Тёмные стороны магии

      Утром я проснулся крайне невыспавшимся и оттого в скверном расположении духа: ночные разговоры с Сириусом оставили мне лишь около шести часов сна. Для кого-то этого достаточно, но я чувствовал себя неважно, глаза слипались, а за бубнежом Невилла о каких-то циркадных ритмах я едва не забыл о предостережении Гермионы.       — Невилл, — остановил я рассуждения друга о стадиях сна. — Снизу, по неподтвержденной информации, меня поджидает засада. Я незаметно выскользну под Мантией-невидимкой, а ты, когда будешь выходить, скажи, что я еще в комнате.       — Ладно, — пожал плечами Невилл. — Кто же там тебя поджидает?       — Симус, Дин и Рон.       — Понятно, — кивнул Невилл. — Полагаю, они так просто не отстанут. Избегать конфликта вечно не получится.       Я понимал это, но сегодня было явно не самое удачное утро для разборок. Набросив Мантию-невидимку, я спустился в гостиную. Рон, Дин, Симус и еще несколько ребят со старших курсов сидели в креслах и на диване, в ожидании поглядывая на лестницу. Я не мог сказать, кто из них ждал своих друзей, а кто присоединился к троице, устроившей эту засаду, но разобраться в этом не представлялось возможным.       Дождавшись, когда один из студентов покинет гостиную, я выскользнул в проход и направился в Большой зал, по дороге в одном из пустых коридоров стянув с себя Мантию-невидимку.       Завтрак уже был в самом разгаре. За слизеринским столом Малфой и его прихлебалы вяло ковыряли вилками овсянку. Несколько сонных болгар были в том же полусонном состоянии. Синяки под глазами давали понять, что вчера они неплохо отдохнули. Я встретился взглядом с Дафной и обменялся с ней мимолетными улыбками, Грейс же одарила меня величавым кивком, словно своим приветствием делая мне огромное одолжение. Я отвернулся от слизеринцев и принялся за завтрак. Большой зал привычно гудел, а сонливость уже совсем покинула меня, отчего настроение немного улучшилось.       Вскоре появился Невилл, незамедливший сообщить, что Уизли и компания все еще в гостиной. Настроение стало еще лучше, и я с чистой совестью и легкой улыбкой насыпал хлопья в тарелку и начал заливать их молоком, стараясь соблюсти баланс. Хлопья появились в Хогвартсе совсем недавно как инициатива одной маглорожденной девицы, вошедшей в попечительский совет Хогвартса вместо почившего аристократа. В Пророке у нее была хорошая репутация, однако сами маглорожденные, если верить рассказам Гермионы, эту даму не любили: от нее ожидали серьезных реформ в пользу маглорожденных, а она взялась за хлопья с молоком. Впрочем, я не жаловался: мне нравились хлопья, мне нравилось молоко — чего еще желать на завтрак?       В зал постепенно стягивались студенты, и мимо гордо прошествовал Джон де Фор, бросив язвительное «слабак».       — Чего это он? — спросил Невилл.       — Мы договорились, что я буду помогать ему с подготовкой к Турниру, — произнес я, наблюдая, как задравший высоко нос де Фор столкнулся с первокурсником, за что теперь грубо выговаривал тому, хотя сам и являлся виновником столкновения. — Но я решил пропустить сегодняшнюю тренировку: я и так не выспался, а вставать еще на два часа раньше было бы преступлением. — Невилл на это согласно кивнул, накалывая жареную колбаску на вилку и тоже переводя взгляд на де Фора. Тот уже закончил отчитывать первокурсника, который едва сдерживая слезы пулей вылетел из Большого зала, и сейчас искал взглядом свободное место за хаффлпаффским столом.       Мы с Невиллом покидали Большой зал одними из последних, и я с удивлением отметил, что Рон и его припевалы так и не появились до конца завтрака. Это было необычно, если не сказать вопиюще, и теперь я задавался вопросом: а как Рон продержится без еды до обеда? Впрочем, за него волноваться не стоило — нам предстоял урок зельеварения, так что Рон вполне мог позволить себе какой-нибудь нехитрый ингредиент, например, жабий глаз или нашинкованного слизня. Кажется, я слышал, что в Мозамбике маги едят израильского слизня якобы для повышения магической силы — именно то, что и нужно Рону.       — Едва успели, — пропыхтел Невилл, заходя в класс. Большинство студентов уже были здесь, в том числе и Рон, который исподлобья буравил меня оскорбленным взглядом и выглядел недовольней обычного, что неудивительно для человека, возводившего завтрак в одно из трех главных событий дня, ради которого Рон даже просыпался на двадцать минут раньше.       