***
‒ Ник! Ник! ‒ звал кто-то лиса, словно с другого конца каменного туннеля, и при этом остервенело молотил его по щекам, хоть он и не почувствовал этого сразу. Веки, казалось, весили тонну. А когда Ник смог, наконец, их приподнять, весь мир вокруг него представлял собой шизоидную комбинацию разноцветных пятен на белом полотне. ‒ Уайлд, ты живой?! ‒ продолжал кто-то кричать и с удвоенной силой наотмашь продолжил сыпать пощёчины. Впрочем, этот грубый слегка обкуренный голос сразу навёл на его обладателя. ‒ Скажи что-нибудь, тебя чёрт подери! Когда нижняя челюсть и язык стали ему подчиняться, Ник ответил: ‒ Финн, я выживу, если ты перестанешь колошматить меня по лицу. Мне до тебя уже знаешь как врезали? Фенек поднял голову Ника и за затылок и плечи стал подталкивать его, чтобы тот принял сидячее положение. Сделать это было нелегко не только из-за весового превосходства сородича, но и из-за свинцовости его тела. С горем пополам Ник всё-таки сел, и даже тело стало его слушаться. Голова всё ещё болела, место на лице, куда угодил кулак убийцы, щипало, заставляя скалиться, а от виска до нижней челюсти тянулась дорожка из засохшей крови. ‒ Что тут у вас случилось? ‒ вопрошал Финник. ‒ И где ушастая? Тут Ника словно током ударило, он мгновенно подскочил на ноги, но от резкой смены положения тела у него закружилась голова, и он чуть снова не оказался на полу. ‒ Эй-эй, полегче! ‒ подскочил к нему фенек. ‒ Тебе сейчас противопоказаны резкие движения. ‒ Джуди! ‒ закричал Ник. ‒ Он её забрал! Глаза фенька испуганно округлились. ‒ Как это произошло? ‒ спросил он. ‒ Мяуриц устроил засаду, ‒ чуть более спокойно ответил Ник. ‒ Он усыпил Джуди дротиком, а у нас с ним завязалась драка. Я сумел его ранить, но он выбил у меня из лап пистолет и вырубил. ‒ кстати, его «Беретты» при нём тоже не оказалось, значит Мяуриц и пистолет лиса забрал. ‒ Дело дрянь, ‒ сказал Финник, потом вдруг опомнился и протянул Нику какой-то конверт. ‒ Это лежало рядом с тобой, когда тебя нашли. ‒ А сколько времени прошло? ‒ спросил Ник, забирая конверт. ‒ Я прождал в фургоне четыре часа, не получил никакого сигнала, и никто из вас не ответил, когда пытался связаться с вами. Думал, запахло жареным, так я велел отряду выдвигаться и сам поехал на завод. Мы прошерстили все здания, а тебя нашли здесь с разбитой башкой. Коллеги Ника как раз прочёсывали верхние уровни: светлые пятачки фонарей мерцали то тут, то там, изредка воздух пронизывали короткие переговоры по рации. А эксперты-криминалисты выискивали улики, относящиеся к их компетенции. Да только напрасно это всё: Мяурица уж и след простыл. ‒ Ладно, ‒ вздохнув, ответил Ник, ‒ вы бы всё равно не успели. Конверт был самый простой, белый, без каких-либо надписей, марок или штампов, на лицевой стороне только были четыре кровавых полосы в виде следа от когтей. Не трудно догадаться, от кого это письмо. Перевернув конверт и открыв закрывающий клапан, Ник достал маленький листок, на котором размашистым почерком и местами с чересчур сильным нажимом на бумагу было написано: «Николас Уайлд, Если тебе дорога жизнь твоей напарницы, то приходи сегодня в десять вечера на заброшенный склад на улице Пустырной. Приходи ОДИН и захвати с собой улики вашего расследования. Мы произведём обмен: ты отдашь мне улики, и вы двое больше не встаёте у меня на пути, а я отдам тебе мисс Хоппс. Если я увижу в радиусе километра, как за тобой кто-то идёт по пятам, или