Тёмные стороны магии

      Улучить момент и поговорить с Грейс с глазу на глаз удалось лишь через три дня. Девчонка часто была в компании друзей либо оказывалась в людных местах; по пустым коридорам она не бродила, в одиночестве из гостиной почти не выбиралась — по крайней мере, в те моменты, когда я проверял ее местоположение на Карте мародеров, — поэтому выловить ее для приватного разговора оказалось задачей не из простых. Конечно, можно было попробовать отослать ей письмо и назначить встречу, но мне не хотелось, чтобы кто-то, кроме Грейс, узнал о сути моей просьбы. Вызвать неудовольствие Дамблдора я не желал, да и длинный нос Малофоя мелькал то тут, то там, преследую едва ли не каждый мой шаг в поисках одной ему известной истины.       Малфой, в сущности, не являл для меня большой проблемы — Мантия-невидимка и Карта мародеров способствовали этому, — но он определенно был способен на мелкие пакости. Главное в этом деле было желание, а его у этого горе-шпиона хоть отбавляй — найти компромат на меня для него было бы главным достижением в жизни, о котором потом можно всю жизнь рассказывать детям и внукам. Также не стоило забывать о Роне и его припевалах — они уже несколько дней ходили с таинственными лицами и о чем-то перешептывались. Возможно, какие-то мальчишеские секреты, а, быть может, готовили заговор. Впрочем, первое не исключало второе, поэтому я был настороже.       Подобное давление со всех сторон привело к тому, что я не выходил из комнаты, предварительно не обмотав Мантию-невидимку вокруг пояса и не спрятав Карту мародеров во внутреннем кармане. Невилл с удивлением поглядывал на меня, но списал все на нападение лже-Помфри, а потому не досаждал разговорами.       Помимо того, что наличие двух отличных артефактов при себе придавало уверенности, они в конечном итоге и помогли мне выловить Грейс во время перемены между занятиями. Она, судя по Карте, отделилась от группы студентов-третьекурсников и двигалась в сторону совятни, где сейчас находились близнецы Уизли. Мне пришлось со всех ног бежать туда из теплиц, где проходил урок травологии, на ходу пытаясь очистить мантию от пятен от земли и удобрений. Буквально в десятке шагов от совятни я догнал Грейс.       — Фарлоу! — тяжело дыша, позвал я. Видок, вероятно, у меня был тот еще: запыхавшийся, с растрепанными волосами и в мантии с блеклыми следами пятен, которые не поддались с первого раза простому очищающему заклинанию.       Девушка обернулась, скептически оглядела меня, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но отчего-то передумала и лишь вопросительно изогнула бровь, скрещивая руки на груди.       Переведя дыхание, я бросил быстрый взгляд на дверь, ведущую в совятню — близнецы все еще были там, но лучше было не испытывать судьбу и свести шансы пересечься с ними к минимуму. Вряд ли они попытались бы напасть или причинить какой-то вред, однако языки у них длинные, и сплетни обо мне и Грейс могли бы нанести существенный вред как нашим с девушкой взаимоотношениям, так и всей идее по извлечению крестража с помощью отца Грейс.       — Отойдем? — спросил я, под критичным взглядом девушки уничтожая заклинанием оставшиеся на мантии пятна.       Грейс безразлично пожала плечами, и мы отошли обратно в сторону лестницы, поднялись и свернули в коридор, который студенты обычно не посещают. Я наложил несколько чар приватности, нарочно пропустив парочку из первого тома Принципов, давая Грейс возможность внести свою лепту. Она не преминула этим воспользоваться и наколдовала недостающие чары, слегка улыбаясь кончиками губ и теперь с некоторым превосходством поглядывая на меня.       — Фарлоу, полагаю, я не ошибусь, если предположу, что твой род, как и в былые времена, сохраняет свою славу и влияние и стремится к тому, чтобы свои позиции укреплять и улучшать?       Грейс кивнула и с нечитаемым лицом поглядела на меня. Она заметно напряглась, словно ожидала, что я на нее сейчас нападу.       — Я так и думал, когда шел на этот разговор. Фарлоу, мне бы хотелось обсудить возможность некоторого содействия со стороны столь влиятельного и сильного рода.       Грейс помолчала. Несколько секунд она изучала меня хмурым взглядом, напряженно размышляя о сказанном, и наконец произнесла:       — Думаю, мы могли бы подумать над этим. Что именно тебя интересует, Поттер?       — Если ты готова говорить от лица семьи, тогда предлагаю не тянуть и перейти к принесению клятв о приватности и к обсуждению условий магического контракта о сотрудничестве. Если нет, тогда мне бы хотелось обсудить это с твоим отцом.       Случилось то, чего я опасался больше всего. Это было предсказуемым и очевидным, но я проигнорировал этот момент — Грейс нет никакого смысла мне помогать. Ее лицо, до того серьезное и сосредоточенное, изменилось, вдруг став надменным и холодным.       — Конечно, обсуждай, — сказала она и повернулась, чтобы уйти — вот ведь капризная девчонка.       — Фарлоу, с твоей помощью или нет, я так или иначе выйду на твоего отца, и тогда у него возникнет вполне закономерный вопрос: «А почему Поттер не связался со мной раньше через мою дочь?». И я буду вынужден поведать, почему столь выгодное предложение поступило так поздно.       Грейс остановилась, повернула голову и смерила меня презрительным взглядом. Гордо вздернув носик, она, не сказав ни слова, отвернулась и ушла прочь. А я остался стоять на месте и лишь задумчиво почесал голову. Другой реакции ожидать и не стоило, идя на этот блеф. Если он и сработает, то девчонка, избалованная и непривыкшая к тому, чтобы ей отказывали, не примет мои условия сразу. Возможно, чуть позже. Я надеялся, что примет — рассчитывать оставалось лишь на то, что она побоится гнева отца за игнорирование «выгодного» предложения. В конце концов откуда ей знать, что никаким выгодным предложением тут и не пахло.       Я в задумчивости простоял несколько минут, гадая, о чем же сейчас думает Грейс и каковы мои шансы на успех, а затем отправился к Черному озеру с твердым намерением заняться окклюменцией и абстрагироваться от действительности — все равно на ЗОТИ я безнадежно опоздал. Благо, Грюм не особо следил за посещаемостью, больше внимания уделяя своим извращенным методам преподавания.       Окклюменция помогла мне вернуть самообладание, и я даже почти не вспоминал о Грейс, пока она не показалась вечером в библиотеке, что было довольно странным, ибо обычно здесь она не наблюдалась. По ее лицу было невозможно прочитать, что у нее на уме, меня же она не удостоила даже и взглядом. Девчонка схватила какую-то книгу и гордо прошествовала за стол позади меня, поэтому я продолжил чтение, усилием воли заставив себя сконцентрироваться на книге и заблокировать ненужные мысли о причинах внезапного появления Грейс в библиотеке.       Примерно час спустя я засобирался на выход, краем глаза отмечая, что Грейс, со скучающим видом сидевшая над книгой, встрепенулась и тоже засобиралась. Сдав учебники мадам Пинс, я двинулся на выход неспешным шагом, тем самым давая девчонке нагнать меня, если у нее было такое намерение. Оказалось, что было — в коридоре недовольная девушка поравнялась со мной и сходу начала обвинять во всех бедах:       — Ну ты и ботаник, Поттер! — хмуря брови, заявила она. — Я едва не заснула, пока ждала тебя!       Я выдавил легкую усмешку в ответ и ничего не ответил. Не сговариваясь, мы свернули в коридор, ведущий к заброшенным классам и оттого не пользующийся популярностью у студентов, если только они не замышляли какое-то злодеяние, не вписывающееся в рамки школьных правил, и зашли в первый попавшийся пустой класс. Я навешал уйму защитных чар, но на этот раз не допустил ни малейшей неточности. Грейс нахмурилась, но ничего не сказала. Я обошел класс, уничтожил заклинанием пыль на одной из парт и сел на нее. Грейс, скрестив руки, стояла у входа и смотрела на меня так, словно я стащил ее любимое лакомство и отказывался признаться в этом, хотя на руках у нее были все доказательства.       — Я подумала о твоих словах, Поттер, — наконец сказала она. Слова дались ей с трудом, она хмурилась, словно выполняла какую-то мерзкую работу. — Я передам отцу твою просьбу о встрече. Мне ограничиться общими словами или передать что-то конкретное?       — Ограничься общими словами, — произнес я, внутренне ликуя. — Если понадобится что-то конкретное, я тебе сообщу.       Видимо, девушке что-то не понравилось в моем ответе: лицо ее вдруг стало оскорбленным, а во взгляде проступила злость.       — Я тебе не прислуга, Поттер! — воскликнула она негодующе.       Я едва сдержался, чтобы не засмеяться Грейс в лицо — ее реакция мне показалась такой детской, такой наивной, такой… малфоевской.       — Смешно тебе?! — девушка уже с трудом контролировала себя: тяжело дышала, вся раскраснелась и едва не срывалась на крик. Ее глаза подозрительно заблестили. А я еще полагал, что у слизеринок самоконтроль на более высоком уровне.       — Отнюдь, Фарлоу, — как можно спокойнее сказал я, избавившись от улыбки, которую девчонка могла истолковать как насмешку. — Послушай, я никоим образом не хотел оскорбить тебя или обидеть…       — Но обидел, — зло произнесла девушка.       Я глубоко вздохнул, мысленно обращаясь к темной пустоте внутри, которая не замедлила затопить мое сознание и вытеснить все мысли, все волнения и желания — теперь эмоционально нестабильная девчонка не казалась мне чем-то, чего стоит опасаться. Она была лишь одним из многих инструментов для решения проблемы, но инструментом ненастроенным — нужно было потратить некоторое время и некоторые усилия, чтобы привести его в порядок и использовать для решения проблемы. Эти мысли пришли так же легко, как у эмоционального человека вроде Грейс получается на что-то обидеться. Она лишь инструмент — это все упрощает. Не слизеринка, не студентка вражеского факультета, не наследница древнего рода — если очистить свое восприятие от различных ярлыков, можно воспринимать людей по-другому. И Грейс теперь воспринималась как избалованный и капризный ребенок, которого оскорбляет сама идея того, чтобы делать кому-то одолжения как-то иначе, кроме как по своему желанию. Ребенок, который привык к почтительному обращению и к верховенству своего положения в обществе.       — В таком случае я приношу вам свои извинения, мисс Фарлоу. Простите ли вы мне мою глупость, мисс Фарлоу? Прошу, не сердитесь, — Грейс расширила в удивлении глаза, утерла глаза, подозрительно поглядела на меня, но затем, видя мое серьезное лицо, смягчилась.       — Ну не знаю, — капризно протянула она. — Вы меня очень обидели, мистер Поттер, — если бы не холодные путы пустоты, дарующей абсолютное спокойствие, я бы наверняка выдал свое удивление этой фразе: я искренне не понимал, когда я обидел эту девчонку, почему она ко мне пристала и почему просто не выполнит просьбу и не отцепится. Вместо этого пришлось разыгрывать светскую беседу, чтобы угодить раздутому самолюбию какой-то простачки, пусть и родовитой — никогда бы на такое не пошел, если бы время не поджимало.       — Мисс Фарлоу, прошу вас, проявите благодушие к моему проступку. Я корю себя за содеянное и готов поручиться, что не подведу вашего доверия вновь. Лишь дайте мне шанс искупить вину.       — Ладно… — величаво произнесла Грейс, непроизвольно задирая подбородок вверх. Ее лицо прояснилось, а в глазах появился огонек. Откуда-то я чувствовал, что так и будет. Несмотря на всю свою знатность и богатство, Грейс была личностью довольно простой и эмоциональной — такими легко управлять. — Я дам вам шанс искупить вину в субботу, во время похода в Хогсмид. Посмотрим, как вы себя покажете.       Хотя, насчет управления я погорячился. На субботу у меня были планы — тренировки и еще раз тренировки. Бой в Больничном крыле отлично показал, что я слаб, поэтому мотивации у меня было полно. Но вот Грейс, черт бы ее побрал, вряд ли волновали мои планы. А отказывать девчонке сейчас — откуда-то я знал это — было бы непростительным преступлением в ее глазах.       — Конечно, мисс Фарлоу, я встречу вас у выхода из замка ровно в десять.       