Мы с Невиллом поспешили занять места, и стоило нам достать учебники, как прозвенел звонок и в класс стремительно вошел Снейп: как всегда злой, недовольный и противный. Все разговоры тут же стихли. В чем Снейпу не откажешь, так это в воздействии на аудиторию — своим неуравновешенным характером и воплями он заставил студентов ненавидеть свои уроки и со страхом входить в аудиторию, в которой поддерживалась поистине высокая дисциплина.       Снейп раздал нам указания, оставил рецепт зелья на доске, а сам занялся проверкой эссе. Ученики принялись за работу.       В нашей с Невиллом паре большую часть работы, во избежание неблагоприятных последствий, делал я, обременяя Лонгботтома лишь мелкими и очевидными задачами: следить за временем, сходить за ингредиентами, проверить информацию в учебнике. Он был не против, признавая свой не самый высокий уровень в зельеварении. По схожей схеме работали Малфой и Паркинсон, где первый делал большую часть работы, Грейнджер и Белл, Буллстроуд и Крэбб, Нотт и Гойл, где было очевидно, что два телохранителя Малфоя не способны на что-то, требующее умственных затрат выше, чем необходимо на выполнение простейших задач, таких как умыться, поесть, набить кому-то морду.       Хуже обстояли дела у тех пар, где оба ученика не прослыли мастерами зельеварения и при возможности взрывали или плавили котлы. Относились к этой категории Рон и Дин. Их было некому удержать от ошибки, и неудивительно, что они не упускали случая испортить зелье и настроение своего нелюбимого преподавателя.       — Уизли! — рявкнул Снейп. — Вы долго собираетесь таращиться на Поттера или уже приступите к работе? Минус десять баллов за то, что отвлекаетесь на уроке!       Рон, как и полагается, покраснел и, надувшись, потупил взгляд, начав рассматривать, как Дин мешает варево в котле.       Урок шел довольно спокойно, Снейп время от времени кого-то оскорблял и не забывал снимать с бедолаг баллы. Рону, не умеющему сдерживать эмоции, досталось еще несколько придирок, и в конце урока они с Дином все-таки поддержали традицию и расплавили котел. Снейп отчитал двух парней, снял баллы, наградил отработкой и выгнал из класса. Взгляд, брошенный мне Роном, когда он покидал класс, не оставлял сомнений — виноватым во всех бедах Уизли считает меня. Увлекшись размышлениями о возможной мести Рона и о том, как бы ей помешать, я едва не забыл забросить финальную порцию ингредиентов в зелье. Благо, таймер Невилла сработал надежно, и в конце урока мы сдали Снейпу отличное зелье, легко тянущее на «Превосходно», за что и получили заслуженное «Выше ожидаемого».       Все-таки есть преимущество в том, когда ставят зельеварение первым уроком — самая неприятная часть дня заканчивается в самом его начале, и ничто не омрачает дальнейший день. Даже Рон, регулярно поглядывавший на меня исподлобья, словно пытаясь испортить мне настроение своей хмурой миной, не смог этого сделать. И Малфой, привычно осыпающий колкостями и оскорблениями, совсем не мог пробиться сквозь мою защиту и задеть за живое.       А вот крестраж смог. Я явственно чувствовал, что он становится активней, и не понимал, с чем это связано. Впрочем, последнее меня волновало не так сильно — куда большей проблемой была холодная пустота, нарастающая внутри. Она обволакивала и убаюкивала, вытесняла беспокойство и уговаривала впустить ее, отдаться ей и не сопротивляться. Этому было несложно сопротивляться, но тенденции мне не нравились, и поэтому весь оставшийся день я думал о том, как бы выловить Грейс для приватного разговора.       Шанс, как мне показалось, выпал после уроков во время ужина. Я видел, как Грейс, закончив с едой, в одиночестве направилась на выход из Большого зала, и пошел было за ней, как вдруг меня нагнала Гермиона.       — Гарри! — произнесла она, поравнявшись со мной. — Ты в библиотеку?       — Да, — ответил я, тщательно скрывая свое сожаление.       — Отлично! Тогда пойдем вместе, я как раз хотела закончить обзор по травологии. А ты его уже сделал?       