услышу хоть один звук, даже отдалённо похожий на полицейскую сирену, я твоей ненаглядной Джуди вышибу мозги. Надеюсь, мы друг друга поняли» Ник посмотрел на часы: начало восьмого после полудня. Он смял в кулаке злосчастный листок, рыкнул, оскалившись, бросил его на землю и широкими шагами пошёл прочь из цеха. ‒ Эй, ты куда? ‒ крикнул вдогонку Финник. ‒ Спасать Джуди, ‒ ответил Ник, не меняя ни выражения лица, ни рычащего тона. Фенек поднял помятый листок, пробежался по нему глазами и опрометью бросился за старым другом. ‒ Ты ведь не собираешься поддаваться на провокацию? ‒ спросил на бегу Финник. ‒ Джуди у него ‒ это не провокация, ‒ рыкнул в ответ Ник, приближаясь к двери в коридор, ведущий в административный корпус. ‒ Но ты не можешь позволить ему уйти! ‒ Могу и позволю! ‒ Но копы должны ловить плохих парней, а не позволять им сбежать! ‒ Иногда копам приходится идти на поводу у преступника, чтобы никто не пострадал!***
Джуди казалось, будто её медленно поднимают на поверхность со дна океана. Голова была тяжёлой, словно гиря, веки отказывались раскрываться, а всё, что ниже шеи, казалось, объявило забастовку. В мыслях был такой хаос, что не то, что что-то сказать, мысль членораздельную сформировать было невозможно. Когда веки всё-таки раскрылись, перед глазами всё плыло, двоясь-троясь-четверясь и смешиваясь в несуразные помеси. Вскоре крольчиха смогла пошевелить пальцами на лапах, и тело стало потихоньку слушаться, только вот все конечности затекли, и что-то будто мешало им нормально пошевелиться. Когда комната перед глазами перестала кружиться, Джуди поняла, что сидит привязанная к стулу. Над ней в плафоне на шнуре покачивалась лампочка, а в пределах досягаемости света вокруг неё валялись сломанные ящики, куски арматуры и ржавые железяки. Туловище крольчихи вместе с лапами было крепко привязано к спинке стула, а ноги ‒ к ножкам. Верёвка была старая и больно впивалась в кожу. Попытки как-то ослабить её привели к тому, что Джуди до крови растёрла плечи и ноги. ‒ Очнулась, наконец, ‒ раздался рядом неизвестный голос, и его хозяин стал вальяжно выходить из тени на свет. ‒ На твоём месте я бы поберёг силы. Тебе не выпутаться… если только ты не Копперфильд. Нога ступила на самый край светлого пятачка, и её хозяин остановился. Выглядел он в точности, как его описал Винсент Грызлов ‒ тёмная одежда, перчатки, капюшон, а серебряная маска на половину лица в виде оскалившейся пасти тигра отбрасывала блики. Только на его чёрном длинном пальто в районе плеча зияла дыра, и ткань вокруг заблестела от впитавшейся в неё крови. Однако сомнений не было: перед ней тот, за кем они с напарником охотятся, и кого пресса окрестила Зверопольским Мессией. ‒ Гленн Мяуриц, ‒ тихо произнесла Джуди. Только она произнесла это имя, как вышеназванный стремительно преодолел разделяющее их расстояние, и в подбородок Джуди упёрлось холодное дуло пистолета, насильно откидывая её голову назад. ‒ Не смей. Произносить. Это. Имя, ‒ делая удар на каждом слове, с шипением произнёс убийца, сильнее вжимая пистолет в подбородок пленницы. ‒ Если вы, ищейки, уж так много обо мне узнали, то должны были знать, что я не приемлю имя, данное мне матерью, которая бросила меня! Выплеснув свой гнев, Гленн, кажется, успокоился и даже опустил пистолет, в котором Джуди узнала «Беретту» Ника. ‒ Где мой напарник? ‒ спросила Джуди, отойдя от испуга: не каждый день ей в голову тыкали оружием. ‒ Он скоро