Коцебу последнего Хранителя

      За окнами занимался рассвет, а Хелли и свернувшийся на полу клубком медведь Пип слушали рассказ маленького домового. - Моя семья тут поколениями живёт. С тех пор как этот дом был построен. Радагаст Карий... ну вы же знаете, кто он такой! - тогда ещё был вполне адекватен, и он, вместе с другим магом, тем что носил синее, имя его мы забыли... Палантар? Нет, Палантир - это такой шар... В общем, они построили этот дом, закляли от огня, ветра, холода, воды и ветра, от зла и тьмы... и призвали в него моего прадеда. Вначале Радагаст тут жил, потом пришёл Беорн. Привёл с собой уцелевшие остатки племени. Король Трандуил обещал им защиту, а взамен взял клятву с самого сильного шамана племени, назначив его Хранителем Эльфийских Врат. Единственных на тот момент Врат и единственной тропы, ибо юг Лихолесья захватила тьма...       Тимоти вздохнул. - С тех пор Хранители-шаманы приходили в этот дом, жили в нём, договаривались с животными, оберегали тропу от врагов. А мы, домовые, создавали уют, чтобы Хранители могли отдохнуть. Иногда домовой приводил в дом домовуху или брал в ученики домовёнка. Домовёнок вырастал и продолжал дело отца или учителя. Я ещё молодой, у меня нет ни жены, ни ученика, но и учителя тоже нет, - помрачнел Тимоти. - А что с ним произошло? - Умер. Молодой ведь ещё был, а взял да и растворился. Как раз когда прежний Хранитель погиб... Не знаю, с чем это связано, но когда умирает Хранитель, умирает и домовой...       Всё страньше и страньше... что это за дикая, нелепая двойная смерть? Как мог самоубиться Бранд, зная о том, сколь много от него зависит? Наверняка же и о связи домовых с Хранителями знал. Ведь не мальчик был, без малого сорок лет мужику стукнуло...       Спалось медведям под утро спокойно, все дела можно сделать и днём, раз уж домовой помогает. Грустные думы Хелли оставила на потом. Может, утро вечера и не мудреней, но при свете дня многое кажется далёким и нестрашным.       Днём Хелли спустилась к реке набрать воды. Колодезная вода, конечно, хороша, но иногда требовалась именно такая, проточная. Андуин несла в себе заряд силы, и эта сила помогала растениям расти. Хотя этим летом дожди лили чуть ли не каждый день, Хелли повторяла этот, казалось бы, ненужный ритуал. Разве что воды тратила меньше.       И вдруг она заметила сидящую на камне эльфийку. Светловолосую и тоненькую, одинокую и грустную. Она сидела в классической позе печальной задумчивости, подпирая щёку ладошкой, и смотрела на бегущую воду. - Приветствую тебя, дева лесов. Как имя твоё? - спросила Хелли. - Приветствую. Анарнен имя моё, - печальным и отрешённым голосом отозвалась эльфийка. - Имя же твоё я знаю, Хранитель. - И что ты делаешь здесь одна, грустная? - нарушила оборотень высокопарный слог. - На струи речные смотрю, что унесли мою любовь. Погубили её наветы злые, да языки жестокие. - А как звали твою любовь? - Хелли аж захолодела от предчувствия... - Бранд было его имя. И был он лучшим из смертных. Даже среди эльфов не было равных ему. Он умер - и умерло моё сердце...       "А если легенды об эльфийской вечной любви не врут... получается, Бранда кто-то убил? Не мог же он сам умереть, зная, что его смерть так аукнется? Он бы жил ради того, чтобы этой эльфийке не пришлось тосковать, сидя на берегу реки. Даже учитывая, что их шансы быть вместе были равны нулю." - Пойдём со мной, на мою поляну, - решилась Хелли. - Негоже тебе сидеть на холодном камне и мокнуть. Простудишься ещё... - Эльфы не простужаются, - улыбнулась девушка сквозь слёзы, но проследовала за Хранителем.       Вопреки собственному утверждению, что эльфы не мёрзнут и не простужаются, эльфийка, получив чашку с травяным чаем, переползла поближе к печке. Её знобило. Это был не тот холод, который возникает от сырости и ветра. Так мёрзнут эльфы, потерявшие свою любовь.       Те эльфы, что ещё не разучились любить. - Пять лет прошло с тех пор, как погиб мой предшественник, - обратилась к ней Хелли. - Почему же ты не уплыла в Валинор? Там бы смогли приглушить твою тоску... - Я бы рада, да не пускает что-то, - еле слышно отозвалась Анарнен (перекрещённая, для простоты в Ани). - Плохо мне без Бранда, а место, где он погиб, хуже всех! Да не могу я уйти от него далеко. Всё чудится: вдруг расступятся воды речные, и выйдет он, живой, как прежде. Да не выходит он, только голос его слышится: "Ты только не плачь, милая, не плачь..." - Голос? - встрепенулась Хелли. - Ты слышишь голос? - Да, - опустила глаза Ани. - Но, может, это мне кажется, и я просто сошла с ума от горя... - А может, и не сошла, - задумчиво пробормотала Хелли.       