Black and White

— Ты можешь немного задержаться? — поинтересовался, хотя скорее — попросил, Кен, задумчиво водя пальцами по руке Аято и слушая, как тот зачитывает ему очередную главу книги. Как на последнее его удалось убедить, Кролик так и не понял. Кажется, одноглазый уже слишком сильно на него влиял. — С тобой мне легче засыпать. — А мне потом пытаться не вырубиться и выбираться из твоей хватки, — недовольно констатировал Киришима, отрываясь от текста. — Я тебе не нянька. — Пожалуйста? — И это все твои аргументы? Канеки скорчил расстроенную гримасу. — Ты хочешь, чтобы я на середине пути настоятельно просил тебя вернуться? — Я просто не приду. Кен отвернулся от него и какое-то время старательно молчал, погрузившись в собственные мысли. Он завёл эту тему только сейчас и до этого ни разу даже не упомянул, как прошли его ночи, пока Аято находился на острове. Была ли неделя полна кошмаров или этот идиот просто пытался удержать его рядом чуть подольше? Вроде бы и пытался действительно открыться перед ним, но в итоге продолжал играть по старым правилам. Нет, так у него точно ничего не выйдет. Вот и гадай, что этим человеком на самом деле движет. С первого этажа послышались громкие голоса оставшихся членов группы, которые всё ещё старательно не лезли не в своё дело. Судя по прощаниям, они как раз собирались разбредаться по спальням, закончив день на невероятно весёлой ноте. Киришима проследил, как одноглазый поднялся с кровати и выглянул из комнаты, перекидываясь с друзьями дежурными фразами вроде обмена пожеланиями спокойной ночи. Затем плотно закрыл дверь и выключил свет. Понятно, с чтением на сегодня покончено. — Ну так что? — поинтересовался Канеки, возвращаясь обратно. — Останешься ненадолго? Аято вздохнул и отложил книгу на прикроватную тумбочку. — Только если действительно ненадолго. Одноглазый тут же устроился рядом и, убрав одну руку под подушку, обнял Кролика, утыкаясь носом ему в плечо и обдавая кожу тёплым дыханием. Пришлось смириться с мыслью, что, вероятнее всего, так пройдёт далеко не только эта ночь. Не сказал бы, что его прямо так сильно заботили эти кошмары Кена… Это странное чувство, но с учётом, что открыто он о них рассказал только Киришиме, бросить всё вот так и уйти что-то не позволяло. Они не стали тратить время на пустые разговоры, в комнате повисла тишина. Тусклый свет пробивался сквозь окно с улицы, и Аято разглядывал очертания предметов и вслушивался в тихое дыхание позади себя. Он мог сколько угодно повторять себе, что в прошлом ни за что бы не поверил в то, что этот день однажды наступит. Однако вот он, прямо здесь. Со смешанными чувствами, но вполне в своём уме. Лежал и пытался понять, что именно им двигало. Наверное, Кролик всё-таки умудрился привязаться к Канеки. Не просто привыкнуть и отмечать про себя их встречи как должное, а именно привязаться. Одноглазый достаточно сильно влиял на его настроение. И вот так просто оставить его он тоже не смог. Не сказать, что это очень обрадовало Киришиму. Явно пребывая уже в дрёме, Кен зашевелился и сильнее прижал Аято к себе, слегка потёршись щекой о плечо и тяжело вздохнув. Ему хватило каких-то нескольких минут, чтобы заснуть, и Кролик снова вернулся к мыслям, что кошмары преследовали Кена постоянно. В этом плане он понимал его. У Кролика ушло много времени на то, чтобы убедить себя, что одноглазый из его кошмаров и из реальности — пусть и не разные люди, то хотя бы вне сна в любом случае не смогут ему навредить. Если быть точнее, Киришима скорее глупо надеялся на то, что Канеки удастся сдержать обещание. Потому что ночами он тоже давился криком и подскакивал, никак не мог прийти в себя и долго ещё глядел в одну точку, чтобы осознать, что это всё в прошлом. Слово прозвучало в его голове как-то по-особенному, будто принося за собой толику спокойствия. Кен всё ещё выходил из себя, мог избить и посмотреть так, что кровь застынет в жилах. Но Аято ему верил. И это была самая абсурдная в мире вещь, которую он себе позволял. Но, наверное, оно же того стоило, правда? Поморщился и перевернулся на другой бок. Одноглазый был расслаблен. Складки меж бровей разгладились, губы не кривились и не были поджаты, и со стороны казалось, будто он действительно наконец дорвался до долгожданного спокойного сна. Без