Тёмные стороны магии

Очнулся я в пять утра полностью выспавшийся и на удивление бодрый. Проспав весь вечер и большую часть ночи, я ощущал себя замечательно, энергия переполняла и требовала от немедленных действий. Не желая потревожить сон Невилла, я оградил его постель заглушкой и спокойно оделся и выполнил утренние процедуры, после чего почувствовал себя еще лучше и с энтузиазмом направился к Черному озеру. Мысли о крестраже и Фарлоу, занимавшие мой разум вчера, казались какими-то далекими и приглушенными. Они не казались чем-то, что достойно внимания в настоящий момент. Да и хорошее настроение не располагало к размышлениям о высокомерном семействе Фарлоу, поэтому вскоре вчерашние мысли были забыты, уступив место мысленному анализу и планированию. И первым долгосрочным планом была необходимость удовлетворить потребность в повышении магической способностей — стать сильнее. Меня бросало в дрожь от одной мысли о том, что я не в состоянии себя защитить. Это было просто безответственно, когда так много людей желают мне зла. Да что там людей — даже Малфой и Уизли с их прихлебалами подкарауливали удобный момент, чтобы напакостить. Эти неудачники, захлебывающиеся от чувства собственной важности и полагающие себя моими врагами, в действительности могли доставить проблемы. Это осознание, понимание того, что даже школьники могут меня одолеть, словно клин сидело в голове, вызывало дрожь негодования во всем теле, заставляло сжать зубы в молчаливой злобе. Прежде я не задумывался, что является самым непростительным грехом, но ответ пришел сам собой — собственная слабость. Такое нельзя прощать, с этим нельзя жить, ее нельзя принять — от слабости можно только избавиться, вытравить ее из себя изматывающими тренировками, изгнать часами тяжелой работы. Разум горел этим, но быстро успокаивался, стоило мне засесть за книги или заняться окклюменцией. К завтраку я был практически полностью истощен и тяжело дышал — мое тело не было приспособлено к тому уровню, который необходим, чтобы достичь чего-то значимого или даже великого. Это раздражало и злило, но было таковым — требовалось время, чтобы хотя бы подступиться к темпу, ведущему к моим целям. Завтрак я проглотил машинально, витая в мыслях о том, как бы ускорить прогресс. Я не обращал внимания на бесполезные разговоры студентов, чей разум был занят лишь праздными глупостями. Я презирал это, с удовлетворением отмечая, что Невилл и Джон де Фор совсем не такие. Их головы не были забиты пустыми сплетнями и мыслями о девчонках — они стремились к чему-то большему. Были и еще подобные им, но у Джона и Невилла имелось несравненное преимущество — они были лояльны мне. Уроки прошли так же незаметно, как и утренняя тренировка. Я был всецело поглощен занятиями, стараясь усвоить новые знания одним из первых и задавая много уточняющих вопросов. Было сложно, особенно учитывая сильную усталость после утренних тренировок, однако ничего такого, с чем я бы не справился. В конце концов было бы наивно полагать себя свершителем великих дел, если не можешь справиться даже со школьными уроками. После занятий мне удалось незаметно выскользнуть из гостиной, прихватив с собой книгу по темной магии, которую передал Сириус, и скрыться в Тайной комнате Салазара Слизерина. Долгое время в Хогвартсе я не позволял себе изучать запретные знания, опасаясь быть раскрытым, но, когда на кон была поставлена моя безопасность, я решил пренебречь опасениями — я отчаянно нуждался в чувстве защищенности и абсолютной уверенности, даруемом редкими знаниями. Лишь вернувшись в комнату глубокой ночью и увидев на тумбочке горящим красным дневник чувство неправильности происходящего замаячило на границе разума. Я раскрыл дневник и прочел короткое послание