Грейс уже совсем избавилась от своего плохого настроения и, попрощавшись, ушла, напоследок бросив свой фирменный взгляд, полный превосходства. Полагает, что смогла выйти из ситуации победителем. Что ж, пусть полагает.       После такого неожиданного развития разговора я опасался, что забудет о моей просьбе, но через два дня, вечером пятницы я обнаружил в спальне сову с конвертом. Я отвязал послание и отпустил сову, а затем извлек из конверта пергамент и небольшой жетончик. Я покрутил последний в руке — обычная железка в форме монетки без каких-то изображений или письмен. Я отложил его в сторону и перешел к посланию:       Уважаемый мистер П.,       До меня дошли сведения, что содействие рода Фарлоу могло бы благоприятно сказаться на ваших делах. Если сведения верны, в конверте вы найдете настроенный на мой особняк портал, который я предлагаю активировать в понедельник, в полдень.       Искренне Ваш,       Лорд Фарлоу       Я перечитал послание еще раз и облегченно выдохнул. Дело сделано — остается лишь надуть Лорда Фарлоу, убедив его в том, что извлечь из моей головы крестраж будет крайне выгодным для него предприятием. Можно даже денег предложить — не за бесплатно же ему работать?       Довольный проделанной работой, я отложил послание в сторону и решил связаться с Сириусом, как тот и просил. В подобных ситуациях я еще не бывал, опыта переговоров с аристократами не имел, поэтому вполне логичным шагом было обсудить этот вопрос с крестным, который, хоть и сбежал из семьи, все-таки довольно долго жил с людьми, схожими по менталитету и уровню самомнения с родом Фарлоу.       Я дословно переписал в дневник письмо Лорда Фарлоу и стал ждать ответ, с неудовольствием отмечая, что самопишущее перо было гораздо удобнее как для таких мелочей, так и для конспектирования лекций преподавателей.       Мне было неизвестно, как скоро Сириус ответит и далеко ли от него дневник, поэтому я написал прелюбопытнейшее письмо не менее любопытной даме и отправился в совятню. Этот шаг был рискован, мог внести сумятицу в школьную жизнь и в многие события, но я был вынужден пойти на это. Если не я, то кто? Да и к тому же по сравнению с манипуляциями с крестражем, это совсем уж плевое дело.       Букля, хорошо питающаяся и необременяемая излишней работой, бодро полетела к адресату, а я вернулся в комнату и обнаружил, что моя фамилия на дневнике сменила цвет на тускло-красный — ответ от Сириуса пришел. Я набросил на дневник чары иллюзии, превращавшие его в учебник по трансфигурации для чужих глаз, и с чувством предвкушения скорого решения долго досаждавшей проблемы взялся за чтение ответа Сириуса.       Гарри! Ни в коем случае не отвечай согласием! Я не доверяю этому типу! Мне кажется, он хочет заманить тебя в ловушку. Думаю, с этим Фарлоу стоит быть осторожным, поэтому будем играть по нашим правилам. Отошли ему портал обратно и приложи к нему письмо, в котором укажи, что встреча состоится в тот же день и время, но в переговорной Гринготтса. Это полностью обезопасит тебя, однако придется платить. Поэтому также направь письмо в Гринготтс и выясни, во сколько тебе обойдется аренда переговорной в нужный день.       Я чертыхнулся про себя. Неужели опять новые проблемы, которые придется решать самому? Лорд Фарлоу не оставил мне обратного адреса и связаться с ним я по-прежнему мог лишь через Грейс. А эта девчонка меня настораживала своими неожиданными порывами и бесцеремонной наглостью — что она может стребовать с меня за еще одно письмо?       Вскочив на ноги, я принялся ходить туда-сюда по комнате, в глубокой задумчивости перебирая доступные мне варианты. Можно было проигнорировать Сириуса и отправиться на встречу с Лордом Фарлоу. В лучшем случае опасения Блэка останутся таковыми, а в худшем… мне не хватало знаний, чтобы предположить, в каких целях меня мог бы использовать темный маг, поэтому сойдемся на том, что худшим, хотя и сомнительным, вариантом будет смерть. «А ведь это своеобразное избавление от крестража», — с горькой усмешкой заметил я.       