***
Утро в окии, где жила Кагура, выдалось очень оживленным. И гейши, и ученицы, и прислуга расспрашивали девушку о ее дебюте. Кагура со свойственной эй эмоциональностью описывала события вчерашнего вечера: свое волнение, первый танец перед публикой, знакомства с интересными людьми. Сузуран была очень довольна и с удовольствием слушала ее рассказ. — Кагура всех поразила вчера, — гордо добавила Хинова, — не сомневаюсь, она будет очень популярна. В обеденный зал вошла Цукуё. Ученицы, только готовящиеся стать майко, сразу притихли. Цукуё вызывала у них легкое чувство страха, но вместе с тем безмерное уважение, ведь все мечтали, чтобы именно она в будущем стала их старшей сестрой. Сама Сузуран очень любила Цукуё, поэтому очень многое сходило ей с рук. С молчаливого согласия Матушки, Цукуё могла проводить ночи с любимым мужчиной — непозволительная роскошь для гейши. Разумеется, об этом никто не догадывался. — Я понимаю, вчерашний вечер прошел более чем успешно? — спросила она, присаживаясь рядом с Кагурой. — Наверняка много мужчин заинтересовались тобой. Служанки тут же положили перед ней рис с овощами, и Цукуё присоединилась к трапезе. — Было бы прекрасно, если больше людей смогли познакомиться с нашей Кагурой и по достоинству оценить ее танцевальный талант. Цукки, — обратилась Сузуран к гейше, — директор театра Кабуки твой давний друг. Думаю, он не откажет тебе в одной услуге. — О чем же мне его попросить, Матушка? — Принять Кагуру в труппу театра, чтобы она совершенствовала свои навыки. Больше всех удивилась сама Кагура: ее глаза округлились, она замерла в немом шоке. Но Цукуё заверила Матушку, что одно место в труппе уже закреплено за Кагурой. К вечеру это подтвердилось. Со следующего дня жизнь Кагуры полностью изменилась. Ей приходилось рано вставать, чтобы заниматься грамотой, а также изучать искусство беседы, после обеда она проводила несколько часов в театре, репетируя танец к весеннему фестивалю, а вечером отправлялась в чайные дома с Хиновой. Кагура сильно уставала, но не подавала виду. Она чувствовала себя в долгу перед Сузуран, Хиновой и Цукуё. Они приняли ее в свой дом, накормили, первое время мирились с ее вздорным характером, но потом все же приструнили ее. Окия заменила ей семью, и Кагура хотела отплатить им за их доброту сполна. Она прилежно училась тяжелому ремеслу, чтобы в будущем приносить окии постоянный доход. В таком бешеном ритме прошло около двух месяцев. Кагура часто выходила в свет и посещала несколько чайных домов за вечер, но больше не встречала того странного молодого мужчину с дебюта. Окита Сого. Кагура часто думала о нем, вспоминала его лицо, пронзительный взгляд. С одной стороны, он был ей противен, потому что имел наглость так говорить с ней. Не будь она гейшей, то проучила бы его как следует. Но с другой стороны, в нем было что-то притягательное, таинственное. Он был ей очень интересен. Она боялась спросить о нем Хинову или кого-нибудь еще из гейш, но очень надеялась на новую встречу, которая позволит ей узнать и понять его. И скорее всего, их встреча произойдет в скором времени. В окию вошла Хинова, держа достаточно крупный плакат. Она таинственно улыбалась. Войдя в обеденную, она положила его на стол, и все присутствующие тут же принялись его рассматривать. На пергаменте была изображена Кагура, держащая в руках зонт. Из надписи было понятно, что именно ей досталась главная роль в постановке, посвященной весеннему фестивалю.***