Сириуса: «Гарри, ты отправил письмо Фарлоу? Не молчи!» В голове словно что-то щелкнуло. Чувство, движущее мной весь день, отступило, словно защитный кокон опал и выставил меня на ледяной ветер, который тут же прояснил разум и бросил в дрожь. Не было больше блаженного чувства от полученных знаний, не было гонящего вперед чувства незащищенности, не было отчаянного, граничащего с безумием, желания стать сильнее — все ушло, оставив место пустоте, которая, как и вчера вечером, рябила, но уже сильнее. Осознание, что весь день мной управлял крестраж, пронзило холодом и затруднило дыхание. К горлу подобрался ком, и я обессиленно опустился на кровать, обхватывая голову руками. Я не знал, что со мной творится, и не знал, что с этим делать. Волдеморт был одержим, и эта одержимость передавалась мне. Это пугало. Еще больше пугала нарастающая пустота внутри, которая уже отнюдь не являла собой гладь Черного озера — это была рябящая водная поверхность, которая становилась все беспокойней и грозила перерасти в настоящий шторм. Что тогда будет с моим разумом? Стану ли я так же безумен, как и Волдеморт? В голове роилось множество мыслей, и я понимал, что больше откладывать изучение книг о крестражах нельзя. Равно как и встречу с Грейс. И плевать на то, что она потребует — нужно избавиться от крестража, пока не стало слишком поздно. Несмотря на тяжелые мысли, тело и разум, не привыкшие к столь высоким нагрузкам, уступили, отпуская меня в царство Морфея. Следующим утром я в первую очередь напомнил себе, что внутри меня сидит крестраж, повторяя это, как мантру. Вероятно, это должно помочь избежать вчерашнего состояния, когда разум абсолютно абстрагировался от подобных мыслей и сосредоточился на том, что требовалось крестражу. Я был не против обучения, но при условии, что сохраняю контроль над своим телом и разумом. Да и одержимость этим мне не нравилась, как, впрочем, и любая другая одержимость. Первоочередным заданием в списке дел стоял разговор с Грейс. И неважно, где, когда и в каких условиях — мне некогда было выслеживать ее в одиночестве, да и зачем — в субботу все увидят нас вместе в Хогсмиде. Твердой походкой я направлялся к Фарлоу, прихватив письмо для ее отца. Письмо в Гринготтс я уже отправил и ждал ответ, хотя заранее знал, что соглашусь заплатить требуемую сумму. Грейс встретилась мне на восточной лестнице, откуда она вместе с подругами, видимо, направлялась на завтрак. — Мисс Фарлоу, — произнес я, делая легкий поклон. Глаза девушки наполнились самодовольным блеском, когда она заметила, как ее подруги с удивлением смотрят на меня. — Могу я просить вашего общества для приватного разговора? Грейс недолго поломалась, посомневалась, заставляя меня проявить настойчивость и тем самым рисуясь перед подругами, и согласилась, с величавым видом отпуская подруг. Сколько после этого поползет слухов, было страшно представить, но это мало занимало меня сейчас. Как только подруги ушли, с лица Грейс сползла самодовольная улыбка и девчонка беспристрастно уставилась на меня с затаенной тревогой в глазах. Мы в тишине отошли подальше от людных мест, и я навесил множество защитных чар, призванных обеспечить приватность нашему разговору. — Фарлоу, вынужден тебя просить передать еще одно послание своему отцу, — перешел я сразу к делу и протянул девушке конверт, который она и не подумала взять. — Поттер, — нахмурившись, сказала девушка и помолчала, подбирая слова и уныло поглядывая на конверт. — Если отец не оставил тебе обратного адреса, это весьма очевидный знак. — Разумеется, однако он оставил приглашение в особняк. Мне требуется обсудить детали встречи прежде, чем она состоится, а твой отец сам все решил и не проявляет гибкости — мне это не подходит. Грейс с сомнением