Коцебу последнего Хранителя

      Вот вы скажете - в этой вселенной не бывает никаких лоа...       Но нигде не сказано, что их НЕТ. Просто о них не упоминают.       И не этих ли духов рассердили морийские гномы, зарывшись слишком глубоко под землю? До сих пор лоа самой высокой гряды Средиземья оберегали родственных им существ - не зря иногда говорят, что у гномов сердце из камня. Но стоило им пробиться в глубину, где было похоронено до поры самое чёрное зло Средиземья, не считая Моргота и Саурона - духи... нет, не восстали. Они просто отвернулись. Ибо как можно сберечь тех, кто сам себя не бережёт и мир вот-вод поставит под удар? Всё что смогли духи Туманных гор - завалить несколько штолен и оградить стеной страха те тропы, на которых зло ещё может подстерегать своих жертв.       А вот в снежной лавине, обрушившейся когда-то на отряд Хранителей, виноваты не лоа. Это гоблинские или орочьи шаманы постарались. Они хоть и слабые, но вполне могли собрать нехилый магический кулак. Вот и пришлось спасителям мира топать через морийские глубины, прямиком в лапы балрога...       Но мы отвлеклись...       В Красных горах нет никаких балрогов, но и своих опасностей хватает. Главная же из них... сами горы. Они пересыпаны чёрным каменным песком, разлетевшимся от Утумно. В любом камне есть хоть одна чёрная крупинка. А кое-где этот чёрный порошок спрессован тончайшими слоями, словно сметана в праздничном пироге между каменными коржами. Только эта "сметана" невкусная, и настал момент, когда она стала опасной и ядовитой.       И стали кузнецы, шахтёры, ювелиры, ткачихи, поварихи, ученики - стражами. Все взяли в руки оружие. И по одному на подземные тропы больше не ступали. Ибо против этих, новых существ, приходящих как будто ниоткуда, можно было выстоять только по трое-четверо-пятеро-десятеро...       И то такие отряды не всегда возвращались домой.       Впервые Хелли чувствовала себя глухой и немой. Духи гор наотрез отказывались признать своей лесную медведицу.       "Ты не наша", - говорили они. - "Ты не понимаешь нашего мира. Но в тебе нет зла - поэтому и терпим, как и других, пришедших с тобой. Но это не значит, что мы заговорим с тобой. Иди тихо, наблюдай, но не задавай вопросов - ответа всё равно не получишь."       Вот и шла она, непривычно злая и насупленная. Никогда она не сталкивалась с таким отчуждением, и пробиться сквозь эту каменную стену было не легче, чем сквозь настоящий камень.       А рядом шли друзья, и Воррин с видом многоопытного жителя подгорного королевства объяснял им, где что находится, как этим пользоваться и что трогать нельзя. На что мудрый Алатар, с затаённым сочувствием, только улыбался. Вот простили мальчишку, и его теперь не узнать! Разулыбался, повеселел. Только что не пляшет.       На орка ноль внимания. То ли пленник, то ли гость. Он предпочитает думать, что второе, и идёт с независимым видом - только глазки умные светятся любопытством.       Эльфийке плохо, но вида не показывает. И сердобольная хоббитянка ей тайком карамельки подсовывает, а та не отказывается. Хотя раньше от сладостей нос воротила. Теперь же эти самодельные конфетки её отвлекают от тяжких дум.       Прочие не скрывают любопытства, а кот Палландо так и вовсе все углы обнюхал и крысу поймал, к вящей радости гномов и печали Алатара. Неужели могучий истари скоро совсем забудет себя и превратится в домашнего мурлыку? Так и идут, спускаясь всё ниже и ниже в глубины, а смутное чувство опасности в душе нарастает медленно и неуклонно...       Гномы народ честный: что на душе - то и на лице, что на лице - то и на языке.       