Неотложка

Лоусон опрокидывает в себя очередную бутылку пива. Ситуация очень и очень хреновая, и во все это оказался втянут Роберт, которому и так осталось жить не более полугода, потерявший в один день всех своих родных, тогда как он думал, что не переживет их. — Но что же было дальше, Пирс? Почему моя память оказалась стертой? И стертой ли? — Ты не хотел прятаться вечно — и решил пройти тестирование в DRC… Сделать это можно было только одним способом — показать всем, что никакого Майкла Хорна не существует. Майкл в очередной раз проверил параметры установки программы. Все ли он учел, не забыл ли каких-либо моментов, которые потом приведут к катастрофе. Умирать во второй раз Хорну не очень-то хотелось. Робот 134911 был запрограммирован в соответствии со своим Хозяином, Хозяином Майкл назначил самого себя, будто бы покойный Майкл Хорн все еще владел роботом-неотложкой. Не подкопаешься! А так как матрица Майкла находилась внутри тела 911, то опасаться было нечего — достаточно одной команды Хозяина — и программа 911 уступала место матричному Майклу. Он поставил таймер на 12 часов — спустя это время матрица подаст команду и отвоюет свое тело обратно. На крайний случай, это сделает Пирс, с помощью пароля пробудив Хозяина, если Майкла отпустят раньше. Гениально! Хорн довольно откинулся на спинку своего кресла. С момента его физической смерти прошла почти неделя, и Майкл признался себе, что все, что он испытывал сейчас — было просто великолепно! Он чувствовал себя человеком, все его мысли, логические связи, выводы — были человеческими, но Хорн явно ощущал разницу ДО и ПОСЛЕ. Его эмоции были лишь слепком эмоций и чувств того старого Майкла, это была хорошая копия, почти ничем не отличавшаяся от оригинала, и все же — копия. Он никогда не сможет ощутить того, что никогда не испытывал Майкл, будучи человеком — сложно для понимания, но иначе Хорн не мог описать своих ощущений. Его чувственно-эмоциональная сфера навечно застыла на цифре 35, возрасте смерти Хорна. Значит ли это, что электронная матрица — иллюзия жизни того, с кого ее снимают? Возможно, так оно и есть. Но никто не может сказать, чем является набор чувств, эмоций, мыслей, решений, обязанностей, страхов, привычек и миллиона других параметров в нашей голове. Разве это как-то относится к физическому телу? И если этот набор можно перенести в тело робота, не уничтожив сути — велика ли разница? Могла ли матрица развиваться эмоционально и чувственно? Сможет ли Новый Майкл когда-либо испытать чувство, которое не испытывал Старый Майкл? Хорн не исключал возможности этого. Майкл потряс головой, улыбаясь тому, как система написала перед глазами: НЕСТАБИЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ. Он, как маленький, играл со своим новым телом, словно оно было подарком на Рождество. Благо, это был тот еще подарочек. Тело семнадцатилетнего красавца-юноши странно смущало взрослого мужика, которым по праву считал себя Хорн. Как-то моясь в душе (естественно, роботам тоже приходилось мыться — на телах, пусть и искусственных, оседала грязь и пыль не меньше, чем на их биологических собратьях), и методично изучая каждый сантиметр самого себя, Майкл заметил потертости в том месте, где у людей обычно находилось анальное отверстие, а так же на искусственном пенисе. Это заставило Майкла нахмуриться, осознавая, что он не горит желанием получить от Пирса ответ на вопрос о причинах этих потертостей: ответ, который и так был ему известен. «Смазливый педик», — усмехаясь, обозвал он себя в зеркале и сделал обиженную гримасу. Отражение показалось ему верхом кокетства, — «Вот ведь, а…» …Ему нужно было выдвигаться. Пирс уже стоял около машины, ожидая Хорна. — Майкл, не нравится мне вся эта авантюра. Может тебе просто уехать куда-нибудь? — И подставить весь Институт и вас с Чарли? Я не могу так поступить. Мы сделаем вид, что не было никакого открытия — только и всего, а там уже разберемся, что к чему. Лоусон мрачно пожал плечами и уселся на водительское место. — Я готов, — сообщил Майкл, садясь в машину вслед за ассистентом, — увидимся после теста! — Ага, удачи! — голос