придёт за тобой, ‒ пренебрежительно кинул Мяуриц. ‒ Что ты хочешь с ним сделать? ‒ голос к Джуди возвращался, и уже даже мог переходить на крик. ‒ Ничего. Просто провести честный обмен. ‒ Обмен? ‒ наклонила голову крольчиха. ‒ Да. Он отдаёт мне улики по вашему расследованию, я отдаю ему тебя, и больше вы мне на глаза не попадаетесь. ‒ Он этого не сделает, ‒ выдала Джуди самый очевидный в данной ситуации блеф. ‒ Ещё как сделает, ‒ ехидно протянул Мяуриц. ‒ Если не ради своей напарницы… так ради своей любовницы. ‒ заметив удивление крольчихи, он добавил: ‒ Я всё о вас знаю, так что приберегите свой глупый блеф для кого-то другого. Пусть меня грызли сомнения, когда я увидел вашу фотографию на anisolovers, а до этого узнал о вас из газет, но после того, как увидел профиль мистера Уайлда на Furbook, мои опасения развеялись. Пусть ваши совместные фото, на первый взгляд, были просто дружеские, но, нарыв кое-какие слухи о вас, я понял, что это не блеф. Как оказалось, зря, но да не важно. В конечном итоге, всё сложилось даже лучше, чем я предполагал. Пусть я лишился своего информатора, но зато стою здесь, ты привязана к стулу, а у твоего напарника не остаётся выбора, кроме как выполнить мои требования. Мухи сами пришли в сеть к пауку, ‒ расхохотался он от собственной иронии. ‒ Скоро мы расстанемся, и Зверопольский Мессия (как мне нравится это имя) продолжит нести на своих плечах волю Господа. ‒ Ты путаешь личные мотивы с волей бога, ‒ сказала Джуди, и Мяуриц тут же обратил на неё внимание. ‒ Мы всё знаем про Фангайера, Кроу и Аккермана. Вы все друг друга знали, потому что жили в Приюте Святой Елены в Сайлент Мэдоу. Сомневаюсь, что одна лишь воля Господа сподвигла тебя на такие чудовищные поступки. ‒ Чудовищные поступки? ‒ Гленн словно попробовал на вкус это словосочетание и приблизил к Джуди голову, заглянув ей прямо в глаза. ‒ А то, что они сделали со мной, по-твоему, не чудовищные поступки? ‒ он взял её за плечи и бесцеремонно вторгся в её личное пространство. ‒ Или, как остальные, считаешь себя лучше меня, только потому, что я не такой, как вы? ‒ Мяуриц отпустил её и отошёл на два шага, развернувшись спиной. ‒ А какая ещё нужна причина? Другой не надо… Даже моей матери не требовалось. Он ненадолго замолчал, затем вновь повернулся к Джуди лицом. ‒ У вас, небось, было счастливое детство, мисс Хоппс, ‒ продолжил он, причём не спрашивая, а утверждая. ‒ Домик в Малых Норках, большая любящая семья, друзья. Перемены в поведении Гленна были колоссальны. Он не только стал говорить с ней на «вы», но и будто решил поделиться с ней всем тем, что его тревожило. Джуди понимала, что опасно сейчас терять эту нить, поэтому старалась как можно непринуждённее поддержать разговор. ‒ Ну, знаешь, ‒ хихикнула она. ‒ У меня очень большая семья, поэтому, пусть будучи некоторое время самой младшей, не могу сказать, что я получала слишком много внимания. ‒ Но у вас есть семья, вас любят, у вас есть друзья, ‒ сказал Гленн. ‒ У меня не было никого, кроме матери, и та впоследствии меня бросила. А ведь мне казалось даже, что она любит меня. Она игралась со мной, изредка баловала сладким, утешала, когда мне было грустно, пела колыбельные, защищала от нападок других детей ‒ в общем, делала всё, что на её месте делала бы любая другая мать. На мой вопрос: «Кто мой отец?» она отвечала, что он погиб в автокатастрофе, когда я ещё не родился. Своих бабушек и дедушек я тоже не знал, но