Гермиона продолжала что-то щебетать всю дорогу, а я лишь изредка давал односложные ответы и уклонялся от ее попыток вовлечь меня в полноценный диалог. Мысли в это время витали вокруг одной слизеринки, которая была мне очень нужна. С помощью Грейс Фарлоу я планировал связаться с ее отцом и договориться о встрече. Вся эта затея мне не нравилась, я был полон сомнений, но выбора у не было — приятная пустота внутри напоминала об этом.       Остаток дня я, как порядочный студент, провел за написанием обзора вместе с Гермионой. Грейс в библиотеке не появилась, а оказавшись в своей комнате я выяснил с помощью Карты мародеров, что девчонка находилась в слизеринской гостиной рядом с некой Сарой Браун. Сегодня ничего не вышло. Придется отложить свою затею еще на день и надеяться на то, что крестраж за это время не поглотит мое сознание.       — Гарри? — прервал мои размышления Невилл, обложившийся учебниками на кровати. Я отложил карту и посмотрел на друга. — Ко мне подходил Рон, пытался пригласить в их компанию, — Невилл помолчал, следя за моей реакцией, и ничего не дождавшись продолжил: — Разумеется, я не поддержу задир, равно как не собираюсь против них открыто выступать. Но мне кажется, ты должен понимать, к чему все идет — Рон и компания настраивает учеников против тебя. Пока ты постоянно пропадаешь в библиотеке и на тренировках, их слова некому опровергнуть, а твоя дружба с де Фором лишь усугубляет ситуацию. Ты же знаешь, его никто не любит.       — Я приму твои слова к сведению, — поразмыслив, ответил я. Всеобщая нелюбовь к Джону де Фору была понятна, но я полагал сомнительным тот факт, что он сильно ухудшал мое положение — скорее, он перенимал часть негатива со стороны окружающих, предназначавшегося мне. Ученики могли счесть, что некоторые стороны моей личности, которые подвергаются осуждению, есть не что иное, как негативное влияние де Фора, а значит, винить меня не в чем. Довольно выгодная мысль. — Полагаешь, Рон сможет убедить гриффиндорцев в том, что я опасен?       — Не думаю, — сказал Невилл. — Для этого у него нет должных знаний и умений. Скорее, он просто таким образом будет поддерживать твое имя на слуху, а когда что-то, хотя бы косвенно подтверждающее его слова, случится, вот тогда, Гарри, у тебя могут возникнуть проблемы. Тогда Рон во все горло закричит, что «он же говорил», и есть вероятность, что в это поверят.       Я еще раз поблагодарил друга за информацию. Опасаться пока нечего, и я вновь позволил себе сосредоточиться на более серьезных проблемах — на мыслях о крестраже. В тяжких размышлениях о возможных последствиях я не заметил, как меня сморил сон.       Проснулся я с первыми лучами солнца и первым делом проверил местоположение Грейс на карте Мародеров. Она была в спальне в гостиной Слизерина вместе со своей соседкой.       Взглянув на часы, я понял, что до завтрака оставалось еще два часа, и потому вернулся в кровать, однако сон не приходил. Голову занимали тревожные мысли о крестраже, о Грейс Фарлоу и ее отце, о Сириусе. Так и не сумев забыться сном, я выполнил привычные утренние процедуры, натянул на себя одну из тренировочных мантий и решил отправиться на тренировку к де Фору. Этот безумец взял за обыкновение просыпаться за несколько часов до завтрака, чтобы успеть заняться физическими упражнениями, весь оставшийся день отводя лишь наукам магическим.       В этом было что-то правильное, я чувствовал это, но все равно выбраться на утренние тренировки было не так просто: всегда находилась тысяча причин, тысяча отговорок и сомнений, которые требовали перенести тренировку на завтра. Сегодняшний день, пожалуй, был исключением — тренировка нужна была мне, чтобы не думать каждую секунду о крестраже и Грейс.       Я выбрался из замка и побрел вдоль Черного озера к поляне, скрытой от чужих взоров и достаточно удаленной от замка, чтобы не привлекать внимание студентов и преподавателей. Де Фора еще не наблюдалось. Возможно, он не придет?       Что-либо делать в одиночестве не хотелось, поэтому я создал из какой-то коряги плед и уселся на него, вытянул ноги и в задумчивости уставился на гладь Черного озера. Где-то в Запретном лесу то и дело раздавался какой-то рык или шорох, временами с деревьев в беспокойстве срывались ввысь целые стаи птиц, немного кружили над лесом, а затем вновь спускались. В Запретном лесу кипела жизнь, а вот Черное озеро безмолвствовало и так и притягивало мой взгляд к себе. Я чувствовал что-то родственное, глядя на эту зеркально-черную гладь. Она словно отражала мое внутреннее состояние.       