black and White

Крепкие объятия помешали ему повернуться, отчего Аято и проснулся. Первым делом попытался понять, где он, почему создавалось впечатление, что его сжимали тиски, и почему рядом вообще был кто-то ещё. Затем сонливость соизволила немного отступить, а боковое зрение — заметить позади себя мирно спящего Канеки. Так. Когда Аято успел заснуть? Киришима попытался выбраться, однако в ответ последовал ровно противоположный эффект. Пришлось раздражённо заехать одноглазому ногой по колену. Тот сразу же зашевелился и ослабил хватку, что позволило Кролику вырваться из объятий и подняться с кровати. Пожалуй, всё-таки слишком резко: голова неприятно закружилась, а тело упорно попыталось завалиться обратно. Сонный и растрёпанный Кен явно не понимал, что происходит. Такой же сонный и растрёпанный Аято явно не понимал, какого чёрта всё это происходит. Он остался у одноглазого на ночь, совершенно спокойно вырубившись на его кровати и умудрившись проспать до… полудня. В груди неприятно кольнуло. Его ждали на Русиме ещё к одиннадцати. Покрывая Канеки всеми известными ругательствами, Кролик принялся судорожно искать телефон в карманах. В итоге его извлёк из-под одеяла Кен, всё ещё будучи слишком спокойным для сложившейся ситуации. — Надо было тебя игнорировать. На кой хрен я вообще сюда попёрся? — недовольно бурчал Аято, просматривая пропущенные вызовы. — Теперь я по уши в дерьме. Его угнетала мысль о том, что могло произойти. Это уже предупреждала. Теперь исчезновения наверняка не останутся незамеченными и Татарой. Или дойдут до той степени, когда игнорировать их просто невозможно. Это уже опасно. — Почему ты от них не уйдёшь? Киришима остолбенел и медленно перевёл взгляд на одноглазого. — Ты идиот? — Что тебя останавливает? Руки сжались в кулаки. Естественно, он бы с радостью свалил. Слишком наивно повёлся в прошлом, а в итоге попался в ловушку, из которой просто не было выхода. — Они не позволят мне уйти. Канеки нахмурился и задумчиво приложил ладонь к подбородку. — Ты ведь больше боишься за Тоуку, чем за себя? — Не лезь не в своё дело. Аято быстро выскочил в окно и помчался к убежищу. Сейчас ему было не до непривычного поведения Канеки, которое он показал ночью, явно не очень того желая. В груди копошилось чувство тревоги. Это было странно, по сути — ну, проспал. С кем не бывает? Однако внутренний голос кричал едва ли не бежать прочь из города и вообще больше никогда не возвращаться. По всей видимости, резкий скачок эмоций не очень положительно сказался на сонном разуме. Они собирались обычно в просторном зале, где могло поместиться много людей. Но когда Киришима туда добрался, было пусто. — Если ты считаешь себя незаменимым, то глубоко заблуждаешься, — произнёс тихий голос позади, и Кролик стиснул зубы. Постарался придать себе как можно более расслабленный вид и повернулся лицом к Татаре. Ему следовало хотя бы не проколоться. Отмазки вроде: «Я проспал», — помогли бы разве что в школе. — Не думаю, что пропустил что-то важное. — Ты прав, — мужчина прошёл вперёд, глядя сквозь Аято, и остановился через несколько шагов после того, как поравнялся с ним. — Потому что от этого задания тебя отстранили. — Какого чёрта?! — не сдержался Кролик, резко разворачиваясь и впиваясь ногтями в ладони. Да, он не всегда посещал собрания. Да, часто только делал вид, что слушает. Но когда Аято проваливал миссии? Его боялись, и этого было достаточно, чтобы держать гулей в подчинении. — Мы не собираемся закрывать глаза на твои постоянные исчезновения, — Татара был холоден, Киришиму буквально прошибло от его голоса. К нему не подступиться. — А ты не незаменим. Он не стал его бить, не ударил исподтишка, не убил. Не сделал ровным счётом ничего. Но что-то подсказывало Киришиме, что простыми словами этот разговор не закончится. Доигрался. Добегался за Кеном и его подачками, забыв напрочь, на чью сторону он когда-то умудрился перейти. Из Аогири не выгоняли. От облажавшихся просто