А раз приглашённые гости - то не обидят. Даже орка. Или эльфийку. Ибо орк оказался забавным парнем, да ещё - мыслимо ли такое? - спас гнома. И кровью с ним побратался. А эльфийка - очень юной и чистой, без этих их всяких заумностей. Нашлась добрая душа - гномская жена с пушистым светлым подбородком, кругленькая как мячик - дала несчастной какой-то отвар, после чего поникшая дева расправила плечи и вздохнула легко. - Спасибо, почтенная, - шёпотом поблагодарила она гномку. - Да не за что, - смутилась та, отпраздновавшая едва ли пятьдесят лет, по гномьим меркам тоже совсем молодая. - Ты, это... говори, если что.       А с "котиком" успела поиграть вся местная ребятня, пока им кто-то не успел сказать, что перед ними маг, только заколдованный. И это был не Алатар, махнувший рукой на причуды брата. После этого глазёнки у всех сделались треугольные, и они разбежались, оставив пушистого майа в недоумении. - Миу? - спросил он у пустоты, обратив печальный взор к друзьям. - Что делать, ваше магичество, судьба у вас такая, - философски вздохнул Воррин. - Да уж. Стыдись, Палландо, тебе, как-никак, тысячи лет, а ведёшь себя, как котёнок, - укорил его Алатар.       Кот вздохнул и поплёлся в хвосте, понурив голову. - М-да, некрасиво получилось, - после километровой паузы сказал гном. - Палландо, иди ко мне, я с тобой поиграю!       И принялся дразнить бантиком великого Синего мага. А тот, что характерно, за этим бантиком начал гоняться. Все остальные только руками развели.       В большом каменном зале дым стоял коромыслом и пиво лилось рекой - кхузды пировали от всей своей широкой кхазадской души. Но Алатар строго следил за всеми своими: не дай бог, упьются. Ибо шаман-таки нашёлся. Немного их у гномов, но есть. И вот-вот должен был прийти.       И всё же не уследил. Кто-то так напоил Пипа, что тот прямо за столом начал превращаться в медведя. А произошло это так... - Медведь! - А? - Ты можешь выпить кружку пива? - Могу! (буль, буль, буль...) - А две кружки? - Могу! (буль, буль, буль...) - А три? - Мааху! (буль-буль-буль...) - Силён! А не сходить ли нам вместе за угол?       Вернулись "из-за угла" в обнимку, горланя гномские песни, счастливые по уши, хотя гному на уши явно наступил Великий Медведь, предок всех беорнингов: - Знашь, миха, ты мой... эт самый... брат, во! Давай ещё пи... не, у нас покрепче есть! - А чё? - "Горный Хрусталь"! - Давай свой хрр...сталь!       И они вдвоём, тайком от всех, уговорили миниатюрную фляжку серебристого цвета с прозрачной жидкостью внутри, почти безвкусной, но создающей эффект жидкого огня во внутренностях. - Миха, а ты... правда, того... в медведя пр... вр... щаешься? - Правд! - гаркнул Пип, ударив себя кулаком в грудь. - А... док... жжи! - Щас!       И Пип прямо за столом начал превращаться в медведя. Зрелище было... не очень, Хелли-то привыкла, а большинство присутствующих чуть не расстались со съеденным. Глядеть, как у человека меняют форму кости, прорастает мех... брр!       Недопревратился и уснул этаким очеловеченным медведем. И во сне перетёк обратно в человека. Только штаны лопнули по шву и куртка с рубахой треснула на спине. - Беда, - вздохнул Алатар. - Эх, кхазад, грузите его на носилки и тащите в гостиницу. Слава Эру, наша шаманка осталась трезвой.       И он приобнял застывшую от ужаса и непонимания Хелли. - Да не расстраивайся ты так, - и Анарнен погладила по голове сгорбившуюся Хелли. - Он же в первый раз так. Потом самому станет стыдно, прибежит извиняться. - В том-то всё и дело, что не в первый, а во второй, - расстроенно отозвалась Хелли из-под руки подруги. - Он никак в человека не хотел превращаться, и мы с подружкой его подпоили медовухой. А потом пели с ним песни. И он запел человеческим голосом и превратился в парня. - Вот оно что, - глубокомысленно произнесла Ани. - И я боюсь, что он обратно в медведя превратится и снова человеком не станееет...       Пару следующих минут растерянная эльфийка утешала подругу и думала о том, как бы она сама среагировала бы, если Бранд...       