Тайны Браголина

Эллингтон всегда был скептиком и в мистическую сущность вещей не верил, пока не было доказано обратное. Но до сих пор для любого «мистического» происшествия рано или поздно находилось вполне рациональное объяснение. В том, что так будет и в этот раз, Оливер не сомневался. Как бы ни сомневался Конелли, инспектора вполне устраивало объяснение с обработанными холстами и металлическими креплениями. И, хотя это не отменяло вероятность поджогов, по крайней мере сверхъестественным их происхождением заниматься не было больше причин. Несколько недель ушло на проверку фирмы, которая занималась установкой газовой проводки в доме семейства Поммерой. Безрезультатно. Конелли занимался этим лично — по указанию Эллингтона. Сержант настолько серьёзно отнёсся к этому делу, что Оливер не представлял, как поручить эту работу кому-то другому. Хотя ему куда больше нужна была помощь в другом деле, да и пожары не имели большой важности: обошлось без человеческих жертв, которых было достаточно в других случаях. Одно из таких дел Оливер изучал уже несколько дней, подробно вчитываясь в описание места преступления снова и снова. Он пытался найти что-то новое, хотя, казалось, изучил уже все детали и мог рассказать всё наизусть. Сидя в потёртом матерчатом кресле-качалке на балконе собственной квартиры, Эллингтон думал о том, что именно сейчас ему не помешала бы помощь Конелли. Он-то бы наверняка заметил то, чего не видел сам инспектор, какую-нибудь мелочь, незаметную большинству людей деталь, которая помогла бы поймать убийцу. Но… Оливер глянул на стену и нахмурился ещё прежде, чем понял, что именно ему не нравится. Часы показывали половину третьего ночи, а ползунок отмечал цифры шестнадцать на календаре. Эллингтон передвинул ползунок на следующий квадрат и вздохнул: Конелли заставил его, пусть и ненадолго, но поверить в мистические совпадения. Подумать же! Взрослый человек, инспектор полиции, а ведь на самом деле на какую-то долю секунду задумался о том, что такое возможно! Телефонный звонок заставил его вздрогнуть… Оливер смотрел на аппарат, как на привидение, боялся даже моргнуть. Он знал, чей голос сейчас услышит. Не верил, но знал. Дрожащей рукой он всё же поднял трубку. — Конелли? В трубке было тихо, лишь после короткой паузы раздался голос. — Сэр? Откуда вы… — Семнадцатое число, Пол. Почти три часа ночи, — сухо произнёс Эллингтон, уже раздумывая, куда закинул ключи от машины. — Адрес запишите, — так же сухо ответил Конелли. И снова Эллингтон приехал, когда пожар уже был потушен. Даже не ожидая объяснений, он сам прошёл в сгоревший дом, игнорируя попытку пожарного остановить его — дом сгорел настолько, что грозился завалиться в любой момент. Как он и предполагал, на стене в гостиной висела совершенно неповреждённая картина… Конелли нашёл инспектора в тёмной комнате стоящим перед картиной с изображением плачущего мальчика. Эллингтон не шевелился, казалось, даже не дышал, вглядываясь в картину и пытаясь понять, что всё это значит. Даже если все объяснения были логичными и картины действительно не горели благодаря обработке, несомненными оставались два факта: во-первых, пожары случались в один и тот же день месяца, в одно и то же время суток, во-вторых, во всех домах по какой-то причине находились картины одного и того же в меру известного художника. Было ещё что-то. Что-то странное, что-то неуловимое. Эллингтон вглядывался в картину и пытался понять, что ускользало от его внимания. То, что было что-то ещё, он не сомневался. Годами наработанный инстинкт не давал отмахнуться от навязчивой мысли. Снова и снова прокручивая все три случая пожара, Оливер обдумывал все возможности: картины, хозяев домов, газовые проводки, время, свидетелей… Осознание пришло резко. Так резко, что загудело в висках. — Конелли! — позвал он громче нужного. — Конелли, иди сюда. Немедленно! — С-сэр? — Пол стоял за спиной инспектора так близко, что от громкого обращения непроизвольно дёрнулся и сжался, словно ожидая чего-то страшного. — Один вопрос, Конелли, — уже более спокойно произнёс Эллингтон, — и мне нужно правдоподобное объяснение. Пол, почему ты оказываешься первым из всех полицейских на месте пожара? Конелли пошатнулся, словно от удара, сделал шаг