— Я боялась, что ты не придешь, — произнесла Цукуё, быстро закрывая седзи. Мужчина, пробравшийся к ней в комнату, тут же снял маску и страстно ее поцеловал. — Разве мог я так поступить, зная, что ты ждешь меня? — ухмыльнулся Гинтоки, расстегивая ее шелковый ночной халат. Тонкая ткань упала им в ноги. Он обвел ее взглядом, полным восхищения, и повалил на мягкий футон. Цукуё гладила его светлые непослушные волосы, а он целовал ее грудь, живот и бедра. Она приходила в восторг от его мягких, но в то же время напористых прикосновений и ласк, и тихо стонала, нежно произнося его имя. Они познакомились около трех или четырех лет назад. Цукуё возвращалась одна из чайного дома, за ней увязался сумасшедший поклонник, влюбленный в нее, но не имевший достаточно средств, чтобы позволить общение с ней. Гинтоки спас ее от позора и проводил до окии, держась на расстоянии двадцати шагов, чтобы не вызывать подозрений у прохожих. Их вторая встреча состоялась в чайном доме, когда он пришел за своим господином, чтобы сопроводить его домой. Цукуё увидела его сидящего во внутреннем дворе. Она вышла из комнаты под предлогом принести сакэ и музыкальные инструменты, но направилась к наемнику. Выйдя на террасу, она с минуту любовалась им, изучая утонченные черты его лица. Набравшись смелости, Цукуё обратилась к нему, подозвала к себе и отблагодарила его, подарив платок с запахом своих духов. Наемник пренебрежительно отнесся к ее подарку. Он прижал ее к себе и поцеловал, сказав, что такая награда ему нравится гораздо больше. Возмущенная гейша дала ему пощечину, понимая, что безнадежно влюбилась в этого странного человека. Следующая их встреча состоялась в чайном доме. Гинтоки оплатил приватный вечер с гейшей. Той же ночью они стали любовниками. — Почему ты так давно не навещал меня? — спросила она, проведя ладонью по его лицу. — Нянчился с Окитой-куном, ты же знаешь, какой он проблемный. — Кстати о нем, — произнесла Цукуё, приподнимаясь и обнимая Гинтоки за шею. — Наша дебютантка, Кагура, хотела бы, чтобы Окита-сан присутствовал на фестивале. Она рассказывала о его выходке с таким возмущением, но нетрудно догадаться, что на самом деле сокрыто в ее словах. Гинтоки лег на футон, Цукуё оказалась сверху. — Если ты просишь меня об этом, я притащу его, не сомневайся. А пока, — он резко подмял ее под себя, освободился от мешавшей лишней одежды и вошел в нее, — займемся кое-чем другим. От неожиданности Цукуё чуть не вскрикнула, но вовремя сдержалась. Она уткнулась носом в его плечо и сомкнула руки на его затылке. Она двигалась в такт его быстрым движениям, тяжело дыша. Гинтоки улыбался, наблюдая, как его женщина получает удовольствие. Цукуё, внешне холодная и порой надменная, извивалась под ним, не в силах сдержать вырывающиеся из груди стоны. С ним она забывала, что является популярной гейшей, — она ощущала себя обыкновенной, но такой счастливой женщиной. Она громко вздыхала, шептала на ухо Гинтоки прерывистым шепотом «сильнее» и «еще». А он, невероятно возбужденный, с радостью исполнял ее желания. Они закончили поздней ночью. — Я устала развлекать мужчин на праздниках, устала ходить по чайным домам. Я не желала такой жизни. — Насколько я знаю, ты не так уж часто выходишь в свет. Тебя увлекает работа в театре, а она исключает возможность постоянного общения с клиентами. — Вот бы убежать. С тобой, — мечтательно произнесла она, прижимаясь к его сильной широкой груди. — Нас быстро поймают. Меня вздернут на виселице, а тебя отдадут в услужение какому-нибудь дешевому публичному дому. Не думаю, что меня устроил бы такой расклад, — усмехнулся он. — Но только представь. У нас есть свои владения, дом… Мы не просто любовники, а семья… — Цукуё, — прервал ее Гинтоки, — прекрати. — Но разве это было бы не превосходно? Разве ты никогда не мечтал об этом? — Это была бы самая прекрасная жизнь, которую только можно представить. Но это не про нас, понимаешь, — он прижал ее к себе. — Пока мы можем видеться, пока мы есть друг у друга… Только это важно. Я не смогу принять то, что тебя не станет. Я и так каждый день борюсь с мыслями, что может объявиться мужчина, который оплатит ночь с тобой или станет твоим покровителем. Цукуё посмотрела на его лицо и взглянула в глаза. Он не лгал. Его действительно волнует, что у нее может появиться данна, он страшно ее ревнует ко всем мужчинам, с которыми ей приходится проводить время. Он и правда любит ее, но никогда не сможет ей открыто в этом признаться — такой уж он человек. Она провела тонкими пальцами по его губам и поцеловала его со всей нежностью и любовью, которую только можно выразить в поцелуе. — Ты прав. Важно лишь то, что происходит прямо сейчас.