Да никак. Пусть бы напился, лишь бы живооой быыыл...       И теперь уже ревущей Хелли самой пришлось утешать подругу. - Так. Рёвы-корёвы. Мне тут как раз Аглак, в своей корявой манере про орчонка Больги-Баги рассказал. - Алатар? - четыре заплаканных глаза поднялись в сторону двери. - Он самый. Хелли, твоя беда не беда, разберёшься, как протрезвеет. А пока бери руки в ноги, умывайся, сморкайся и живо в главный зал. Шаман пришёл...       Гномы не живут так долго, как эльфы. Всего-то четыреста лет, после чего уходят в камень. Вот, кстати, один из итогов исчезновения магии: однажды люди спустятся в подгорные королевства, никем не охраняемые, много лет не подающие о себе вестей, а там встретятся с тысячами скульптур. Сидящих, стоящих, лежащих, застывших над горном, киркой, иглой...       Брр, лучше не думать об этом.       Короля Орокарни звали Торин, и друзья не стали уточнять, какой по счёту. Нормальное, красивое гномское имя. Вполне королевское. Торин, сын Гралина, кажется.       Увы, но гномы Красных гор всегда были сами по себе и никогда ни у кого ничего не просили. Вот и получилось, что даже Алатар вынужден был собирать ум в кулак, вспоминая имя почтенного отца подгорного короля.       С его Подгорным Величеством познакомились ещё на пиру, в самом начале он произнёс приветственную речь в адрес гостей, чокнулся кубком со всеми и тихо удалился, чтобы не упрекнули в неподобающей кхузду надменности. Теперь он ждал Хелли и Алатара, сидя на троне, абсолютно трезвый и величественный, как подобает королю, и тёмная шелковистая борода его переливалась в свете факелов глубокой медью. А по левую руку рядом с троном стоял шаман.       Это был старый-престарый гном, весь в лоскутках, которые, если присмотреться, располагались в определённом порядке, с массивным каменным ожерельем на шее. Он погладил свою обширную пушистую белую бороду и представился: - Двалин Камнеход. А ты, юная дева, как я понял, Хелли? Позволь для начала узнать причину твоего желания пообщаться с духами гор. А лучше - со всей предысторией.       Вздохнув, Хелли присела на ступеньку трона и принялась рассказывать. Никто не удивился этому, ибо Камнеход присел рядом, на ту же ступеньку. - Лэнг, значит, - поскрёб себя в бороде гном. - Никогда об этакой жути не слыхивал. Всё время, все эпохи наш мир был один, и ничто извне в него не проникало. И тут какой-то Лэнг. Я бы подумал, что ты всё выдумала, у юных девочек это бывает. Вот только...       Шаман вдруг поморщился, как от зубной боли. - Эти чудовища - не наши! Они не принадлежат Арде, их даже Мелькор не стал бы творить. Однажды я сам видел, как непонятная огненная ящерица выползла из глубин к нашему городу... и умерла, прежде чем мы взялись за оружие. И такие случаи происходили несколько раз, на глазах у всех гномов. Большая часть, конечно, доползала до наших троп, и нам приходилось сражаться, а то и умирать, если этих... демонов было несколько. Но эти несколько случаев заставили меня задуматься о том, что наш мир всё же светел изначально, и его не испортила до конца даже тьма Моргота. Твари живут лишь там, где есть нечто, излучающее тьму, но стоит им отойти в сторону, и они начинают... угасать, если можно так выразиться. Этот мир отталкивает их и убивает. - А как же эльфы? - осторожно спросила Хелли. - Почему они светлые, а демоны вцепились в них, как в тёмных? - Ты что, не слыхала о тёмных эльфах? - вопросом на вопрос ответил шаман. - Эти ребята похлеще орков зло творили, ибо - осознанно и со всем эльфийским изощрённым умом. Да и Феаноринги, светлые, по степени вредоносности от них ненамного отстали. Погоди, встретишь Маглора* - поймёшь. Так вот, если зло пускает корни в эльфах, то это конец всему живому. А демоны не дураки, поняли, видать, какой лакомый кус им достанется, вот и напали на эльфов. Поняла теперь? - Поняла, - и Хелли, потемнев лицом, опустила голову. - А раз поняла... готовься, через час пойдём на Мифриловую Тропу. Там и вызовем духов. Мифрил, он светлый, и если демоны полезут, он их частично задержит.       