Выходит, Бранд так и не ушёл, и его душа всё бродит вдоль берега, где его... убили?       Но как же поговорить с ней, с этой душой? Как найти её, невидимую даже для Анарнен? - Можно я здесь, на Поляне, останусь? - вдруг попросила эльфийка. - В лесу мне жизни нет. Мальчишки издеваются, называют дурочкой и тупой бабой, намекают, что моё место - в прихожей, на коврике, а моя судьба - только рожать настоящих эльфов или таких же рожалок... И говорят, что я достойна только таких вот... низших... - Тьфу, мерзость какая, - прогудел от двери Пип. Он только что вошёл и слушал разговор. - И эти... называют себя Перворождёнными. Конечно, оставайся. Мама-то не потеряет? - Мама... - вздохнула эльфийка. - Единственная, кто меня не предал. Как бы мне весточку передать? - А ты письмо напиши, а я его с голубком отправлю. Только укажи, куда...       ...Через час птичка сядет на окно к расстроенной женщине, почти потерявшей дочь. Та отцепит письмо с голубиной лапки и прочитает: "Прости, мама. Вернуться не могу. Пока буду жить на Поляне, а там посмотрим."       И ни она, ни дочь не будут знать, что это - навсегда...       Ани прилегла на топчан, закрыв глаза. Она не заснула - просто погрузилась в свой внутренний мир, где жив ещё Бранд и где её не преследуют злобные придурки. А два медведя выбежали под звёзды.       Издалека они заметили пылающий красным Цветок. - Выходит, рано Трандуил меня отпустил, - кисло усмехнулась Хелли. - Как была я Хранителем, так и осталась. Пойдём, посмотрим, что там творится.       Они крайне удивились, вновь увидев там эльфов. На этот раз Меленгила с ними не было, эти эльфята были им не знакомы. Но они точно так же колупали пальцами забор и дули на обожжённые подушечки. - Зачем пришли, сыны леса? - тон получился резкий и суровый, как будто она сама была эльфом, а эта парочка - заблудившимися в лесу гномами. - Отвечай, тупое животное: куда дела Анарнен? - закричал блондинчик. - Тихо, Бресиллас, это Хранитель! - прошипел тот, что потемнее. - Простите моего спутника, леди. Я Рун-Лоссир, а он, как я уже представил его, Бресиллас. Но, всё же - не у вас ли скрывается Анарнен? - У нас, - кивнула Хелли. - А зачем вам? - Мы... поговорить с ней хотим. - Она позор леса, - не выдержал Бресиллас, - она связалась со смертным! С человеком! - А то что я тоже человек, ничего? - ехидно оскалилась оборотень. - А то, что этот человек был Хранителем, тоже ничего? - прорычал Пип. - Смертному не место рядом с эльфийкой, - вскричал блондинчик. - Это всё равно, что переспать с животным! - А у вас был случай сравнить? - ещё более ехидно улыбнулась медведица. Бресиллас поперхнулся воздухом. - Уела она тебя, дружок, - захохотал тёмненький. - Теперь будешь у нас Бресси-зоофил! - Убью, - завизжал Бресси и полез драться. - Ну вы тут развлекайтесь, мальчики, - сладко улыбнулась Хелли (на морде медведицы такая улыбка смотрелась жутковато), - а я пойду помаленьку... - Куда? - глупо спросил Рун-Лоссир. - На дежурство, куда же ещё. А вы идите себе поздорову. - Ответь сначала, где Анарнен? И почему твоя Поляна считает нас врагами? - Может, вы теперь и есть враги, судя по вашему поведению, - тихо сказала Хелли. - Что вам сделала Анарнен? И что вам сделал Бранд? Он выполнял свой долг, и не его вина, что в эльфийку влюбился. Отстаньте от мёртвого человека и девчонки, которой и так плохо. Тогда и Поляна, может быть, вас пропустит.       И отвернувшись от обескураженных эльфят, оборотни покинули освещённый алым пятачок. - Трандуил был прав, - усталая медведица повисла на руках Пипа, ставшего человеком. - За разговоры с такими детишками мне молоко полагается. За вредность.       Ей тут же дали молока. И это сделала Ани. - Фух, спасибо. Пойду превращаться...       