назад, и Оливеру даже показалось, что тот сейчас упадет, так неуверенно он стоял на ногах. Пол побледнел, замер, открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов получился какой-то невнятный звук, похожий на шипение. Он был напуган. Так, словно сам только что осознал то, о чём говорил инспектор. — Пол? — Эллингтон положил руку на плечо Конелли, отчего тот вздрогнул. — Пол, просто ответь на вопрос. Я знаю, что ты не станешь придумывать причин. Конелли помотал головой, тяжело сглотнул и выдавил едва слышно: — Я не знаю. Послышались шаги, и ещё прежде, чем Конелли смог дать хоть какое-то объяснение, в дверях показался пожарный, а за ним — Лестер, помощник Эллингтона, которому тот позвонил ещё из дома. — Конелли, жди меня в машине. Твоя работа здесь окончена, — протягивая ключи от морриса, потребовал Эллингтон. Коротко и по делу объяснив Лестеру, что здесь произошло и почему требуется присутствие полиции, Эллингтон сделал указания по поводу сбора улик и опросу свидетелей и вышел из дома. На улице накрапывал тёплый майский дождь, и Оливер вдохнул полной грудью. После неприятного смрада в доме запах озона был приятной альтернативой. Оглядев толпу зевак, Оливер уже было направился к машине с твёрдым намерением устроить Конелли как минимум допрос с пристрастием, когда заметил в толпе знакомое лицо. На этот раз он не сомневался. Мальчишка, заметив, что инспектор направляется к нему, юркнул в толпу. Эллингтон ускорил шаг, переходя на бег — люди разошлись, уступая ему дорогу и глядя удивлённо на инспектора: тот рыскал глазами в поисках мальчишки. Но ребёнок словно сквозь землю провалился: только был здесь и теперь пропал. — Вы видели ребёнка? — спросил он у первого попавшегося, указывая рукой примерный рост мальца. — Здесь! Он только что был здесь. Но перепуганная странным видом полицейского женщина лишь помотала головой. Остальные, казалось, тоже ничего не заметили… Оливер обыскал всю немногочисленную толпу, но мальчишки нигде не было. Улицы вокруг также пустовали… «Чёрт знает что творится!» — выругался про себя Эллингтон, глубоко вдохнул свежий ночной воздух и направился к машине, решив, что сначала разберётся с Конелли, а уж потом займётся поисками странного ребёнка. Конелли сидел на пассажирском сидении автомобиля, обхватив руками голову, словно та раскалывалась. Даже издалека Эллингтон мог видеть, что происходит нечто странное. Пол не выглядел так, словно был в чём-то виноват и искал себе оправдания. Но и спокойным, каким должен быть невиновный, он тоже не выглядел. Усевшись в машину, Оливер закурил, в очередной раз пообещав себе завязать с этой пагубной привычкой, и лишь после этого заговорил. — Ты расскажешь, что происходит? — Я не знаю. Правда, я не знаю, — охотно отозвался Конелли. — Расскажи то, что знаешь, а с остальным разберемся позже, — предложил Эллингтон. Конелли согласно закивал, благодарно принимая предложение. — Я правда не знаю, почему оказывался на всех трёх пожарищах раньше других полицейских. Честно говоря, я не осознавал этого ровно до того момента, пока вы не спросили. А сейчас пытался вспомнить, как так получалось, и… Сэр, я не помню, как оказался здесь. Эллингтон молча смотрел на Пола, обдумывая его слова. Он безоговорочно верил, что Конелли не знал и не помнил, как очутился на месте происшествия. Но это совсем не означало, что на этом можно было поставить точку. Наоборот, этот факт заставил Эллингтона еще раз задуматься о мистической природе пожаров. И о причастности Конелли. — Поехали ко мне. — Что? — переспросил Конелли, подумав, что ему послышалось. В его понятии шеф не мог позволить себе по отношению к подчиненному ничего столь личного, как приглашение домой. — Поехали-поехали, — усмехнулся Оливер, похлопав Пола по плечу. — Выпьем кофе. Настоящего, а не того отстоя, который ты мне по утрам в кабинет носишь. Успокоишься, может, вспомнишь что-то. Дома Эллингтону также не удалось узнать ничего нового. Конелли молчал всю дорогу до квартиры инспектора, потом рассказал, что помнит лишь, что стоял у дороги и смотрел, как пожарные тушили огонь, а до этого не помнил ничего: ни как оказался там, ни как узнал о пожаре. Он даже не мог сказать, каким транспортом добирался: машины у него не было, как и