Светла была Мифриловая Тропа, словно освещена со всех сторон лунным светом. Странное дело, но здесь мифрил не нужно было искать, выкапывать, переплавлять - он сам родился и выступал каплями из каменных прожилок.       Эльфийка даже плечи расправила, а призрачный Бранд вдруг засветился изнутри, точно лунный камень. - Хорошее место. Светлое, - одобрил Алатар.       А Палландо завертелся на месте, повелительно мяукнул и демонстративно разлёгся в середине светлого пятна.       Сообразив, что он имеет ввиду, все прочие встали кругом и сцепились руками. Круг оказался довольно широким, ведь, помимо Команды, на Тропу пришло "человек" двадцать гномов, вооружённых мечами и секирами и увешанных амулетами.       Глаза Двалина и Хелли встретились, и гном запел. Низким, гудящим речитативом, перемежающимся тягучей мелодией. Оборотень не разобрала ни слова - песня была на гномьем языке.       Но духи их услышали.       "Сын гор, ты призвал нас. Надеюсь, не для пустого разговора? К тому же с тобой вновь эта чужая шаманка. Зачем?" - Имя её Хелли, и она здесь с печальной вестью. Зло пришло в наш мир извне. Разве вы не чувствуете его?       "Да, эта тьма не из нашего мира, она чужда всему живому и мёртвому здесь. Она не слышала песни Валар, не видела, как создавался Свет. Эта тьма омерзительна настолько, что даже Мелькор против неё покажется светлым и чистым. Так вы по этому поводу решили нас призвать?" - Да, именно поэтому. Нам не нужно новое оружие - нам всего лишь нужна защита. Гномы Орокарни погибают в битвах с тёмными тварями, иногда по десятеро, а чудовищ всё больше. Где-то на севере сгущаются тучи, и вот-вот прорвутся. Но пока они не прорвались, я прошу защитить мой народ - пока эти храбрецы с поверхности борются со злом. Не дайте тьме усилиться за счёт моего народа!       "Ты мудр, шаман, и ты мудра, шаманка. Это всё, чем мы можем помочь. И мы поможем. Пока тьма окончательно не ворвалась в Арду, кхазад больше не будут умирать на подгорных тропах. Но за это придётся платить. Сегодня ты умрёшь, чтобы жили остальные, Двалин Камнеход". - Я... - старый гном сглотнул - горло его внезапно пересохло. - Я готов.       "Тогда освободи свою силу!"       Только отзвучало эхо, гремевшее не в ушах, а в самой душе Хелли, от Двалина вдруг пошло белое свечение, яркое, нестерпимо режущее глаза. На мгновение все ослепли.       А в следующий миг из стен полезли демоны.       Пип проснулся один и с больной головой. Что вчера было?       А было то, что он натуральным образом нажрался, как дурак. Смешал разнородные напитки. Да ещё и опозорился перед всеми - прямо за столом начал перекидываться. А почему? Потому что повёлся на заверения незнакомого гнома в дружбе, и тот его под шумок напоил.       Впрочем, тот гном и сам лыка не вязал. Будь Пип трезв, ему бы не составило труда избежать позора. Стало быть, напились они одновременно. А почему?       Потому что оборотни существа лесные, а не подгорные. Под толщей камня он задыхается, пусть и не так, как эльфийка. Но эльфийка женщина, ей не зазорно быть слабой. А он - мужик!       Вот и нахлебался горе-Хранитель, горе-муж на глазах у всего честного люда, бородатого и не очень. И что самое страшное, на глазах у Хелли. Теперь она наверняка таит на него обиду.       Хелли? Вот балрог, где же Хелли? И остальные?       Больной, несчастный оборотень побрёл вон из комнаты, узкими и низкими коридорами, на поиски хоть какого-нибудь гнома, знающего правду.       