Вернувшись в человечьем облике, Хелли обессиленно плюхнулась на коврик. - Скажите мне, что во всём виноват Моргот, и я брошу в вас камень. Это же, мать их, эльфы! Светлые! Перворождённые! У них же по определению не может рождаться мразь. Но эти... Рун-Лоссир ещё ничего, но Бресиллас - это что-то с чем-то! - Бресиллас и есть мой самый главный ненавистник. Не будь его... - Эльфийка сжала кулачки. - Не будь его, остальные не тронули бы меня, да и Бранда тоже. Ведь мы с ним ни разу не... это самое... - она густо покраснела. - Ведь легенды о великой любви... Лютиэн к Берену... Арвен к Арагорну... и Аэгнора к Андрет... Их же постоянно рассказывают. Пусть и в таком контексте, что так поступать не надо... но легенды прекрасные, и такой любви завидуют многие! Завидовали, - поправилась она. - А теперь презирают. Над Арвен и Лютиэн - смеются, говорят, что они дуры... А они не дуры, им просто судьба такая выпала! - Мдя... - вздохнул Пип. - Чем больше живу с эльфами, тем больше люблю людей... прости, Ани. - Да ничего, - устало вздохнула эльфийка. - Я сама бы рада родиться человеком... тогда и Бранд остался бы жив, и мне не пришлось бы...       И она тихонько заплакала.       Эльфийку успокоили, напоили отваром, и она осталась в домике на топчане - лежать и смотреть в потолок. Больше ей помочь ничем не могли. Эта девушка обречена, как была обречена Арвен. Жизни ей осталось от силы лет пять, потом она ляжет где-нибудь в лесу на листья и больше не встанет.       Пип и Хелли, выкроив время среди дневных забот, сидели на брёвнышке, рядом, болтая ногами, примостился Тимоти. - Жалко девку, истает, как свечка, - произнёс домовой. - спасать надо, только как? - Бранд её держит, иначе ушла бы в Валинор, - задумчиво произнесла оборотень. - Так, может, позовём Бранда? - В смысле? - не поняла Хелли. - Ты же шаманка, а шаман может призвать духа. Он не ушёл в Мандос, или как он там называется, бродит где-нибудь по берегу Андуина, ищет покоя... - И, получается, они друг друга держат в этом мире? - поразился Пип. - Бедняги. - Призвание духов - тёмное искусство, а я светлая, - задумчиво сказала Хелли. - Хотя... кто сейчас по-настоящему светлый? Попробую. Но... пропустит ли меня после этого Поляна? - Пропустит, - уверенно отозвался домовой. - Майар, небось, тоже не одно добро делали, а тот же Гендальф частенько у Беорна чаи гонял...       Доводилось Хелли, ещё в бытность ученицей шамана, призывать духа. Не героя и не вождя - обычного медведя, чтобы наладить связь с тотемным зверем всех беорнингов и её собственным боевым обликом.       Неделю девочка просидела на голодном пайке, молясь или мысленно разговаривая с Йаванной - Валиэ-покровительницей всего живого, что зеленеет или бегает, в пещерке у бурной речки, притока Андуина. Здесь собирались медведи - ловить нерестящуюся рыбу, но в те дни они ещё спали по берлогам. Но дух топтыгина, погибшего где-то неподалёку от порогов, пришёл через неделю, несмотря на холод. Что ему, бесплотному, эта зима...       Они долго разговаривали - уставшая от недельного одиночества шаманка и такой же одинокий дух, кстати, оказавшийся самочкой. Поэтому и не ушла - переживала за своих осиротевших медвежат... К счастью, им к тому времени исполнился год, и они смогли выжить.       И вот теперь, во тьме не-по летнему пасмурной ночи, Хелли танцевала на берегу. Ни Беорн, никто из других Хранителей ни разу этого не делал. Животных - случалось призывать. Дождь - тоже. И то не у всех. Но духа МЁРТВОГО?       "Всё бывает первый раз", - подумала Хелли. Тем временем её ноги отбивали в мокром песке сложный ритм, губы шевелились, беззвучно произнося слова молитвы, обращённой к Йаванне, а из горла тянулось глухое, невнятное пение, странная гипнотизирующая мелодия.       Труднее всего - не увлечься танцем, не потерять равновесие и не выскочить из круга. Там, за неглубокой канавкой, шевелилась тьма, формируясь в образы погибших орков и гоблинов. Была пара медведей, не переживших битвы. И даже эльф, друг Меленгила, а потом, на короткое время и её, обладавший странным именем Ферорн - пальма, не переживший той битвы, почудился ей, хотя его дух давно должен был попасть в Валинор.       Хотя со стороны казалось, что нет ничего и никого, только одна Хелли кружится и поёт в очерченном круге.       В соседнем круге, меньшего размера тихо и неподвижно сидела Анарнен. Она не видела ничего, но ощущала присутствие враждебных духов. Ей с трудом удавалось держать себя в руках и не скулить от страха. Но она была той, кто при жизни Бранда была дорога ему. И поэтому сидела, до рези в глазах всматриваясь в сумрак.