смотрела на меня, покусывая губу. — Поттер, если отец не оставил тебе обратного адреса, значит, обсуждение деталей не предполагается, — как нечто абсолютно очевидное произнесла она. — Грейс, — впервые назвал девушку по имени, — обстоятельства сейчас таковы, что условия встречи, предложенные твоим отцом, меня не устраивают. Ты ничего не потеряешь, если пошлешь мое письмо — в худшем случае он просто не примет изложенных в нем условий. А если примет, то все было не зря. — Я не хочу вызвать гнев отца, — произнесла она. — Он не любит, когда его беспокоят по пустякам. — О, это не пустяк, поверь мне, Фарлоу, — заверил я девушку. — Я бы не стал обращаться к человеку, с которым так сложно выйти на связь, если бы меня интересовали незначительные услуги. Ты и сама это понимаешь, твой отец это понимает, поэтому в наших же интересах, чтобы это письмо, — бросив взгляд на конверт, говорил я, — дошло до адресата. И помочь мне в этом можешь только ты. Грейс сомневалась, неосознанно теребя рукав мантии и глядя в стену, словно выискивая там ответ. Я был абсолютно тверд в своих словах и спокоен — моя невозмутимость должна была подтолкнуть девчонку к верному решению. — Ла-а-адно, — протянула она, и я мысленно возликовал, но дальнейшие слова сбили мой пыл: — Ты убедил меня, что это может быть важным, поэтому я готова выслушать, что ты хочешь предложить отцу, чтобы решить, действительно ли это та-а-ак важно. — Фарлоу, — холодно произнес я, копируя интонацию де Фора, когда тот кого-то опускал. — Это приватное дело, о котором не стоит знать третьим лицам. — Это я-то третье лицо?! — обиженно воскликнула девчонка, видимо, не до конца понимая или неверно интерпретируя значение этого термина. — Раз так, сам передавай свое письмо! — Грейс, высоко вздернув свой породистый нос, хотела было уйти прочь, но я схватил ее за руку, останавливая этот акт агрессии в отношении моих планов. Девушка тут же растеряла свою спесь, пораженная подобной наглостью, резко выдернула руку и, судя по ее обозленному взгляду, уже готова была устроить мне истерику или ударить, либо же и то, и другое, но я опередил ее: — Фарлоу, не веди себя, как капризная провинциальная девица, возьми себя в руки! — Холодно произнес я. Девушка в замешательстве замерла, не зная, как реагировать на подобное. Она слегка приоткрыла рот в немом удивлении, не делая попыток накричать на меня в ответ или сбежать. Немного смягчившись, я продолжил: — Послушай, я не говорю тебе о причинах встречи не потому, что это какой-то каприз или игра, а потому, что это крайне серьезное и опасное дело, в которое посторонним лучше не вмешиваться. Ты же Фарлоу, ты должна понимать, что некоторые тайны лучше оставить таковыми. — Ты на меня накричал, — выйдя из ступора, обиженно произнесла девушка. Потрясение окончательно покинуло ее, и теперь на меня взирал слегка презрительный взгляд карих глаз. Лицо девушки выражало крайнее неодобрение. — И схватил за руку. Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза на это. Чертова слизеринка вечно концентрируется не на том, путая все планы. — Признаю, Фарлоу, что действовал необдуманно и грубо, — сказал я. Лучше сейчас же успокоить девчонку и заставить ее отправить письмо, а с последствиями можно разобраться позже. — Мне очень требуется отправить письмо, дело не терпит отлагательств, вот я и вспылил. — Вспылил, — подтверждающе кивнула девушка, немного посверлила меня укоризненным взглядом, вероятно, ожидая дальнейших извинений, но затем, встрепенувшись от моего выразительного взгляда на часы, сказала: — Ла-а-адно, Поттер. Передам я твое письмо. — Я с облегчением отдал этой ходячей катастрофе конверт. Девушка покрутила его в руках, осмотрела со всех сторон и спрятала во внутренний карман мантии, так