И нашёл в опустевшем пиршественном зале пятерых: уборщиков, которые, ворча, сметали со стола объедки и драили пол, вчерашнего собутыльника, с выражением вселенской тоски поглощающего рассол, и некую сердобольную гномью барышню, прислоняющую ко лбу бедолаги мокрый компресс. - А, ещё один страдалец явился. Иди-ка сюда!       Делать нечего - пришлось подчиняться.       Он кое-как взгромоздился на составленные вместе табуретки, откинул голову назад, и на лоб ему легло нечто мокрое и ледяное. Через несколько минут ему немного полегчало. - Пить хочешь? - жалостливо спросила девушка. - Хочу, прохрипел Пип.       Ещё время спустя: - Милая леди, вы не знаете, куда ушли мои друзья? - Ох, сразу-то и не скажешь. Помню, что на Мифриловую Тропу, духов гор вызывать. С ними Двалин Камнеход ушёл... да ты пей, пей! Великий шаман, у подгорного народа и простых-то шаманов немного, а таких, как Камнеход - по пальцам перечесть. Он согласился твою Хелли с духами подружить, чтобы свой народ защитить. Что с тобой? Ты побледнел. Тебе плохо? - Там же... демоны... Милая девушка, у тебя есть что-нибудь посильнее, чем эта солёная водичка? Мне надо там быть!       Лекарка призадумалась. - Есть, - молвила она. - Только эта штука для гномов, а ты не гном. Вдруг отравишься? Или стошнит? - Пускай, - отмахнулся Пип. - Я подвёл Хелли. И остальных. Теперь мне ответ держать. Я должен их спасти, понимаешь? - Ладно, - скрепя сердце, гномка вытащила из сумки пузырёк тёмного, почти чёрного стекла. - Пей по капельке. Если что пойдёт не так, говори!       Примерно пять капель спустя оборотень почувствовал небывалый прилив сил. Похмелье как рукой сняло. - Спасибо тебе, девица, - он чмокнул ошеломлённую лекарку в щёку и выскочил в коридор. Там он добежал до первой попавшейся комнаты, разделся, перекинулся медведем, и почти сразу взял след...       Гномка в тревоге посмотрела ему в спину. Такая бурная реакция... У гномов же всё постепенно. Ох, как бы худо не вышло!       Демонов было, если разобраться, немного. Могло быть и хуже, если бы не мифрил, блокирующий тьму, да не духи, буквально в ту же секунду начавшие работу, весь немаленький отряд защитников и избавителей неминуемо погиб бы.       Но и того хватило. Трещал по швам щит, выставленный Алатаром, а проклятые вёрткие тварюшки сбивали прицел, в то время как маг и без того старался не попасть по своим. Бился, как заведённый, Воррин, усиленный заклинанием, и уже троих завалил, но демоны всё не кончались, в отличие от заклинания. Горло Хелли разболелось, дыхание сбивалось, а щит вот-вот лопнет, и останется она беспомощная... Стрелы Ани, посылаемые из-под каменной груды, в страшной тесноте, впервые летели мимо цели. А Аглак, вставший в узком проходе, чтобы особо ушлые демоны не вырвались в коридор, уже страшно устал, заклятие неуязвимости на нём совсем истощилось...       Как ни вертелся кот, как ни пытался отвлечь супостатов Бранд - и они тоже сдавали. Того и гляди, растопчут белое облачко, и не посмотрят, что он когда-то был магом. А сквозь призрака бестелесного просто насквозь проскочат, невзирая на волны страха, посылаемые им на демонов.       Плохо приходилось и гномам из отряда. Они-то были не усилены магией. И хоть старались бороться сплочённо, но демоны то и дело наносили удары... И вот падает один... другой... вот неожиданную и опасную рану получает Воррин... вот лопается щит на орке, затем рассыпается защита Алатара... и уже несётся хитрая тварь к камням, за которыми прячется эльфийка...       Но тут в пещеру ворвался, подобно Беорну много лет назад, яростный чёрный вихрь.       Подобно Беорну же, он буквально размазал по стенам изрядно побитых демонов. Мифриловая Тропа обернулась для тварей смертельной ловушкой, и они теряли силы не по часам - по минутам. Потому и не смогли сразу разорвать в клочья дерзких смертных, осмелившихся совать им палки в колёса. А там смертные задали им трёпку. И под конец на демонов, почти уже неживых, напал здоровенный чёрный медведь с гудящей от похмелья головой, злой на себя за недавнюю глупость и на друзей, за то что затеяли всё без него.       