Вызываю и выкликаю Из могилы земной, из доски гробовой, От пелен савана, от гвоздей с крышки гроба, От цветов, что в гробу, от венка, что на лбу, От монет откупных, от червей земляных, От веревок с рук, от веревок с ног, От иконки на груди, от последнего пути, От посмертной свечи. С глаз пятаки упадут, холодные ноги придут По моему выкрику, по моему вызову. К кругу зову-зазываю, с кладбища приглашаю. Иди ко мне, Бранд, сын Брина. Гроб без окон, гроб без дверей, Среди людей и не среди людей. Сюда, сюда, я жду тебя! Отпустите его, силы сна, Хоть на час, хоть на полчаса, Хоть на минуточку. Слово и дело. Конец.*

      Последнее слово отзвучало, и наступила тишина. Замерла Хелли. Только покачивалась вода в бокале рядом с рукой Ани, да её пальцы дрожали на куске хлеба. - Анарнен? - прозвучал голос, глухой и похожий на звук ветра в листве, но всё ещё узнаваемый. - Хелли? Я помню тебя совсем малышкой. Но Анарнен, как ты не побоялась прийти сюда...       Без сомнения, это был Бранд. Он постепенно обретал некое подобие материальности. - Теперь я не заблужусь во тьме, любовь моя, и не пропаду. Только ты не плачь...       По щекам эльфийки бежали слёзы, но её глаза безотрывно смотрели в глаза Бранда.       Хелли устало выдохнула и опустилась на песок. Её безумная затея чудом не закончилось провалом. Ей повезло. Очень сильно повезло... - Что же они с тобой сделали, Анарнен, - еле слышно произнёс Бранд. - Что они сделали с нами... - Кто? - произнесла одними губами Анарнен.       Оборотни сидели тихо. Ночь ещё не закончилась, но они впервые за годы не вышли на дежурство. Медведи, которые до сих пор приходят в гости к Хранителю (пусть и освобождённому от клятвы), доложат, если что случится, да и остальные животные не так просты. - Эльфы... Те, кого я поклялся оберегать. Те, кому я дал клятву. Глупые мальчишки, озлобленные на весь свет, дети, которые не стали героями, они были слишком юны, чтобы стоять рядом с Королём против тёмного войска. Они не знают, какую цену платили их предки за то, чтобы они жили так, как живут сейчас! Они как бабочки-однодневки, обретшие бессмертие.       Голос его упал до трагического шёпота. - Эти дети не давали прохода Анарнен. У них вошла в моду эта отвратительная игра в мужеложество. Они начали рядиться, как бабы, жеманничать так, как ни одна настоящая женщина не стала бы... Вы же видели, что на них было одето... - Длинные плащи, - неуверенно произнесла Хелли. - В темноте не разберёшь, какого цвета, к тому же у медведя зрение не такое цветное, как у человека... - Да они все рядятся как девицы. Длинные подолы, волосы, косички, - продолжил Пип. - Сразу видно, вы здесь недавно, - вздохнул Бранд. - Отличить мужскую одежду или причёску от женской достаточно просто. Мужская одежда свободнее, складки на ней расположены так, чтобы можно было спрятать в них меч или книгу. Им нет нужды подчёркивать фигуру, как это делают эльфийки. Они воины, и покрой их одежды - летящий, скользкий, не стесняющий движения. В плаще, каким бы он ни был облегающим, всегда найдутся разрезы, и они не предназначены для соблазнения, как у некоторых лесных дев - они для того, чтобы в нужный момент эльф мог совершить прыжок или отмахнуться ногой. И волосы они заплетают так, чтобы не лезли в глаза и не мешали сражаться. А теперь вспомни тех эльфят, что приходили к твоей Поляне, Хелли! - Одежда крикливых или нежных оттенков, - начала вспоминать Хелли. - Облегающая, приталенная, разрез был только у Бресси, и из него выглядывала нога в настолько обтягивающей штанине, что