и не найдя на нем никакой подсказки. — А ты пока думай, как будешь извиняться. Я выслушаю твои идеи во время нашей прогулки в Хогсмиде. Я машинально кивнул, соглашаясь, и поспешил с ней распрощаться, пока ее слизеринский разум не передумал и не назначил новые условия. Главное, чтобы она доставила письмо — со всем остальным можно разобраться после. Наш разговор затянулся, завтрак уже подходил к концу, и я решил сразу отправиться на уроки, не желая есть в спешке и потом бежать на урок, боясь опоздать. Вместо этого я вызвал Добби и заказал у него тост, который съел по дороге к классу и почувствовал себя гораздо лучше. Учебные будни потекли своим чередом. Я был полностью занят учебой и самообучением, не забывал и про тренировки с де Фором, который собирался выиграть Турнир назло всем, а по вечерам мы с Невиллом взяли за обыкновение играть во взрывающиеся карты. Уизли и Малфой пока бездействовали, да и настроения в школе как-то изменились. Слухи о Малфое-лгунишке, видимо, не сильно задели последнего, и тот бродил по школе злой, исподлобья зыркал на всех, как обиженный ребенок, и выражением лица распугивал первокурсников, впечатлительных девиц и ценителей прекрасного. Уизли же, напротив, ходил с выпяченной грудью, словно самолично загнал Малфоя в хандру. Впрочем, дело могло быть вовсе и не в Малфое — Уизли рассекал по замку в новой мантии — весьма приличной, между прочим. И где он только ее достал? В остальном же в школе было спокойно — все затихли в ожидании Турнира, а потому не уделяли ни мне, ни де Фору практически никакого внимания. Но я осознавал, что следовало быть осторожным в таких ситуациях — они могут создать ложное чувство безопасности. А на последнюю рассчитывать было нечего — как минимум, Грейнджер решила заделаться моим надзирателем. Изредка она вылавливала меня после трапезы в Большом зале и засыпала вопросами о том, как прошел мой день и чем я занимался. Я ни на секунду не допускал, что ей это и вправду интересно, однако держал ее поблизости и скармливал какие-то байки о незначительных делах, не посвящая ее даже в нашу с де Фором систему тренировок. Занятый повседневными делами, я и не заметил, как наступила суббота. Ответ от Лорда Фарлоу так и не пришел, что я принял как согласие на встречу в Гринготтсе. С гоблинами договориться удалось без проблем — сотня галлеонов обеспечила мне переговорную комнату на час с возможностью продления времени уже на месте. Обеспокоенный Сириус был доволен и с нескрываемым волнением, о чем свидетельствовал излишне размашистый почерк и множество клякс, сообщал, что вышел на какого-то человека в Швейцарии, которому может быть по силам справиться с моей проблемой. Поэтому, если дело с Фарлоу выгорит, у меня была подушка безопасности. А еще два дня назад я получил первую серию книг о крестражах из библиотеки Блэков. Получал я их с величайшей конспирацией и хранил в Тайной комнате, поэтому не опасался разоблачения. Даже прощупывающие взгляды Дамблдора в Большом зале не останавливали меня от изучения книг о крестражах. Разумеется, я только приступил к чтению, но уже ощущал, что нынешнего объема знаний для изучения книг о крестражах мне не хватает. Многие моменты в книге автором полагались как сами собой разумеющиеся, известные любому человеку, знакомому с темной магией настолько, чтобы преступить к теме крестражей. Мне же, в темной магии неискушенному, приходилось крайне трудно — приходилось выяснять детали общей теории темной магии. Автор, по всей видимости, и мысли не допускал, что кто-то из читателей может не понимать вещей, о которых он пишет, поэтому не утруждал себя объяснениями многих концепций и явлений, больше концентрируясь на теме книги — крестражах. Но я не сдавался и продолжал изучение. Рано