не было в карманах ни проездного, ни билетов. Пешком же он мог добраться только до первого места — оно было в непосредственной близости от его дома. До второго при желании тоже можно было дойти. А вот сегодня сгоревший дом находился почти в пятнадцати милях от дома Конелли… — Я не верю, — подытожил Оливер, доливая горячего чаю в чашку Пола — кофе, как выяснилось, тот не пил. — Не верите? — переспросил Пол, наконец-то перестав нервно отстукивать пяткой по паркету. — Не верю в твою причастность к пожарам, — Оливер высказал вслух то, о чём оба думали уже несколько часов. — Не ты, Пол. Даже несмотря на всю странность ситуации, тебя бы я заподозрил в самую последнюю очередь… — Я бы никогда… — Пол остановился на полуслове, не договорив мысль до конца. Конечно, в сознательном состоянии он бы никогда не сделал ничего подобного, не поставил бы под угрозу человеческую жизнь. Но он не помнил… Из его воспоминаний стёрлись несколько часов, предшествующих пожару. Могло ли такое быть, что он сделал что-то, противоречащее его внутреннему «я» и морали? Ответа на этот вопрос Конелли не знал. За окнами начало светать, и, словно сговорившись, оба поднялись на ноги одновременно. Эллингтон едва заметно усмехнулся: странным образом Конелли перестал его раздражать, а сейчас, будучи таким неловким и уязвимым, был даже чем-то симпатичен. Наутро Эллингтон решил заняться этим делом лично: перевёл его в ранг «важное», тем самым повысив и его приоритет. Теперь все результаты тестов и отчёты осмотров места преступления — уже не было сомнений в умышленном поджоге — доставляли напрямую Оливеру. Конелли не жаловался, но по всему его виду было заметно, что он чувствует себя если не виноватым, то, по меньшей мере, причастным. На самом деле же Конелли, хоть и мучился от незнания и отсутствия воспоминаний, куда больше страдал от того, что его практически отстранили от расследования. Работы ему хватало и без того: Эллингтон почти полностью передал ему дело об убийстве, которым занимался до этого сам. Конелли расценивал это как недоверие. И даже не осуждал шефа за такой подход. Он и сам бы на месте Эллингтона поступил точно так же. Правда, сам Эллингтон видел ситуацию совсем в другом свете. Ему казалось, что, заняв Пола другим делом, он освободил его от ненужных мыслей о мистических провалах в памяти. Сам того не осознавая и пытаясь сделать как лучше, он заставил и без того неуверенного в себе Конелли сомневаться еще больше. В своей адекватности в первую очередь. Новость прогремела словно гром среди ясного неба. Спустя три недели после последнего пожара внутренняя почта доставила Эллингтону коричневый конверт с пометкой «конфиденциально»… Оливер долго думал, прежде чем вызвать Конелли. — Закрой дверь, Пол, — попросил он, чем вызвал удивление: обычно двери в этот стеклянный «бункер» закрывались только в случае важных переговоров и когда Оливер был один. — Что-то случилось? — Конелли осторожно присел на край стула, как будто тот мог взорваться от одного неловкого движения. Эллингтон подвинул конверт ближе к Конелли и жестом руки предложил прочитать. Пол заметно сомневался, уставившись на пометку, но всё же вытащил письмо и начал читать. Чем дальше он читал, тем бледнее становился… Не дойдя и до середины письма, Конелли засунул его обратно в конверт и положил на стол. Дрожь в пальцах была заметна невооружённым глазом. Они оба уставились на конверт, словно тем самым могли изменить его содержание. И, если бы Оливер мог это сделать, он непременно вмешался бы в ход следствия и поручился бы за своего подчинённого. Но не в этот раз. В ход внутреннего расследования не мог вмешаться даже он… — Что… что теперь будет? — после затянувшейся паузы наконец-то спросил Конелли. — Я вынужден отстранить тебя от работы, — прокашлявшись, ответил инспектор. И тут же поторопился добавить: — Мы обязательно докажем, что ты не причастен к пожарам, Пол. Можешь не сомневаться в этом. Собственно, он не знал, как именно собирался доказывать невиновность своего подчинённого. Он сам был не уверен в его непричастности. Всё же тот факт, что Конелли всегда первым оказывался на месте пожара, был крайне подозрительным. Но в одном Эллингтон был уверен: Пол не поджигал дома. На настенном календаре