Как бы ни было заманчиво отмахнуться от опасений, рисковать не хотелось. Лучше действовать неспеша и планомерно, обеспечивая себе максимальную защищенность, поэтому придется вновь трясти Грейс. А что она начнет трясти меня в ответ, я не сомневался — коварные слизеринцы до нитки оберут за маленькую услугу. Все-таки хорошо, что я отказался от предложения шляпы учиться в этом гадючнике — это никак не путь к величию. Слизняки, удел которых подчиняться истинному величию — вот кто они и что их ждет, а по-настоящему великими становятся единицы, и факультет к этому не причастен. Тот же Дамблдор, например, как бы кто к нему не относился. Много ли найдется волшебников, способных подергать его за бороду? Может, такие глупцы и отыщутся, но, если Дамблдор решит дернуть за бороду в ответ, этих глупцов не спасет даже сила любви. И это при том, что у них может не быть бороды!       Приступ неприязни к слизеринцам ушел так же быстро, как и появился. Я удивленно моргнул, выходя из столь необычного состояния. Это было… странно. На какую-то секунду возникло ощущение превосходства над всеми, величие, пред которым они должны преклониться. И это чувство было таким обычным, таким привычным, что заметить подмену удалось лишь тогда, когда оно исчезло.       Немного подрагивая от пережитого, я прислушался к пустоте, появившейся вместе с крестражем — если прежде она была как водная гладь Черного озера, то теперь на воде появилась рябь. Что-то готовилось, и крестраж отвечал на это. Он становился активнее. Он начинал влиять на меня сильнее.       Вдруг мне стало совсем дурно, и я в удивлении отметил, что дрожу уже всем телом. Навалился холод, словно рядом объявились дементоры. Но никаких дементоров поблизости не было — я поспешил юркнуть в кровать и колданул согревающие чары, после чего плотно укрылся одеялом, стараясь унять дрожь. Холод понемногу отступал, а меня вдруг сморил сон. Все заботы ушли, оставляя место лишь бессознательным мыслям, которые беспорядочно возникали в голове, отравляли мой разум и культивировали в нем чуждые прежнему мне идеи. Можно было бы бороться с этим, закрыться ментальным щитом, но было так комфортно отстраниться от этой борьбы и словно со стороны наблюдать за карнавалом мыслей в тонущем в темной пустоте сознании. Да и зачем с ними бороться? Эти мысли ведь так приятны. Они будоражат, заставляют трепетать, внушают совершенно новые эмоции и переживания. Так я и заснул, в наслаждении наблюдая все новые идеи о величестве и могуществе, всплывающие сами по себе.       В это же время разум Лорда Волдеморта был затоплен ликованием. Темный Лорд утопал в осознании собственного величия и грядущего после возрождения могущества. Ждать оставалось недолго — всего две недели — и зелье будет готово. Тупица Питтегрю умудрился испортить первое зелье, когда все было готово и даже кровь Поттера была в наличии. Лорд не убил мерзавца лишь потому, что тот еще не успел использовать самый ценный ингредиент — кровь Поттера, — а потому лишь легким движением палочки послал в тупицу заклинание и отсек тому нос, как поступали с провинившимися рабами маги в древнем Китае. Питтегрю пострадал несколько часов, похныкал, но затем подчинился холодному голосу Лорда и принялся покорно варить новое зелье.       Наученный болезненным опытом, он не ошибся во второй раз — самая сложная часть зелья была приготовлена, и сегодня Питер добавил туда кровь Поттера. Это подействовало на Лорда, как наркотик: сознание наполнилось яркими эмоциями, которые Лорд подавлял долгие годы. Но повод был выдающийся — зелье готово. Он может возродиться в любой момент.       Однако он подождет еще две недели. Ровно две недели, чтобы зелье настоялось и свело к минимуму шансы ненужных метаморфозов. Известно, что при возрождении из ненастоявшегося зелья можно обзавестись третьей рукой, шестым пальцем или уродливой звериной внешностью. В худшем случае можно получить нестабильную магию. Если на внешность Лорду было плевать, то магию он ценил, а потому готов был ждать. Он ждал десять лет — еще две недели ничего не значат.