или поздно, не сегодня, не завтра, не через месяц, но когда-нибудь я с этим всем разберусь — в этом не было сомнений. В субботу, как и было обещано, я встретил Грейс на выходе из замка. — Мисс Фарлоу, — отвесил я шутливый поклон. — Мистер Поттер, — девушка благосклонно склонила голову, а затем беззастенчиво взяла меня за руку, пристроившись рядом. Я ожидал, что всю дорогу она будет что-то щебетать, позволив мне уйти в свои мысли, но капризная девчонка не спешила следовать моим ожиданиям и затребовала, чтобы я ее развлекал. Я хмурился и злился, а она лишь посмеивалась — пришлось рассказывать ей о магловских научных достижениях: больше мне было нечего рассказать, а обычные рассказы о маглах девчонку не интересовали. В Хогсмиде нас встретило множество любопытных и удивленных взглядов. Пожалуй, контраст составляло не столько сочетание гриффиндорца и слизеринки, сколько Фарлоу и меня, Поттера. Не могу сказать, что я не солидарен с этими взглядами — сам не понимаю, как мне удалось вляпаться во все это и сейчас позволять тащить себя под руку в магазины, в которые при обычных условиях я бы не позволил себя утащить. Не то что бы мне было противно общество Грейс. Нет, она была интересна и привлекательна, но ее яркие эмоции, вспыхивающие внезапно, мне были непонятны. Я не знал, как себя вести с ней, и поэтому на протяжении всей прогулки осторожничал. С другой стороны, я подсознательно ощущал, что и как сделать, чтобы вызвать ее благосклонность, и это было интересно. Весьма неожиданно я, прежде в общении негибкий и довольно прямой, открыл для себя новые линии поведения с разными типами людей, которые я подбирал подсознательно и почти всегда удачно. С Грейс я вел себя в шутливо-аристократичной манере и видел, что ей это нравится и что она постепенно открывается мне. А главное, при такой манере общения я не опасался очередной ее эмоциональной вспышки, а если и были предпосылки, легко было рассыпаться в извинениях и все замять. Остаток дня в Хогсмиде прошел довольно уютно. Грейс, набегавшись по магазинам, потащила меня в Три Метлы, где мы грелись и обсуждали школьные новости. Несмотря на заботы о крестраже, несмотря на предстоящую встречу с Лордом Фарлоу, в Трех Метлах я все-таки смог отстраниться от тяжелых размышлений, а сквозь сгущающуюся внутри пустоту пробились чувства, от которых в груди стало теплее. Я не очень понимал, что все это значит, но мне было приятно и комфортно. Поэтому, когда разговор зашел о том, что я «задолжал» Грейс, предложить новую вылазку в Хогсмид показалось мне хорошей идеей. Разумеется, это было благосклонно принято довольной девчонкой. А между тем у меня начала формироваться гипотеза о том, что Грейс может стать тем инструментом, который сдержит распространение тлетворного влияния крестража. Та теплота, которую я почувствовал в кафе, уже давно не ощущалась и была чем-то очень давним, далеким и забытым. Вероятно, это и были те чувства, которые пытается искоренить крестраж. Если не испытывать радости от общения и дружеских прогулок, тогда необходимости в них не будет — останется лишь потребность в постоянных тренировках. Хотел ли я такой судьбы? Нет. Безусловно, я хотел бы быть сильным магом. Но при этом я хочу остаться человеком. Вернулись в замок мы одними из последних. Грейс наконец выпустила мою руку, и в молчании мы дошли до коридора, где наши пути расходились. Несколько секунд мы простояли в тишине. Было ощущение, что нужно что-то сказать, но я не знал, что именно, и поэтому просто попрощался. Грейс кивнула в ответ, затем встрепенулась, вернула себе привычное надменное выражение лица, прямо как де Фор после наших занятий по окклюменции, и отправилась в гостиную Слизерина. А я в задумчивости побрел в гриффиндорскую.