Пирса, однако, не был оптимистичен. Хорн закрыл глаза, откинулся на спинку и четко отдал приказ: «Запуск программы робота 134911, версия Программы подчинения 12.3.8. Хозяин Майкл Хорн. Поехали». Сознание раскололось на части, маскируя элементы матрицы, робот-слуга неуверенно открыл глаза и посмотрел на человека, ведущего машину. — Как тебя зовут, робот? — покосился на него Пирс, заворачивая на стоянку DRC. — Мое имя 134911 сэр, но вы можете звать меня Неотложка, по последним цифрам моего номера, людям нравится давать нам, роботам, прозвища… — Великолепно, — пробормотал Пирс, открывая дверь машины, — это именно то, что нам было нужно. — Ты трахал меня, грязный извращенец! — пытаюсь придать своим словам хоть немного праведного гнева, но получается не очень. Что там делал Пирс с роботом, использовал ли его как секс-игрушку, или развлекался каким-то другим образом — мне совершенно по барабану… Лоусон краснеет, насколько еще позволяет его пьяная физиономия. — Я… Ну это… Майкл, ну это же был не ты… Тогда, когда я… И вообще, с этой работой я света белого не видел! Мне нужно было как-то расслабляться… А у тебя… то есть твоего тела, и программ то никаких не стояло… — Зато член, видимо, стоял неплохо! — я уже не сдерживаю смех. — Ладно тебе, Пирс, проехали. Но смотри, у меня глаза на… за…тылке! — Кто кого трахал? — голос Роберта заставляет нас подпрыгнуть от неожиданности. Хозяин голоса с интересом смотрит на нас, приподнявшись над спинкой дивана. — Он трахал… мне мозги, когда был моим ассистентом, — киваю головой на вконец смутившегося Лоусона. — Эй, «деды»! Мне уже исполнилось 18, как раз вчера, так что можете не стесняться говорить разные непотребства в моем присутствии. Мы смеемся все вместе, хотя для смеха сейчас не совсем подходящее время. — Неотложка, у тебя классная фигура. И при этом не надо ходить в тренажерный зал, сидеть на диетах, ну просто мечта, а шрамы только украшают мужчину, — Роберт, все еще улыбаясь, показывает на мой залатанный бок, тут только понимаю, что все еще не надел свою рубашку, — так что Пирса можно понять… — Хватит уже, — бормочет тот, бросая мне футболку, — надень, чтобы больше никого не соблазнять. — Что ты собираешься делать теперь, Майкл? Без денег, без каких-либо возможностей их заработать? Как быть с парнем? — спрашивает меня Лоусон, как только Роберт выходит на кухню. — Чарльз все еще работает директором в Институте? — Майкл, ты хочешь заявиться в Институт? Я же просил тебя… Я все еще там работаю — Чарльз меня просто уволит. Удивительно, как еще Лоусона не уволили раньше — за пьянство и прогулы… — Парню нужна медицинская помощь! Наш Институт обладает всеми возможностями для этого. Думаю, Чарльз будет доволен моим появлением — мы через столько прошли вместе… Лоусон не соглашается со мной, отрицательно качая головой. — Прошло много времени, и все очень сильно изменилось… Ты просто не понимаешь… В кухне слышен грохот, я подпрыгиваю с кресла и бегу на звук. На полу, чудом не ударившийся о кухонный стол при падении, лежит Роберт, скорчившись в судорогах, глаза его закрыты, лицо покраснело от напряжения, на губах застыла пена. В одно мгновение переворачиваю его на спину и сажусь ему на живот, прижав руки к полу. Тот сразу же выгибается мостом, приподнимая меня, удивительно, как сильны порой бывают люди в бессознательном состоянии. — Роберт, все будет хорошо, сейчас все пройдет, потерпи, — бормочу я сентиментальную чушь, кажется, что-то подобное я повторял, когда Кристина упала с качелей и распорола себе колено. Я тащил ее в больницу на руках и причитал почище любой мамаши. Наконец, движения Роберта становятся вялыми, тело слабеет, мокрая от пота голова перестает трястись, он дышит свободно, изредка всхлипывая. Я облегченно вздыхаю, все еще придерживая его руки. Роберт открывает глаза — они смотрят словно бы сквозь меня, в темных колодцах сейчас полыхает боль. — Роберт, малыш, ну ты как? — я отпускаю его руки и провожу пальцами по волосам, убирая их с его лба. — Голова болит, — шепчет Роб, зажмуриваясь и снова открывая глаза, —, но я уже в норме. — Парень, биться в конвульсиях — это