я вначале подумала - голая... Волосы вольно лежали на плечах или были заколоты в затейливые причёски, и эти заколки были заметны... - А ещё от них разило духами, - вспомнил Пип. - Ну то есть не разило, а нежно пахло, как от женщин! Ой, какой же я дурак, - схватился он за голову. - Тут своя женщина вечно перед глазами, а я отличить не смог... - Ты не дурак, - приобняла его Хелли. - Я сама одеваюсь не столько красиво, сколько удобно. Красоваться мне тут особо не перед кем, кроме тебя. Я и сама не разглядела, что Меленгил, который был моим братом и часто приходил в гости, стал одеваться по-другому. И этот запах, ненавязчиво-нежный, цветочный, не мужской... - Да. Но Меленгил был ещё ничего. А такие, как Бресиллас... Когда они узнали, что Анарнен влюблена в меня и каждый день бегает на Поляну, чтобы просто постоять рядом со мной, держась за руки, поговорить... мы и целовались-то с ней только раз! Стоило переступить черту, и она уже назвалась бы моей женой, а это - запрещено! И опасно, для неё в первую очередь. Так вот, прознав об этом, Бресиллас и его компашка проходу ей не давали, издевались, унижали, и вступиться за неё было некому. Какое-то время нас защищала Поляна, она начала опознавать Бресилласа как врага и отгонять его. Но однажды... однажды она не смогла прийти, зато пришли гоблины. Их тогда много расплодилось, лезли на нашу территорию, что с юга, что со стороны Мории - видать, по мирному времени ослаб контроль... И мне пришлось принять бой, со мной было только пятеро медведей и трое беорнингов - не повезло... Мы отбились, их было не слишком много, но я был изранен, слишком устал и потерял осторожность. И я вошёл в реку - омыть раны, а товарищей отпустил. Стоя на перекате, я наслаждался холодной водой, и вдруг... получил удар. Не сильный, он не смог пробить мою голову, но распорол кожу до крови. А ещё от удара я потерял равновесие, поскользнулся на камнях и упал... Потом кто-то держал мою голову под водой, и их было несколько - ведь в медвежьем облике я мог отбросить одного врага, как котёнка, но - они навалились на меня, беспомощного, барахтающегося на скользких камнях, и давили на мою голову. Давили не руками - каким-то тяжёлым мешком. И я захлебнулся...       Он замолчал, как будто переводя дыхание. - Позже, когда я стал призраком и пытался хотя бы в таком виде оберегать мою Анарнен, которая, глупая, не решилась попросить помощи у нового Хранителя. Ведь не раз и не два сворачивала с той тропы, где её могли бы обидеть, и шла по другой. Но не всегда получалось. А в самом начале, когда моя душа только отделилась от тела... я увидел уплывающий по течению лоскут ткани, его потом намотало на ветку ивы. Я оборвал его, пытаясь отбиваться... Этот лоскут был - шёлковый. Ни один орк или гоблин не наденет шёлк, если перед этим не ограбил эльфа! И этот лоскут был ярким, совсем новым... синего цвета, такого густого, что выделялся даже на фоне реки! И блестел серебром вышивки! Выходит, убили меня не гоблины. Но кто? Неужели эльфы? Что я им сделал? И что им сделала Анарнен?       Словно тучи сгустились над домиком Хранителя. Впервые она узнала, что эльф, благородный эльф, способен на злодеяние. Но - не могла поверить. Да не может такого быть, шептала душа.       ...или - может? Так говорил разум.       Завтра ночью она спустится по течению Андуина, чтобы найти злополучный лоскут, если его не унесло ещё ниже, или не нашли убийцы. И заодно поискать орудие убийства - наверняка его не взяли с собой, а притопили где-нибудь возле берега, в каком-нибудь бочажке.