А когда один из демонов имел глупость атаковать его Хелли, причём успешно, в глазах у беорнинга помутилось, и он превратился в некую страшную машину - из тех гоблинских механизмов, о которых гномы по ночам страшные сказки рассказывают.       Глядя на него, воспряли духом и остальные, приготовившиеся было к лютой смерти. И на последнем дыхании ударили так, что смяли чужемирную мерзость в лепёшку.       ...А новой не появилось - теперь дух Двалина стоял рядом с прочими и оберегал подгорные тропы. На время или навсегда, ни один демон больше не придёт в Орокарни. И лишь белый, яркий неровный круг на полу напоминал о том, как пожертвовал своей жизнью шаман. Да Хелли приоткрыла мутные глаза, чтобы шепнуть: "Теперь всё в порядке... они здесь... я слы..." - и потерять сознание.       В отчаянии оборотень хлопнулся на колени рядом с ней, принял облик человека, забыв, что он голый, прижал раненую к своей груди и зашептал что-то... Прислушавшись, все, оставшиеся живыми и на ногах, еле сдержали неуместный хохот: - Прости меня, хорошая моя... Я никогда больше не буду так пить... Только не умирай! - вот что шептал Пип.       На время эти комнаты для гостей превратились в скорбный лазарет. Ранены были все. Даже Алатар. - У меня кровь, - растерянно пробормотал он и провёл ладонью по ране. - Она красная. - А разве бывает зелёная? - слабым голосом пробормотала со своей койки эльфийка. - Бывает. У осьминогов там, у насекомых... - Рана Майа на глазах затянулась. - Но у меня она красная. Эх, жалко, что Палландо кот, мы бы с ним вместе в два счёта всех подняли на ноги. Знаете, я думал, что раз я майа, то она должна быть белая и светящаяся, как у богов. Но она красная. Паршиво. Я смертный, как и вы все, а значит, если меня убьют, я превращусь в тучку и улечу в Валинор. Навсегда. Палландо, не отвлекайся, помогай Хелли! И участь этого мохнатого будет сродни моей.       Кота внесли в импровизированный Дом Исцеления на подносе, как какого-нибудь харадримского султана на носилках. Выглядел пушистик соответственно - голову держал гордо, а тёмные глаза, казалось бы, прозревали нечто далёкое и прекрасное. И это несмотря на то, что бок ему побрили - кровь слепила шерсть страшным колтуном и мешала нормальному лечению.       Сейчас Палландо возлежал на груди у Хелли, грея её своим меховым пузом, и заглядывал ей в глаза. О чём говорили Хранительница и маг, лишённый дара речи, знала только Хелли.       Наконец, маленький Истари осторожно спрыгнул с девушки и побрёл в корзину, к тарелочкам с едой и питьём. - Ну как? - спросил Алатар. - Плохо. Айнур молчат. И даже эха не слышно. Бросили они нас... - Спокойно! А Радагаст? - Плывёт. И уже подплывает к Валинору. Скоро сойдёт на берег. Тоскливо ему. И страшно: вдруг не получится... - Запомни: всё получится. Ты только верь.       По голосу Синего мага, впрочем, было не понять: верит ли он сам. - Так, - скомандовал он. - Сделали все весёлые лица. Сейчас гномки принесут лекарства и укрепляющие напитки. Мы герои, или где? А тебе, Хелли, вообще грешно унывать. Пипу и так стыдно, дай знать, что ты его одобряешь... - В чём? - В том, что он больше не будет напиваться. Дай парню понять, что его клятва услышана...       