красовалась цифра «11». Если череда пожаров будет продолжаться, то до следующего оставалось чуть меньше недели. А значит, было время, чтобы подготовиться. Эллингтон ждал семнадцатое число этого месяца со странным предчувствием, что случится что-то еще более отвратительное, чем можно было предположить. Да, ошибиться в Конелли он бы не хотел. Мало того, по какой-то причине он так привязался к молодому офицеру, что вопреки всем логичным доводам просто отказывался верить в то, что это возможно. Сам же Пол боролся с другими демонами. За неделю до пугающей даты его начали мучить кошмары. Ему снился пожар — в старинном заброшенном доме с круговыми лестницами, которые рушились под ногами Пола, когда тот пытался бежать. Он чувствовал огонь на своей коже и просыпался в холодном поту, пытаясь тушить несуществующий огонь. После он долго лежал на кровати и пытался понять, что с ним происходит, и куда важнее — что с этим делать. За три дня до очередного часа икс — а в том, что он случится, Эллингтон практически не сомневался, — случилось неожиданное и неприятное. С утра Оливер побывал на очередном вызове, после зашёл в кафе на углу, чтобы купить нормальный кофе, а не ту непонятного цвета и запаха жидкость, которую готовил аппарат в фойе департамента, и направился в свой «бункер». По обычаю, попивая кофе, просматривал сегодняшнюю прессу и совершенно случайно наткнулся на небольшую заметку «О мистических происшествиях на улицах Лондона». Заметка была короткой, но и из того немногочисленного, что было написано, Эллингтон понял, что информация о пожарах просочилась в прессу. И хуже того — в заметке упоминалось o причастии полиции к делу. Оливер перечитал заметку еще раз. И ещё. Пытаясь успокоиться: ситуация его напрягала больше, чем он хотел признаваться даже самому себе. Даже если отвлечься от личных переживаний, это привлечение внимания к делу со стороны журналистов, конечно же, не было ему на руку. Это грозило раздуванием слона из мухи, привлечением лишних свидетелей, зевак и — несомненно, как это обычно бывает в таких случаях — фальшивых показаний. Успокоившись, Эллингтон поручил одному из своих работников — он даже не обратил внимания, кто это был, — принести газеты за прошедшие две недели. Лично просматривая одну за другой, он старался не пропустить ничего важного. Собственно, это сложно было пропустить… На главной странице одной из самых известных британских газет The Sun красовалась статья, посвящённая… Нет, не пожарам, а картинам Браголина. Будь она о пожарах, Эллингтон бы несомненно обратил внимание. В последние дни он как завороженный нервно реагировал на всё, что связано с огнём. Даже курить перестал… но статья была о картинах, а фамилию художника, чьи картины оставались неповрежденными в огне, Оливер, конечно же, не запомнил. Браголин… Оливер снова и снова перечитывал фамилию, чтобы теперь уже наверняка запомнить. И лишь когда она выжглась черными буквами в памяти, Эллингтон начал читать саму статью… Джованни Браголина в этой статье называли волком в овечьей шкуре. Впрочем, кроме громких слов и ярких метафор, в статье было мало годного: сплошные слухи и домыслы. Автор статьи не гнушался сплетен, умело пользуясь оборотами «поговаривают» и «ходят слухи». Так, художнику прописали воровство детей с целью причинить им боль и так рисовать свои нашумевшие картины. Детей, по мнению всё того же автора, Браголин воровал у цыган — мол, этих полиция всё равно не ищет. Кроме того, автор не мог никак решиться, итальянского ли происхождения сам художник или испанского. Но больше всего Оливера потрясло не это. В конце статьи автор словно невзначай назвал лондонскую полицию бездарной, ссылаясь на то, что один из полицейских назвал происшествие мистическим. При этом призвал жителей Лондона собраться на Трафальгарской площади и сжечь все имеющиеся репродукции Браголина, чтобы доказать «верящим в сказки офицерам», что они всё же горят. И сделать это призывалось днём, шестнадцатого числа, в преддверии ночи, когда мог случиться очередной пожар: эта закономерность пожаров от автора статьи тоже не утаилась. Эллингтон потёр лоб костяшками пальцев, словно пытался стереть внезапно возникшую головную боль. Конечно, будь он на месте автора статьи, он