по этому поводу уже не парился, потому что для меня мама стоила тысяч отцов, тысяч бабушек и дедушек. Но она также работала, официанткой в каком-то кафе. График у неё был такой, что она два дня работала, два дня отдыхала, в эти два рабочих дня она оставляла меня со своей сестрой, тётей Ханной. Она не скрывала того, что терпеть не может детей (в общем, а не только меня), но просьбу сестры исправно выполняла. Однажды тётя Ханна не могла за мной присмотреть, и маме пришлось взять меня с собой на работу. Признаю, я немного набедокурил там, но увольнять мою маму из-за нескольких разбитых тарелок ‒ это было скотством. Впрочем, их менеджер был козлом и в прямом, и в переносном смысле. Моя мать лишилась работы и не могла никак найти новую. Через несколько недель она начала на меня срываться по любому поводу, потом я стал заставать её на кухне в компании бутылок с вином, а в этом состоянии она не стеснялась и рукоприкладствовать. Однажды, когда мать налакалась вдрызг, я-то и узнал, кто мой отец. Оказалось, что некая «псина» изнасиловала её, и ладно бы этим дело ограничилось, но потом оказалось, что, вот те раз, она меня под сердцем носит. Аборт делать не стала, потому что боялась, что потом не сможет иметь детей. И не понимала, почему она не сбагрила меня сразу в детский дом, ведь я испортил ей жизнь, из-за меня она бросила университет и не смогла получить желанную работу. Гленн ненадолго прервался, давая возможность пленнице переварить сказанное. А Джуди внимала каждому слову. Ей было невероятно жалко того, кто стоял перед ней. ‒ Не думаю, что вам захотелось бы услышать от собственной матери нечто вроде: «Лучше бы я тебя не рожала», ‒ продолжил Мяуриц. ‒ Казалось бы, надо хуже, да некуда, ан нет. Потом к нам в дом стали приходить незнакомые мужчины, и каждый раз мама велела мне смотреть телевизор, а сама уходила наверх вместе с гостем, и они не спускались оттуда ближайший час-другой. И каждый раз мужчина уходил довольный, мама спускалась помятая и уставшая, но с тремя сотнями долларов в лапе. Однажды мне стало любопытно, что она там делает, я поднялся наверх и заглянул в дверную щель. Тогда я ещё не знал, что это такое, но увиденное повергло меня в шок. И отнюдь не все мамины «гости» были джентльменами: кто-то бил её и оскорблял, кто-то мочился на неё, а кто-то извергал своё семя ей прямо в рот… ‒ Гленн сделал паузу, затем его голос стал больше похож на шипение: ‒ Короче, моя мать стала шлюхой. Но из вырученных денег она лишнего цента на меня не тратила ‒ просроченные полуфабрикаты стали моей едой, одежду мне покупали в «Second Paw», а всё остальное шло на выпивку, и порочный круг повторялся вновь и вновь и вновь и вновь... Что ж, захотела быть шлюхой, будь шлюхой, захотела быть пьяной шлюхой ‒ будь пьяной шлюхой. ‒ тут его голос стал срываться на фальцет. ‒ А вот стервозной и истеричной шлюхой быть не надо. Не надо сгонять на мне свои эмоции, если жизнь дала тебе пинка под зад. Не надо ругать меня за то, что я разбросал игрушки, потому что пытался чем-то отвлечь себя от твоих стонов на втором этаже. Не надо орать, что я не помыл посуду, пока тебя саму там на хер натягивали и отдирали, как палубу! ‒ при этих словах Гленн схватил Джуди за плечи и встряхнул. Потом успокоился, ослабил хватку и отпустил её. ‒ Думаю, вы уж разузнали, что в шесть лет я оказался в этом чёртовом приюте, ‒ рыкнул Мяуриц. ‒ К этому уже давно шло, толчком послужило то, что