Пип явился под вечер, весь перебинтованный, в облике медведя. Понурил голову, когтистой лапой поскрёб пол. - Гному и орку хуже, - с порога, очень тихо и как-то просительно произнёс он. - Обоим назначили постельный режим. Я хоть бегать могу. - Как они? - таким же тихим, шелестящим голосом отозвалась Хелли. - Ну... орк там небылицы рассказывает, а гном старательно перерисовывает демонов. Зовёт их утукку и шогготами, не иначе, Алатар подсказал. Один раз нарисовал что-то большое и страшное, так наш старик ахнул и сказал, что мы успели вовремя. Если бы пролез маским... - А что это такое? - Да я сам не знаю. Алатар взялся объяснять, махнул рукой, да и говорит: "Демон злокозненный, зело премерзкий, в людей вселяется, а жрёт исключительно какашки"...       Несмотря на унылый тон и тошнотворный образ, нарисованный Пипом, Хелли прыснула. - Вот и я тоже "хихи", а Алатар разозлился, да и говорит: "Нашёл с чего смеяться, это же Надсмотрщик! Вот проникнет такой в Средиземье, и всё вокруг на десять лиг съест или загадит, пока его уничтожат! Изгонять-то у нас никто не умеют! Кроме меня! Вот тогда вспомните мои слова!" Хелли, прости меня, а? - без всякого перехода произнёс медведь.       Тут бы Хелли злорадно хмыкнуть: мол не прощу, и не надейся, да голос не поднимается, парень ведь, считай, в первый раз так отчебучил. Сказать бы "прощаю", да тоже нельзя, весь воспитательный эффект насмарку.       И тогда она просто встала с кровати, подошла к медведю и прижала его лобастую голову к себе. Почесала за ухом. И парень затих, интуитивно понимая: прощён.       Все понемногу приходили в норму - не без помощи Синего мага, конечно, а в глубинах подземного города, не прекращая, стучали молоты кузнецов. Оба майа подолгу пропадали в этих кузнях, и вскоре гном стал счастливым обладателем новенькой секиры, орк - дубинки с тёмной крошкой, эльфийка - нескольких стрел с тёмными наконечниками, кот - ошейника с тёмными шипиками, а Хелли и Пип получили по кастету на медвежьи лапы. Даже Сапфире вручили нож с тёмным остриём. - Весь мой адамант ушёл на это. Оружие бережём до встречи с демонами. Там, куда мы летим, их много. Очень. Получится ли дойти до портала и выжить, даже я не рискну предположить. И это всё - лишняя страховка. Ты, Хелли, должна дожить до портала. Даже если погибну я. - Почему я? - удивилась Хелли. - Потому что ты сможешь закрыть портал. А я не смогу, моя магия не под то заточена. Правда, придётся тебе вбить в голову это знание почти буквально. Возможно, будет больно. Зато гарантированно не забудешь. Только бы Радагаст своего добился, - тихо и обречённо закончил маг. - А что там Аглак рассказывал про этого... Больги-Баги? - решила отвлечь его Хранительница, у которой на душе кошки скребли. - Как же там... - Синий маг поскрёб в бороде и заговорил, подражая Аглаку. - Жил-был орк Баграш. И жениться он на орке Аргиш. Красивый орка быть Аргиш: бёдра широкий, пузо толстый, дети много быть. И вот однажды сидеть Аргиш на крыльцо и плакать. Подойти к ней мать: "Ты чего?" Аргиш слеза утирать и говорить: "Вот родить я Баграш сын. Толстый, красивый, назвать его Больги-Баги. Сесть с ним на крыльцо, положить его на солнышко. И вдруг бежать зверь, хвать, и нет мой Больги-Баги!" Мать говорить: "Ой горе-то какой!" - и тоже реветь. Подходит к ним отец: "Вы чего?" Тут Мать Аргиш и говорит: "Горе нам! Родить Аргиш нам внук, Больги-Баги, выйти с ним на солнышко, тут бежать зверь, и нету Больги-Баги!" Тут и отец завыть. Увидать это Баграш, пасть раскрыть: "Вы чего это все реветь?" Отец ему: "Родить Аргиш тебе сынок, нам внучок, Больги-Баги, выйти с ним на солнышко погулять. Вдруг зверь его ам! И нет Больги-Баги!" Баграш глазами хлоп-хлоп, да и говорить: "Видеть я дурак, но чтобы столько! Сына ещё не родить, а уже оплакивать!" - Так это мы дуры с Анарнен? - кое-как затолкав внутрь смех, спросила Хелли. - Мы же с ней плакали о том, что ещё не случилось. - Вот именно. И пока плохого не случилось, давайте надеяться на лучшее. Но готовиться ко всему. Скоро осень. Отдыхаем, лечимся... учимся, - маг пристально взглянул на ученицу - и в путь. Пип, случайно, ничего нового не вспомнил?