не норма, совсем не норма, — слышу я Лоусона. Он стоит около кухонного стола, не зная, что предпринять в этой экстремальной ситуации. Я осторожно слезаю с Роберта, поднимаю его на руки и несу в гостиную, где укладываю на диван и накрываю пледом. На всякий случай спрашиваю у Лоусона: — Есть обезболивающие таблетки? — Они должны быть в машине, — говорит Роберт, откидываясь на подушку, что я подсовываю ему под голову, — там есть пакетик специально для меня, отец всегда держал под рукой. Лекарства оказываются в отделении между сидениями, здесь целая аптечка скорой помощи — и теперь Неотложка спешит оказать эту помощь Роберту, веселенькая аналогия. Я пячусь назад, вылезая из машины, надо быстрее отнести лекарства. Дуло пистолета прижимается к моему затылку. — Садись в машину, 911 — и без глупостей, — тон до боли мне знаком — это голос моего бывшего Хозяина, Аарона Голдфилда… Как этот урод нашел меня?! Ну да, несложно предположить, что бывший Хозяин проследил за нами от самого дома Роберта. А теперь нашел удобный момент, чтобы уничтожить меня, когда я оказался один. Есть ли у него еще роботы-громилы? Судя по тому, что Аарон действует сейчас самостоятельно — нет, и это дает мне шанс спасти себя и Роберта. Я сажусь на заднее сидение машины, наконец, поворачиваюсь лицом к человеку, залезшему следом. Сколько раз за прошедшие шесть лет я видел это лицо перед собой, но никогда — глазами Майкла Хорна. Голдфилд смотрит с презрением и интересом одновременно, направляя пистолет мне в лоб. — Ну ты и засранец, Неотложка. Ты подставил меня, пришлось идти на крайние меры.Новый Хозяин уже опробовал твою мягкую задницу? — Ты обвиняешь меня так, словно у меня есть выбор, — отвечаю я, понимая: Голдфилд и не подозревает, что нет у меня никакого нового Хозяина и программы подчинения. — Да, выбора у тебя нет, но об этом забываешь, если в течении почти шести лет кто-то находится рядом с тобой. Начинает казаться, что все, что делает этот кто-то — делается из любви и уважения, привязанности… А в итоге — достаточно лишь сменить Хозяина, и от любви и преданности не остается и следа. — Разве у людей не бывает точно так же? — спрашиваю я его Голдфилд нашел странное время для признаний в любви — особенно после того, как убил родителей Роберта, и чуть не убил нас с ним. — Возможно. Уже неважно, — человек приставляет пистолет к моему виску, - то, что находится в твоих электронных мозгах, проблема для меня, Неотложка. Мне на самом деле жаль терять такую… ценную вещь. — Не переживай, Аарон, этого не случится, — я резко хватаю руку Голдфилда с пистолетом и заламываю ее так, что теперь дуло смотрит бывшему Хозяину прямо между глаз, вторая моя рука обхватывает его шею. Пусть я и не модель третьего класса, но все же — сильнее обычного человека более чем в полтора раза, — попробуй выстрелить теперь, это будет самое странное самоубийство, про которое мне доводилось слышать. Голдфилд скулит от боли, видимо я перестарался и сломал ему пару пальцев на руке, помимо того, кроме сиплых звуков, из его глотки ничего не может вылететь — моя рука сжимает шею с возрастающим усилием до тех пор, пока глаза Голдфилда не закатываются, а тело — не обмякает. Ловлю себя на мысли, что с удовольствием придушил бы его сейчас окончательно, но мне нужны ответы на вопросы. Кроме того, думаю, Роберт сам захочет расквитаться с убийцей своих родителей. — Почему так долго, Майкл? Что-то случилось? — Роберт, приподнявшись на диване, замолкает на полуслове, когда я сваливаю на пол в гостиной тело. — Извини, вот твои лекарства, — кидаю Роберту пакет на колени, - ну, и мне пришлось кое-кого сюда притащить. — Это еще кто такой?! — голос Лоусона, вернувшегося из кухни, полон отчаяния. Появление нового гостя, к тому же в бессознательном состоянии, никак не порадовало моего бывшего ассистента, — вы издеваетесь надо мной, да? Сначала ты со своей пробоиной, потом Роберт в припадке, теперь странный мужик, без сознания, похоже, со сломанными пальцами… — Чем попусту трепать языком, лучше принеси армскотч, я видел его в твоем гараже. Лоусон пытается что-то сказать, но сердито машет