некоторые из маминых клиентов проявляли ко мне нездоровый интерес. Я помню этот день, моя мать отходила от очередного похмелья и очередного «буйного» клиента, она просто всучила меня в лапы настоятельницы, развернулась и ушла, даже не попрощалась, не обняла и не всплакнула. Сестра Петунья сразу приметила меня: если детей по соседству с домом моей матери отговаривали со мной играть их родители, то тут уже она настраивала детей против меня, ставя в пример того, что бывает, если нарушить одиннадцатую заповедь, и называя дьявольским бастардом. Она не верила, что два разных вида могут произвести жизнь, а если это произошло, то, по её мнению, в утробе матери было семя дьявола, попавшее туда через предполагаемого отца по воле Сатаны, поощрившего таким образом этот грех. А когда к нам попал Ричард Фангайер, со временем он подмял под себя всех. Как самый старший и самый сильный, он возымел власть, его все боялись, и в частности он возненавидел меня. «Урод», «Мутант», «Ошибка природы», «Сбежавший лабораторный эксперимент» ‒ это ещё не самые обидные слова, что мне доводилось слышать в свой адрес. Почему-то никто ничего другого не может сказать, когда видит это. Гленн скинул с головы капюшон и сорвал маску с лица. Формой голова у него была, как у пумы, но торчащие и чуть длиннее, чем у пумы, уши уже явно принадлежали второму родителю. Шерсть на лице была длиннее, хоть и сохранила серовато-коричневый цвет матери с чёрными отметинами около носа, на переносице и у основания усов. Нос был кошачьим, розовым, а вот пасть у́же и длиннее, чем у пумы. Гетерохромные глаза, выпучившись, не мигая, смотрели на неё. Гленн Тобиас Мяуриц перед ней был на два года старше, чем на фотографии, но двух таких быть просто не могло. ‒ Самое мерзкое зрелище в вашей жизни, не так ли? ‒ съязвил Мяуриц, следя за реакцией Джуди, но маску обратно не одел. Джуди смотрела на него, приоткрыв рот и не моргая. Она была удивлена, но внешний вид Гленна казался ей отнюдь не отталкивающим. Даже наоборот. ‒ Самое прекрасное в моей жизни, ‒ ответила крольчиха, покачав головой. Это была преувеличенная, но правда. Гибрид презрительно расхохотался. ‒ Ты говоришь прямо как Ричард, когда он осознал, что его жизнь висит на волоске, ‒ сказал Гленн, закончив смеяться. ‒ Видела бы ты, как отчаянно он боролся за свою жалкую шкуру, прям насмешил, ‒ гибрид язвительно рассмеялся, затем стал передразнивать: ‒ Гленн, давай поговорим, как существа разумные! Прошу тебя, я раскаиваюсь! Прости меня, я был ребёнком! Ты не чудовище, ты надежда межвидовых пар на светлое будущее! ‒ стены вновь сотряс его презрительный хохот. ‒ Грешники никогда не любят платить по счетам, а Мессия непреклонен, и если он решил покарать грешника, то его нечестие будет распято. ‒ Но ведь тебе нужны не грешники, верно? ‒ спросила Джуди. Гленн повернулся к ней лицом и ехидно усмехнулся. ‒ Верно, ‒ ответил он. ‒ Охота на грешников ‒ это «утка», которую я скормил прессе и копам, потому что знал, что когда всплывёт один малюсенький факт, ‒ показал он большим и указательным пальцами мелочность этого факта, ‒ о жизни Ричарда, то никто дальше копать не станет… Как и в случае с Кроу. ‒ Но как ты нашёл их в незнакомом городе? ‒ спросила Джуди. ‒ Как ты жил два года после того, как сбежал из приюта? Почему именно, когда тебе было четырнадцать? ‒ Не всё сразу, мисс Хоппс, ‒ замахал лапами Мяуриц. ‒ Начнём по порядку. Когда Фангайер уходил из приюта, он