сновидений. Время Кролик не засекал, однако рано или поздно надо было выбираться. По сути, можно было спокойно вернуться на остров к полудню, но рисковать не хотелось. Киришима осторожно поднялся с кровати, удостоверился в том, что Кен всё ещё спит, и тихо выскользнул из дома привычным путём — через окно. Поплотнее запахнул ворот куртки, вжав голову в плечи, на всякий случай проверил, нет ли непрочитанных сообщений или пропущенных вызовов. А то мало ли что. Ночь была пасмурная, у луны не было и шанса на свободу, всё небо заволокло тучами. Аято глядел по сторонам, следил за проводами, что растянулись над головой, и медленно брёл по городским улицам или же перебирался на крыши зданий, переходя на бег. Некоторое время разглядывал чёрную водную гладь, унесённый мыслями куда-то далеко, не торопясь отплывать. Ему не хотелось возвращаться. Он не любил шумные места, толпы, людей, однако в уединении на острове было что-то не то. То ли от осознания, что именно на нём происходило, то ли по каким-то другим причинам. Не мог понять. Шум волн должен был его успокоить, но чем ближе Кролик был к Русиме, тем сильнее в нём разрасталось беспокойство. Его угнетала атмосфера вокруг. Дурное предчувствие или глупая паранойя. Возможно, сказывалось затянутыми тучами небо, отсутствие звёзд, ещё какая-нибудь ерунда, которую можно было обвинить для того, чтобы убедить самого себя, что впереди ничего нет. В общем-то, Аято почти удалось. Он сошёл на берег, и гравий шуршал под ногами, пока они вели его к базе. А потом впереди стал проглядываться силуэт. Кролик мог отнестись к нему равнодушно, если бы не белоснежный плащ, так выделяющийся на фоне потонувшего в темноте острова. Киришима стиснул зубы, но двинулся вперёд. — Вы уже не верите в то, что я вернусь? — поинтересовался он, оказавшись на расстоянии, на котором Татара мог спокойно его услышать. — Мы знаем, что ты вернёшься. Голос мужчины был привычно холодным. Он стоял неподвижно и, казалось, не собирался шевелиться ещё как минимум несколько часов, но Аято уже понимал, что последует дальше. С поразительной скоростью из-под плаща появился кагуне, и Киришима ощутил жгучую боль в боку. Создалось впечатление, что каждая клеточка его тела напряглась и окаменела, он просто не мог сдвинуться с места. Ладонь машинально опустилась на рану, пытаясь прикрыть её. Кролик поморщился. Наказание его настигло. Аято мог пытаться оказать сопротивление, но, каким бы позором это не казалось, вступать в драку было… безумием. Если он вот так открыто пойдёт против одного из лидеров организации, чем всё это закончится? Смертью. Его ладонь перепачкана в крови, рана оказалась куда серьёзнее, чем Аято предполагал. А внутри бушевал ураган, всё так и грозилось взорваться, и ужасно хотелось броситься в атаку. Но подчинённые никогда не пытались дать сдачи, когда Киришима их избивал. Он был вспыльчив, импульсивен, но не глуп. Ответить сейчас — подписать смертный приговор, и тогда никакие одноглазые ублюдки волновать его больше не будут. — Я не намерен повторять дважды то, что уже сказал ранее. Это послужит тебе уроком. На мгновение он поверил в иллюзию, что на этом «выговор» закончится. Татара не был настроен серьёзно. Вероятнее всего, мужчина считал это пустой тратой времени. Мелким и незначительным событием. Наказанием мелкого непослушного питомца, который не осмелится вступить в бой. А если ему всё-таки хватит глупости — всё равно не сможет стать достойным противником. Кагуне обвился вокруг ноги Аято и подбросил его вверх, с силой впечатав обратно в землю. Из лёгких вышибло воздух, мир на мгновение просто исчез, а память принялась подкидывать обрывки кошмаров-воспоминаний. Повреждения нельзя назвать действительно серьёзными, однако паршиво чувствовать Кролик себя будет ещё несколько дней минимум. Урок, однако, был окончен. Он не слышал, как Татара ушёл. Так и лежал в пыли и крови, чувствуя, как медленно пытается восстановиться тело. Руки раскинуты в стороны, перед глазами — только тёмное небо. Необходимо встать. И не забыть про явку в полдень. Несмотря на то, что кости после будет ужасно ломить, а уставшее сознание — пытаться уплыть куда-нибудь в небытие. В голову прокралась мысль, что Кену бы это не понравилось. И Аято для себя решил, что ни за что ему об этом не расскажет.