рукой и выходит вон. — Кто это? — Роберт кивает на распростертое перед ним тело. Мне на мгновение становится даже жалко Аарона Голдфилда, представляю, что сейчас сделает с ним Роберт. Впрочем, за поведение роботов всегда отвечают их хозяева, приказ убить всех в доме был отдан этим субъектом, значит и жалеть его — как минимум нелогично. Но я вспоминаю шесть прожитых лет под боком этого бандюгана. По-своему, он относился ко мне хорошо, как относятся к ценной и редкой вещи, которой очень дорожат. Впрочем, если бы я произвел самоуничтожение, как было мне приказано сделать в случае провала — не думаю, что Голдфилд проливал бы по мне горькие слезы, скорее, его бы расстроила денежная потеря. Возвращается Лоусон со скотчем, бормоча что-то о том, что никогда в жизни еще он не выполнял поручений, данных ему роботом. А ведь и верно, получается, я командовал человеком, ничего себе! Несколько ловких движений — руки и ноги Голдфилда надежно связаны, а сам он усажен в кресло. Приношу Роберту воды из кухни, тот выпивает пару таблеток, надеюсь, это хоть как-то поможет ему справиться с болью. — Так кто это? — повторяет свой вопрос Роберт. Вздыхаю, прежде чем сказать Роберту правду. …Роберт смотрит на пленника с ужасом и ненавистью одновременно, парень вскакивает с дивана и готов броситься на убийцу родителей, но я удерживаю его рукой. — Ты можешь подождать пару минут? Мне нужно узнать у этого типа, как и где он меня нашел, осталось вспомнить совсем немного. Бью бывшего Хозяина по щекам, он стонет, вертит головой, наконец, открывает глаза, уставившись на меня непонимающим взглядом. Затем до него начинает доходить суть ситуации. — Неотложка, ты сломал мне пальцы, чтоб тебя… — выдыхает он сквозь зубы, пытаясь вырваться, понимает, что это бесполезно и замирает, оглядываясь, - а, вот и твой сладкий дружок, не так ли? Снова придерживаю рукой Роберта. — Я не стал бы на твоем месте провоцировать этого паренька, Голдфилд. После того, что ты устроил в его доме… Как ты мог пойти на такое? Вот уж не думал, что ты способен на убийство. — Не собираюсь сидеть в тюрьме вечно, за 13 ограблений мне светит пожизненное, ты, дурацкая жестянка. За убийство — тоже пожизненное, как говорится, если нет разницы, зачем платить больше, — усмехается Голдфилд. Надо же, он не может удержаться от своего странного юмора даже в такой ситуации, как эта. — Расскажи мне, где ты нашел меня. Что-то не особо верится в сказку про свалку. Голдфилд говорит даже как-то удивленно, обращаясь к Роберту. — Эй, малец, тебе не кажется, что эта девчонка очень много позволяет себе? Думаю, стоит ее наказать… Остатки слов тонут в его крике — я всего лишь поворачиваю сломанные пальцы, говоря, приблизив свои губы к его уху. — Ты расскажешь, что со мной случилось — или, клянусь, я сломаю все пальцы на твоих руках, а потом займусь ногами, если же и этого окажется недостаточно — примусь за другие кости, в организме человека их 206, есть где разгуляться. — Ты не Неотложка…, — голос Голдфилда дрожит, — что ты такое?! — Думаю, уместнее было бы использовать местоимение «кто». Мне повторить свой вопрос? Я снова касаюсь пальцев связанного. Что поделаешь, если выбить информацию из таких отморозков можно только силой, да этот убийца и не заслуживает приличного обращения. — Нет, пожалуйста, — лепечет тот, сжимаясь от ужаса, — я все расскажу. — Рад, что мои аргументы, наконец, были восприняты серьезно. Голдфилд облизывает губы, переводит взгляд с меня на Роберта, опускает глаза. — Мой родной брат работает в DRC, в отделе утилизации. Иногда он подгоняет мне роботов, брат делает это нечасто, чтоб не запалиться, но время от времени мы проворачиваем с ним такие штуки. — Тот громила, что напал на нас — оттуда же? Как и я? Голдфилд кивает. — Ты был абсолютно целым, без каких-либо поломок! Не воспользоваться таким шансом было бы глупо. Память оказалась стертой, все — кроме основных параметров. Я лишь загрузил новые установки и программу подчинения. Странные типы эти Инспекторы — порой списывают на утилизацию абсолютно целые агрегаты, не пропадать же добру? Молча обдумываю сказанное. После