сам нам сообщил, куда собирается податься и куда государство пристроило его на работу. В тот день, спустя несколько лет работы с доктором Фрейдом, он даже выдавил из себя подобие извинения передо мной, ответа он от меня не получил, но, по молчанию, посчитал, что я его простил. Только вот никакого прощения он не получил. Я не мог позволить ему выйти сухим из воды после всего того, во что он превращал мою жизнь все эти годы. Я не сбежал раньше, потому что не было смысла: я не знал ни куда бежать, ни что делать дальше. А вот когда этот ублюдок покидал стены приюта, то есть становился беззащитным, и я мог расправиться с ним, не боясь, что подозрения сразу падут на меня, вот тогда-то смысла сваливать из этой дыры было через край. В ночь своего побега я прокрался в кабинет сестры Петуньи и прихватил немного наличных на первое время. Причём я взял ещё малую толику того, что обнаружил у неё в сейфе. Код она хранила на обратной стороне фотографии в столе, очевидно, наивно полагала, что никто никогда не посмеет пробраться в её обитель. Загрёб бы всё под чистую, но гораздо забавнее было представить рожу этой старой кошёлки, когда на месте своих лелеянных сокровищ она обнаружит лишь горстку пепла... Не иначе как от этого её хватил удар. Мяуриц вновь презрительно расхохотался, но прерываться не собирался: ‒ Я путешествовал в основном ночью, днём скрываясь на помойках или в заброшенных домах, и лишь в крупных городах с развитой канализацией днём перемещался под землёй. Изредка я наведывался в чужие дома, чтобы принять душ и сменить одежду, при этом избавляясь от старой, да и деньжат немножко подкинуть. Хоть я и покупал себе еду в торговых автоматах, но стоит она в общей сумме тоже хорошо. И в моменты таких вот посещений я впервые прикоснулся к компьютеру и зашёл в Интернет. И там же по чистой случайности я узнал об anisolovers.com. ‒ тут Гленн нахмурил брови. ‒ А когда обнаружил там этого волчка, лобызающегося с ланью, во мне воспылало ещё большее желание найти его и расправиться с ним. Ткнуть ему в морду его собственные слова, которые он говорил мне, хотя сам сношается отнюдь не с волчицей. ‒ хмурость сменилась торжествующей усмешкой. ‒ Но не думаю, что эта случайность была случайной, ибо в тот день озарение нашло на меня: я рождён из греха… значит, должен этот грех уничтожить. И моё дело куда масштабнее банальной мести. ‒ Никто не давал тебе на это права! ‒ закричала Джуди, на лице её собеседника отразилось недоумение. ‒ Мне жаль, что так произошло с твоей матерью, но те, кого ты видел на anisolovers, они любят друг друга! ‒ Дело не в моей матери, ‒ медленно произнёс Гленн, приблизив к Джуди лицо. ‒ Дело в них. Ведь они нарушают одиннадцатую заповедь. «Каждой твари по паре», не так ли?.. Никогда не задумывались, почему звери просят прощения у Бога, мисс Хоппс? ‒ Мяуриц отдалился и усмехнулся, как студент, которому преподаватель задал вопрос, на который он знает ответ. ‒ Потому что Бог их простит, но они не вынесут для себя никакого урока, они не жалеют по-настоящему о содеянном и грешат-грешат-грешат по новой. Вот поэтому нужен тот, кто не будет спалывать сорняк, а выкорчует его. ‒ Может, и так, ‒ ответила Джуди. ‒ Но ты не Бог, чтобы наказывать их за грехи. Ты такой же смертный и такой же грешный. А одна из заповедей Господа для тварей земных гласит: «Не убей». ‒ Может, и так, ‒ передразнил Мяуриц. ‒ Только «убийство» здесь слово неуместное. Я зову