бы и сам с удовольствием посмеялся над мистификацией такого, казалось бы, очевидного происшествия. Но он был на своем месте и после того, как собственными глазами видел совершенно неповреждённые картины в сгоревших дотла домах, сам начал верить в мистику. Теперь на шестнадцатое число у Оливера было «запланировано» два важных дела: возможный пожар в ночь на семнадцатое где-то в спальных районах Лондона и вполне вероятный, больше похожий на ритуальное сожжение — на главной площади города. Впрочем, с последним можно было ещё побороться. Бенсон, комиссар столичной полиции, принял Оливера сразу же, без предварительной договорённости, как только узнал, кто ищет с ним встречи. Шефа полиции Эллингтон видел разве что на официальных церемониях да официальных визитах в отделении. Все приказы и распоряжения получались в письменном виде. Но теперь не было времени на достаточно долгие рассмотрения запросов. — Чем я могу помочь вам, Эллингтон? — спросил Бенсон, закрывая толстую папку с бумагами, и переключил своё внимание на вошедшего в кабинет главного инспектора отделения по борьбе с серьёзной и организованной преступностью. Конечно же, он не мог знать всех своих работников лично, но об Эллингтоне был наслышан. Особенно в последнее время — с тех пор, как статистика раскрываемости в его отделе стала бить все рекорды. Процент раскрываемости был настолько высок, что люди из отдела внутренних расследований заинтересовались, не было ли жалоб на подчинённых Эллингтона со стороны задержанных. А тут ещё это расследование с одним из лучших работников отдела… — Сэр… — Оливер, в отличие от многих других работников отделения, шефа полиции не боялся. Но сейчас неуверенно топтался в дверях, подыскивая слова. — Сэр, у нас тут происшествие. — Какое? Что-то серьёзное? — скорее для проформы спросил Бенсон. Если бы у Эллингтона были серьёзные проблемы, то комиссар бы об этом уже знал. — Одна из столичных газет призывает к сжиганию картин в общественном месте… — С каких пор это является проблемой вашего отделения? — Бенсон взял протянутую ему газету порепаными от бумажной пыли пальцами и, поправив очки в толстой оправе, начал читать. Эллингтон молча ждал, растирая костяшки рук — те побелели от напряжения. Ровно две минуты — привычка засекать время ожидания у Оливера была с детства — понадобилось Бенсону, чтобы прочитать статью дважды. После чего он отложил газету в сторону, аккуратно сложив её по сгибам, и, нахмурившись, поднял глаза на Эллингтона. — Пресса постоянно раздувает из мухи слона, Эллингтон. Мне тоже не нравится, когда они пытаются наставить клякс на нашей репутации, но это было всегда и вряд ли когда-то изменится: им не нужны мы, им нужна сенсация. — Понимаю, сэр. Если это санкционированное действие… — А вот это нужно ещё проверить, — перебил Бенсон и, потянувшись к телефонной трубке, едва не скинул все бумаги со стола. О чём говорил Бенсон и с кем, Оливер не слушал. Он смотрел на настенный календарь, потирая переносицу: до шестнадцатого числа оставалось три дня. Этой цифры Эллингтон ожидал с двойственным чувством. С одной стороны, он боялся того, что должно было случиться. Какое-то седьмое чувство подсказывало ему, что Пол причастен к пожарам, но тем не менее не виновен. Ответственность доказать это тяжёлым грузом давила на Эллингтона… С другой стороны, шестнадцатого числа он ждал с нетерпением. Ему хотелось поскорее раскрыть тайну, которая скрывалась за всеми этими происшествиями. Не в последнюю очередь для того, чтобы забыть о них, как о страшном сне. — Сожалею, Эллингтон, — прервал его внутренний монолог Бенсон, — но это действие, каким бы провокационным оно ни было, санкционировано по всем правилам, и мы ничего не можем изменить. — Разрешите нашему отделу присутствовать на сожжении картин, сэр, — неожиданно даже для самого себя произнёс Оливер. Бенсон, задумчиво глядя на Эллингтона, потёр подбородок и едва заметно кивнул: — В штатском, без оружия и других опознавательных знаков. Эллингтон уверенно кивнул и, непривычно отсалютовав, покинул кабинет начальника. У него не было сомнений, что вскоре произойдёт что-то необычное. Вот только даже предположить, что именно и насколько это серьёзно повлияет на его собственную жизнь, он ещё не мог.