Неожиданно для себя я открыл, что такая атмосфера очень подходит для практики по окклюменции: тишина, изредка нарушаемая звуками Запретного леса, умиротворяла, легкий ветерок успокаивал, а главное — поблизости не было ни души…       — Поттер, — знакомый голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности и поднять взгляд. На меня благосклонно взирал бодрый Джон.       — Де Фор, — кивнул ему я.       — На тренировку?       — На тренировку, — подтвердил я. — Пока тебя не было, обнаружилось, что здешняя атмосфера очень благоприятна для концентрации внимания и для занятий окклюменцией.       — Пока тебя не было, — ухмыльнувшись, ответил де Фор, — обнаружилось, что занятия окклюменцией лучше проводить после пробежки, а не до.       Желания нарезать круги у озера у меня совсем не было, и я без зазрения совести пренебрег советом де Фора. Вместо этого я начал проделывать привычные дыхательные упражнения и вскоре не думал уже ни о чем, очистив свой разум от всех мыслей и сосредоточившись на построении ментальной защиты. В этом, в сущности, и заключалась выбранная мной форма ментальной защиты — я очищал голову от мыслей и учился делать это как можно быстрее. При такой защите легилимент не встретит никаких ментальных щитов на своем пути, однако и воспоминаний или мыслей не обнаружит — все, что ему представится, это холодная темная пустота, как гладь Черного озера.       Прежде создание этой пустоты требовало у меня не менее пятнадцати минут — сейчас некоторую часть этой пустоты я ощущал всегда. И она нарастала по мере того, как пробуждался крестраж — это существенно упрощало задачу, но и пугало. Пустота крестража затягивала, манила, увлекала за собой и не отпускала — однажды окунувшись в нее, было сложно вынырнуть обратно. Сложно, но не невозможно, и потому я практиковался — лучше научиться контролировать ее сейчас, чем пытаться это сделать, когда крестраж будет на пике силы.       Ментальные науки очень волновали меня, они открывали невероятные возможности и давали неоценимое преимущество. При постоянном развитии этих навыков, если прилагать колоссальные усилия и обладать дисциплинированным разумом, можно достигнуть таких высот, когда становилось возможным наносить ментальные удары, изменять известную противнику реальность, ввергать его разум в хаос и обманывать искусными иллюзиями. Все это прельщало меня, но такие навыки требовали непомерных усилий: тысячи и тысячи часов работы с высокой концентрацией внимания — вот цена таких умений.       Примерно через час я отпустил концентрацию на внутренней пустоте — темной, пленящей, успокаивающей — и вернулся в реальность. Джон сидел неподалеку и, судя по сосредоточенному лицу и закрытым глазам, также занимался окклюменцией.       Де Фор строил принципиально другую защиту — возводил в своем разуме непреступные стены, которые гарантировали ему защиту здесь и сейчас. Его вариант защиты был более легко досягаем, более надежен в краткосрочной перспективе и сила его зависела лишь от воли мага, а отказать в оной Джону не могли даже недоброжелатели. Моя же защита была рассчитана на долгосрочную перспективу. Да, сейчас защита Джона была в разы надежней моей, но кого волнует «сейчас»? Важно то, что через два-три года я сравняюсь с ним, а через десять лет буду иметь абсолютно непреодолимую защиту, по сравнению с которой стены Джона будут казаться детской шалостью. Стены всегда можно будет сломать, но кто сможет без ущерба для себя погрузиться в пустоту и отыскать там что-либо?       Вскоре Джон завершил свое занятие, и мы молча направились в замок. Мы не имели обыкновения разговаривать после занятий по окклюменции — в этом просто не было необходимости. Каждый пребывал лишь в одному ему известном состоянии после такого глубокого погружения в сооружение ментальной защиты, и нарушать его было бы в высшей мере неправильным.       На развилке мы кивками попрощались друг с другом и разошлись по своим гостиным. Джон, как подобает, избавился от привычной после окклюменции глубокой задумчивости в глазах и вернул свой надменный вид и самоуверенный взгляд, а я, не обремененный необходимостью поддерживать образ высокомерного аристократа, продолжил блуждать в своих мыслях.        «Сегодня, — твердо решил я. — Сегодня я подойду к Грейс Фарлоу».