это «избавление». Избавление от презрительных взглядов, избавление от злых языков… и, в конце концов, избавление подобных мне от страданий. ‒ Если это так, то зачем было поступать так с Джессикой Макалистер? ‒ спросила Джуди. ‒ То, как ты выставил напоказ её тело, этим ведь ты хотел показать, что дети божьи ‒ это гибриды, разве не так? ‒ Да, вы правы! ‒ скрипнул зубами убийца. ‒ Но Иисус ведь тоже умер. Его убили те, кои являлись не такими, как он! Его также возненавидело общество! ‒ Вот только Каин убил Авеля, а у Иисуса был ученик, предавший его, ‒ ответила Джуди. ‒ И сейчас ты подобен Иуде, Гленн… В подбородок крольчихе вновь упёрся холодный ствол. ‒ Я просил по-хорошему, ‒ прошипел Мяуриц. Джуди сохранила стоическое выражение лица: он ничего ей не сделает, если хочет получить то, что хочет. ‒ Ты должен защищать себе подобных, а не убивать! ‒ продолжила Джуди. ‒ А ты предал не только их, но и тех, кто защищал тебя… Марк Аккерман, он ведь был на твоей стороне, а ты решил подставить его? Гибрид убрал пистолет от её подбородка, и вновь одинокие пыльные стены сотряс его презрительный хохот. ‒ Этот недоносок, надо думать, выставил себя героем? ‒ спросил Гленн, утерев слёзы от смеха. ‒ Пусть он и сказал вам правду, да только это скорее была жалкая попытка ничтожного существа показать свою важность. Да, когда в очередной раз Ричард решил разделать меня под орех, малыш Марки действительно попросил его остановиться и загородил меня своим телом. Но когда Фангайер выставил ультиматум: «Либо ты отсасываешь мне, и я тебя не трогаю, либо ты всё равно отсосёшь, но перед этим я выбью тебе зубы», это бесхребетное, недолго колеблясь, выбрало первый вариант... Я, конечно, перефразировал, но озвучил суть. Его я тоже, как вы поняли, увидел на том сайте, а с помощью Винсента разузнал о нём побольше. Мне просто хотелось, чтобы эта амёба почувствовала на себе, как это, когда на тебя искоса смотрят и обвиняют во всех грехах. Но я переоценил малыша Марки: думал, он скорее будет гнить в «обезьяннике», чем расскажет легавым о своей дражайшей Энджел Форрестер. Даже сейчас он настолько дорожит собственной шкурой… ‒ Ты не прав, ‒ прервала его тираду Джуди. ‒ Он нам и не рассказывал о ней, пока мы не заглянули в его телефон. ‒ Не суть, ‒ пренебрежительно отмахнулся Гленн. ‒ Помучить его вдоволь мне не удалось, но потом вы стали подозревать Томаса Форрестера, и вновь мои карты образовали выигрышную комбинацию. ‒ Но в последнем раунде тебе выпал Фулл-Хаус, а нам Каре, ‒ усмехнулась Джуди. ‒ В пред-последнем, ‒ ткнул пальцем гибрид. ‒ Вы были достойными противниками, и признаю, вы заставили меня понервничать, но в итоге мне выпадает Флэш-Рояль ‒ и куш достаётся мне. В этот момент скрипнула с лязгом металлическая дверь, и кто-то вошёл внутрь. Когда гость вышел на свет, им оказался Николас Уайлд в штатском, несущий с собой небольшую картонную коробку. Гленн Мяуриц, взяв на прицел висок Джуди, расплылся в улыбке. ‒ Вы как раз вовремя, офицер Уайлд, ‒ сказал гибрид, по Нику было видно, как на его лице старается не дрогнуть ни один мускул. ‒ Как же быстро летит время, когда беседуешь с вашей напарницей. Надеюсь, ты принёс то, что я просил. Ник вытянул лапы перед собой, говоря немую фразу: «Слепой, что ли?». ‒ Отпусти Джуди ‒ и я отдам тебе это, ‒ сказал Ник. ‒ О, нет-нет-нет-нет, ‒ покачал головой Мяуриц. ‒ Вот как мы поступим. Ты поставишь коробку на пол и подтолкнёшь её ко