того, как я оказался в DRC, прошел тестирование, меня обязаны были отправить обратно в Институт, так как по всем документам робот 134911 являлся его собственностью, но у Инспекторов из DRC на этот счет было, видимо, свое мнение. Судя по всему, меня не вернули. Стертая программа подчинения лишила Майкла Хорна возможности взять контроль над телом 911 — мое сознание оставалось неактивированным в течении почти шести лет. И только «Антивзлом», разрушив программу подчинения робота 134911, частично высвободила матрицу, оставив нетронутой часть памяти Неотложки — в итоге смешение «робота» и «человека» в одно целое оказалось для меня сюрпризом. — Я ждал тебя несколько часов. Пока сам не пошел и не потребовал объяснить, куда запропастился мой робот. В ответ мне выдали справку о найденной технической неисправности и решение об утилизации. Я ничего не мог сделать… Я же предупреждал тебя, что такие игры с DRC не проходят, — Лоусон замолкает на пару мгновений, затем, уже тише, добавляет, — мне тогда было очень хреново, друг. Я вижу, что до Голдфилда доходит, его глаза расширяются от удивления. — Чертова срань, в тебе нет программы подчинения?! Ты — живой?! — Ну, это слишком громко сказано, хотя в целом — ты прав, — отвечаю я ему, протягивая пистолет Голдфилда Роберту, — У меня больше нет вопросов, он твой. Роберт берет из моих рук пистолет, переводит взгляд на вжавшуюся в кресло фигуру — мой бывший хозяин трясется, о, до него дошло, что сейчас Аарона Голдфилда не станет на этом свете. — Пожалуйста, не надо… прошу вас, не убивайте… — голос его жалок и полон страха. Бывший Хозяин всхлипывает как ребенок, слезы текут по его щекам, - нет, нет, я не хочу умирать, пожалуйста… — Что насчет моих родителей, ты, козлина?! — кричит Роберт, наставляя на него пистолет, — ты убил их, а сейчас сам сдохнешь. — Пожалуй, мне надо выпить, — говорит побледневший Лоусон и выходит на кухню. Слышно, как он матерится, дребезжа горлышком бутылки виски об стакан. Голдфилд поворачивает заплаканное лицо в мою сторону. — Неотложка… Кто бы ты ни был… Я же заботился о тебе, я любил тебя…как сына! Ты не можешь просто смотреть, как меня убьют… — Ага, видимо минеты, что ты приказывал делать — это крайнее проявление отцовской любви. Чего только вы, люди, не творите с роботами, понимая, что за ваши проказы нет никакой ответственности. Я не в обиде, кстати — тогда мне было все равно, впрочем, как и сейчас. Но не надейся, что тебе удастся обдурить меня своими «романтическими воспоминаниями». Я смотрю на Роберта, тот все еще держит связанного на прицеле пистолета, но я уже понимаю — выстрелить он не сможет, впрочем, как и я. … Сделав наконец то, что посчитали правильным, мы возвращаемся в дом. — Пирс, извини, нас за все — мы здорово тебя подставили, — Роберт виновато разводит руками, —, но никто из нас не убийца. Я не могу вот так, хладнокровно, лишить жизни связанного и беззащитного человека, каким бы говнюком он ни был… — Тем мы и отличаемся от Голдфилда, Роберт, — я хлопаю его по плечу, успокаивая, — мы — не убийцы, ты сказал верно. Пирс, поддерживаю Роберта — не знаю, как исправить ситуацию, пока не знаю. — Не, если бы вы убили этого типа — вот тогда бы вы меня точно подставили — какова бы ни была причина убийства, это — убийство. Уж лучше я буду отвечать перед законом за ремонт робота, чем за соучастие в убийстве человека, — Пирс обреченно машет рукой, — если честно, мне уже пофигу. Что такое моя жизнь? Это время от бутылки до стакана, сжавшееся в один большой запой. Может быть, вы посланы мне для того, чтобы пересмотреть свои взгляды, найти себя?! Хм…, — я чешу затылок, совсем как человек. — Это вряд ли. Но попытка неплохая! Внедорожник, скорее всего, уже выехал на федеральную трассу, заложенная в нем программа ведет машину в главное полицейское управление Лос-Анджелеса, в ее памяти записаны все двенадцать ограблений, которые Голдфилд совершил в течение шести лет. Машина прибудет к месту назначения утром — у нас осталось еще около восьми часов для того, чтобы скрыться из дома Лоусона, прежде чем Голдфилд поведает властям о роботе по кличке Неотложка..