избавлялись. На данный момент Аято ограничился лишь «предупреждением». Кролик был насторожен всю следующую неделю и носа не высовывал с острова. Цветным миром на время пришлось пожертвовать, а на сообщения одноглазого отвечать отказами, мысленно злорадствуя, что теперь наступила его очередь дожидаться. И жизнь у него сразу снова испортилась, он опять начал срываться на подчинённых, едва ли не вздрагивать от любого громкого шороха и считать, что за вольные прогулки придётся понести наказание. В том, что придётся, Аято не сомневался. Это явно развлекалась каждый раз, когда Киришима попадался ей на глаза. Хотя она со всеми ребячилась, но не отпустить замечание о том, как Кролик резко присмирел, не могла. А потом неожиданно ему заявили, что через три дня он может хоть сутки не показываться на глаза, но ровно в полдень следующего дня должен по струнке стоять перед лидерами. В сказанном явно был подвох. Аято либо слишком привык относиться к любому слову лидеров настороженно, либо был прав. И ни один из вариантов ему не нравился. Однако выходной никто не отменял. Поэтому в свободный день Кролик проскочил в незапертое окно знакомой уже комнаты и принялся дожидаться непосредственно её хозяина, от скуки листая подвернувшуюся книгу. — Ты не предупредил, что заглянешь, — вместо приветствия произнёс Кен, застыв в дверях. — Мне было не до этого. Киришима старательно напустил вид, будто ему попалась невероятно интересная книга, и даже не думал отрывать взгляд от страниц, чтобы посмотреть на реакцию одноглазого. Послышался тихий вздох, матрас под весом Кена немного прогнулся, и полугуль удобно устроился рядом, прижимаясь боком к Кролику и упёршись локтем ему куда-то в рёбра. — Не наглей, — Аято раздражённо спихнул руку Кена и потянулся за книгой, которую тот ловко у него выхватил. — Всё-таки я рад, что с тобой всё в порядке. Канеки мягко ему улыбнулся, и Кролик невольно отвернулся, надувшись. Вот только заботы и беспокойства от этого идиота не хватало. — Да ты смутился, — довольно протянул одноглазый, ещё больше раздражая Киришиму. — Чушь. — Да ладно тебе, — Канеки попытался взъерошить ему волосы, но Аято вовремя вывернулся и избежал пытки. Он всё ещё не любил и не мог привыкнуть, когда к нему прикасались без веской на то причины. Ну, пытался себя убедить, что так всё и было. — Заткнись! — ещё одна попытка обернулась успехом, только каким-то образом Кролик оказался на полу, потирая ушибленную спину. — Придурок. — Ты сам упал, — попытался оправдаться Кен, сдерживая смех и подавая Киришиме руку. — Я тебе сейчас!.. Аято не успел закончить, как одноглазый резко повалил его обратно на кровать и зажал ладонью рот, оглядываясь на дверь. Вскоре оттуда послышался взволнованный девичий голос: — Братик, у тебя всё хорошо? — Не волнуйся, я просто споткнулся. Канеки выдавил из себя неловкую улыбку, хотя дверь была закрыта. Никто, кроме Кролика, видеть его не мог. Девочка извинилась, и удаляющиеся шаги известили о том, что она вернулась на первый этаж. Воспользовавшись моментом, Киришима прикусил зубами ладонь, чем заставил одноглазого недовольно нахмуриться, но убрать руку от его рта. Он сейчас не походил на того слабого человека, которого Кролик видел недавно ночью. Это снова был просто Кен. И от этого становилось легче. Канеки всё ещё нависал над ним, и Аято морщился из-за того, что его волосы лезли ему на лицо. Обычно он и представить не мог, что кто-то подберётся к нему настолько близко. Но одноглазый плевал на все его привычки и принципы. — Ты неисправимый идиот. — Я действительно беспокоился о тебе. Кен убрал чёлку со лба и мягко коснулся его губами. Он позволял себе подобные вещи уже не первый раз, и Кролику ужасно хотелось врезать ему локтём, да только руки были прочно зафиксированы. Или Аято пытался сам себя обмануть. Ему было тепло. Ужасно тепло и неловко, и хотелось спрятать лицо в ладонях или убежать, или ещё что. Да только чёрта с два одноглазый ему это позволит.