мне. А когда я удостоверюсь, что внутри не пенопласт для упаковки, я отпущу твою напарницу. Ник хотел было поспорить, но гибрид обогнал его: ‒ Ты на моей территории ‒ значит, правила игры определяю я. ‒ дуло пистолета вжалось крольчихе в висок. ‒ Делай, как я сказал, иначе живой она отсюда не выйдет. Ник медленно сел на присядки и опустил свою ношу на пол, затем поднялся, хорошенько замахнулся и пнул её. Коробка с неприятным звуком проехалась по каменному полу и остановилась около ножки стула. Мяуриц, не отнимая лапы с оружием, наклонился и откинул крышку. Внутри лежали документы, фотографии и схемы ‒ как раз то, что он просил. ‒ Ты получил, что хотел, теперь отпусти её! ‒ крикнул Ник. ‒ О, я отпущу, ‒ злорадно усмехнулся Гленн, пистолет продолжал смотреть в голову крольчихи. ‒ Отпущу её грехи! ‒ Я выполнил своё обещание, теперь ты выполняй своё, Мяуриц! ‒ Не произносите это грёбанное имя!!! ‒ заверещал гибрид, теперь целясь в лиса, затем вернулся в исходную позицию. ‒ Я выполняю своё обещание. Возрадуйтесь, мистер Уайлд, ведь я дарую избавление… избавление ей и вашим детям от страданий! ‒ Не смей, ублюдок! ‒ оскалился лис. ‒ Иначе до тюрьмы ты не доживёшь: я прямо здесь тебя разорву на куски! ‒ Господь Всемогущий, излей на рабу свою щедроты Твои, как на блудну дочь, потому что осрамила она жизнь свою, расточив богатство благости Твоей. Помилуй её и не презри по причине непотребной жизни её, ‒ прочитал молитву Гленн и спустил курок… Однако, вместо выстрела, раздался глухой щелчок. Растерявшийся убийца ещё несколько раз остервенело нажал на курок, но результат от этого не изменился. ‒ Блин, вот досада, ‒ раздался насмешливый голос лиса. ‒ Прости, Гленн, видимо, я по рассеянности своей перепутал обоймы. Гибрид достал обойму из пистолета и убедился в правдивости слов копа: она была совершенно пуста. Последнее, что он успел сделать, ‒ это поднять голову, потому что в следующий момент лис вскинул лапу с оружием и выстрелил. Тело гибрида упало на пол и забилось в конвульсиях, а треск электричества эхом отскакивал от стен. Вскоре Мяуриц перестал дёргаться и обмяк, а воздух рядом с ним наполнился запахом палёной шерсти. Теперь ближайшие полчаса очнуться ему не грозит. Ник быстро подбежал к Джуди, достал из кармана перочинный ножик и стал перерезать верёвки. Покончив с ними, он принялся судорожно осматривать-ощупывать тело Джуди на предмет повреждений, приговаривая: «Морковка, ты ранена? Он делал тебе больно?». ‒ Ник, со мной всё хорошо, ‒ ответила крольчиха. Тут её подняли в воздух, нежно поцеловали и крепко обняли. Одной лапой Ник достал рацию и сказал в неё всего два слова: «Забирайте его». Затем, не выпуская Джуди из своих объятий, развернулся и пошёл прочь со склада, улавливая ушами звук приближающейся сирены патрульных машин. Оказавшись на улице, наша парочка попала в прицел автомобильных фар, знакомая сирена умолкла, а окружающее пространство окрасилось красно-синими бликами. Синие рубашки пробегали мимо них, а Ник продолжал свой путь, не обращая внимания даже на ошарашенные взгляды коллег и восторженный хохот Волкаса, кричащего: «Рыксон, с тебя пятнашка!». Несколько минут спустя коллеги выволокли бессознательное тело Гленна Мяурица и затолкали его в машину. Это был конец самого ужасающего дела в жизни напарников. Но оставалось теперь вынести преступнику приговор и разобраться с бумажной волокитой… Да и мисс Мяуриц, пожалуй, стоит нанести визит.